Сближение

      Утром они ругаются из-за криво повешенного на кухне шкафчика.              — Здесь не работает правило «я художник, я так вижу»!       — Это правило везде работает! Я что, просто так стал художником?              Билли всё-таки настаивает: на посуду, к сожалению, действуют законы притяжения, а кривая полка смотрится хуево, как к ней не подойди.              Уилл дует губы, но отдаёт отвертку.              — У меня учеба, ключи в шкафчике над обувницей, — говорит он, появляясь в дверном проеме, одетый и с сумкой.              От Билли не укрывается то, как Уилл тяжело сглатывает, скользя по нему, одетому только в трусы. Пусть форма Билли сейчас далека от идеальной, он всё ещё спортивен. Уилл краснеет и спешит убраться. Или убрать Билли. С глаз, по крайней мере.              — Может, всё-таки останешься? — мурлычет Билли, подходя к нему сзади в тесной прихожей.              Контраст обнаженной кожи со слоями одежды заводит, но Уилл мотает головой в стороны. У него важное занятие. Что не мешает ему целоваться с Билли еще минут пять, а потом буквально бежать по улице.              Хотя к румянцу бег не имеет никакого отношения.              Сам Билли стоит в пустой прихожей чужой квартиры. Он впервые находится здесь в одиночестве, и это странно. Слишком тихо. Слишком одиноко. Пахнет Уиллом и сваренным кофе. Вещи Билли раскиданы в беспорядке. В ванной — новая щетка и сложенное полотенце; Уилл предусмотрителен, как всегда.              Билли заканчивает с полкой и понимает, что дело не только в самой полке, но и в стене, к которой та прикручена. Пьет кофе, жалея, что нет телевизора, хочется что-то включить, чтобы не думать. Не размышлять, как легко Уилл оставил ключи.              Отдал навсегда или только на сегодня, потому что спешил? Нужно их вернуть при первой же возможности?              На ключах нет брелока, это запасной комплект, и для Билли они значат слишком многое. Хотя должны не значить ничего.              Перед уходом он моет кружку и осматривается по сторонам, понимая, что Уилл толком не освоился: в его части комнаты в общежитии были расклеены плакаты с музыкальными группами и фильмами, а сейчас стены пусты. Это не похоже на Уилла. Нужно будет предложить ему помощь в обустройстве. Или лучше не мешать?              Билли не находит ответа, а вечером приезжает в свою квартиру, чтобы поспать.              — Чувак, — хмыкает Клейтон, едва увидев его, уставшего, но в целом довольного жизнью, на пороге. — Я начинал думать, что тебя убили. Но твоей зачетной сестре я об этом не сказал, кстати…       — Тронешь мою сестру хоть пальцем — и я его тебе сломаю. И руку сломаю тоже, — огрызается Билли, но вполне миролюбиво. — И шею.              Клейтон вздыхает в чашку горячего чая, который пьет, стоя на кухне босиком.              — Уверен, твоя сестра сломает мне что-то похуже. Если я трону без её же согласия.              Сложно не согласиться с этим утверждением: Билли сам ставил ей удар, когда они пытались начать общаться друг с другом после ада, произошедшего в Хоукинсе.              С мыслью «нужно перезвонить и успокоить Макс» Билли принимает душ и заваливается в кровать, но засыпает, едва коснувшись подушки головой. А утром не может встать по будильнику, поэтому несется на работу сломя голову, ведь его смена сегодня утренняя, и он подменяет коллегу за то, что тот прикрывал его несколько дней подряд.              Работы больше, чем обычно, будто во всем Бостоне не осталось других автомастерских, и Билли с трудом вырывает мгновение, чтобы подойти к телефону, когда звонит Уилл.              — Конечно, я приеду, — бубнит, пытаясь не захлебнуться от нежности, которая поднимается выше головы и, кажется, расцвечивает пространство в радужные теплые цвета.              С большим трудом Билли кладет трубку обратно на рычаг и тщетно пытается не улыбаться как идиот, потому что Уилл, кажется, оттаял после его последней выходки и даже поблагодарил за чертов шкафчик, хотя тот прикручен по-прежнему криво, да ещё и к очевидно кривой стене…              Эд пытается убить Билли объемом работы, но у Билли план уйти вовремя, поэтому он работает на крепком кофе и эйфории от ожидания новой встречи с Уиллом.              — Не знаю, что ты употребляешь, — хмыкает кто-то из смены, — но хочу видеть хотя бы фотографию той счастливицы.       — О, чувак, у тебя челюсть разбилась об асфальт.       — Уверен, что так.              Билли улыбается гиеной, представляя, как в случае неудачи сам эту челюсть к чертям сворачивает. Потому что это то, что ему предстоит делать в ближайшую жизнь — скрывать Уилла и степень их близости, либо ломать кости тем, кто посмеет что-то об этой близости сказать.              Неплохой план.              Особенно, когда он видит Уилла в домашней одежде, растрепанного и перепачканного краской так, будто он не кисточками рисовал, а собственным лицом. У открытого окна — развернутый к свету мольберт, но Уилл отворачивает его и вовсе к стене, почему-то краснея.              — Не хочешь поделиться со мной?              Билли принимает незаинтересованный вид, но спрашивает. Признает, но одновременно гонит прочь кольнувшую его ревность.              Боже, это всего лишь картина.              Всего лишь долбанное искусство!              Билли уже видел то, что Уилл рисует и точно знает, что там — не чертовы бессистемные, но затягивающие брызги Поллока.              — Она пока не закончена, — говорит Уилл и касается щеки Билли в почти целомудренном поцелуе. — Ты хочешь поужинать?              Билли хочет Уилла всего целиком, но он в течение дня выпил, наверное, литр кофе и закусил парой сэндвичей. Мисс Элви была бы в ужасе от подобного рациона, но Билли парировал бы тем, что не выкурил ни одну из предложенных сигарет.              Поэтому на предложение ужина он кивает и идёт в ванную мыть руки. Настойчиво прогоняет желание подойти к полотну и увидеть то, что Уилл от него скрывает.              Но побеждает это желание.              Когда он выходит, умывшийся и посвежевший, и уже немного загнавший себя мыслями, как будет отдавать Уиллу обратно запасной комплект ключей, Уилл разогревает на сковороде спагетти с мясом, придерживая телефонную трубку между ухом и плечом, чтобы освободить руки. Благо, телефонного провода хватает для этой авантюры.              — Да, Макс, я буду рад встретиться с тобой, когда ты приедешь, — говорит Уилл. — И ты переживаешь зря, я уверен, с ним всё в порядке…              Билли редко испытывает муки совести, но вспоминает, что не разговаривал с Макс уже давно, а в последний раз наверняка перепугал её своими разговорами…              — Передай Макс, что со мной всё в порядке, — говорит Билли, подходя почти вплотную. — Я не мудак, я просто работал, — оправдывает себя бормотанием, думая, что нужно выудить из кармана джинсовки комплект ключей, но отвлекаясь на то, как Уилл, только что расслабленно помешивающий содержимое сковородки, застывает и поворачивается к нему.              Блядь.              Билли опять облажался.              Голос Макс едва слышен, у Уилла огромные глаза. Он невнятно бормочет:              — Д-да, он здесь. Да, у него всё в порядке. Он… он не мудак, он просто много работает сейчас… Я-я… я перезвоню тебе, Макс, хорошо?              Билли забывает о ключах и садится на стул, едва не промахнувшись.              — Т-ты в порядке? — Билли ненавидит себя за то, что и сам начинает заикаться.       — Да.              Для человека, у которого всё в порядке, Уилл выглядит теперь неважно. У него ровная спина, когда он кладет трубку на рычаг — Билли готов поспорить, что между собственным оглушительным сердцебиением различает вопросы Макс.              Самое время вспомнить, что он натворил.              — Прости, — говорит Билли. — Я не подумал, что мы не обсуждали это.       — П-прости? За что именно ты просишь прощения?       — Мы не обсуждали, будем ли говорить Макс… или кому-то ещё. О… о нас.              Уилл стоит спиной и смотрит на трубку.              — Я говорил с ней не так давно, и у меня было дерьмовое настроение, и она доводила звонками моего соседа, а я забывал перезвонить, поэтому… поэтому решил воспользоваться тем, что ты разговариваешь с ней… я часто бывал мудаком по отношению к ней и сейчас…       — Ты извиняешься за то, что Макс теперь знает, что мы… общаемся?              Интересное определение для их… отношений.              — Ну… да. Вроде как за это. Я не знаю, готов ли ты говорить о нас с кем-нибудь, поэтому… поэтому да. Прости, что влез и… ну, спалил нас? Типа… типа мы можем сказать, что тебе была нужна помощь с переездом и я просто подвернулся с машиной под руку…       — Готов ли я? — переспрашивает Уилл таким тоном, что Билли резко встает.              Ему нужно видеть лицо Уилла. Говорить с напряженной спиной Уилла невозможно. Впрочем, бледное лицо выглядит потрясенным настолько, что Билли чувствует себя херово. Вроде убийцы детей.              — Ты можешь сказать, что я прикручивал кухонную полку, — настаивает Билли, боясь прикоснуться к Уиллу.       — Этим занимался Джонатан.       — Черт!.. Тогда мы придумаем что-то ещё. Ну же, у тебя фантазия наверняка богаче моей, если ты не хочешь, чтобы Макс знала правду.       — Я не хочу?..       — Не у меня сейчас такое лицо, будто мир сдвинулся с места.       — Макс знает, что я — гей. Я… я признался друзьям ещё до смерти Векны. Когда боялся, что он использует это против меня.              Билли облокачивается о столешницу, всё ещё не понимая, к чему клонит Уилл.              — Окей, она знает, что ты — гей, но ведь не все геи спят со всеми… То есть, не очевидно мне находиться здесь, чтобы спать с тобой. Типа, желательно, но Макс об этом знать необязательно.       — Я — гей, — маниакально повторяет Уилл. — Но разве Макс знает, что ты…              Он не может выговорить подходящих определений или найти их. И Билли приходит на помощь с готовностью, которой в себе прежде не обнаруживал.              — Макс знает, что я могу сыграть и в той, и в этой команде. Типа… у неё были глаза ещё в школе и она подозревала меня… ну, когда я пялился на Стива или пытался того убить… Да и вообще, это — Макс!.. Когда я был у неё пару лет назад, мы поругались, и она буквально увела у меня из-под носа красотку, которая даже не в её вкусе!..              Голос выдает, что Билли до сих пор зол на Макс за тот случай. Потому что мелкая стерва выросла в первосортную горячую стерву, которой нельзя переходить дорогу ни в коем случае.              — Правда? — Уилл недоверчиво сводит брови. — Она не говорила мне ничего подобного.       — Ну… она ведь и не обязана, так? И не говори мне, что я тебе что-то сказал об этом. С Макс станется мне за это как-то отомстить. Хотя я уверен, что она не скрывает это. Просто речь не заходила.              Уилл молчит и выискивает что-то в лице Билли.              — Но ей не обязательно знать о нас, — повторяет Билли, надеясь, что понял его метания правильно. — Если ты не готов. Макс и меня не всегда изводит своими вопросами. С тобой она наверняка будет… терпимее и отстанет, если ты скажешь, что я случайно оказался здесь.              Не лучший момент, но Билли вспоминает о ключах. Хотя понимает, что лицо Уилла не стало расслабленным. Что он, Билли, напортачив из-за дурацкого «привет» ничего не исправил.              — Вот, — говорит он, протягивая ключи. — Типа… я хотел отдать тебе их сразу, просто забыл.       — Ключи? — вспыхивает Уилл, но, кажется, не от злости. — Ты думаешь сейчас про ключи?..              Резонный вопрос.              Но Билли нужно думать о чем-то, кроме своего очередного проёба.              — Мне жаль, что я влез так не вовремя, — повторяет он, стоя с протянутой рукой. — До того, как мы всё это обсудили. Хотя мне порой кажется, что у меня в печенках все эти обсуждения…              Уилл не слушает его, игнорирует протянутую связку и подходит ближе. Обхватывает лицо Билли руками. Горячая кожа, ищущие что-то внимательные глаза. Билли сбивается не только со слов, но и с мысли.              — То есть, ты не против, что Макс знает? — уточняет Уилл тихо.       — Она ещё не знает… ладно, я знаю, что Макс — умная сучка… умная девушка. Но почему я должен быть против? Я не говорил ей, из-за кого так счастлив в последнее время. И не говорил бы ещё долго, если бы ты не хотел этого…              Очередные слова не получается произнести — Уилл целует Билли так резко, так яростно вжимается в его телом своим, что сложно устоять на ногах, не то что, продолжать думать и говорить. Ключи падают на пол с противным звуком, но Билли нужна свободная рука, чтобы обхватить Уилла за задницу, потому что страсть напоминает вирус, которому невозможно сопротивляться.              Билли не сопротивляется.              Как такому сопротивляться?              Билли не жалеет столешницу, не думает о подгорающей на плите еде, потому что в его руках Уилл, горячий и неистовый, сходящий и сводящий с ума, и неудобства не имеют никакого значения.              Какое-то время точно.       

      ***

             — Если ты всё-таки меня ещё и покормишь… — мечтательно тянет Билли, почти задевая губами висок Уилла.       — Сейчас выкинем то, что сгорело и уберем всю кухню, — бормочет Уилл с немного расфокусированным после оргазма взглядом. Билли морщится и получает смущенную улыбку. — В холодильнике наверняка есть что-то, из чего можно сделать ужин.              Он не обманывает, и Билли легко сооружает несколько бутербродов, а потом помогает Уиллу убрать кухню, застигнутую врасплох неумным желанием двух парней подрочить друг другу.              Потом они пьют чай. Уилл обещает завтра приготовить что-то нормальное, а потом смущается и задаёт вопрос, от которого у Билли пропадает аппетит:              — Про Макс всё понятно. Но что насчет… семей?       — Макс — моя семья.       — Я… я знаю.       — Ты уверен, что хочешь сообщить семье, что подцепил… ну… меня? Не лучший выбор, знаешь ли…       — Я… я могу не говорить, если ты… если ты против.       — Я не против, — спешит успокоить его Билли. — Просто они наверняка ждут рядом с тобой кого-то другого. Типа… творческую личность. С машиной, квартирой и хорошими видами на будущее?..       — Моя мама хочет с тобой познакомиться, даже не зная, кто ты, — признается Уилл. — Она спрашивала о тебе, когда приезжала сюда. Я… не говорил, что ты — это ты, но моя мама… от неё ничего не скроешь. Она знает, что я влюблен по уши. И Джонатан тоже в курсе. Что я влюблен, а не о том, в кого.              Билли протягивает руку и касается челюсти Уилла — нежно, заставляя посмотреть на себя.              — Ты можешь рассказать обо мне. Если это не испортит твоих отношений с семьей, конечно.       — А ты… ты будешь не против познакомиться с ними? В статусе моего… моего парня? Просто мама она… ну, я не могу сказать, что серьезно относится к подобным вещам, но теперь, когда я знаю, что могу рассказать о тебе, она обязательно захочет увидеть тебя…       — Она уже меня видела. И вряд ли я тот, кого бы она хотела видеть рядом с тобой.              Билли вспоминает маленькую женщину с тёмными волосами, которую видел пару раз у больницы: она забирала Уилла домой, после очередного дня, проведенного у чужой больничной койки.              — Она уже любит тебя. Ей достаточно того, что я с тобой счастлив. Она так сказала.       — Просто она не знает, кто я…       — С Хоппером, конечно, будут проблемы, — тяжело вздыхает Уилл и опасливо смотрит на Билли. — В смысле, он… он подозрительно относится ко всем, кто появляется рядом со мной, или Эл… Ты в порядке?..       — А-ага, — врёт Билли и залпом опустошает кружку. — Я просто забыл, что твой отчим — бывший шериф Хоукинса, а твоя сводная сестра — чертова Кэрри.              …              К счастью, Билли об этом забыл. Иначе бы не решился позвонить Уиллу на следующий же день после случайной встречи на автомойке.