***
— Ты влюбился, — заявляет Макс во время очередного разговора. — С чего это ты решила? Она даже не видит его! Вариант, что все рыжие — ведьмы, Билли вполне устраивает. — Ты говоришь по-другому. Как обдолбанный. И я всё чаще замечаю, что ты… ну, счастливый. Билли презирает себя, но начинает делиться сомнениями. Макс включается в эти диалоги с такой самоотдачей, что ему становится страшно. К счастью, она из тех, кто может перебороть природное любопытство и не задавать вопросы, на которые Билли пока не готов отвечать; ему удаётся скрыть пол второй половинки, потому что пока они не обсуждали с Уиллом, можно ли рассказывать друзьям. Точнее, будет ли рассказывать Уилл. С Билли проблем меньше: у него нет друзей. Только Макс. Клейтон, который не друг, боготворит Уилла хотя бы потому, что после встречи с ним Билли перестают сниться так часто кошмары. — Ну, ты получил ответ: тебе не нужно соперничать с чужим бывшим, — выдаёт Макс. И долго молчит. — Что? — Мне вдруг стало страшно. Это твои первые отношения, ведь так? Ты никогда не говорил о сомнениях со мной. Этот человек тебе так важен? Старый Билли рыкнул бы в трубку какую-нибудь гадость и отключился. Билли подавляет этот порыв. Он хочет рассказать. — Больше, чем ты можешь себе представить. Больше, чем я могу себе представить. — Ну, вы разговариваете о таких вещах. Хороший знак. Я… я очень рада за тебя. Кстати, можешь передать ему на всякий случай: у меня ведьмовские силы. И я мщу каждому, кто делает тебе больно. — Охуеть, Макс. — Я знаю. Не благодари. Было бы за что! Вслух Билли благодарит, конечно. Опасаясь, что мелкой стерве станется использовать эти силы на нём.***
Открытием становится то, что Билли способен узнать о проделках бывшего Уилла, не задавая прямых вопросов и не заставляя Уилла вскрывать едва зажившие раны. В один из дней летних каникул, когда Уилл подрабатывает официантом в кафе, Билли решает устроить сюрприз и приходит, не предупредив, чтобы застать Уилла за дружеским разговором. Собеседник Уилла Билли смутно знаком, кажется, он видел его в толпе однокурсников. Имени, конечно, не вспомнить, но… Они сидят достаточно близко друг к другу и парень нет-нет, но касается Уилла ладонью, и Уилл будто не обращает внимания — ни на прикосновения, ни на закинутую на спинку своего стула чужую руку. Билли смотрит на парня подозрительно, уж слишком явно тот подбивает к Уиллу клинья, но вмешиваться не собирается: он знает Уилла, он прошел долгий путь, чтобы не захлебываться в ярости по таким поводам. Мисс Элви должна гордиться им. Когда Уилл замечает Билли, он бледнеет так, что кажется, будто сейчас упадёт в обморок. Резко отодвигается вместе со стулом, не сводя с Билли шокированных глаз. Билли хмурится, но подходит ближе, кивает смутному знакомому. Будь Уилл девушкой, Билли бы поцеловал его на глазах потенциального соперника прямо здесь, пусть это было бы и неправильно. Но Уилл — это Уилл, и Билли кивает ему с теплотой, а его собеседника убивает на месте предупреждающим взглядом. Годы того, что мисс Элви называет «работой над собой», а сам Билли — траханием мозгов во всех мыслимых и немыслимых позах, не отняли у Билли способность так смотреть при необходимости. — Всё в порядке? — спрашивает Билли у Уилла, дожидается неуверенного кивка и не верит, отмечая, что нужно спросить об этом у Уилла при удобном случае: Билли не сделал ничего, чтобы Уилл так смотрел. Прошлые отношения, о которых Билли не знает, оставили у Уилла много неприятных воспоминаний, вроде травм, которые оставила Изнанка, только других. Об этом Билли понимает вечером, когда забирает его после смены. Уилл зажат, молчит и смотрит в другую сторону. — Что случилось? — спрашивает Билли. — Это была просто дружеская встреча. — …Хорошо. — Х-хорошо? И всё? Билли понимает, что это будет очередной долгий разговор, потому что удивлен реакцией Уилла. Тем, как Уилл держится. Тем, как продолжает смотреть. — Он флиртовал с тобой, — говорит Билли. — Это манера общения. — Мне захотелось его убить, — признается Билли, — но я не понимаю, почему ты так себя ведёшь. — Для меня это была всего лишь дружеская встреча. — Да, я понял. Я услышал. Уилл не выглядит убежденным, поэтому Билли продолжает: — Я ненавижу таких друзей. Но ты говоришь, что это только друг и ничего больше. Я тебе верю. И откручу ему яйца, если он продолжит распускать руки. — И… моих слов достаточно? — Почему нет? Я видел тебя рядом с ним, ты выглядел незаинтересованным. И ты говоришь, что… не заинтересован. Остальное, типа, моя проблема. Хотя я иногда буду перегибать палку и не верить тебе на слово, но у меня проблемы с доверием, а не с тобой. Билли повторяет слова мисс Элви из своей головы, и это кажется жутким. Возможно, не только Билли. Потому что Уилл продолжает смотреть. Билли барабанит по рулю, вместо того, чтобы трогаться с места: раз никому не стало легче или хотя бы понятнее, он должен спросить сам. Если Уилл не может раскрутить эту ситуацию до сути. — Ты боялся этого разговора? Уилл кивает и краснеет: — Я думал, ты взбесишься. — Я взбесился. Просто… я отдаю себе отчет, что не могу держать тебя рядом всегда или запирать в квартире. Или могу, но считаю неправильным. Типа, я хочу этого и знаю, что это ненормальное желание. — И ты… не винишь меня? Не подозреваешь? — Тебя я знаю. А этого ублюдка нет. И подозреваю я именно его. И я уже сказал, что сделаю с его яйцами, если он станет распускать руки? — Я ему передам. Билли хочет передать эти слова самостоятельно для наглядности, но решает не торопить события. Он наверняка успеет наломать дров и без угроз «друзьям» Уилла. Надеется только, что злоебучие разговоры позволят им не разойтись. Билли греет ощущение успокоения Уилла, потому что Уилл начинает наслаждаться поездкой, как в хорошие дни. Но что-то продолжает терзать, как мелкая рыбья кость, застрявшая в зубах близко к гортани. Билли кажется, что её лучше проигнорировать, но думает, что уже завтра не найдёт в себе сил спросить. — Мы не будем говорить о тебе? — Обо мне? — тут же напрягается Уилл. — Ты и ревность, — объясняет Билли. У него не было нормальных отношений и он не знает, хотел бы, чтобы его ревновали или оставили в покое, потому что доверяют. Старые злые мысли подсказывают, что там, где есть чувства, должна быть ревность. Но Уилл легко относится к его редким посиделкам с ребятами. Уилл прищуривается, ищет что-то в его лице. Билли надеется, что ничего не испортил. — Я ревную, — отвечает Уилл тихо. — Каждый день. Иногда мне кажется, что у тебя временное помешательство. Что ты западешь на длинноногую девчонку с большой грудью, которая будет вертеться возле тебя, а не заставлять говорить и ходить по выставкам и театрам… — Театрам? — Да, я… я хочу сходить на новую поставку и подумал… ты не обязан, я просто… — Хорошо. Давай сходим. Только не заставляй меня надевать фрак. — У меня у самого нет фрака, — фыркает Уилл. — И я не зову тебя в Шуберт. — Ну, если когда-нибудь мы оба прикупим себе фраки… — Билли усмехается, но заставляет вернуться к серьезному тону. Слова Уилла оказываются для него открытием. Не заставляют уверовать в свою неотразимость, но показывают уязвимую часть Уилла, его застарелую боль. Билли не хочет, чтобы у Уилла болело именно там. — Ты — помешательство, — говорит он тихо и сжимает колено Уилла. — Но не временное. Я никогда не говорил тебе, но… я не обращал на тебя никакого внимания раньше. Раньше — до того, как меня захватила та дрянь. А потом, в больнице, когда меня днями напролет рвало собственными внутренностями, ты заставлял меня держаться на плаву. Сопротивляться желанию сдохнуть. Не ты даже, твой голос. Твой и Макс. Только поэтому я справился. Только поэтому я здесь. Хамлю по телефону Макс и совращаю тебя. Уилл накрывает его руку на своем колене. И в этом жесте близости больше, чем кажется на первый взгляд. — Я рад, что ты здесь. Со мной. Тогда я не думал о возможности подобного, но я очень, очень хотел тебя спасти. — Ты и спас, — говорит Билли, ощущая прикосновения пальцев Уилла и ток от кожи. — Вы оба спасли. Но Макс не говори, иначе она загордится. — Уверен, Макс знает. Они едут к океану, и Билли думает, что счастлив, даже несмотря на количество душевных разговоров, превышающих норму. … Билли нравится говорить с Уиллом. Билли нравится Уилл.