Рождённая тьмой и пламенем

      Новый Орлеан — город, который никогда не засыпает. Говорят, что после заката, во мраке, слабо разгоняемом уличными фонарями, пробуждается его истинная суть. Туристы на эти байки слетаются, как мотыльки на пламя свечи, не догадываясь, что истина, как и пламя этой самой свечи, больно опаляет нежные крылышки.       Если уж говорить начистоту, я давно уяснила: всем нравятся фокусы, но никто не хочет знать, как их делают, иначе очарование рассеивается, впечатление портится. Также и с темной стороной этого города. Фейковые мрачные истории и легенды всех радуют и будоражат, пока остаются историями и легендами, но как только они становятся реальностью, приходит страх. Людям только кажется, что они хотят столкнутся со сверхъестественным, с той тьмой, что обычно скрыта от глаз. На деле же, когда недоступный тайный мир касается нелепого человеческого существования, выстроенного ими же самими, да ещё так неумело и хрупко, люди приходят в ужас. Поверьте, я, как никто, знаю, что люди хотят слышать. Про что хотят читать, оставаясь внутри своих мнимо безопасных домов, и пребывать в прекрасном заблуждении, что их это никогда не коснется.       Моя семья со времён основания этого проклятого города на болотах Луизианы касалась сверхъестественного непозволительно близко. Мы всегда балансировали на грани мира людей и монстров. Это все равно что жонглировать острыми кинжалами на тонком натянутом над бездной канате. Только вместо кинжалов — кланы. Оборотни, вампиры, ведьмы, люди. Один неверный шаг, и сорвёшься в пропасть.       Я не хотела всего этого, но иногда наследие оказывается сильнее всех твоих желаний, определяя твою жизнь даже против воли. Рано или поздно наступает осознание — дёргаться бессмысленно. Ты тот, кто ты есть.       В судьбу не хочется верить, хочется делать выбор самому. Или хотя бы убеждать себя, что выбор принадлежит тебе. Но в мире, где магия способна сотворить целую новую расу, с предназначением приходится считаться, не позволена даже иллюзия свободы воли. Это как в шахматах. Фигуры уже на своих местах, стратегия выстроилась очень давно, ничего другого не остаётся, кроме как сделать положенный тебе ход. Фигурам ведь не позволяется играть. Играют игроки.       А я не игрок. Мне для этого смелости не хватает да и подлости, если уж на чистоту. Не знаю, на что вообще рассчитывала моя мать. Я не подхожу на роль лидера, но мне не оставили выбора. Задача управлять кланом свалилась будто снег на голову посреди лета. Четвертый сверхъестественный клан в Новом Орлеане, о котором не догадываются три остальных. Пятый, если считать гибридов. Мне всегда казалось, что это слишком много даже для такого большого города, как Новый Орлеан.       Я нутром чувствовала, что провалюсь, не справлюсь с этой ролью, подведу всех. Однако, моя мать умерла внезапно, клану нужен был новый предводитель. Так сложилось, что я одна подходила на эту роль. Веками в нашем клане лидерство передавалось по женской линии, от матери к дочери. А я оказалась единственным ребенком в семье, при том женского пола. Единственным законным наследником прямой ветки.       И вот я осталась один на один с обязательствами, которые не хотела брать на себя. Без опыта и четкого понимания, по каким законам живёт город, в который всё время манит всякую нечисть. Без союзников, окружённая недружелюбным соседями, которые не должны о нас узнать.       Ошибки были неизбежны.       Но, пожалуй, следует начать с самого начала, чтобы понять, как именно я оказалась в таком плачевном положении.       После спешных и скомканных похорон моей матери — все же община прибывала в шоке от внезапности смерти лидера — я так же спешно и скомкано вступила в свою новую должность.       Для всего прочего сообщества наша семья занималась журналистикой вот уже много поколений. Газеты, каналы, издания, сайты, соцсети — в своё время мы приобрели их так много, что практически стали монополистами в этой сфере. И, поскольку всем известно: кто владеет информацией — тот владеет миром, — представителей моей семьи посадили в тайный совет без вопросов.       Бизнесмены, политики, правоохранительные органы — все они были столпами общества, представляющие людей среди магических рас. Наш клан всегда держались особняком, мы получали право голоса в обмен на контроль за новостями. Кто-то же должен был прятать вампирские и ведьминские грешки, чтобы туристы не разбежались. В противном случае, вампиры бы лишились своих ходячих мешков с кровью, ведь местных трогать было запрещено.       Говорят, худой мир лучше доброй войны. Что ж, их правда. У нас был худой мир и шаткий баланс, который выстраивал в своём городе Марсель Жерар уже ни одно столетие. Он выгнал из города оборотней, усадил людей за стол переговоров, заставил всех сотрудничать. Даже представителей людей. Их негласный лидер — отец Киран — был другом Марселя. И им как-то удавалось договариваться.       Но в последнее время баланс пошатнулась. Всё началось с того, что вампиры вмешались в дела ведьм. У них отношения всегда были самыми напряжёнными. Марсель нашёл способ контролировать ведьм, постоянно влезал в их дела и только всё сильнее и сильнее затягивал на их шеях петли, душил запретами, делал положение практически безвыходным.       Как недальновидно! Я всегда считала, загнанный зверь — самый опасный зверь. Отчаяние толкает на глупости. И, к своему прискорбию, оказалась права. Ведьмы настолько возненавидели Марселя и его клыкастых ребят, что позвали в город чудовище пострашнее. Того, кто обратил Жерара. Того, кто построил этот город. Того, кто в крови по шею и о ком ходят легенды — первородного гибрида Никлауса Майкалсона.        Моя семья пристально следила за всем сверхъестественным сообществом и, уж конечно, была в курсе о семье первородных. Мы знали достаточно, чтобы иметь мозги не связываться с глашатаями хаоса. Мы владели информацией.       Но Майклсоны пришли в наш город, и мир, без того шаткий, пошатнулся настолько сильно, что просто рухнул.       Все знали характер Никлауса. Поэтому было логично предположить, что он захочет то, что есть у Марселя. Но ведьмы, судя по всему, не подумали об этом, когда звали его в город. И конечно, также логично было предположить, что никакой шантаж не заставит ужасного гибрида подчиняться. Он жил тысячу лет и тысячу лет побеждал, раз жив до сих пор. Им нельзя управлять, даже у его собственной семьи никогда это не получалось. Победа гибрида на этот раз оказалась лишь вопросом времени. Он очень быстро приструнил ведьм, быстро отнял власть у Марселя, заставив того клясться в верности. И как обычно, Новый Орлеан окрасился в кровавые цвета.       К моменту, когда Клаус объявил себя новым королём этого города, я уже сменила свою погибшую мать на посту. Поэтому на новое собрание городского совета честь выпала идти уже мне. Кто же знал, что туда заявится и Клаус в сопровождении Марселя? И тогда впервые я увидела древних так близко.        Клаус решил официально представиться, объявив о смене лидера, но особенно высокомерные политики почему-то не оценили угрозы мирового масштаба в лице Майклсона, по глупости своей принялись дерзить ему и требовать больше денег. Высокомерие и насмешка Клауса так и витали в воздухе, и всё грозило обернуться крупным кровопролитием. Киран явно не мог контролировать ситуацию, хоть и пытался. Воздух настолько накалился, что я чётко осознала — нужно что-то делать немедленно.       Черт меня дёрнул за язык, я десять тысяч раз потом пожалела, что влезла, но, клянусь, ещё секунда, и нам бы пришлось переизбирать всю верхушку.       — Прошу прощения…       Мой тихий девичий голос звучал в стенах церкви среди грубых басовитых угроз дико неуместно. Все взгляды как по команде тут же обратились ко мне, и мне пришлось подняться со своего места. Сказала «а», говори и «б», как говорится. Я вздохнула, призывая в себе сейчас всю смелость, на негнущихся ногах прошла немного вперёд, ближе к Клаусу, державшему человека, грубившего ему минутой ранее, за грудки. Его взгляд пронизывал меня, словно ледяные иглы. Клянусь, он был готов убить меня только за то, что я подала голос. Но не стал, видимо, выжидая, что я объясню, почему посмела влезть. Марсель заметно напрягся. Его можно понять. Всё, что он строил годами, рушилось за секунды.       — Для начала, позвольте вас поприветствовать, мистер Майклсон. Прежде мне такой возможности не представилось. Разрешите также поздравить с возвращением в Новый Орлеан. Очевидно, ваше возвращение несколько изменило положение дел.       Голос слегка дрожал, сколько бы я не пыталась скрывать своё волнение, старалась быть вежливой, но не скатываться в откровенную лесть, но, кажется, у меня плохо получалось.       Никлаус обаятельно и, в то же время, пугающе улыбнулся, поставив нашего мэра обратно на пол и поправив, не глядя, его воротник. Тот отшатнулся от вампира, как от чумы, стремительно побледнев и плюхнувшись обратно на скамью. Очень хорошо понимаю его состояние, я под таким взглядом тоже была готова лишиться чувств, но каким-то чудом все ещё стояла. Первородный вальяжно сложил руки за спиной и уставился на меня насмешливо, взгляд так и говорил: «Хорошо, сыграем в эту игру».       — Правильно понимаешь, дорогуша. Очень радует, что хоть кто-то здесь не забывает о манерах. А она, между прочим, младше всех вас, — это замечание уже предназначалось остальным присутствующим, коих Никлаус обвёл своим пугающим взглядом, вызывая у каждого дрожь в печёнке и липкий страх в душе. А после, убедившись, что произвел должный эффект, он вновь сосредоточил свой взгляд на мне.       Прикрыв на секунду глаза, я собралась с мыслями. Первородный явно слышал стук моего сердца, и его это забавляло. Забавлял тот факт, что я дрожу, как осиновый лис перед великим и ужасным гибридом. Я понимала, что мой страх только слепой не увидел бы, но все равно упрямо продолжала говорить.       — Полагаю, нам всем нужно обсудить новые правила…       Я сначала снизу вверх поглядела на Клауса, подбирая слова осторожно, потом выразительно скосила взгляд на мэра, который, похоже, только сейчас, судя по стремительно бледнеющему лицу, осознал, как был близок к смерти за длинный язык, а потому поспешил согласиться, шумно сглатывая:       — Да, да, всё так и есть.       Я едва удержалась от того, чтобы закатить глаза. О, ну да, сейчас-то вы поняли всю ситуацию. Похоже, для Клауса мой порыв был очевиден, он улыбнулся чуть шире и уже не так насмешливо.       — Позволь уточнить, дорогуша, как тебя зовут и что ты тут забыла?       Марсель почему-то взял слово за меня, он знал мою семью давно, знал и меня с самого детства. Я не поняла, руководствовался ли он правилами этикета, или решил, что упрочит моё положение в глаза Клауса, если представит сам.       — Это Николь Руже, её семья владеет многими изданиями в нашем городе, и контролируют весь поток информации. Лично у меня они были на особом счету. Мать Николь недавно умерла, так что мисс Руже только осваивается со своим новым положением.       — Вот как, — Клаус выразительно приподнял свои брови, осматривая меня с ног до головы, сканируя и задерживая взгляд на моих глазах. — Прими мои соболезнования, Николь, терять мать тяжело.       В его словах мне почудилось что-то скрытое, он говорил вкрадчиво, с подтекстом, уверенный, что я не пойму. Но я владела информацией. Я понимала, потому что знала историю его семьи и об их непростых отношениях с матерью. Ледяные пальцы ужаса, которые чувствовались на моей шее под его взглядом, постепенно ослабили хватку, и я снова смогла заговорить.       — Благодарю, мистер Майклсон, ваше участие много значит для меня. Вы не знаете меня и моей семьи, но ваша репутация гремит достаточно громко и опережает вас.       На этих моих словах он усмехнулся да так, что мне почудился хруст собственных ломающихся костей. Но Клаус не прерывал меня, только слушал и смотрел, а я продолжала.       — Потому, уверяю вас, что, несмотря на некоторую неосведомлённость в нашем совете, людям хотелось бы с вами сотрудничать, — я чётко выделила последние слова, чтобы все поняли, в каком мы тут положении, но этим только повеселила Никлауса.       — Ты очень благоразумна, мисс Николь. Хоть у кого-то в этом совете есть мозги. Возможно, ты мне пригодишься. И раз уж оказалась настолько смелой, что подала голос, и достаточно почтительной, я пойду тебе на встречу и позволю поставить одно маленькое условие. Возможно, ты захочешь сохранить одно из старых правил Марселя, так что выбирай.       Клянусь, если бы сейчас под моими ногами пол разверзся и поглотил меня, я бы не возражала. Какое уж тут благоразумие? Чистое самоубийство. Я почувствовала, что ногти впиваются в ладонь — до того сильно сжала кисти. Теперь точно останутся следы на коже, но по-другому не получалось держать хотя бы видимость уверенности и спокойствия. Сердце стучало так, будто сейчас мне пробьёт грудную клетку. Но я не могла оставаться в стороне, ведь кроме меня и Кирана никто не понимал всю опасность этого гибрида, а святой отец потерял влияние в совете после трагедии с его племянником Шоном. Его голос уже не был таким значительным, совет всё реже прислушивался к его словам.       — Самое главное для нас, уберечь людей. — выбор был простым на самом деле, я сразу знала, что ответить. — Поэтому я прошу сохранить договоренность о том, что местные остаются неприкосновенны. Раньше вампиры пили кровь туристов и стирали им память. Главное условие — без трупов. Это вредит туризму и привлекает внимание. Возможно ли оставить правило неизменным? — уточнила я, глянув на Клауса.       В конце концов, он делал мне сейчас одолжение, мог бы просто убить всех, выбрать новый совет и диктовать им любые условия.       — По рукам, дорогуша. Мне подходит, — щедро согласился Клаус.       Сперва я даже не поверила ушам, он действительно согласился на это! Даже его протянутую теплую и сильную ладонь пожала неловко и как-то на автомате. От слегка грубоватой кожи и крепкого хвата по телу прошёлся разряд. Клаус, видимо, что-то такое тоже почувствовал, и пока я шла к своей скамье, смотрел на ладонь немного озадаченно, но быстро собрался с мыслями и продолжил.       — Малышка Николь только что обрисовала вам реальное положения дел, господа коррумпированные чиновники. С этого момента я заказываю музыку, а вы пляшете под нее. А если откажетесь — умрёте. Больше не будет льстивой и лицемерной демократии. Только честная и открытая диктатура. Наслаждайтесь, — гремел твердый голос Никлауса под сводами церкви, пока он стоял перед залом с членами советами, заложив руки в замке за спину и осматривая сжавшихся от страха людей с кровожадным удовольствием. Надо признать, за тысячу лет он явно преуспел в ораторском искусстве.        Ознаменовав новую эпоху своей краткой, но яркой речью, Клаус прошел между рядами церковных скамей прямиком к выходу, не оборачиваясь. За ним ушел и Марсель, кинувший лишь на мгновение на меня перед выходом странный нечитаемый взгляд. Ещё пару секунд в зале стояла тишина, а потом будто что-то взорвалось, все повскакивали со своих мест и загалдели, как чайки на пирсе, на перебой кидая предложения расправы и оскорбления в сторону первородного. Одна я сидела молча на своем месте глядя перед собой и пытаясь осмыслить, как мне удалось остаться живой. Да и Киран молчал, беспомощно наблюдая за тем, как чиновники людей вырывают себе могилы своими языками, выбирая способ предательства нового лидера. Похоже он уже поставил на них крест, решив, что Клаус все равно убьет их. Святой отец никогда ещё не был настолько чертовски прав.       Так и закончилось первое и последнее собрание действующей верхушки Нового Орлеана. Очень скоро изданиям под контролем моего клана пришлось спешно придумывать легенду гибели всех чиновников разом, да ещё и так, чтобы она звучала правдоподобно и логично. А самое главное — никаких упоминаний сверхъестественного. Благо, специалисты работавшие в нашем штате, уже привыкли к подобному и смогли выпустить несколько статей, которые успокоили сплетничающих горожан хотя бы на время. Трагедия на пароходе в устье реки, взрыв, вызвавший страшный пожар унес жизни многих чиновников городского совета, в том числе и жизнь мэра Нового Орлеана, так звучали заголовки. И теперь весь город, замерев в тихом безмолвном ужасе, ждал последующих событий. Все чувствовали незримые перемены, которые грядут, хоть и не знали, в чем их причина. Все понимали четко и ясно: как раньше больше не будет. Эти мрачные настроения так и витали в воздухе.       Очень скоро Новый Орлеан, город джаза, вуду и нескончаемого праздника на реке Миссисипи, утонет в крови.