Орёл и лев

"Дорогой Том Реддл, я так рад, что могу довериться хотя бы тебе! С тех пор, как исчез мой дорогой Альфред, жизнь как будто утратила свои краски и смысл. Я ничего не хочу так сильно, кроме как того, чтобы он нашёлся живым и невредимым. Чтобы он вернулся ко мне..." Артур увлечённо писал в недавно полученный от второкурсников дневник, сидя на берегу озера в своём любимом укромном месте. Слезы — одна за другой — невольно капали на страницы и бесследно исчезали в глубине странного материала, из которого они были сделаны. Он довольно быстро разгадал загадку дневника — намаявшись с безуспешными попытками расколдовать злополучный блокнот, Артур вскоре пришёл к выводу, что он не представляет совершенно никакой ценности и что ему изначально не стоило слушать бред младшекурсников. Поэтому однажды, когда ему было особенно грустно и одиноко, он решил написать в нём письмо Альфреду. Он чуть не грохнулся со стула, увидев как на бумаге проявилась надпись: "Вы ошиблись. Меня зовут не Альфред, а Том Реддл". Артур начал общаться с дневником, пытаясь выяснить как можно больше информации, которую тот в себе скрывал — но его так же всё больше затягивала возможность с кем-то делиться своими переживаниями, не боясь выглядеть жалко и глупо. С кем-то, с кем не надо ежедневно видеться в коридорах. С кем-то, кто не увидит слëз в глазах... На самом деле, дневник видел слезы, если они капали на его поверхность и проходили сквозь неё, но это было не столь важно. У дневника по крайней мере хватало деликатности не начинать разговор об этом. Артур с каждым днём всё больше изолировался от окружающих, учёбы и даже расследования событий вокруг тайной комнаты и всё больше времени проводил, уткнувшись в дневник и рассказывая ему о своих проблемах и страданиях. Постепенно это превращалось в настоящую нездоровую зависимость. Закованный в тело птицы несчастный Альфред, тем временем, занимался в основном двумя вещами — старался летать где-то неподалёку от Артура (или окон помещения, где тот находился) или устраивался поудобнее на окнах, ведущих в гостиные других кабинетов и помещения для учителей. Со временем он пришёл к выводу, что орлиный слух и птичье тело были просто идеальными для незаметного подслушивания. Не то, чтобы в Альфреде проснулся великий детектив — по большей части ему было банально скучно и нечем заняться в своём новом облике. Но разумеется, его также не покидали мысли о том, что если он найдёт нужную информацию о тайной комнате и его всё же однажды расколдуют — есть неплохие шансы разоблачить злоде, спасти школу и стать героем для всех. Альфред всегда безумно этого хотел. К сожалению, единственной более менее интересной подслушанной им информацией был факт, что учителя на самом деле не считали легенду о тайной комнате выдумкой — а просто так говорили, стараясь успокоить студентов. Также Альфред случайно узнал некоторую часть интимных подробностей из жизни малознакомых людей — но его это мало интересовало. Наблюдение за Артуром было гораздо более стрессовым занятием, чем сбор школьных сплетен. Видеть, как его любимый партнёр убивается горем, мысленно уже похоронив его заживо, было для Альфреда пыткой даже похлеще самого заточения в теле хищной птицы. Осознавать вероятность того, что он никогда не сможет вернуть себе прежнюю форму и, соответственно, быть рядом с Артуром — невыносимо. Слышать, как он плачет и не иметь возможности обнять его и утешить — разрывало сердце Альфреда на куски. Альфред чувствовал на себе тяжёлую вину за то, что он всё испортил. Испортил свою жизнь, превратившись в животное по глупости. Разбил сердце бедному Артуру, так тупо исчезнув. Послужил причиной того, что Артур сунулся в эту историю с тайной комнатой в компании безалаберных второкурсников — и, вероятно, теперь является одной из главных мишеней для стоящего за всем злодея, кто бы им не был. А теперь ещё и какой-то мутный дневник, с которым Артур не расстаётся. Альфреду было безумно интересно, что англичанин туда пишет круглыми сутками. Однажды он выждал подходящий момент, спикировал и утащил дневник своего возлюбленного — но попытки прочитать в нём что-то не увенчались успехом. Он также видел там просто чистые страницы. Альфреду сначала показалось это странным, но потом он подумал, что вдруг это какие-то волшебные чернила, которые ему не даёт прочитать его животный облик. Разочарованно Альфред схватил книжку своим клювом и доставил его обратно Артуру, который очень обрадовался. Даже слишком обрадовался. По его лицу ручьями текли слëзы. Так, как будто он не представлял себе жизни без этой книженции. — Хорошая птичка, — Артур погладил перья на голове у Альфреда и с нездоровым обожанием нежно прижал блокнот к своей груди. Когда Альфред почувствовал на себе такие родные и любимые прикосновения, через его тело как будто через прошёл лёгкий разряд тока. Ему хотелось кричать от того, как близко и в то же время недосягаемо было то, что он потерял. — Некоторые говорят, что души человека после смерти могут превращаться в животных... — сказал Артур, задумчиво продолжая гладить голову птицы, сидящей рядом с ним и обращаясь к ней: — Знаешь, Альфред так любил орлов... Это был его патронус. Что, если он после... Что, если он превратился в одного из вас? Американцу хотелось рвать на себе перья от досады. Как Артур мог быть так близко к разгадке — и раз за разом делать неправильные выводы? Запертый в теле птицы мальчик раз за разом отчаянно надеялся, что Артур пойдёт дальше в своих размышлениях и догадается, в чем тут дело. И, наконец, вытащит его из этого затруднительного положения. Или хотя бы отнесёт в больничное крыло, где его вылечит мадам Помфри. Но увы. Артур только горько покачал головой, продолжая ронять слезы на страницы своего проклятого дневника. Альфред осторожно прижался к нему и потёрся головой о плечо, приобнимая друга крыльями и издавая самый нежный клёкот, на который только был способен. Британец слегка усмехнулся, заметив, что звуки, которые издавала эта прекрасная величественная птица были больше похожи на крик морской чайки, нежели на классический грозный хищный вопль орла. Однако, несмотря на это забавное несоответствие, Артур продолжал заботливо поглаживать шершавые когтистые лапы птицы и задумчиво разглядывать её перья. — Интересно, можешь ли ты приносить письма? — в какой-то момент риторически поинтересовался он у птицы. — Вообще, вы вроде не особо ручные ребята. Странно, что ты меня не боишься. Может быть, ты когда-то был домашним, кем-то вроде почтовой совы? Я слышал, в далёких странах пользуются не только совами... Артур выглядел потерянным и грустным, рассуждая даже о почтовых перевозках. У Альфреда сжималось от боли его орлиное сердце. Что если его никогда не расколдуют? Что если Артур что-то с собой сделает от горя? Что если Артур пострадает, встряв слишком глубоко в историю с таинственными нападениями на школьников? Что если он сойдёт с ума? — Как же жалко я, наверное, выгляжу, — самоуничижительно и пробормотал англичанин. — Дневник пятидесятилетней давности и дикие птицы — вот и все мои собеседники... Альфред не удержался и даже осторожно клюнул его в руку, выражая недовольство высказанным мнением. Справедливости ради, Артур действительно выглядел не лучшим образом и производил впечатление человека, который сошёл с ума. Это невероятно пугало и беспокоило американца, запертого в птичьей шкуре. "Неужели Артура так сломало мое идиотское исчезновение? Или, может быть, с ним происходит что-то ещё? Хищные орлиные глаза не спускали взгляда с древнего дневника. Альфред чувствовал всеми фибрами души, что с этой книженцией что-то не так. Как только она появилась в руках Артура, тот как будто стал ещё более отстранённым, нелюдимым и погружённым в свою депрессию. Альфред не мог понять, что делает эта книга — но он уже жалел, что вернул её обратно, а не порвал там в лесу на клочки. Американец дождался, пока Артур по обыкновению начнёт писать в этой книге и пристально следил за страницами. На этот раз он видел текст. Буквы появлялись и исчезали, было очевидно, что Артур общается с книгой в формате диалога. Он чуть не начал ревновать, наблюдая как легко англичанин открывает душу этой сомнительной виртуальной сущности и как сильно уже зависит от неё — но сообщения, развеявшие ревность Альфреда, были ещё хуже. "Дорогой Том Реддл! Можно быть, ты знаешь заклинание, способное найти Альфреда, если он ещё живой? Может быть, ты знаешь, где он находится?" "Я подскажу тебе, если ты окажешь мне одну услугу... " *** Альфред был удивительным созданием, притягивающим проблемы и неприятности буквально всегда и везде — и неважно были ли у него при этом ловкие руки и говорливый рот или острый клюв и мощные крылья. В любой форме он влипал в плохие истории с завидной регулярностью. Когда казалось бы его положение уже не могло стать ещё хуже, непутёвый новоиспечённый орёл умудрился попасть в капкан для крупных животных, установленный в огороде у Хагрида. Эти ловушки появились там ещё осенью — после того, как однажды утром все петухи лесничего были обнаружены задушенными и тот решил принять меры для того, чтобы защитить огород от будущих посягательств. К сожалению, Альфред не знал об этом. Расплата за незнание была такова, что прямо сейчас его тело истязали острые металлические зубья, оставляя рваные раны и заставляя истекать кровью. Чем больше бедный Альфред пытался вырваться и извивался, тем больше застревал и ранил себя. Боль была такая, что заставляла его плакать и кричать. А ведь он даже не пытался красть овощи или животных на заднем дворе лесника. Просто в какой-то момент Альфреду довелось подслушать разговор Артура с шайкой уже знакомых ему второкурсников о подозрениях, что тайную комнату в этот раз открыл именно Хагрид. Так что Альфред посчитал разумным периодически невзначай летать рядом с хижиной лесничего с целью перехватить какую-нибудь новую информацию. К сожалению, в один из таких полётов успело стемнеть и Альфред не слишком хорошо видел, куда приземляется — итогом этого стала невыносимая пытка на несколько часов. Сколько бы Альфред не кричал — его не слышал ровным счётом никто ибо хижина лесничего находилась в достаточном отдалении от остальных построек Хогвартса. Мальчик в орлиной шкуре уже мысленно смирился с собственной неизбежной и нелепой смертью, как из леса всё же наконец показался лесничий с его огромной жуткой собакой. Альфред сжался от страха. Что если Хагрид решит, что это он убил его петухов? Что если прикажет Клыку разорвать его на части? Что если и самому леснику орлятина вполне по вкусу? "Господи, какая тупая смерть!" — обречённо думал Альфред, виня себя за цепочку глупых идей из-за которой он в итоге оказался в этой точке. — Эх, ты, приятель, по ходу застрял, — раздался бас лесника где-то совсем рядом с Альфредом. — Ну что, будем доставать тогда! Американец чувствовал себя абсолютно утратившим ориентацию в пространстве и находящимся на грани потери сознания. То ли это была реакция организма с целью приглушить боль, то ли слабость от потери крови... А может быть, на этот раз он на самом деле умирал? Альфред старался лишний раз не дёргаться, чтобы не усложнять леснику работу. В какой-то момент он понял, что почва уходит у него из под ног, а мир погружается во тьму... *** Альфред очнулся на тёплой подстилке в хижине Хагрида. Это было особенно приятно — ведь долгие месяцы он мерз на улице без возможности полностью согреться. Он осмотрел своё тело: весь в перевязках, перья измазаны в кровоподтёках, кое где видно заметные шрамы. Альфред надеялся, что его человеческое тело их не унаследует. Если, конечно, у него вообще будет когда-нибудь человеческое тело. Американец мысленно поблагодарил Хагрида за то, что тот его спас и обработал его раны. Ему начало казаться, что версия про то, что он мог открыть тайную комнату и как-то навредить ученикам была ошибочной. Альфред постарался оглядеться, но из коробки, в которой лежала его подстилка можно было нормально увидеть только потолок. Зато до него отчётливо доносились тревожные голоса и он начал в них вслушиваться. — Плохи дела, Хагрид, совсем плохи. На маглорождённых напали уже четырежды, и того мальчика-пятикурсника с Гриффиндора до сих пор не могут найти. Дело зашло так далеко, что министерству пришлось вмешаться. — Но вы же знаете, я... вы знаете, я ни за что, профессор... У Альфреда свело крылья от ужаса. Каждым перышком на своём теле он надеялся не услышать следующих слов. — Я хотел бы прояснить, Корнелий, что я полностью доверяю Хагриду. — Альбус, послушайте, прошлое Хагрида против него. Мне придётся забрать его. — Забрать? Забрать куда? Не в тюрьму же Азкабан? — Боюсь, у нас нет выбора, Хагрид. Сердце Альфреда упало куда-то на уровень когтей. Слова "того мальчика с Гриффиндора до сих пор не нашли" стучали эхом в его ушах и заставляли цепенеть от стыда и ужаса. Лесника забирают в Азкабан... из-за него? Если бы он не учудил эту глупость с зельем, возможно, министерство не было бы так строго... Ведь он единственный, кто пропал без вести из "жертв" и кому не светит спасение отваром из мандрагор... Получается, Хагрид спас ему жизнь, вытащив из капкана... а теперь отправится в самое страшное место волшебного мира благодаря глупости Альфреда? Если бы птицы умели краснеть от стыда, он бы сейчас обязательно это сделал. — Если... Если кто-то будет искать кое-что, им нужно просто пойти за пауками. Ух, надеюсь, я прав. Вот, собственно, и всё. И этому кому-то придётся кормить Клыка и ухаживать за птичкой, пока меня не будет. — на прощание произнес Хагрид, выразительно вглядываясь в пустоту. Альфред почти подумал, что лесник всего лишь сошел с ума от отчаяния, однако вскоре после того как за сотрудниками Министерства, директором и Хагридом захлопнулась дверь, раненый орёл внезапно увидел нависающих над собой хорошо знакомых ему второкурсников. Он тут же понял, что последние слова Хагрида были не сумасшествием, а всего лишь секретным посланием к прячущимся в хижине детям. А также просьбой — чтобы ребята позаботились о нём и Клыке. Альфред был тронут такой заботой и ему стало ещё больше стыдно за то, что он отчасти виноват в заключении этого славного человека. — Ну и что нам с ним делать? — пробормотал Рон, нависая над коробкой с раненой птицей и с любопытством разглядывая Альфреда. — Откуда он здесь взялся вообще? — Не знаю. По крайней мере, у этой находки Хагрида не четыре ряда зубов, нет щупалец и она не извергает пламя, — усмехнулся Гарри. — Всего лишь обычный орёл. По меркам Хагрида очень даже неплохо. — Да уж, на этот раз повезло, — фыркнул Рон, вспоминая прошлогодних дракончика Норберта и трехглавого пса Пушка. — Но кстати говоря, это не совсем обычный орёл... У Альфреда замерло сердце. Неужели сейчас всё кончится и его наконец-то расколдуют? — Это американский белоголовый орлан, — закончил фразу мальчик, мигом разрушив все надежды и планы Альфреда. — У нас они не водятся. Но папа мне рассказывал, что в Ильверморни для переноски писем таких иногда используют наравне с совами... Может быть, он нёс какое-то письмо или посылку из Америки, но повредился в конце пути, а Хагрид потом его подобрал? — Вот ты дурак! У нас такие тоже водятся! Неужели ты не видел одного, когда мы были у озера? — возразил Гарри. — Ладно, это неважно. Давай лучше решим, что с ними обоими делать. Клыка, я полагаю, можно оставить здесь и просто приходить подкармливать, а вот птица... Придётся забрать его в замок, наверное. Ему явно нужен уход и лечение. — И где ты собираешься его прятать? Не отнесёшь же в школьную совятню! — фыркнул Рон. — Ну, Букле придется немного потесниться. Если вдруг нагрянут учителя с проверкой, отпустим её полетать, а орла спрячем в её клетке и накроем чем-нибудь. Да хоть мантией невидимкой! — отмахнулся Гарри. — Только вот чем его кормить... Эх, ладно, надеюсь, что совиный корм ему подойдёт...