***
Ночной Бухарест отсвечивал золотом и отдавал морозом: недавно начался декабрь. Темное небо синей паутиной рассекала местная героиня, любимая всеми — женщина-паук. В мраке ночи ее заметно не было, поэтому она, ни о чем не беспокоясь, тихонько шагнула на крышу Парламентского Дворца. Свою родину она любила и потому любовалась каждым уголочком столицы. Вид с дворца открывался невероятный, а сегодняшний ливень был даже на руку. Моника часто любила романтизировать рандомные вещи: например, обычную улицу, вид из окна в любое время суток, котов в мусорке и так далее. — Как же я не люблю такую погоду. Так ещё и приспичило же этому психу спрятаться, да ещё и в таком месте.. М-да. Она продолжала бродить по крыше, пинала непонятно камушки и что-то недовольно бурчала на румынском, заново перечитывая давно знакомые ей строки про того, кого она сегодня намерена поймать окончательно. Успешный бизнесмен, учёный. Был владельцем знаменитой компаниии "Оскорб". Оскар Озборн. Решил проверить на себе свое творение, которое, по его словам, совершенствовало ДНК человека, делая его сильнее. Но он не учёл того, что может быть и побочный эффект — раздвоение личности. Сразу после мутации его ДНК он убил учёного, который следил за экспериментом. Он сошёл с ума — терракты, ежедневные убийства стали главным обсуждением в стране. И вот — неоднократные стычки с этим психом в маске, похожей на гоблина, преследуют Монику уже несколько месяцев. Флорес многократное количество раз пыталась вычислить где его местоположение, чтобы потом как хищник загнать жертву в ловушку, обыграть его, но в итоге запуталась в собственном лабиринте. — И какому тупице придёт в голову идея прятаться во дворце Парламента? Это же одно из самых охраняемых мест в городе, о нем все знают, — Моника уже шла по коридору, вся такая уверенная: раз дворец охраняется, то у нее есть защита за спиной. Ночь, дождь, ветер, что пробирает аж до костей. И Моника, одна-одинёшенька в тихом дворце, она уже ничего не боится. Для нее страшной была ее жизнь: она понимала, что была совсем не желанным ребёнком. Собственная мать желала ей смерти и выставляла дочь козлом отпущения — любила хлестать девочку кухонной тряпкой по щекам. Неоднократно над ней хотели надругаться: сначала отец, в пьяном состоянии. Потом ее бывший парень, которому помогла ее же подруга. А позже ее оповестили о гибели семьи в терракте. Вина съедала ее полностью, окружая со всех сторон. Забиралась липкими лапами в душу, дергая ту за ее струны и больно царапая по ребрам. Однако вместе с чувством вины она ощущала щадящую жалость к себе самой. И потом все начиналось заново, только вот винила она себя уже из-за поведения "тряпки". Она признавалась себе, что жаждала хоть какой-то привязанности, защиты, которой ей не хватило. Но всё, что она получала в итоге — это пустое, неприятно режущее чувство в груди, которое не покидало её уже не первый год. Моника взрослела и даже умнела. Она увлекалась разными хобби — от езды на лошади и резьбы по яичной скорлупе до гонок на мотоциклах и игры на электрогитаре Ей просто хотелось занять себя и свои руки физическим делом, хотелось зашлушить собственные мысли. В городских барах и забегаловках она стала частым гостем: если с утра в качестве официантки — денег не хватало, и надо было выкручиваться, ведь отец оставил ей одно сплошное ничего — то вечером как лучший клиент месяца по количеству выпивки. Моника терялась, не знала что ей делать. У неё не было в жизни человека, который стал бы для неё опорой, надеждой на счастливое будущее и который подарил ей хотя бы немного любви. Ей стукнуло двадцать, когда она почувствовала себя, как жизнь наконец-то растворяется в ее крови. Именно укус паука повлиял на смену фильтра жизни: тогда она узнала, насколько красив ее город сверху и издалека; что утро может быть приятным; что, оказывается, кошки умеют не только кусаться. И что люди умеют благодарить. Фраза "жизнь в одиночестве" перешла из пессимистичного посыла "умереть одной в неоплаченной квартире с заплесневелым куском хлеба в руке" в шанс побыть с собой наедине и насладиться свободой. От людей. Все-таки работа героя включает в себя общения с людьми: потому Моника в принципе стала часто уставать от присутствия людей. А позже глотком воздуха для нее стал подарок от дедушки на двадцать третий день рождения — ретро мотоцикл хонда и винтажная электрогитара с комбоусилителем и прочим барахлом. Пусковой механизм в голове Флорес незамедлительно щелкнул — в этот же день она стартанула с дедовского дома на поездку по всей столице, а позже самым вечерним вечером она сыграла деду пробную импровизированную мелодию. И сквозь мелодию она слышала звон интуиции о том, что жизнь, кажется, налаживается.***
И сейчас ее снова окружает оглушительная тишина, нарушаемая лишь редким постукиванием капель дождя по крыше здания дворца и собственными тихими шагами. Первый этаж— пусто. Второй — лестница выглядит ненадёжно, пришлось залезать по стене — тоже пусто. Одно из окон третьего этажа дворца привлекло внимание Моники: промелькнула тень. Ее было видно через разбитую часть окна. Ей хватило всего несколько секунд, чтобы оказаться на полу нужного этажа. И что я здесь делаю? Что теперь делать, чуйка опять бушует- Тшшш! Моника! Соберись, живо! И вот, аккуратно приземлившись на пол в башне она прислушивалась к каждому звуку: благо после укуса паука обострился слух. Ничего не слышно. Ну должен же хоть тут кто-то быть! Я точно все видела. Я не спятила, и у меня нет зрительных галлюцинаций. Шорох. Я слышала шорох! Он был где-то слева, в главном холле.. Никого нет! Я сегодня совсем не собранная! Раньше, вон, все сразу получалось. А теперь.. И тут чисто.. А не могли ли меня заманить-***
Было глупо надеяться, что ученый так легко ей бы сдался, нет. Она в его капкане, запертая и окруженная. Гоблин здесь, она попалась. Так глупо, так необдуманно было мчаться сломя голову непонятно куда в лапы злодею. — Екалемене. Единственное, что успела произнести Моника. Гоблин с выдвинутыми тремя острыми штыками мчится на неё. Ей некуда спрятаться: за спиной стена, спереди дыра, куда мчится враг, а наверху лишь небольшая дыра, через которую она не сможет быстро вылезти. Считанные секунды. Почему чуйка не сработала в этот момент? Почему мозг отказывался хоть что-то предпринять, чтобы спасти свою хозяйку? Почему? Всё произошло слишком быстро. Только Моника собирается дёрнуться и хотя бы пригнуться, как её тело впечатывают в стену три штыка. Они прошли насквозь чуть ниже живота, с силой вонзившись в неё через ткань костюма. Лишь сдавленный вдох срывается с ее губ. Не успела. Не смогла. Неужели вот так? Даже не драматично-романтично умирая на руках возлюбленного под его чувственный взгляд. Одна, от рук злодея Прийти на помощь некому: полиции не сравниться по силам с Гоблином. В принципе, как и ей самой. Моника чувствует, что её тело затряслось как от лихорадки; она не чувствовала все тело ниже груди; кровь вытекала на пол ручьями, а перед глазами был лишь багровый туман. Она, как сквозь туман, слышит этот до скрежета зубов отвратительный смех гоблина. Слышит его шаги. Которые почему-то она перестала слышать. А со стороны еле заметен свет от портала. Он с силой отлетает назад, вынимая из ее трясущегося тела три острия и заставляя обессиленно упасть на пол. Злодей исчез. Но снова нахлынула беспомощность. Моника пытается встать, но всё безуспешно: адская боль ниже живота не даёт даже подняться на локтях. Кровь хлещет и хлещет, не останавливаясь, ранее загорелая кожа бледнеет с каждой секундой, а слабость одолевает тело все сильнее. Она только и могла, что рыбой лежать на боку, лишь прерывисто дыша и смотря в пробитую дыру в стене. Кажется, только сейчас она заметила звёздное небо.. а звезды очень красивые так-то, если подумать. С каждой секундой объятия смерти обхватывают женскую тушку крепче и крепче. Это всё. Это конец. Я умру Я умру Я умру Я умираю Я умираю Я умираю. Умираю. В ушах звенит нещадно. Во рту пересохло. Веки кажутся настолько тяжёлыми, что их уже не поднять. И тут через закрытые глаза она чувствует... знакомый мотор мотоцикла и чьи-то тяжёлые шаги.. Она не видела кто это, возможно это все-таки галлюцинации, да даже бред сумашедшего. Но последнее, что она смогла расслышать, это женский напряженный голос. Темнота.***
Моника лежит на медицинской койке в штаб-квартире Общества пауков. Перед глазами всё размыто — почему всё так ярко? Я правда умерла? Что ж, неплохо, конечно, но я умирать не хочу. Пока не хочу... Окончательно очнувшись, она поняла, что жива. Кто-то спас её? Неужели полиция смогла справиться со злодеем? Неужели теперь не одна? Моника аккуратно поднялась на локтях в постели. Всё ещё чувствовались слабость и неприятная боль в животе. Сверху на ней был только светлый синий халат в едва заметный горошек, который обычно дают в больнице пациентам. Вмиг оттопырив одежду, она увидела зашитую рану.. раны. Их было три. Она жива.. её жизни ничего не угрожает.. наверное.. Возможно она увидит того, кто её спас? Моника слабо помнила всё то, что было после того, как смерть почти забрала ее к себе в руки. Решив всё же встать в вертикальное положение, Моника увидела на тумбочке одежду: светлые джинсы и жёлтая водолазка. Зачем они мне? Тапочки оделись на удивление легко. В отличии от первого шага: Монику спас подлокотник кровати и шкаф рядом. Ноги не слушались совершенно. Движения совершались неуклюже и неловко. — Еба-, — первым,что она увидела это... люди-пауки? Много людей-пауков. Прям много. И на некоторых надеты медицинские халаты. Я точно умерла. В сторону Моники шла женщина: темнокожая, с пышными кудрявыми волосами и похоже, что.. беременна? — Молодец, что выжила, Флорес. Рады видеть тебя в коллективе. А теперь шуруй в палату и отдыхай, скоро к тебе наведается наш местный врач. — Погоди- погоди-погоди-стой! Ты кто вообще? Кто все эти люди? Где я? — Тише-тише, остынь, голубка. Я — Джессика Дрю, женщина-паук. А они-, — она обвела всех присутствующих здесь людей. — -наши с тобой коллеги, — Джессика наблюдала, как в чужих небесных глазах загораются восторженные искорки. — Так ты как я! — Дрю чуть отпрянула от такой яркой реакции, но улыбнулась: слишком она активная, но сильно не надоедает. А впрочем,.. у нее даже есть идея, кому ее передать в качестве напарника. — Да-да, — она сопроводила блондинку в палату, а после обратилась к микрофону на часах. — Мишель, говорить можешь? Я тебе напарника нашла. Новенькую, да. Поможешь ей освоиться.