Охота Мракса

      Редкие, крупные капли с чистого неба оказались слишком коротким предупреждением перед внезапным залпом бодрящего весеннего ливня.       Поначалу двор при классе Трансфигурации пронзили истошные вопли побега учеников, но вскоре их вытеснила темнота туч и возрастающий шелест дождя. Капли столь буйно зарядили по тёмной глади прилегающего пруда, что за ними образовывались пузыри, которые надрывались и лопались.       Морриган очнулась от отстранённого оцепенения с порывистым вдохом, когда ледяные дождевые дорожки затекли за шиворот блузки и вниз меж лопаток. До пробуждения она бессмысленно стояла у разделяющего двор и пруд бортика, устремив взгляд в скалу перед собой.       Она попыталась отойти в сторону, под навес, чтобы укрыться от внезапной непогоды, как споткнулась и рухнула, больно ушибив колени и ладони об груду камней.       — Ай-ай-ай. — Морри тяжело поднялась, ёжась от щиплющей пульсации, где камень слишком неприятно въелся в кожу. — Досада!       Осмотр места крушения выявил, что она упала на разрушенную статую безымянной ведьмы. Та постоянно ломалась и использовалась для тренировки Восстанавливающего заклинания. Поговаривали, череда её несчастливых крушений пошла от одного отвергнутого ученика, который разнёс её на эмоциях, после чего этот драматичный ритуал перерос в негласную традицию разбитых сердец Хогвартса.       Поняв, что она окончательно промокла и прятаться от дождя нет смысла, Морри подняла уцелевшую голову статуи, присела на бортик и повертела ею в руках, чтобы рассмотреть с разных сторон. Каменный лик застыл в вечном горе, капли дождя вырисовывали слёзы.       — Тебе самой не надоело ломаться? — Морри протёрла рукавом следы плача, но безуспешно — ведь слёзы дождя не собирались прекращать лить.       Тогда волшебница заявила отчитывающим тоном:       — Я не собираюсь чинить тебя. Ты сама здесь стоишь и не разрываешь замкнутый цикл. Будь я на твоём месте, давно бы покинула это треклятое место.       Морри съёжилась от своей же глупости. И дело было даже не том, что незаколдованный камень не мог передвигаться, нет. Крауч сама не лучше статуи, из разу в раз позволяя себя ломать.       Подавленность стиснула её с такой силой, что глаза безжалостно защипало, а нижняя губа задрожала — так Морри вдруг стало обидно за саму себя, загнанную, истерзанную, брошенную.       — Репаро, — вырвалось заклинание из-за завесы ливня, и сквозь Морри прошёл поток волшебства и дрожи.       Оглянувшись, она еле-еле различила заклинательницу, Нериду, — загадочная волшебница всегда сливалась с мрачной погодой. Она мягко, слегка шаловливо улыбалась Морри из-за колонны навеса.       — Извини, промахнулась. Не отличила тебя от статуи сквозь дождь.       — Допустим, мне смешно, — невозмутимо отчеканила Морри — ей было некомфортно, что кто-то застал момент её саможаления.       — Ты не явилась на нашу запланированную тренировку.       — В ней более нет необходимости.       — Неужели? Это после того, как я выпустила заклинание прямо тебе в лоб и ты не заметила его? Ладно это, так ещё и не выставила щит, услышав его? О-о, Крауч, ты оскорбляешь всё, чему тебя научили я и профессор Гекат.       — А ты, в свою очередь, подтверждаешь, что с самого начала целилась в меня, — тут же парировала Крауч. — Ну и что бы сказал Салазар на столь быстрое признание?       Нерида резко забрала голову статуи из безвольных рук Морри, пробубнив: «нужно было столкнуть тебя в пруд "Депульсо"», после чего вернула первозданный вид каменной ведьме.       — Так-то. Жаль, людей нельзя чинить «Репаро». Ты выглядишь так, словно тебе нужно погреться в уюте барсуков Пуффендуя.       — Ты тоже вся мокрая, — продолжила защищаться Морри, что выглядело совсем по-детски.       — Нет-нет, тут дело не в дожде, и ты это знаешь. Давай-ка вернёмся в замок, не хочу, чтобы ты простудилась… да и твои дорогие одежды испортятся.       Нерида заботливо протянула сырой локоть, с которого ручьём стекала вода. Её форма и волосы настолько потемнели, что оттеняли бледную кожу серым, отчего она казалась Морри водным существом. Но она не боялась её, наоборот, была в тайне благодарна помощи.       Сначала девушка приняла протянутую руку, чтобы подняться, но потом ощутила невыносимую слабость. Нерида не проронила ни слова, когда Морриган не отпустила её предплечье, и так они вошли в замок. Помнится, весь путь Нерида что-то тихо и мелодично рассказывала о неспокойных водах и половодьях.       А Морри совсем потеряла силы за почти недели жидкой диеты. И все те новые одежды, в которые её облачил модист, теперь тянули свинцовым грузом к земле; длинные подолы волочились за ней обвисшими крыльями, оставляя протяжный влажный след. Нериде удалось полностью просушить её только с четвёртого раза, но шли они в подземелья всё равно медленно, не спеша.       Подводная гостиная встретила своих учениц гулкой тишиной — ещё не все ученики успели вернуться после каникул.       — Присоединяйся ко мне, как переоденешься. — Нерида подтащила ковёр среднего размера к панорамным окнам на озеро, собрала и сбросила туда же несколько подушек и пледов с диванов и кресел, обустраивая им удобное местечко. — Только не затягивай, иначе я снова применю на тебе «Репаро».       В той части гостиной преобладал уютный, приглушённый зелёно-голубой свет, а акустика выдавала приятный гул из-за дождя снаружи, который гипнотически сочетался с нотами самоиграющей арфы. Здесь было уютно, и Морриган была не против провести время с Неридой вместо того, чтобы изолироваться за балдахином своей кровати.       Войдя в спальню, она направилась к чемодану, аккуратно оставленному домовиком на её сундуке. Краем глаза Морри подметила, что в комнате не очень чисто, будто кто-то что-то искал и решил не убираться, но она предпочла не заострять на этом внимание.       Вместо этого ей предстояло разобраться с новым гардеробом, ибо отныне Крауч было велено являться образцом благопристойности, строго следующей идеальному образу эпохи «девушка Гибсона». Длинные, традиционные юбки в пол с завышенной талией до рёбер, блузки, отличающиеся высоким воротником, пышным бюстом и объёмными рукавами, сужающимися к предплечьям. Слои кружева или прозрачной ткани в виде оборок украшали линию декольте и подол — и как ей не запутаться во всех этих слоях ткани? Даже её новые удлинённые бархатные мантии, скорее, походили на шикарные халаты, чем на школьную форму. Из открытых участков кожи у Морри оставалось лишь бледное, уставшее от всего лицо да кисти рук — всё остальное представлялось одним большим образом богатства и элегантности рода Крауч.       Только её волосы не были тронуты — у мистера Крауча не поднялась рука вернуть их в первоначальный цвет, так как с добавленной рыжиной они напоминали волосы любимой Нессы.       — Какой же он… лицемер! — выплюнула Морри за нежеланием сквернословить, убирая горы тканей по сундукам и шкафам.       Каспер любил Нессу и хотел видеть её в дочери, но с оговорками: ему было неудобно, чтобы Морри проявляла характер, чтобы она продолжила дело заботы о магических существах. Порой девушке казалось, будто со смертью мамы померло и всё хорошее в мистере Крауче, оставив всё исключительно плохое. Но она не собиралась его выручать — не хотела, да и на то было слишком поздно.       «Потом. Я подумаю об этом потом, если не никогда».       Отбросив размышления о семье, Морри потянулась пальцами к шкатулке с драгоценностями, где она оставила изумрудные серьги Оминиса на каникулы… только чтобы обнаружить, что их более нет.       «Полагаю, он вернул их себе "Акцио", — котёл противоречий Морри выплеснул очередную порцию негативных эмоций. Разлилась неприятная горечь, и девушка поспешила ущипнуть себя за запястье, чтобы привести в чувства. — Это больше не имеет ровно никакого значения. Ты оставила его позади, он тоже прекрасно заживёт без надобности в Фантоме… кроме как подстилки, коей ты больше не являешься».       У Крауч не осталось ожиданий касательно последних месяцев учёбы. Теперь Хогвартс представлялся ей временным перевалом, не более. Померкли стремления становления мракоборцем, и ещё легче оборвалась идея с охотой на Мракса: заключение и операция оказались достаточно убедительными, чтобы Морри трезво осознала: между Фантомом и Знамением была извращённая плотская игра, не стоящая повтора пыток.       Но кое-что ей всё же хотелось сделать правильно. Она достала небольшой свёрток из тайника и вернулась в гостиную, к безрукой статуэтке.       — Наверное, мне стоит попросить прощения, — прошептала она, заботливо возвращая ей одну ручку (вторая же оставалась у Оминиса), тем самым надеясь искупить свою вину перед той, что сломалась с её подачи. — Что ж, как по мне, тебе идёт! Есть нечто притягательное в асимметрии.       Но статуэтка продолжала взирать на Морри будто с укором, поэтому та, извинившись ещё раз, стыдливо вернула её на место. Стоило слизеринке обернуться, как она застала самую дорогую, самую милую подругу, Имельду. Столкнулись их взгляды: Рейес не понимала, почему Морри выглядит так болезненно, а Морри не хотела, чтобы та начала её жалеть. Но тут у гадюки-Рейес расцвела глумливая улыбка.       — Вы то-олько посмотрите, кто-о почтил нас своим визитом?! — Она наигранно изобразила реверанс, высмеивая новый образ Морри-Эдвардианской девушки, особенно издевательски косясь на причёску — помпадур с зачёсом огромного объёма и собранным пучком в самой высокой точке макушки. — Да эта же сама леди Крауч! Выглядишь как моя богатая тётка после менопаузы.       Её задор мигом изгнал меланхолию Морриган. В глазах полыхнул озорной огонёк мести. Уперев одну руку в бок, а другую выставив в указательном жесте на подругу (что выглядело совершенно неподобающим для леди), она поспешила ответить подруге любезностью:       — Чья бы корова мычала, стерва! Это что за шляпа такая? Вступила в круг подражательниц профессора Чесноук?       На Имельде действительно красовалась нелепая фетровая шляпа болотного оттенка, края которой понуро клевали вниз, а кончик закручивался в вентиле, напоминая поросячий хвостик. Не выдержав, Рейес расхохоталась:       — Ах-ха-ха, да-а, маменька постаралась. Она прознала, что я совсем не ношу шляпы, и прилепила ко мне эту до конца учебного года, представляешь?! И я не шучу! Она трансфигурируется в шлем на квиддиче и в чепец на время сна, в остальное же время я теперь буду ходить вот с этим безобразием!       Морриган заразилась её смехом. Ну что из них за парочка: жертва традиций да спортсменка-шляпница!       — Мы с Неридой хотим провести время у окон. Присоединяйся к нам.       Заслышав имя неприятельницы, которое действовало на неё подобно красной тряпке, Имельда подобралась, рассуждая, как поступить. Ей было нестерпимо находиться подле бывшей подруги — дело принципиальной обиды, — но и не хотелось оставлять Морри одну.       — Хорошо, но только потому, что снаружи туман и нелётная погода, а в замке слишком много невыносимой радости воссоединения.       У молчаливой Нериды была схожая реакция, когда Имельда приземлилась на плед подле неё, но вслух она не выдала ни единого замечания. Робертс и Рейес чинно переговаривались, изысканно вуалируя взаимную неприязнь и издёвки высокими речами, но не переходили на ругань из осторожности к деликатному состоянию Крауч.       Сама же Морри молчаливо, но душевно отдыхала в их компании среди плавных нот арфы, поклёвывая любимый мятный шоколад и болтая ногами.       Вскоре Имельда, не в состоянии долго отдыхать на одном месте, распрощалась с компанией, а напоследок задала Морри немой вопрос взглядом, всё ли с ней будет хорошо, — та ответила кивком, заверяя не волноваться лишний раз.       — Не понимаю, почему вы перестали ладить, — задумалась Морриган, когда осталась наедине с Робертс. — Раньше же вы были не разлей вода.       Нерида отсчитала пару десятков капель лауданума на ложку с отсутствующей улыбкой, затем проглотила настойку и облизала ложку, будто та была вся в мороженом.       — М-м, потому что она мне раньше нравилась? Я старалась стать привлекательной для Имельды, чтобы она заметила меня не только как соседку по комнате, но и как кого-то… большего. Выбрала более бойкий и резкий образ, начала рискованно играть в квиддич и превратилась в главную задиру школы. А потом я как-то… переросла этот этап. Обидно, когда вкладываешь столько стараний, а по итогу проигрываешь спортивной метёлке. А дальше, полагаю, ты догадываешься: Имельда восприняла моё отдаление за предательство и внесла в персональный чёрный список. Вот я и увлеклась… другим. — Нерида поднялась, подошла к окну. Приникла к нему лбом и ладонями, мягко постучала по стеклу указательным пальцем. Ответа с другой стороны не последовало. — Но и он оказался недоступным. Как видишь, моя влюбчивость состоит из сплошных разочарований.       — Не серчай, Нерида, но в этом вопросе я готова составить тебе конкуренцию.       Робертс перевела на Морри хитрый кошачий взгляд и предложила лауданум, но та отказалась, потому Нерида снова обратилась к окну.       — Я буду скучать по Хогвартсу, в особенности по первым месяцам учебного года. Помнишь, как Мракс традиционно разыгрывает новичков, утверждая, что здесь можно увидеть водяной народец? А многие покупаются, понимая далеко не сразу, что он незрячий. Знаешь, откуда пошла его весёлая затея? — Морри отрицательно качнула головой. — Изначально именно я рассказала Мраксу об обитателях озера, ведь через эти окна я познакомилась с моим русалом. И Оминис поверил мне. Или, возможно, ему прельщала сама мысль о том, что он знает о существовании чего-то, что другие не видят.       Морри сглотнула. Вопреки обещанию не возвращаться к Мраксу, она не могла не сопереживать ему. Слепому волшебнику не хотелось быть дефектным — ему хотелось быть особенным.       — И других заставил поверить, — проговорила она едва слышно.       — Именно. Но… ничто не вечно, и мне пора отпустить своё увлечение точно так же, как и Имельду когда-то. Пожелай мне удачи — вскоре я зайду в озеро в последний раз, чтобы попрощаться с русалом.       У Морри не повернулся язык выполнить её просьбу. Хоть она и не считала себя романтиком, всё равно не любила расставания, включая чужие. Полностью же спокойная Нерида оторвалась от окна, пошатнувшись.       — На этом, пожалуй, я откланяюсь — дождливая погода так и клонит в сон, даже под землёй. Хотя… любопытно, какими станут забавы Оминиса, когда он восстановит зрение?

***

      В тот день Морриган не предала значение вопросу Нериды. Игнорировала она и последующие возбуждённые перешёптывания об отсутствующем Мраксе. Ей претило, что тот внезапно и по непонятной причине стал главной сплетней факультета, потому и закрывала уши при любом его упоминании.        Зря. Если бы не её гордость, тогда она заранее подготовилась бы к новости: Оминис уехал в Америку на исправление зрения. Оказалось, на прогрессивном континенте нашёлся колдомедик, который специализировался на исправлении врождённых пороков. К нему крайне тяжело попасть, но роду Мракса не составило проблемы пробить путь.       И вот, теперь Морриган растерянно застыла среди всего факультета на вечеринке, устроенной Себастьяном по случаю прозрения Оминиса. Сливочное пиво текло рекой. Сам виновник торжества восседал в кресле по центру, окружённый студентами, которые в одночасье стали его поклонниками.       А Морри тошнило. Тошнило от того, какой он довольный, вальяжный, счастливый, раскрасивый, при параде, хохочет, разбрасывается всем своим вниманием, всматривается, строит глазки. Её тошнило от того, что он перестал быть её. Фаланги пальцев онемели, вверху желудка скопилась неприятная желчь, а основание языка распухло. Она дышала короткими, рваными вздохами и протяжными выдохами, которые угрожали перерасти в вой. Морри не могла принять перемену в Оминисе, просто не могла.       «Я ненавижу эти глаза… такие… живые, беспорядочные. Всё неугомонно вертятся в глазницах, стремясь запечатлеть весь мир. И когда эти глаза останавливаются на мне, так и покрываюсь мурашками отвращения. Как же хочется рявкнуть: не смотри на меня, отвернись! Мерзко, до чего же мерзко».       Будто услышав её страдания, Мракс выполнил прошение, но сделал только хуже:       — У меня голова разрывается, когда я смотрю слишком долго, поэтому… — Оминис натянул на глаза повязку. Ту самую, которой он лишил Морри зрения в кабинете Истории магии. Внутри пробежал спазм, она едва слышала историю об исцелении сквозь звон в ушах: — Клянусь, поначалу было невыносимо. Я видел мир вверх дном и думал, что схожу с ума, пока мой мозг не научился «переворачивать» зрительное изображение. А про согласование картинки мира с звуковыми и осязательными сигналами я вообще молчу! Моргана, да я вообще не знаю никого из вас в лицо!       — Тогда давай познакомим тебя со всеми заново! — бодро вызвался Себастьян, поочерёдно представляя приоткрывшему один глаз Оминису людей, с которыми он учился вот уже несколько лет: — Артур, Лоуренс… там, где Имельда, всегда отыщется Крауч.       Морриган не глядя отсалютовала Мраксу стаканом минералки в его честь, прежде чем осушить его, желая, чтобы в нём оказался бурбон, а ещё лучше — абсент. Едва скрывая дрожь в пальцах, она решилась взглянуть на волшебника: его внимание переходило с одного ученика на другого, представляемых Сэллоу.       «Значит, не признал. Хорошо».       — Скажи, Оминис, а ты веришь в любовь с первого взгляда? — задал кто-то клишированный вопрос.       Все засмеялись, Оминис неловко поморщился и потёр шею.       — Скорее, с первого слова. — Для многих эта фраза ничего не значила, но не для Морриган.       И каждый раз, когда она вся сжималась и стискивала челюсть в ответ на любой провокационный взгляд, на любой двоякий вопрос или брошенную фразу, внутри неё скрежетала отвратительная эмоция. Как камень о камень, истирая сердце в песок и посылая искры. Имельда заметила болезненное состояние подруги и было обернулась спросить, в чём дело, как край её клюющей шляпы задел чашку в её руках, и та полетела с блюдца на пол, разбиваясь на осколки.       Последующие моменты произошли в замедленной съёмке. Оминис тут же воззрился на Имельду, вглядываясь в каждую черту её лица, наполовину скрытого шляпой, в её фигуру, в неё.       А Морриган оцепенела, похолодев.       «Не смотри!!! — завопило всё внутри. — Я-не-она, я-не-она!!!».       По окаменевшему сердцу пошли трещины, сопровождаемые мощным магическим выплеском. Настолько сильным, что полопалась посуда и стекло гостиной — даже прочнейшие окна опасно скрипнули, из-за чего все стихли. Глаза Оминиса заметались, не зная, куда смотреть, кто это сделал. В подобные моменты все без исключения начинали верить в знамения и фантомов.        — Во имя Салазара, — возмутилась Имельда, отшаркнув ботинком в сторону осколки для выброса домовиками. Она первая догадалась, что в произошедшем виноват беснующий идиот, а никакой не мстящий дух. — Держите свои порывы, мы же не хотим потонуть тут на хрен! Мне казалось, я учусь с великими ведьмами и волшебниками, а выходит, с какими-то пятилетками, которые не могут совладать с эмоциями. Стыдоба.       Взыскательная грубость Рейес пробудила от шока весь факультет, в том числе и Оминиса. Морриган тоже отпустило. Проморгавшись после секундного безумия, она успокоилась, как увидела лукавый, всезнающий оскал Сэллоу.