С миру по кинку

— А-альфа! — Чимин громко хныкал, в очередной раз натягиваемый бешеным Тэхеном на член. Марафон длился вторые сутки, откуда в его парне было столько сил и где он их прятал предыдущие шесть месяцев беременности, Чимин не знал. — А-альфа! — скулил он, выгибая спинку и снова кончая. Казалось, уже в тысячный раз за последние двадцать четыре часа. Тэхен был зол. Очень. Когда Чимин увидел чистую ярость в его глазах, он с перепугу и резко накрывшего возбуждения кончил снова. Прямо на вялый член Чона. Не смог удержаться, настолько красив был первобытный огонь ревности в глазах его мужчины. И это было фатальной ошибкой. Как Чонгук выжил, он так и не понял. Тэхен практически превратил его в отбивную, когда на крики явился Джин и треснул сцепившимся альфам увесистой сковородой. А потом еще раз. И прочитал лекцию о том, как плохо нарушать сон зрелой омеги после тяжелого трудового дня. Закончилось все тем, что скулящего Чонгука Джин забрал себе, а Чимину пришлось брать всю ответственность на себя. Ну как на себя, он сразу же все свалил на волчицу, с грустными глазами ластясь к озверевшему альфе и жалуясь на то, что волчья сущность практически изнасиловала бедного Чонгука. И Чимин тут совсем не при чем. Он так сопротивлялся, так плакал, но не смог противиться внутреннему зверю. О девственности благополучно промолчал. Разбрасываться такой информацией было неразумно и Чимин решил приберечь ее на будущее. Мало ли, вдруг ему что-то понадобится от вредного Чона. Такой рычаг давления терять было нельзя. Тэхен выслушал. Молча. Опасно сверкал глазами и разодранным кулаком вытирал кровь с подбитой губы. Чимин попытался слизать, но не успел. Мягко оттолкнув его от себя, альфа пошел к кровати, содрал с нее белье и отправил в мусорную корзину. На громко причитающего Чимина внимания не обращал. Потом с таким же спокойствием застелил новое. Разделся. Сходил в душ, хлопнув перед омежьим носом дверью. Если бы Чимин знал, что последует дальше, он бы подготовился. Смотался к Джину, например, которого на волне беременности давно простил. Но Чимин не допер, что это было затишье перед бурей. Что Тэхен хоть и был экспериментатором, ревновал его до скрежета в зубах. И стоило ему, мокрому и посвежевшему, вернуться в комнату, Чимин познал на себе всю степень ревности своего альфы. Тэхен, так ничего и не говоря, молча развернул его, поставил на колени, притянул за бедра и ворвался внутрь одним резким толчком. Альфа трахал быстро, зло. И все так же молча. Брал и брал. Снова и снова. Нет, Чимину не было больно. Ни одна коленка не пострадала. Поясница не ныла. На теле не появилось ни одного синячка. Ни одного кровоподтека. Ничего, что говорило бы о том, что его трахали много часов подряд, вылизывая между заходами. Тэхен облизал его полностью. С ног до головы. Все так же молча. Все так же зло. Игнорируя любые попытки Чимина вырваться или поговорить. Глаза превратились в два черных омута, из которых на Чимина смотрела бездна. Бездна любви и ревности, сплетенных в бесконечное наслаждение, которое альфа ему дарил. Он кончал. Много кончал. Тэхен доводил его до разрядки снова и снова, меняя положение, не позволяя конечностям затечь или натереться. Он позволил Чимину уснуть за очередным вылизыванием и проспать почти до утра. И все это время продолжал брать. Перевернул на бок и трахал бедра, но стоило Чимину проснуться, снова ворвался в киску. Потом в попу. Потом снова вылизывал. — Ты — мой, — первое, что сказал альфа, стоило сонному Чимину повернуть шею и уткнуться в черные глаза. — Ты — мой, — повторил альфа, толкаясь глубоко внутрь и закупоривая дрожащее тело стремительно набухающим узлом. — Ты — мой, — поток спермы вливался в Чимина, пока горячий язык вылизывал его шею. — Ты — мой, — Тэхен оставил нежный поцелуй за краснеющим ушком, а потом накрыл пухлые губы своими. — И всегда будешь только моим.