Кошмар, так же известный как
ночной кошмар или ужасы.
Сновидения, после которых
человек испытывает тревогу
или страх. Длительность
снов варьируется от
минуты до получаса.
Пятая
впитавшая ужас
Чанбин ступает по тёмной твёрдой поверхности. Темнота — густая, но такая привычная — встречает с распростёртыми объятиями. Где он находится — как всегда, неизвестно и по ощущениям место совсем пустое, словно огромная бетонная коробка. Со поднимает голову кверху скорее инстинктивно. Будь это реальность или сон, но посмотреть на небо — внутренняя потребность живых существ. — Если я жив, то почему в аду? Вопрос разлетается эхом в черепной коробке. Открыть рот, издать хоть один звук, чтобы избавиться от терзающих разум слов — не получается. — Вся жизнь — ад, — звучит в ответ. Во снах всё кажется одинаковым: свой голос похож на чужой, а чужой — на свой. Сливаются воедино, превращаются в месиво. Ноги проваливаются в вязкую, липкую жидкость. Чанбин пытается пошевелиться, но выходит с трудом. — Эта жижа очень похожа на серое вещество, — непринуждённо звучит голос. Источника, как обычно, не видно. Но Со уже и не пытается выяснить, кому голос принадлежит. Решает просто слушать. — В мозгах такое есть, знаешь? Он знает. И знает, что голосу ответ не нужен. — Когда ты очень сильно подавлен, — тянет неизвестный, — или даже раздавлен, кажется, что оно слиплось. Приложив усилия Чанбин наконец сдвигается с места. Вокруг, кроме странной жидкости, ничего нет. — Простые вещи становятся сложнее… Со бредёт, вслушиваясь, в надежде услышать хоть что-то, но не слышит ничего. Даже собственные шаги. — Дышать тяжело. Перед глазами мелькает кадры, которые в голове отпечатываются яркими вспышками. Чанбин оглядывается, но снова ничего не видит. — Словно мёртвая душа в живом теле. Голос исчезает, будто его и не было. Внезапный звон сбивает с толку. Чанбин закрывает уши ладонями, но они как бумага и не создают преграды для звука. Со мотает головой, в попытке хоть как-то избавиться от разрывающего перепонки звона. Из-за чего теряет равновесие, однако моментально оказывается кем-то подхвачен. И только теперь понимает: звон прекратился. А перед ним человек. Одежда на нём — неуклюжий коллаж, слепленный из разных кусков. Присмотревшись, можно заметить, что лоскуты ткани постоянно меняются. «Я устал», — воет разум. Проснуться не выйдет: не Чанбин решает, когда этот сон закончится. — Спасибо, что обнял меня тогда, — голос эхом резонирует в голове и Со хочет закрыться. Ни видеть, ни слышать, исчезнуть. Чанбин смотрит на незнакомца перед ним словно страдающий прозопагнозией: сколько не вглядывается, черты выделить не может. — Кто ты? — Со задаёт вопрос по своей воле. Неизвестный аккуратно, словно в замедленной съёмке, притягивает к себе, обнимая. Тьма вокруг расступается в стороны. «Я устал», — снова ноет измученный разум. — Иногда, чтобы сохранить оболочку, приходится прятать её под ложью. Секундное облегчение из-за объятий тут же сменяется всепоглощающим чувством пустоты. Перед Чанбином никого нет, будто ему всё привиделось. Приснилось. С пропажей неизвестного, в груди словно раскрывается дыра. Сквозь неё дует ветер, противно треплет внутренности. Со оглядывается, пытается найти хотя бы намёк на чужое присутствие. Всё тщетно. Мир снова играет по своим правилам и не собирается посвящать в них Чанбина. Он идёт в другом направлении, не видя ничего, кроме тьмы. В другой стороне — тоже пусто. Сверху и снизу — ничего. После длительных скитаний Чанбин падает обессиленный. Пространство не медлит: любезно поглощает его, не оставив и крупицы. Густота сна выталкивает из себя в реальность. Со просыпается уставший. Проморгавшись, Чанбин ищет телефон. Когда находит, ужасается: на экране висит несколько пропущенных будильников, а часы показывают обеденное время. Со проспал первые две пары и рискует пропустить остальные, если прямо сейчас не встанет с постели.. ⋅ ˚̣- : ✧ : — ⭒ ⊹ ⭒ — : ✧ : -˚̣⋅ .
В кафетерии, как всегда, шумно, но Со успел: ещё не все столики заняты. Уже на подходе к университету Чанбин замечает сообщения Хёнджина. Младший написывает с самого утра, опасаясь, что друг скис в квартире и на пары не пришёл по этой же причине. «Я всё-таки смог вытащить Сынмина и Чонина за кофе. На обед не жди!» Приняв участь одиночки, Со с подносом лавирует между столиками, надеясь занять самый дальний и спокойно поесть. По пути замечает Минхо, сидящего так же в одиночестве, но которого всё устраивает. Чанбин фыркает и окинув взглядом соседние от Ли столики, видит знакомую тёмную макушку. Феликс обедает один и, недолго думая, парень решает составить ему компанию. — Привет, — начинает старший, подойдя к столику. — Не против, если я присяду? Ли удивленно хлопает глазами, но быстро кивает. — Привет, — произносит Феликс, прожевав. — Какими судьбами? Ты… обычно же с друзьями, что-то случилось? Со кротко улыбается, берёт в руки металлические палочки, выравнивая их о поверхность стола. — Хёнджин сегодня налаживает важные контакты, а Минхо… — старший вздыхает, отправляя в рот кусочек кимчи, — с Минхо мы так и не помирились. — Расскажешь? — Ли зачерпывает суп из миски, поднимает взгляд на Чанбина, показывая, что он весь во внимании. — Ну… — Чанбин оглядывается, убеждаясь, что возмездие не настигнет его моментально, если он решит поделиться причинами ссоры с другом. — Минхо игнорирует существование собственного соулмейта. — А он уже знает, кто его соулмейт? — Как оказалось — да. Но всё равно не хочет иметь с ним ничего общего, даже не пытается общаться или видеться. Тотальное игнорирование. — Жестоко. — Очень даже. Вертя ложку между пальцев, Феликс с задумчивым видом произносит: — Ничего просто так не бывает, верно? Ты сам говорил, что вы дружите с детства. Разве это не глупо — вот так бросаться в него обидой? Чанбин задумывается. Слова Феликса не звучат противоречиво. В тот момент, когда Ли рассказал про Джисона, хотелось рвать и метать. Даже после, Со не желал посмотреть на ситуацию с другой стороны. — Ты прав, — соглашается старший. — Я разозлился и конструктивного диалога не вышло. Но его соулмейт — хороший человек, который незаслуженно страдает, а я не могу на это смотреть. — Значит, Минхо уже давно видит своего соулмейта во снах? — тепло улыбаясь, Феликс возвращается взглядом к тарелке. — Прости, но я в таких делах отвратительный советчик. — А твой… соулмейт? — аккуратно интересуется Чанбин. Ли откидывается на сиденье, пожимает плечами, пытается улыбнуться, но выходит слишком грустно. — Я не в ладах со сном, так что, не уверен. — Не видишь снов? — Не то чтобы. Скорее не запоминаю, — вновь пожимает плечами Феликс. — Вроде бы есть мутные картинки, но я, правда, не уверен. — Не волнуешься из-за этого? — Со отправляет в рот редьку и пережевывает, смотря на младшего. — На самом деле, мне кажется, что так даже к лучшему. Не уверен, что справлюсь сейчас ещё и с родственной душой. Младший звучит непринужденно. И несмотря на, то что Чанбин не упускает из виду странное «ещё и» — активно намекающее на множество проблем, с вопросами не лезет. Вечно улыбающийся, яркий и окружённый друзьями Феликс наверняка с происходящим справится без лишних забот. — А Минхо где? — раздаётся сбоку. От неожиданности Чанбин вздрагивает, смотрит на приземлившегося рядом Хёнджина округлёнными глазами. — Ты же за кофе ушёл? Вместо ответа Хван трясёт полупустым стаканчиком. Переключается на Ли и тут же тянет губы в ещё более яркой улыбке. — Привет, Феликс. — Э-э, — неловко тянет младший, — привет, кто бы ты ни был. Хёнджин ощущается упавшим на голову снегом в июне — обескураживающе. Два вопрошающих взгляда Со интерпретирует не сразу. — Феликс, это Хёнджин — ещё один друг. — Ещё один? — хмыкает Хван, угрожающе сводя руки на груди. — Хван Хёнджин, первый курс, современное искусство. Минхо рассказывал о тебе, а я запомнил. Кстати, где он? Массируя переносицу, Чанбин устало вздыхает. Если именно так Минхо ощущает себя в присутствии Хвана — неудивительно, почему он вечно недоволен. — У тебя в стаканчике точно кофе? — Идеально сваренный, — кивает Хёнджин, — принесённый заботливым Йени, пока я болтал с Сынмином о прелестях совместной жизни с соулмейтом. Остановившись на полуслове, Хван, сузив глаза, хватает Чанбина за локоть и шёпотом произносит: — Одного Ли на другого обменял? Давно пора! Феликс от услышанного давится. Недостаток сна бьёт по мозгам ощутимой волной. Моргая несколько раз, Со не может придумать ни одного разумного ответа и поэтому вновь вздыхает. Подхватив поднос, монотонно произносит: — Вон. С победной улыбкой Хёнджин вылезает из-за стола, отсалютовав Феликсу, направляется к выходу. — Прости, — оборачиваясь через плечо, бормочет старший, — когда он счастлив, то становится… — Занозой в заднице, — понимающе кивает Ли. — У тебя хорошие друзья. Как реагировать на последнее Чанбин едва ли понимает. Кивнув и промычав что-то относительно согласное, направляется к выходу. Оборачиваясь лишь у дверей. Феликс из толпы выделяется ярким пятном — и дело далеко не в одежде. Прямая спина, будто в неё вогнан штырь; аккуратно сложенная толстовка с другой стороны; палочки на подносе, прижатые друг к другу. Младший — идеально выверенная по сантиметрам картинка. Тот, с кем Чанбин впервые столкнулся в коридоре, — другой человек и это не даёт покоя. Дожидающийся снаружи Хёнджин, агрессивно печатает сообщение, а когда замечает Со, задаёт всё тот же вопрос: — Где Минхо? — Да откуда мне знать? — взрывается Чанбин. — Что ты как заевшая пластинка? Отходя подальше от любопытных ушей, Со прячется в пустующей курилке. Скрестив руки на груди, ненадолго прикрывает глаза. Из-за постоянных кошмаров, которые становятся ярче и длинней, нервная система давно похожа на истончившуюся нить. — Что-то случилось? — Мой соулмейт, — вполголоса бубнит Чанбин. — Из-за чёртовых снов едва высыпаюсь. Ещё немного и это ему придётся искать меня в комнате с мягкими стенами. Хёнджин сжимает губы в тонкую полоску. Спрятав руки за спиной, виновато утыкается взглядом в землю. Втягивая сигаретный душок, Со старается расслабиться. Получается не очень. — Я, действительно, не знаю где Минхо. Мы… поругались вроде как. — Вы? — удивляется Хван. — Последний раз вы ругались в пятом классе из-за пачки чипсов, которую, кстати, съел я. Улыбаясь, Чанбин фыркает и тут же чувствует, как лёгкие затапливает кисловатой грустью. Смех получается булькающий. С тех пор как кошмары перешли на регулярный режим, Со всё больше склоняется в сторону Минхо. Ещё немного и Чанбин возненавидит странного незнакомца, который разрушает его жизнь, пусть и неосознанно. Ли не обязательно говорить утешающие слова и похлопывать по плечу. Старший знает, как это — долгие года просыпаться в аду и не видеть спасения даже в ночной темноте. Поэтому-то Минхо кажется куда ближе, чем Хёнджин, лучезарно светящийся из-за собственного соулмейта. Того самого, о котором он мечтал с раннего детства. Чанбин хочет быть понимающим другом: искренне радоваться за младшего, обязательно познакомиться с Чаном, улыбаться из-за услышанных историй и снов. Но получается наоборот — Хёнджин стремительно отдаляется. — Мне есть что рассказать, — признаётся Чанбин, — но я не могу: это не моя тайна. Всё вышло случайно. Минхо не собирался рассказывать даже мне. — Всё нормально, — отмахивается Хван. — Знаю, что ты переживаешь из-за этого. Тяжело вечно чувствовать недосказанность, в которой ты не виноват. Минхо поступает как мудак, но даже так я не могу рассказать. Существуют вещи о которых лучше не говорить вслух. — Мы знакомы сколько? Лет десять. — Дело не в тебе, — прерывает старший, поднимаясь с места. — Минхо ненавидит быть слабым и чужую жалость воспринимает как подачки. Разве не лучше, если он сможет довериться и расскажет сам? Поднимаясь следом, Хёнджин больше не светится от радости. Попытаться объяснить — малое, что Со может для него сделать. Уже у выхода с территории университета Чанбин аккуратно спрашивает: — Что интересного рассказал Сынмин? — Ничего такого, — вяло откликается Хван. — Я попросил дать несколько советов перед встречей с Чаном. — Я бы хотел с ним познакомиться, — уверенно заявляет Со. Пусть и натянуто, но Хёнджин улыбается. Пелена грусти, окутавшая глаза, чуть тает, и старший улыбается в ответ. — И я хочу вас познакомить. Минхо не согласится, да? — Думаю, смогу кое-что придумать, — хитро улыбается Чанбин и первый, на прощание, раскидывает руки в разные стороны. — Иди домой и выспись, как следует. — Есть, сэр! Наблюдая за уходящим Хёнджином, Со думает и о Минхо. Ли не станет поддерживать контакт с младшим, а после выпуска пропадёт, будто и не существовал. В свете последних событий Чанбин не уверен, будет ли Минхо сожалеть хоть немного о таком исходе событий. Вернувшись домой, Чанбин успешно пробирается сквозь родительские вопросы, на ходу придумывая историю об отменившихся парах. Лишь когда дверь собственной комнаты закрывается, отделяя от навязчивой суеты, Со зевает. Усталость накатывает моментально, выбивая остатки сил. Перебираясь на кровать, Чанбин утыкается в экран телефона. Контакт Минхо не появлялся в сети со вчерашнего вечера. Зато от Джисона пришло больше десяти сообщений. Открывая диалог, старший натыкается на полотна текста и одну единственную ссылку. Хан радостно — как кажется Со — рассказывает об очередном научном исследовании сна. Вчитываясь в разбегающиеся буквы, Чанбин неосознанно улыбается тому энтузиазму, который из младшего льётся рекой. «Думаю, у твоего соулмейта депрессия», — заканчивает монолог Джисон. В последнее слово старший упирается тяжёлым взглядом. От него неприятно разит едва ощутимой тяжестью и неразрешённостью. Откинув телефон в сторону, Чанбин утыкается лицом в подушку. С его соулмейтом непорядок — факт очевидный. Джисон сам говорил: сны пусть и не отображают реальность, но с ней связаны. Поставленный младшим диагноз никак с этим не сходится. Закусив губу, Со печатает неуверенный ответ. Джисон тут же откликается входящим звонком. — Что не нравится? — раздаётся по ту сторону. — Разве это не слишком просто? — выдаёт Чанбин. — Зато — логично. Подумай сам: связь соулмейтов — сны, при депрессии их не видишь, либо они превращаются в кошмары. Твой соулмейт — часть тебя, неудивительно, что ваша связь покорёжена. — Не знаю… — всё так же неуверенно продолжает Со. — Вот и слушай меня, — упорствует Джисон. — Я думал об этом так много, что сам едва не свихнулся. Первый сон — отображение окружающего пространства — ты видел город, пусть и разрушенный. Всё последующее — важные для соулмейта моменты. Секунды, когда он был счастлив. Депрессия буквально съедает хорошие воспоминания, искажает память, заставляя верить, что хорошего не было вообще. Чанбин сильней прижимает телефон к уху. Сердце набатом стучит в голове, заставляя мысли превращаться в неразборчивый ком из догадок и предположений. Образы из сонного сознания вываливаются кусками, никак не склеиваются в очевидную картинку. — Хочешь сказать, что я вижу искажённое прошлое? Это ещё хуже, чем видеть бредовые галлюцинации. — Лучше, чем не видеть совсем ничего, — резонно подмечает Хан. — Это тупик, — обречённо бубнит Чанбин, вновь утыкаясь в подушку. По странным снам едва ли можно понять что-то кроме пола соулмейта. Прошлым может оказаться как момент из детского сада, так и удачный школьный день. Разброс огромный, но хуже другое — что-то в этом сне испорчено и заменено плохим. Искать историю, кульминация которой безнадёжно утеряна, так же глупо, как начинать читать книгу с конца. — Будь терпеливей. Рано или поздно вы встретитесь. Может быть, сны изменятся или станут появляться чаще. — А толку? Думаешь, соулмейт узнает меня по синякам под глазами? — Человека с депрессией вычислить не просто, но зная, что искать — мимо не пройдёшь. Ну, или, как минимум, у него такие же синяки под глазами. Отрываясь от подушки, Со ошарашенно бормочет: — Вижу, но не запоминаю. Когда Хёнджин начал рассказывать о Чане, который совершенно случайно заметил его пост среди сотни других, да ещё и оказался не просто жителем нужного города, а даже нужной улицы; Чанбин сложил два и два мгновенно. Никто не отменяет случайности. Окружение полнится историями, когда кто-то по первым снам находил соулмейта, лишь спустя время узнавая правду. Но вселенная неизбежно сталкивает две судьбы. Даже Минхо, отказавшийся от Джисона и не желающий пытаться, натолкнулся на него при неожиданных обстоятельствах. Какова вероятность, что Феликс, у которого тоже проблемы со сном, может оказаться случайностью. — Хочу тебя кое с кем познакомить, — заявляет Чанбин. — Думаю, вы подружитесь.