доберман

      Леон осторожно, стараясь отсрочить неизбежное и вбить себе в голову, что всё это — просто очень плохая шутка, заходит в морг. Крепко сжимая в руках цепочку с кольцом, он осматривается по сторонам, избегая взгляда сурового мужчины в белом халате, стоящего рядом с металлической стеной с ячейками для трупов. Сердце бешено стучит, пытаясь вырваться наружу, а в глазах всё начинает плыть из-за запаха и осознания — он пришёл сюда, чтобы опознать труп.       Опознать труп своей лучшей подруги, которая всегда была рядом и поддерживала его после событий в Раккун-Сити. Постоянно повторяя, что будет рядом и придёт к нему в любое время, когда бы он ни попросил. Она поклялась ему в этом, когда надела кольцо на свой указательный палец, а он согласился с этой клятвой, когда вешал себе цепочку с таким же кольцом на шею. Леон тогда смеялся и чесал нос, чтобы скрыть небольшое смущение и радость из-за того, что теперь у него есть настоящий лучший друг, который согласится на любую заварушку, если они будут вместе.       Но всё это, оказывается, было так мимолётно и так далеко, что теперь Леон находится здесь и боится мужчины, который может показать самое страшное, что он мог видеть за свою короткую жизнь. — Мистер Кеннеди? — кашлянув в кулак, привлекая внимание к своей персоне, зовёт мужчина. — У нас не так много времени. — Да, — Леон бегает глазами и, собравшись с силами, всё-таки встаёт напротив мужчины. — Вы готовы?       Положительный, но неуверенный и заторможенный кивок со стороны Леона позволяет работнику морга наконец-то открыть ячейку и выкатить металлический поддон с телом, покрытым белой простынёй. Мужчина поднимает взгляд на бледного парня и по пояс раскрывает тело одним движением.       Перед глазами Леона проносится вся его жизнь, когда он видит обгоревший труп. Он не хочет верить, что она закончила именно так и теперь лежит тут в свой день рождения, не подавая признаков жизни. Ему хочется громко возразить этому мужчине и всем вокруг, что это не она, что они все, чёрт возьми, ошиблись! Но слова застревают в горле, когда он опускает взгляд вниз и видит единственную уцелевшую часть тела.       Рука. Это была её рука, которую он мог узнать из тысячи из-за истории и внешнего вида. Она тогда вернулась с миссии в Фукуи по устранению угрозы биооружия среди предателей в строю якудзы и сделала там себе традиционные японские татуировки, покрывающие полностью обе руки, которые одобрил глава клана. Карпы кои и цветы, окружённые волнами. В тот день она улыбалась и требовала, чтобы Леон их хвалил целый год, удивляясь каждый раз как в первый. В тот день она так улыбалась, что внутри что-то начинало цвести и разливать тепло по всему телу.       Леон в ужасе переводит взгляд на вторую руку, но закрывает рот ладонью, стараясь подавить тошноту. Второй руки просто не было. Она была оторвана или отрублена — он не понимал, что именно с ней сделали, ведь даже то место было похоже больше на уголь, нежели на часть тела. — С ней что-то… — Леон переводит дыхание и поджимает трясущиеся губы, отводя взгляд в сторону, — ещё нашли? — Вы хотите подтвердить, что это Виктория Эванс? — холодно спрашивает мужчина, закрывая тело обратно простынёй. — Нет! — чуть прикрикнув, он сжимает ладони в кулаки. — Ответьте на мой вопрос! — Боже, — покачивая головой, мужчина достаёт из кармана прозрачный пакетик с серебряным кольцом, протягивая его Леону. — Сняли с её пальца, когда привезли. — Можно… — парень протягивает дрожащую руку, чуть задевая пальцами пакетик, — можно посмотреть? — Только давай быстрее, парень.       Леон достаёт кольцо и внимательно разглядывает его, стараясь не найти на нём фразу о вечной дружбе, которая точно сможет подтвердить, что перед ним лежит именно она. Он жмурится и сильно сжимает челюсть, когда видит надпись на внутренней стороне кольца. Перед глазами всё плывёт, и он облокачивается плечом о металлические дверцы ячеек, прижимая ладонь ко рту и сдерживая слёзы.       Сквозь плотный и оглушающий шум он слышит вопросы мужчины о том, может ли он подтвердить, что это — Виктория Эванс. У Леона дыхание перехватывает, и он скатывается вниз, оттягивая рукой волосы, а другой удерживая больной и разрушающий вопль, вырывающийся прямо из его сердца. Обжигающие слёзы скатываются по его щекам и подбородку вниз, а перед глазами всё плывёт и разрушается с сумасшедшей скоростью, когда он утвердительно кивает несколько раз.       А дальше всё происходит как в тумане, когда его под руку выводят из морга и будничным голосом выражают сочувствие. Как будто это нормально и ничего не случилось, а то, что он видел за металлической дверью — это просто розыгрыш, который скоро закончится. Скоро он обязательно закончится, когда Виктория по приезду с миссии позвонит ему и скажет, чтобы Леон наконец-то пришёл к ней и нормально поел домашней еды. И он обязательно придёт к ней в квартиру, откроет дверь своим ключом, прикрыв уши из-за громкой музыки, и зайдёт на кухню, наблюдая за тем, как она готовит с сигаретой в зубах и в огромных спортивных штанах и футболке с жирными пятнами.       Вот только в этот раз в квартире пусто и до ужаса тихо. Леон, придерживаясь за стену, заходит на кухню, замечая на столе полную пепельницу и кружку с заплесневелым кофе. Он падает на стул, пряча лицо в ладонях, и сдерживает внутри себя боль, смешанную со злостью на подругу, которая не вернулась.       Они же вместе выжили в Раккун-Сити и закончили обучение, как лучшие агенты. Они же были лучшими, но теперь он один сидит в её в квартире, а она скоро будет в колумбарии после кремации. Леон дёргается от осознания, что ему придётся присутствовать на похоронах Виктории и держать себя в руках, чтобы не сойти с ума окончательно.       Ему когда-то казалось, что он сможет проще отнестись к смерти друга. Он представлял себе это столько раз, чтобы попытаться привыкнуть, и у него получалось. На пятидесятый раз он не испытал ничего, кроме какого-то странного спокойствия, которое он не смог объяснить. Но почему тогда сейчас его разрывает на части? Почему нет этого спокойствия, которое было в воображении? Почему так больно?       Леон встаёт со стула и тихо идёт в гостиную, проводя пальцами по стеллажам с книгами и разными сувенирами, которые Виктория привозила с миссий для Леона. Стоило тогда забрать их, чтобы она не обижалась… Он садится на диван, откидываясь на спинку, и смотрит на потолок, прикрыв глаза рукой. Что ему делать, пока эта боль в сердце не утихнет? Что ему говорить остальным в штабе о ней, чтобы не выслушать их притворства о том, как им жаль? Им никогда не будет её жаль.       Для них она всегда была помехой, которая случайно получила своё место и звание лучшей. Ей просто повезло, как они все думали. Повезло отслужить в горячей точке. Повезло вернуться домой в Раккун-Сити и затем наблюдать за тем, как этот город стирается с лица земли. Повезло сдавать мужские нормативы во время обучения и получать по лицу, боясь, что сможет навредить. Ей так повезло, что Леону хочется отмотать время назад и вытянуть свою подругу из этого ада до того, как она полностью в нём утонула. — Тебе больно в тот момент? — тихо спрашивает Леон, смотря на их совместные фотографии на стеллаже около телевизора. — Прости меня, Ви…       Он опускает взгляд вниз и видит чуть приоткрытую коробку, где аккуратно подписано чёрным маркером: «Для щеночка». Леон грустно улыбается и присаживается напротив коробки на корточки, внимательно разглядывая её содержимое. Подписанные кассеты с датой и городом, где была Виктория для миссий. Леон достаёт последнюю и вставляет её в кассетный видеоплеер, присаживаясь напротив пузатого телевизора.       На экране появляется девушка, которая копошится с видеокамерой и матерится себе под нос. Она садится на диван и надевает на себя колпак для именинника, устало вздыхая. — Прости, что не вернулась, — довольно спокойно начинает подруга, поджимая губы, — ты думаешь, что это странно, но я делаю это для того, чтобы попрощаться с тобой. Так посоветовал мне психотерапевт, который всё ещё пудрит мозги на тему того, чтобы я перестала работать и отдохнула. Но я же не могу бросить щеночка, который может умереть с голоду или спиться, — она начинает смеяться, вытирая невидимые слёзы, а Леон вновь чувствует настоящие. — А, о чём это я там говорила? — она чешет пальцем висок. — Я умерла, — она улыбается во все тридцать два и жмурится, — прости за это. — Не могу, — тихо отвечает Леон, проводя пальцами по экрану, — ты предательница, которая меня бросила. — И не смей называть меня предательницей, — она скрещивает руки на груди, — мне просто не повезло, щеночек, и всё. Знаешь, сейчас я могу сказать, что не сожалею о своей смерти, потому что, — она отворачивается к окну и грустно усмехается, — я смогла повстречать такого человека, как ты. Ты навсегда останешься моим лучшим другом, который так и не научился нормально водить машину, рассказывать нормальные анекдоты и готовить. Щеночек, я это говорю не про твою яичницу или лапшу быстрого приготовления, а про остальное. Боже, только сейчас дошло, что ты можешь умереть с голоду, если я не вернусь, — девушка качает головой, — мне становится страшно за тебя в такие моменты. — Прекрати меня так называть, Ви, — Леон шмыгает носом и вытирает слёзы, — пожалуйста. — Леон, — серьёзно начинает девушка, — дай мне обещание, что ты не будешь пить из-за моей смерти и винить во всём этом только себя. Ты в этом не виноват. Это просто обычное стечение обстоятельств, это наша работа, Леон, и только. На моей смерти твоя жизнь не должна останавливаться, понимаешь? Постарайся прийти в себя, найти новых друзей или, например, девушку и наконец-то, — она останавливается, чуть наклоняясь вперёд, — научись, блять, готовить, позорник. Всё, мне пора бежать! — девушка встаёт и подходит к камере. — Надеюсь, что увидимся через сотню лет, если ты всё-таки посмотрел эту кассету.       Она машет рукой в последний раз и выключает запись, а у Леона сердце в очередной раз пропускает удар. Он проводит пальцами по остальным кассетам и включает каждую, понимая, что Ви каждый раз записывала для него такие прощания в пустоту, а потом просто убирала их в эту коробку и забывала, записывая новые. Она всегда улыбалась ему в тот момент, когда он ел её еду, пряча эту коробку. Будто ничего не было. Будто бы она не прощалась с ним, а просто вела видео-дневник.       Ему стыдно, что он только сейчас об этом узнал, хотя всегда ей говорил, что он её знает настолько хорошо, будто они вечность знакомы. — Вот почему ты всегда была такой грустной, когда я такое говорил, — Леон проводит ладонью по волосам и вздыхает, — прости, что не знал тебя с этой стороны. Тебе не стоило ехать в…       Леон дёргается и открывает глаза, оглядываясь по сторонам замыленным из-за сна взглядом по практически пустому бару. Выдохнув, парень трёт переносицу, пытаясь прийти в себя после такого долгого сна о том дне, который был четыре года назад. Ему казалось, что уже переболело, но нет, особенно учитывая новости, которые ему недавно сообщили.       Он поднимает руку вверх, и бармен оперативно приносит ему ещё один полный стакан виски с доброжелательной улыбкой. Леон разглядывает своё отражение в стакане и усмехается, потому что он уже и забыл, какой это стакан по счёту и какой сегодня день после его возвращения из Испании. Но он хорошо помнит ту фразу, которую ему сказал Джек перед смертью.

«Доберман вернулась с того света».

      Леону хочется опять смеяться из-за этой фразы до очередного приступа истерики, которого не было уже четыре года. Конечно, ведь он из-за смерти Ви выплакал все слёзы, которые у него только были, а теперь ему сообщают такое. Она не могла вернуться и ничего не сказать. Она не могла восстать из мёртвых и пропасть в очередной раз, не извинившись перед ним за то, что он прошёл через очередную потерю. Она просто не могла с ним так поступить. Верно?       Эти мысли давят на пьяную голову Леона, и он снимает с шеи серебряную цепочку с двумя серебряными кольцами. Она бы попросила вернуть кольцо обратно, потому что дорожила им намного больше, чем военным жетоном. Стоп. Леон нервно закусывает ноготь на большом пальце и бегает глазами по столешнице, пытаясь ещё раз вспомнить тот день. Его вызвали в морг для опознания тела Виктории, но не показали её военного жетона. Где в это время был жетон?       Леон оставляет на барной стойке пару смятых купюр и быстро бежит на выход, надеясь, что довольно быстро поймает такси и доедет до штаба. Если бы в то время он был чуть внимательней, все бы поняли, что Ви всё-таки жива и начали бы её поиски. Перед выходом из бара он останавливается, когда слышит краем уха экстренные новости, которые прервали футбольный матч. — В данный момент в аэропорту в Сиэтле уже несколько часов удерживаются мирные жители, включая маленьких детей. Повсюду слышны выстрелы. Охрана в аэропорту попыталась задержать нарушителей и предотвратить данный теракт, но по сообщениям от специальных служб они также были убиты, — женщину из новостей прерывают, и она начинает тараторить, — была установлена личность одного из террористов. Это бывший специальный агент, который погиб четыре года назад. Это Виктория Эванс, двадцать семь лет. Если у вас есть данные о её местонахождении, звоните по номеру телефона ниже.       Леон разворачивается и медленно моргает, сжимая челюсти, когда видит на экране видеофрагмент, как Ви снимает с себя чёрную маску и смотрит прямиком в камеру, позволяя всем рассмотреть собственное лицо. Она совсем не изменилась с их последней встречи, но внутри Леона отзывается в этот раз совсем не радость от осознания того, что его подруга жива, а злость, которая разрывает и перекрывает кислород. Лучше бы она и правда была мертва.

× × ×

      Виктория сидит в старой церкви, закинув локти на спинку деревянной скамейки, и курит, выдыхая сизый дым в расписанный потолок. Она старается настроить себя на более серьёзную встречу с бывшими сослуживцами из прогнившего агентства, чтобы не рассмеяться им прямо в лицо, тыкая пальцем в их глупые выражения. Девушка уверена на все сто процентов, что зайдут они сюда не только с пистолетами, но и с чувством превосходства. Ведь они сами смогли поймать бывшего лучшего агента, который считался умершим четыре года.       Конечно, ведь это не она специально сняла душную маску в аэропорту, показывая лицо, и закатала рукава, чтобы все увидели её татуировки. Это не она позвонила им в штаб и рассказала о том, что видела похожую девушку около заброшенной церкви. И это не она сейчас полностью без оружия и ждёт, когда её схватят, а это всё — заслуга их гениальных агентов. На выдохе Виктория наклоняется вперёд, опуская локти на колени. Они и правда слишком долгие.       Краем уха она наконец-то слышит тихий шорох около огромных дверей и встаёт со своего места в тот момент, когда те наконец-то открываются. Перед ней стоят десять агентов в бронежилетах и пистолетами, которые направлены на неё. Виктория скидывает окурок куда-то в сторону и поднимает руки, показывая, что полностью без оружия. Среди этой приятной компании на вечер девушка не замечает своего друга и разочарованно выдыхает, пряча руки обратно в карманы чёрных тактических брюк, заправленных в массивные ботинки. — Давно не виделись, — жмурится девушка, перекатываясь с пятки на носок, — ребята. — Виктория Эванс, вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может быть и будет использовано против вас в суде. Вы имеете право на присутствие адвоката во время допроса. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Ваши права вам понятны? — идеально зачитывает «Правило Миранды» один из агентов, не опуская оружие. — Конечно, — улыбается Виктория, — иначе вы бы просто выстрелили, — она легко ударяет указательным пальцем по лбу, — вот сюда. — Эй, — взрывается один из парней, делая шаг к девушке, — тварь, ты думаешь, что лучше нас? — Естественно, — довольно серьёзно отвечает Виктория, — я могу убить тебя голыми руками, пока ты будешь жаловаться своей мамаше о том, что тебе сломали палец, которым ты ковырялся в своей заднице. Понял? — Да как ты со мной разговариваешь?!       Парень срывает на бег, чтобы успеть довольно быстро подбежать и ударить коленом в нос, выстрелить ей в ноги, чтобы она больше не могла двигаться. Однако он не успевает. В этот момент ему прилетает ногой в висок, хватают за лямки и кидают через плечо на пол. Виктория наступает ботинком ему на грудную клетку и сильно давит, когда наклоняется. Она поднимает его руку за кисть и крепко сжимает его указательный палец. Секунда, и девушка ломает его палец, прикрывая уши из-за громкого крика. — Так приятно вернуться в родную обстановку, — тянет она, скрещивая руки на груди, и подходит к довольно взрослому мужчине, — скучали по мне, капитан? — Лучше бы и правда сдохла, а не позорила всех специальных агентов своими выходками, — грубо отвечает мужчина, отворачиваясь в сторону. — Я ставил тебя и Леона в пример для новобранцев, а теперь узнаю, что ты стала проклятой террористкой. — Бывают в жизни огорчения, — Виктория пожимает плечами, — но, думаю, что нам стоит всё обсудить в штабе. — Ты ещё мне и условия ставишь? — Я ещё даже не начинала, — девушка делает шаг вперёд, — ведь разговаривать в дальнейшем я буду только с Леоном Кеннеди. — Цель у нас, но появилась небольшая проблема, — вздыхает капитан, передавая информацию через рацию, — цель будет разговаривать только с агентом Кеннеди.       Виктория закатывает рука водолазки и сводит за спиной кисти рук, позволяя кивком надеть на себя наручники. Они выходят из церкви под крик мужчины о том, что они ничего не могут сделать сами и, если они хотят большего, пусть разбираются с ней в штабе. Девушка садится в тонированный минивэн и вытягивает ноги, закрывая глаза и расслабляясь. Сейчас она в безопасности под этими противными и изучающими взглядами.       Пусть и дальше так смотрят, обвиняя в том, что она выбрала кровавый путь для заработка. Это просто обычная зависть, смешанная со страхом из-за неизвестности. Но узнай её бывшие сослуживцы про количество денег на офшорных счетах Виктории, бросят они не только эту работу, но и семью, и страну, и даже проклятого президента, который просто отправлял их на бойню. Что уж говорить, если многие из них параллельно работали как наёмники за копейки, зачищая территории и охраняя политиков.       Виктория просто всегда знала себе цену и выбрала ту сторону, которая предложила ей больше денег и силы, смирившись с тем, что будет мертва, пока ей не накинут пару сотен тысяч и не скажут, мол, пора действовать в открытую. Ей придётся подчиняться им до самого конца, пока они будут видеть в ней пользу. А мысли про побег и спокойную жизнь — это заведомо гиблое дело. От них невозможно скрыться, да и желания нет.       Организация, которой Виктория подчинялась четыре года, слишком сильно разрослась и имела слишком большое влияние во многих сферах. Это был преступный синдикат, занимающийся исследованиями в области биохимии, отмыванием денег, убийствами и незаконным оборотом оружия и наркотиков. А она знала, как действовать с заражёнными, что было довольным полезным и приносило до сих пор много денег.       Машина останавливает напротив высокого здания, и Викторию просто выталкивают из салона, заставляя больными толчками двигаться вперёд. Они заходят в лифт и поднимаются на двадцатый этаж под довольно спокойную музыку, что пробуждает в ней довольно приятные воспоминания. Раньше она поднималась на двадцать второй этаж, чтобы получить очередную информацию о миссии и отправиться в очередной город, где пытаются продать или создать биооружие, а сейчас она его продаёт. Довольно иронично.       Её ведут в допросную, где уже сидит один из старших агентов в классическом костюме и курит дешёвые сигареты, запивая этот противный вкус мерзким кофе из автомата напротив. С Виктории снимают наручники, и она садится, закидывая ногу на ногу и локоть на спинку неудобного стула. Они остаются один на один с мужчиной, который сразу же открывает дело девушки и начинает зачитывать некоторые выдержки монотонным голосом: — Специальный агент Виктория Эванс, двадцать три года, погибла на миссии в Балтиморе в двухтысячном году, верно? — девушка кивает, а мужчина закрывает папку и внимательно рассматривает пустое выражение лица напротив. — Как же оказалось так, что вы, мисс Эванс, сейчас сидите передо мной, как военный преступник, который устроил теракт? — Военный преступник? Что же я такого сделала? — Вы инсценировали собственную смерть, мисс Эванс, и сбежали с миссии… — Я выполнила свою работу, — Виктория сжимает ладонь в кулак, — а затем уже инсценировала собственную смерть. — Вы уверены, мисс Эванс? — мужчина изгибает бровь и вновь открывает папку, начиная зачитывать информацию. — Миссия в Балтиморе была провалена из-за смерти агента. Также установлена потеря одного из вирусов, которая привела к гибели двухсот пятидесяти трёх людей на главной площади города. Что вы на это скажите, мисс Эванс? — Ничего, — девушка наклоняет голову в сторону, понижая голос, — я отказываюсь отвечать на данный вопрос. — Я вас понял, мисс Эванс, — мужчина встаёт со стула и подходит к зеркалу, разминая плечи, — тогда ответьте на другой вопрос. Как так получилось, что четыре года вас никто не мог поймать, а сейчас, — он разворачивается, разводя руки в стороны, — вы сидите передо мной. Чего вы добиваетесь, мисс Эванс? — Секрет, — она ставит локти на стол и с вызовом смотрит на мужчину, — но у меня тоже есть один интересный вопрос. Что вы хотите от меня, специальный агент Картер? — она переводит взгляд на зеркало. — Или же это ваше желание, президент? — До сих пор помнишь про наши методы работы. Удивительно, — мужчина усмехается и облокачивается на зеркало спиной, скрещивая руки на груди в замок. — Да, ты права. Президент хочет, чтобы ты нам помогла. Рассказываешь всё о своей организации и тренируешь новых бойцов, а мы помогаем тебе выжить. Всё довольно просто. — Как я уже говорила ранее, разговаривать я буду только с агентом Леоном Кеннеди, — вздыхает девушка, покачивая головой. — Ты отвечала на вопросы про Балтимор… — Потому что тогда я считалась специальным агентом, и только, — перебивает Виктория, подкуривая сигарету. — Если говорить проще — отвечу на любой вопрос до своей смерти, а дальше всю информацию получит только Леон. Надеюсь, что мы поняли друг друга. — А тренировки? — Я подумаю после того, как вы выполните условие.