***
Однако шлейф радостного безумства и беганья по крышам домов заканчивается там, где начинается ее первая миссия. С первого взгляда посмотришь — воры и бандиты, разъезжающие на дряхлой девятке. Просто, как два пальца об асфальт. Раз полиция не торопится, значит это ее звездный час заявить о себе. Дома перепрыгиваются с воздушной легкостью, а на лице, скрытом маской, никому не видная, слишком уверенная улыбка — она ведь всегда делает все идеально. Вот она уже бежит на уровне с самой машиной, оставляя прохожих бабушек стоять позади в недовольном шоке. — Эй, — Мишины пятки без проблем оказываются на крыше машины. — Че делаем? — для Миши было удивительно, как она могла так меняться только из-за наличия маски героя на лице. Она смешливо заглядывает в окно водителя. Тот только успевает повернуть голову в ее сторону, как уверенное выражение вмиг спадает с Мишиного лица, заменяясь на неподдельный ужас: лицо вора-водителя, казалось бы человеческое, начало плыть, как будто стало пластилином на жаре. Зрачки приобрели козлиную форму, а сами глаза перетекли куда-то вниз, на уровень рта; кожа посинела и покрылась гнойными волдырями, будто свеча при сильном огне она начала стекать восковыми каплями; а на месте рта, где по логике он должен быть, торчали обрубки зубов, клыков и костей. Лицо будто вмяли внутрь, оголяя внутренности. С остальными его дружками произошло то же самое. Как только Миша, с трудом пытаясь устоять на ногах, выпрямляется, чтобы больше не смотреть на ту образину, ее лицо почти встречает светофор. Со скоростью синюшного спидозного ежа она паутиной цепляется за ближайший фонарь. И оставляет девятку, которую потряхивало из-за глюков, ехать в собственном направлении. Осознание приходит сразу же: она упустила опасность. Она проиграла. Не справилась. И былая уверенность разом пропадает. Плечи опускаются, как и их хозяйка спускается с фонаря на проезжую часть. Она продолжает пустыми глазами смотреть, как машина уезжает. а рядом проезжают дальнобойщики. Дальнобойщики? И так бы Миша и продолжила бы стоять посреди проезжей части в центре Питера, потому что была поглощена смесью разочарования в себе и подкатывающей тошноты от воспоминаний об облике существа. И так бы она и померла так глупо, будучи задавленной огромной фурой. Но умереть глупой смертью от колес грузовика ей не дает чужая рука, схватившая за шкирку. — Что ты там встала, как вкопанная? — резкий крик помогает привести мысли в порядок. Ее трясут как кота, который нассал в чужие тапки. Она переводит взгляд на незнакомого ей человека, который и спас ее. Он гораздо выше ее, метра с кепкой, и шире в плечах. лица видно не было — его скрывала точно такая же паучья маска. Миша свою снимает и не скрывает удивления. Еще один человек-паук. Это Мигель О'Хара, герой из 2099 года — после обнаружения у себя человекопаучьих синдромов, Миша стала листать мышкой и натыкаться на биографии других пауков. Сработало ли любопытство или привычка отличника сразу узнавать всю информацию, тем самым прочитав все комиксы про все версии пауков — Миша не знает. Не она одна такая особенная. — Чего молчишь? — с его словами его маска голографическими пикселями исчезает, а к горлу наконец-то подступают слова. — Да не знаю я, че орешь, — мужчина базарил на инглише, и хоть где-то пригодился репетитор, нанятый мамой. Потому на отточенном английском она слегка огрызается ему в ответ, попутно разглядывая его лицо. Пришлось собрать все свое хладнокровие в кулак и рассказать ситуацию спокойно. — Дай объяснить. Итак, меня недавно укусил паук, и я теперь, получается, являюсь героем Человеком-пауком. Сегодня я увидела воров и побежала их ловить. Но это оказались не воры, а нечеловеческая хтонь. Все это время Мигель взглядом сверлил в ней дыру, и Миша это чувствовала и начинала нервничать, а оттого и речь ее становится комканее и непонятнее. Но Мигелю понять удается. Шайка хулиганов, прибывших из другой вселенной. — Все, школьник, заканчивай и иди домой. Нечего тебе тут баловаться. — Всмысле? Ты куда? — оставлять его просто так Миша не собирается. А почему она должна складывать весь груз ответственности на него. Он же, скорее всего, сейчас пойдет ловить этих дебилов вместо нее. И что же ей остается делать? Уж точно не следовать его приказу. Побежать ей, охваченной героизмом, страстью и безумным желанием спасти людей от злодеев, мешает рука этого мужчины, которая хватает ее, как беспомощного котенка или щенка и не дает ей вылезти. — Ловить описанных тобой чудовищ, разумеется, и возвращать в их вселенную. А ты, я повторю, иди домой, — Мигелю бы уже побежать за этими инопришеленцами, как и его коллега-паук, но что-то заставляет его идти быстрым шагом. Что-то — это, наверное, эта девчонка, повисшая на его руке мешком. "Очередной новый супергерой-паук с большими амбициями". — Тогда я с тобой, мне нужно было их поймать, но у меня... не получилось, — на последних словах Миша запнулась. — Нет. Как только научишься быть героем, можешь спасать кого угодно, — его коребит то, насколько эта девчонка упряма. Нет бы просто последовать приказу. — Так я не знаю, каково быть героем. Научи меня быть им, чтобы я могла спасать людей. Тогда будет меньше жертв. Не это ли главная задача героев-пауков? — голос звучит уверенно и намного громче, чем этого ожидала его хозяйка. Мигель от такой наглости еще больше корчит лицо в удивлении — ишь, какая дерзкая-как-пуля-резкая нашлась! — У меня нет на тебя времени, так что сейчас я тебя отпускаю здесь, и ты поворачиваешь и идешь домой. — мужчина начинает раздражаться. — Я не уйду, пока ты не разрешишь мне пойти с тобой. Мне нужно убедиться, что те твари будут пойманы! Мне нужно спасти людей! И я пойду за тобой, и вот ничто ты мне не сделаешь, — Миша сама не знала, откуда в ней проснулась такая смелость дерзить этому мужчине. Это страх за жизни людей перекрыл инстинкт самосохранения. Мишин кулак прилетает в его запястье. Мигель лишь выдыхает и покрепче ухватывает ее, говоря только: "держись крепче", а в ответ слышит удивленное "а?". И он начинает свой путь по крышам Петербурга.***
Под конец Мишины волосы приобретают укладку "я упала с сеновала тормозила головой". — Ну и куда ты меня притащил? — он наконец-то выпускает ее на землю. — Сама уши мне прожужжала, что хотела спасать людей. Так иди спасай, "герой", — Мигель кивает ей за спину. Туда, где отпавший небольшой кусок здания вот прям щас угодит на двух детей. И Миша подрывается быстрее гепарда. Руки и ноги работают быстрее мозга. С помощью Лайлы Мигель отправляет межвселенных нарушителей в штаб. Джессика зашивает дыру во вселенной. Только среди всех пауков он не видит этого упрямого новобранца. "Подохла что ли? Или убежала от страха?" — вот Мигель не понимает, что ж он так незримо беспокоиться за нее. — Я спасла всех, как ты и сказал, — доносится из-за его спины. Девчонка стоит вся потрепанная: на лице со снятой маской, рубцы и ссадины; правый глаз слегка заплыл; костюме ее состоит из обычной водолазки и брюк под осенней курткой. Несмотря на измятый и задрипанный внешний вид, она стоит уверенно, руки в боки, смелый взгляд. О'Хара хмыкает — признавать он этого не хочет, но героизм и особенно упрямство в этой девчушке определенно имеются. И это ему импонирует. — Ладно.. Просто иди за мной. — Боже, опять куда-то идти, — Мише остается только направиться за мужчиной вслед.***
Бесконечные линии и лестницы одновременно завораживают, но и еще больше запутывают мозг. "Блять, да даже здесь геометрия" — нагруженный резко возникнувшими проблемами мозг сейчас соображать не хотел. А включить его все-таки надо: впереди идущий мужчина что-то причитал, попутно ворча. Миша со снятой маской протирает виски, но это не срабатывает. Потому она, не упуская монолог этого Мигеля из головы, но пропустив момент, когда тот паучий мужик его закончил, макушкой сталкивается с его лопатками. — ...Услышала меня? — естественно, что нет. — А? — Миша даже не смотря на лицо мужчины, уже может предсказать его реакцию: глубокий вдох и недовольное закатывание глаз. Однако Мигель — человек хоть и вспыльчивый, но вспышки агрессии сдерживать пытается. — Ладно. Объясняю второй раз для особо умных, — последнее точно не было обращено к Мише. Точно-точно. — Те твари сбежали сюда из другой вселенной, — на одном из экранчиков высветилась надпись "Земля-1903". — Класс, а каким хреном они это сделали? — Во вселенной иногда могут возникать дыры, из-за которых вселенная как раз-таки может исчезнуть. Общество пауков, которое создал я, занимается устранением этих дыр, — Мигель замолкает на секунду, выдерживая паузу и заставляя Мишу смотреть на него ждущим взглядом. — И если покажешь себя с лучшей стороны, то может быть возьмем тебя к себе на повышение. Идёт? — обычно он так с новенькими не разговаривает, но детским упрямством она напоминает ему Габриэллу. По-заговорщицки он протягивает ладонь в ее сторону. Эта новость заставила Маршалл тут же поднять блестящий энтузиазмом взгляд. Она сможет выбраться за пределы собственного дома, города и страны. Она сможет увидеть мир, будучи свободной. Свобода, такая недоступная сейчас. И такая возможная спустя несколько секунд. Мужская и подростковая ладонь сплетаются в жесте рукопожатия.***
Девушка недовольно откидывается на спинку стула, когда ее вновь оставляют наедине с отчетами. "Это тоже очень важная работа, Мишель" — слышится от Мигеля. "Дадада, конечно" — ворчливое бормотание произносится в ответ. Ее снова отодвигают на задний план, давая лишь бесполезную кипу бумажек. Ее не воспринимают серьёзно. Девчонка грузно выдохнула, начав копаться в документах. Что за документы она не смотрела — Мигель попросил ее лишь скопировать его подписи на каждую бумажку на месте точек. А бумажная стопка была нехилой. И у нее, сколько она сюда ходит, постоянно вертится вопрос в голове — а нахуй этому мужику столько документов, и почему этим занимается она? Спустя все ее ворчания насчет угрюмого испанца она находит бумажонку, которая по случайности оказалась между рабочими документами. Она была слегка помятой, где-то на оборотке проглядывались бежевые пятна. А на другой стороне виднелась старенький глянцевый фотоснимок. В Мишель взыграл интерес, она пригляделась: на фото вырисовывался взрослый и загорелый мужчина, точно лет тридцати; его глаз видно не было, но зато на его лице сияла улыбка. Нежная, аккуратная, искренняя и счастливая. Улыбался он свертку в руках с розовым бантиком. Отец и ребенок. Семья. Мишель присела на стул, продолжая разглядывать каждую мелочь на снимке: от мешков под глазами и взъерошенных волос мужчины до мило нарисованных совушек на обоях. Сама Миша не знала, что чувствует по отношению к фотографии. Хотя нет... врет. Она знала. И это была зависть. Гложащая, белая зависть. Ее сердце жалко сжималось при взгляде на счастливую улыбку мужчины. Потому что он смотрит так на своего ребенка. С родительской любовью. Потому что на нее так никогда не посмотрят ее родители. Она будет слушать лишь сухое "я делаю это для твоего будущего". Внезапная грусть сменила нежелание отсиживать рабочие часы в маленькой комнатушке. Она не могла оторвать взгляд от фото, теперь уже вглядываясь в никуда. Она увидела нормальное отношение отца к ребенку. Нормальную семью. И теперь ей есть с чем сравнивать. — Маршалл, миссия закончилась. Я надеюсь, что ты сделала задание, о котором я тебя просил-, — к О'Харе поворачиваются мыльные, удивленные глаза. Зрачки застиланы пеленой слез. И он теряется. Слишком уж эти чернюшные чуть ли не плачущие глазенки напоминают ему точно такие же, но родные. Которые смотрели на него также, когда он застал ее за тем, что она разбила тарелку. Виновато, удивленно, слезливо. Те же хлопающие ресницы, подрагивающие и еле видные зрачки. — Ты.. У тебя все хорошо? Девчонка смаргивает слезы так же быстро, как и прячет под кофту фотку. — Да. Все хорошо, — резко нахмуренные брови мужчины ее напрягают, и она понимает: он увидел спрятанную вещь. И естественно ему это не нравится. — Я видел, что ты что-то взяла с моего стола и спрятала у себя. Вытаскивай. — растерянность внезапно сменяется на серьезный тон. Но девчонка, видимо, не собирается следовать просьбе. Упрямая тут нашлась. — Живо. "Жизнь дороже" — думает Мишель, и все-таки показывает почти что украденную вещь мужчине. Его лицо вновь сменяется. Но теперь уже на шок и удивление: брови резко подскакивают, а глаза чуть округляются. В них проницательная Миша замечает тень боли и тоски. Мигель забирает у нее из рук фотографию. — Не суй свои руки, куда не надо. — он поворачивается к ней спиной. — Погоди, а кто там? — Мишель его не слушает, наоборот — тянется руками вырвать фотографию. Хоть так она будет знать, как выглядит настоящая родительская любовь. — Я сказал, чтобы ты не трогала не свои вещи. — Да просто ответь, кто там! — оба повышают друг на друга голос, не желая слушать другого. Мигель раздражается, не стесняется прикрикнуть. — Я! И Мишель чуть приостанавливает пыл: делает шаг назад, плечи немного опускаются. — У тебя есть ребенок? — мужчина не показывает ей своего лица, но она знает, что он зол. И теперь она на кончиках пальцев ощущает напряжение между ними. Она начинает понимать, что возможно перешла черту дозволенного. Что-то внутри начинает скребстись. Наверное, чувство вины. Молодец, Миша, довела человека. Надо думать, перед тем, как делать. И она затихает. А вместе с ней и он. — Вон отсюда. — девчонка вскидывает ранее опущенную голову. — Что? — Вон! Внезапный крик бъёт по ушам, и Миша рефлекторно, как пожарный, собирается за пару секунд и вылетает из комнаты, оставляя мужчину наедине. Но беда — идти ей некуда. С родителями она поссорилась: четверка, полученная в результате контрольной по биологии, вывела мать за секунду. Об этом говорит след от пощечины на щеке. А отцу она будет мешать на работе — такой ребенок, как она, не приживется в преступном мире бандитов и уголовников. Идти некуда. Единственный, у кого она могла бы остаться, сейчас наверняка ненавидел ее всей душой. Она полностью одна. Делать нечего — придется либо скитаться по улицам, либо искать приют здесь, в паучьем обществе.***
Мигель точно не ожидает — хотя, наверное, все-таки ожидает — что возле двери в ту комнату, в которой состоялась злополучная ссора, скорчившись в букву "зю", будет сидеть эта малолетка. Она во что-то играла на своем телефоне: лицо было хорошо освещено, глаза были заспанными с огромными мешками под ними. Одна ее черная-черная макушка вызывала в нем раздражение сейчас. Он прочистил горло, чтобы не звучать слишком хрипло. — Ты что тут делаешь? — вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба. Мишель дернулась, оглядывая его с головы до ног. — Играю. — она повернулась к нему спиной, выражая тем самым нежелание говорить. Но О'Хара этого не понял и продолжил спрашивать. — Почему домой не идешь? Уже поздно. По крайней мере, в твоей вселенной уже перевалило за полночь. А у тебя комендантский час. Маршалл немного отмалчивается. А после выдает тихо, будто шептала какую-то тайну: — Мне некуда идти. — и она не видит вопросительно выгнутую бровь мужчины на его лице. — Всмысле? — Мишель сейчас была как бомба замедленного действия. И сейчас она рванула. — Что "всмысле"? Мне некуда идти. Родители из дома выгнали. Что еще надо? — она дышит часто. Сама не понимала, что ее так завело на гнев. Сама сегодня довела человека, а теперь еще и кричит на него, будто он виноват в ссоре. Миша хочет заехать самой себе по морде, но боится, что этого будет мало. Что ей не будет по-настоящему больно. — Ничего уже не надо. Раскричалась тут, — его ворчания заканчиваются там, где начинаются ее слезы, уже вторые за сегодня. Он видит маленькую капельку, свалившуюся на пол и расплывшуюся по нему лужицей. Что-что, а детские слезы, а тем более капающие из таких знакомых глаз — это то, против чего он бороться не может. В голове он причитал себе, что эта девчонка слишком наглая, больно выпендривающаяся и что вообще ее жалеть не надо. Но противореча своим мыслям, он опускается на колени перед ней. Ласково-ласково, насколько он может, заводит ей черную прядку за ухо, чтобы увидеть заплаканные глаза. Которые тут же смотрят на него замыленным мраком. Мише хочется сказать "отстань", но слова пропадают в очередном всхлипе. Она отворачивается, хотя сильно-сильно хочет, чтобы ее обняли. Хоть раз за жизнь. Чтобы она впервые почувствовала чужое человеческое тепло. А Мигелю Мишель сейчас напоминает о ней. О той, которую он не сумел спасти. Которую сам же загубил. Его гордость, радость. Его маленький воробушек — Габриэлла. В его ушах до сих пор трелью звенит ее голос — плачущий, печальный и оборванный навсегда. Перед его глазами картинками-кадрами встает образ дочери. Он вырисовывается прямо там, где сидит Мишель. Габриэлла точно также, сгорбившись, в тихую выплакивает накопившиеся слезы. Мужчине выстрелили этим прямо в сердце, пока он был безоружным. А Маршалл не успевает понять происходящего, только хлопая ресницами зареванных глаз. Ее обнимают. Ее действительно обнимают. И это ощущается так... хорошо. Прямо как свобода. Так ласково. Нежно. Мягко. Тепло. Приятно. Хорошо. И она обнимает в ответ. Осторожно укладывает черную макушку на мужское плечо. Дышит аккуратно. Будто если она сейчас сделает лишнее действие, ее отпинают тяжелыми ботинками до беспамятства. Но все идет хорошо. Для Миши даже слишком хорошо. Она чувствует ту отсутствующую в ее жизни любовь и заботу. — Больше не кричи на меня, — Мигель подает голос спустя несколько минут молчания. — Постараюсь, — Мишель все еще хочет уколоть его словами, но осекает себя и смягчается. — Можно все-таки спросить? — Валяй, — девчонка сейчас выглядит понурым и взъерошенным воробушком. — У тебя ребенок есть? —Мигель молчит пару секунд, а потом все же решает открыться ей на встречу: — Был. — "но сплыл" договаривает Миша у себя в мыслях, но та продолжает слушать его внимательно. О том, что дочку звали Габриэллой, о всех ее заслугах. О том, что она любила играть в футбол. Что улыбалась ярко-ярко. Ярче солнце и звезд. И что Мишель очень сильно напоминает ему о ней. И он говорит Мишель, что та сможет светиться точно также. Только он не скажет ей, что постарается ради того, чтобы она светилась.