По грани

Утро началось невесело: на Гарри вылили стакан холодной воды. Комната никак не обогревалась, поэтому он замёрз ночью. Теперь же он был не только замерзшим, но и мокрым. Сушить волосы тут явно было нечем — придётся ходить с влажными. Гарри кинул вокруг мрачный взгляд исподлобья. Мальчишки посмеивались. Выдумал эту шутку старший мальчик в его комнате, тот самый, что в первый день избил его. Оливер Крейси, он держал в страхе многих детей помладше. Гарри его не боялся — Гарри его жалел. Ведь все они тут без родителей, а значит и все несчастные. Кто-то больше, кто-то меньше. Но ведь не зря говорят, что лучшая защита — это нападение? Не во всех ситуациях нужно нападать первым, но часто именно это сделать и хочется. Просто Оливер так защищает себя. Он не хочет грустить ещё больше. Завтрак прошёл быстро. Гарри с нетерпением ждал службы в церкви, поэтому, быстро съев кашу, первым встал из-за стола при звоне колокола. На сборы давалось десять минут: забрать из комнаты куртку и свой экземпляр Библии, если он был. На выходе детей тормозили — миссис Коул решала, кто заслужил пойти, а кто должен принять наказание и остаться в приюте. Его, за день незамеченного за какими-либо шалостями, легко пропустили вперёд. Путь до церкви оказался недолгим, всего-то надо было обойти приют. Гарри, всю дорогу весело подпрыгивающий, едва завидев церковь, встал как вкопанный. Здание церкви было высокое, особенно колокольня. Гарри казалось, что её вершина может коснуться звёзд. И окна в ней были большие. Это были даже не окна, а чудесные витражи, сквозь которые, наверняка, лился внутрь яркий свет. В стенах были вырезаны узоры, а на карнизах величественно смотрели на мир фигуры ангелов и святых. Эта церковь в любое время будет выглядеть красиво. И в пасмурную погоду, и при свете Солнца, и в сильный снегопад. Чудо, что такие здания мог построить человек. Но если уже снаружи церковь так его потрясла, то что же будет, когда он окажется внутри? Массивные двери медленно открываются, из проёма льётся свет. Было похоже на то, как из-за туч перед дождем вырываются столбы света, словно колонны, они тянутся до самой земли. Это всегда выглядит завораживающе. Так было и сейчас. Но вот Гарри делает шаг, затем ещё, вступает наконец в храм, и!.. На душе стало легко. Он как будто попал в другой мир, мир доброты, тепла и любви. Было тепло, в воздухе витал какой-то сладкий запах. Гарри подумалось, что эта церковь — самое чистое и светлое место на Земле. Здесь были не только приютские дети, но и обычные люди. У ближайшей иконы стоял мужчина, который явно устал после тяжёлой рабочей недели. Но сейчас его лицо, взгляд, даже, наверное, душа были спокойны. Женщина подошла к священнику, что-то ему сказала. Он, немного подумав, сказал что-то в ответ. Её глаза загорелись надеждой. Тут их повели дальше. Почти в центре зала велели остановиться. Ближайшие к священникам места занимали обычные прихожане, сразу за ними шли воспитатели из приюта, а потом уже дети. Гарри стоял с краю, но с этого места было отлично видно и священника, и загадочный пустой стол. Как только все окончательно определились с местом, к столу подошёл высокий старый священник. Постепенно, начиная с первых рядов, люди преклонили колени. Гарри поспешил повторить за ними. Литургия началась. — Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный подавай нам на каждый день; и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого, — тут священник взял торжественную паузу, внимательно оглядел людей перед собой. Ничего особого, лица всё те же, они приходят всегда. Внимание его вдруг привлёк мальчик, видимо, новенький в приюте. Его зелёные, непохожие ни на что, глаза горели каким-то особенным воодушевлением. Таким взором должен смотреть Святой, а не обычный мальчишка. Надо спросить о нём у миссис Коул, — Всемогущий Боже, Которому открыты все сердца, известны все желания, от Которого не сокрыта никакая тайна, очисти мысли сердец наших наитием Святого Духа, чтобы мы совершенно возлюбили Тебя и достойно величали Твое святое имя, через Христа, Господа нашего. В какой-то момент народ поднялся, молитва продолжилась стоя. Говорилось много, говорилось долго, но Гарри это не смущало. Ему, наоборот, нравилось. Все эти тексты, молитвы, заповеди казались ему чем-то неземным. Он понимал не всё, но то, что удавалось понять, отзывалось чудесным пением у него в душе. Вдруг священник куда-то пошёл, но быстро вернулся. В его руках были хлеб и вино. Всё это он поставил на стол. Снова стали звучать слова молитвы, затем — проповедь о необходимости достойного участия в предстоящем таинстве. — Приступите к молитве с верою, примите это святое таинство для утешения, и смиренно покайтесь пред Всемогущим Богом, преклонив колена, — все вновь опустились на колени, в том числе и священник. Началась молитва, но в этот раз её читал не только священник — в чтении участвовала вся церковь. Со всех сторон слышались её слова. — Всемогущий Боже, Отче Господа нашего Иисуса Христа, Творец всего сущего, Судья всех людей! Исповедуем и оплакиваем наши бесчисленные грехи и беззакония, соделанные нами во всякое время мыслью, словом и делом против Твоего Божественного величия, вызывающие на нас Твои справедливые гнев и негодование. Мы искренне раскаиваемся и всем сердцем скорбим о наших беззакониях; мы печалимся, воспоминая о них, и не можем понести их невыносимое бремя. Помилуй нас, помилуй нас, милосерднейший Отче, ради Сына Твоего Господа нашего Иисуса Христа. Прости нам прежде соделанное нами и даруй нам всегда служить и благоугождать Тебе в обновлённой жизни, к чести и славе Твоего имени. Через Господа нашего Иисуса Христа. Священник молча встал, но сразу же начал новую молитву над всеми остальными. Это была молитва по отпущению грехов. Затем молитва читалась над столом — преломлялся хлеб и возносился потир с вином. Приступили к причащению. — Тело Господа нашего Иисуса Христа, за тебя преданное, да сохранит тело и душу твою в жизнь вечную: приими и ешь это в воспоминание, что Христос умер за тебя и напитайся Им в сердце своем верою с благодарением», а Кровь — «Кровь Господа нашего Иисуса Христа, за тебя пролитая, да сохранит тело и душу в жизнь вечную; пей это в воспоминание, что кровь Христова пролилась за тебя, и пребудь благодарен! — обойдя по очереди всех людей и дав им кусок хлеба и глоток вина, священник дошёл до Гарри. На лице мальчика не было ни капли усталости, не то что у других детей. Этот как будто бы был создан специально для церкви. Возможно, он мог бы обучить этого мальчика. После причастия опять читали Отче наш — теперь народ повторял каждое прошение за священником. После прозвучала благодарственная молитва, которую читали, опустив головы, а за ней… На минуту стало тихо. Никто не говорил, все чего-то ждали. Гарри в удивлении поднял голову и тут заиграл орган. Кто когда-либо слышал игру на органе — уже никогда её не забудет. Пронзительный и громкий, он ворвался в тишину со скоростью, подобной молнии. Выждав немного, запел священник. Спустя пару мгновений к нему присоединились все остальные. Взрослые, детские, старческие голоса смешались в один — голос Бога. Три минуты блаженства, Гарри мог описать это только так. — Мир Божий, превосходящий всякое разумение, да сохранит ваши сердца и мысли в познании и любви Бога и Сына Его Иисуса Христа Господа нашего. Благословение Всемогущего Бога, Отца и Сына и Святого Духа, да будет с вами и пребудет с вами присно, — священник произнёс заключительное благословение. Литургия закончилась. Гарри медленно поднялся. Он не заметил, как пролетело время. Между тем, прошло целых два часа, как он переступил порог церкви. Кажется, его жизнь сегодня перевернулась с ног на голову. Он был удивлён даже больше, чем когда вчера неожиданно попал в приют. Церковное таинство часто увлекает заблудшие души. Так вот, что такое церковь! А он и не знал. Дурсли наверняка такие злые лишь потому, что не верят в Бога. Гарри уходил в спокойной задумчивости и потому не заметил на себе взгляд священника. А тот, немного поглядев на Гарри, подошёл к миссис Коул. — Доброго дня, миссис Коул, я заметил, что у Вас новый мальчик. — Доброго дня, Ваше преподобие. Да, приняли его вчера. А Вам он интересен, Ральф? — миссис Коул, не заметившая в Гарри ничего особенного, удивилась. — Я заметил особый огонь в его глазах во время службы. Я бы хотел всё тщательно проверить, но мне кажется, что он станет отличным священником в будущем, особенно если готовить к служению его буду я, — многие священники иногда уверены, что они Боги в своей церкви. — Так как его зовут? Сколько ему лет, откуда он? — Пока у него есть только имя. Мальчика зовут Гарри, обычный восьмилетний ребёнок. Записывать его в документы и давать фамилию мы будем сегодня после обеда. — Ох, так он ещё без фамилии? Можно ли мне подкинуть Вам идею? — такие дела не в характере преподобного Ральфа. Видимо, сильно было впечатление, оказанное на него маленьким Гарри. Священнику была приятна мысль о воспитании преемника: он бы обязательно помог мальчику стать великим, а за это получил бы толику внимания и к своей персоне. — Пожалуйста, Ваше преподобие, — миссис Коул посмотрела на него полными удивления глазами. Надо отдать должное этим глазам — всё это время мы пропускали их мимо, а зря. Её глаза были схожи с глубокими озерами, светлыми по краям, и всё темнее и темнее к центру. Пожалуй, такой глубиной и цветом обладает лишь Байкал. И в этих глазах отражались все эмоции, которых не выдавал ни единый мускул на лице, ни единый жест её рук. В них виднелось удивление, сомнение, затаённая радость — как быстро удалось пристроить мальчика! — Как Вам фамилия Бишоп? — Бишоп? Вы хотите дать мальчику фамилию, буквально значащую «Епископ»? Настолько привязать его к церкви? Со стороны разговор этих двух высокопоставленных людей выглядел довольно странно. У него на лице — предвкушение, у неё в глазах — шок. — Вы против? — Нет, совсем нет. Как вам будет угодно, Ваше преподобие. — Ну вот и славно. Приведите его ко мне пораньше в следующее воскресенье, хочу с ним побеседовать.

***

После обеда Гарри приходил медосмотр. Ничего особого там не выявили — восемь лет, привит, в детстве пара сломанных костей. Спустя час Гарри, вместе с документами о своём здоровье, оказался в кабинете миссис Коул. Когда он туда пришёл, сразу увидел Марту. Она весело ему подмигнула. — Здравствуйте, Гарри. Присаживайтесь, — она рукой указала на стул, стоящий по другую сторону её стола, — и будьте готовы отвечать на мои вопросы. Хотя бы письменно. Во-первых, с вашей фамилией уже решено. Вы теперь — Гарри Бишоп, скажите потом спасибо Преподобному Ральфу, священнику, проводившему сегодня литургию. Гарри, до этого сидевший смирно, сначала вздрогнул, а затем радостно улыбнулся. — Теперь к другому вопросу. Когда вы родились, мистер Бишоп? 31 июля. Год, по понятным причинам, Гарри писать не стал, но директрисе это было и не нужно. — Значит, 31 июля… — она на секунду задумалась, –1927 года. Прекрасно! Ещё пара вопросов: у вас была семья? Как вы оказались на улице? Не помню, снова не помню. — Хм, — она нахмурилась, — скверно. На этом миссис Коул решила закончить и через минуту Гарри с Мартой уже стояли в коридоре. Время как раз плавно подходило к прогулке. Гарри, снова шедший на улицу с Мартой и случайно остановившийся у окна, которое выходило на заброшенную часть сада, увидел на той самой скамейке со спинкой мальчика. Это был тот же мальчик, с которым они вчера вечером столкнулись в коридоре. Именно тот, у которого были такие чудесные глаза, и от встречи с которых у Гарри перехватило дыхание. Марта, увидев, что Гарри остановился у окна и куда-то внимательно смотрит, направилась к нему. Гарри в это время быстро достал из кармана блокнот и начал что-то строчить. Как только Марта подошла к нему, Гарри аккуратно дёрнул её за рукав и указал в сторону темноволосого мальчика, а затем показал надпись в блокноте. Кто это? — Ох, Гарри, лучше им не интересуйся, он тот ещё негодяй. Честно, мне иногда кажется, что он одерж..., нет, я не могу этого сказать! Его зовут Том Риддл, и его мамаша родила его в этом самом приюте. Умерла сразу после родов. Он круглый сирота. Самый дрянной мальчишка в приюте, Оливер Крейси и то лучше! Нет, я не скажу, почему. Просто не связывайся с ним, он окажет на тебя дурное влияние. Гарри посмотрел на неё в недоумении. Он не ожидал такой сильной неприязни к ребёнку. Хотя, взрослые часто были слишком резки в своих чувствах. Он, как ребёнок, иногда понимал больше них. Возможно, с возрастом всё, что ты думал в детстве забывается. Гарри вот не делит все на чёрное и белое. Дети в принципе терпимее к шероховатостям мира. Пчела же не только жалит, она ещё и делает мед, а мед очень вкусный. А ещё взрослые иногда специально не замечают того, чего не хотят видеть. Так может и Марта слишком плохо судит о Томе, потому что видит только то, что хочет видеть — плохого мальчика, который ужасно себя ведёт. А бедного покинутого ребёнка не видит. Люди слепы, но это не их вина. Но Гарри ещё не знаком с Томом, а значит не ослеплен и может узнать хорошего Тома. Того, что делает мед, а не жалит. Когда Гарри спустился на улицу, инструментов уже не было. Марта сказала, что в таком случае надо руками убирать упавшие веточки. Гарри так и поступил. Потихоньку идя в сторону той части сада, где сидел Том, Гарри размышлял, как заинтересовать его. Говорить он не может, так что остается только написать что-то в блокноте, но что именно? «Привет, я Гарри, новенький. Я думаю, что ты на самом деле хороший. Мне интересно узнать тебя». Не звучит, надо что-то интереснее! Наконец он дошёл до сада, но его ждало разочарование — он снова был пуст. Как же так? Когда мальчик успел прошмыгнуть мимо? Гарри расстроился. А ведь это был такой шанс! Остаток прогулки он снова провел в одиночестве.