***
Мантию-невидимку, естественно, не забыли. С помощью нее была подслушана пара стратегически важных учительских разговоров. На астрономии придется вычислять путь Сатурна по звездному небу, а на зельеварении создать зелье, отнимающее память, причем последнее надо было сварить так, чтобы самому остаться с воспоминаниями. Вероятно, у волшебников было свое представление о безопасном экзамене. Все прошло на удивление легко — История Магии была успешно заучена, Заклинания успешно повторены. Гарри понравился экзамен по заклинаниям — заданием стало поднятие любого тяжелого предмета в воздух, и он поднял стул профессора Некрома, вместе с этим самым профессором. Кажется, тот от удивления поставил ему высший балл. Оставалось лишь ждать результатов и отдыхать. Школьный год закончится ровно через неделю.***
— Я не буду это пробовать! — Да это же вкусно! — Определённо нет. Как торт из овоща может быть вкусным? Том уже минут десять спорил с Гарри об одном торте. О морковном торте. Невкусный он, и точка. Пусть Гарри сам его ест, ему-то это зачем? — Ну То-ом! Тебе понравится, я обещаю. Попробуй, последний раз тебя прошу! — тут Гарри, сидящий на обеде вместе с Томом за слизеринским столом, скорчил такую смешную-милую мордашку, что слизеринцы, сидящие ближе всего к мальчикам, заулыбались, а кто-то даже хихикнул. — Делаю это только ради тебя. Но я считаю, что мне не понравится. Я признаю только шоколадные торты, — Том медленно поднес ложку к торту, отломил маленький кусочек и нехотя съел. Тут его зрачки расширились, и он облизнулся. — Что ж…в этот раз правда на твоей стороне, — быстро проворчал Том и пододвинул к себе тарелку. Гарри победоносно вскинул руки вверх. Он-то знал, что этому вредному сладкоежке придётся по вкусу морковный торт. Вот только теперь его порция находилась под угрозой — правой рукой Том уже тянулся к тарелке Гарри. — Эй! — Наслаждайся своей победой, — миролюбиво произнес Том и облизнулся. — А я буду наслаждаться поражением.***
— Нагайна, как давно-с я тебя-с не видел! — радостно прошипел Том любимой змейке. Ее чешуя ярко блестела на солнце, и вся она казалась здоровее, чем была в Лондоне. — Сссс, да, ссовссем забегалсся сс этими людишками. Тот сстарикашка еще учит тебя-с? — Нагайна, сильно выросшая с их последней встречи, обвилась вокруг шеи Тома. — Учит-с, учит-с. Как у тебя жизнь, подруга? Выглядишь ссчасстливой. — Сссемья! У меня ессть дети! Это лето я проведу-с тут. С тобой в другой раз, извини, друг. Передай Гарри привет-с! Мне пора, — она мазнула мордочкой по щеке Тома и взлохматила его волосы хвостом, — ссвидимся. Том тепло смотрел вслед уползающей змейке. Славно, что его первый друг так счастлив.***
Конец экзаменов означал возвращение домой. Слизеринцы с самого утра собирали чемоданы и сундуки, благо, вещи у них лежали аккуратно, а потому искать потерявшийся где-то далеко под кроватью носок не приходилось. Том совсем погрузился в свои мысли, складывая учебники корешок к корешку. — Том, а ты не собираешься в следующем году в команду по квиддичу? Мне кажется, у тебя хорошее телосложение, — сказал вдруг Нотт. — Вряд ли. Хотя мне интересно полетать на метле, наверное, это ощущается необычно. Малфой, аккуратно складывающий мантию и всецело занятый этим делом, фыркнул. — Tu es stupide comme un balai, où vas-tu voler? (Ты глуп, как метла, куда ты собираешься лететь?) Том, Фар и Фредерик переглянулись. — Что ты сказал? — безмятежно спросил Том. Малфой не отрывался от своего занятия и явно говорил все это машинально. — Я сказал: «Tu es stupide comme un balai, où vas-tu voler?» Фар хихикнул. — Что-что ты сказал? Повтори еще разок, пожалуйста, я не расслышал. — Я сказал, что он слишком stupide, прямо как un balai, и что куда ему там voler! — Малфой развернулся к мальчикам и почти что прокричал эти слова, активно махая руками и быстро моргая. Голос Абраксаса резко менялся, когда он говорил на французском. Картина вышла такая смешная, что мальчикам пришлось срочно ухватиться за что-нибудь, чтобы не упасть от смеха. — Что я такого сказал? — скривившись спросил Малфой. — Риддл, ты-то чего смеешься? — Абраксас, ты сам не устал к нему придираться? — Нотт скривился в ответ Малфою. — До сих пор не считаешь его за слизеринца? Малфой внимательно на него посмотрел. — Я такого не говорил. Риддл, как и остальные, в шоке уставился на Малфоя. — Что я такого сказал? — весело воскликнул Малфой. — Честно, Риддл, ты заслуживаешь быть слизеринцем. В тебе есть все для этого нужное: ты никогда никому не подчиняешься, ты вежлив и опрятен, ты, как бы сказал мой papa: «L'homme aux belles manières»*. Ты верен себе, своим близким (мы о Гарри, да), и если не можешь следовать правилам — меняешь их под себя. Я восхищаюсь тобой, — тут Малфой слегка покраснел. — Только не упоминай при моем отце, что я разрешил называть меня Абраксас. Том скрыл победоносную улыбку и протянул Малфою руку. — Спасибо, Абраксас. Малфой гордо кивнул и крепко пожал Тому руку. Из комнаты мальчики выходили если не друзьями, то добрыми знакомыми.***
Они слишком быстро уехали из Хогвартса: слишком быстро вез их поезд, слишком быстро ехал автобус. И вот перед ними уже не любимый теплый замок с друзьями, вкусными обедами и теплой кроватью. Перед ними снова серый и грязный приют, который словно не хотел видеть их вновь. Он будто бы тихо шептал: вам здесь больше не место, и был, впрочем, прав — мальчики и сами были бы рады не иметь с ним никаких связей. Но до семнадцати лет это здание будет их домом. Холодным, унылым, одиноким… Встретить их, неожиданно, вышла Марта. — Не поверите, негодяи, но без вас тут было скучновато. Обычно язвительная Марта сейчас улыбалась. Голос ее был мягче, чем мальчики помнили, а в карих глазах светились искорки. Может быть, жизнь здесь теперь будет не такой одинокой?