Рождённая тьмой и пламенем

      Кажется, я уже говорила, иногда предназначение сильнее нас. Наверное, именно поэтому я сейчас в самой нелепой позе, какую только можно вообразить, стояла над телом вампира, пытавшегося меня сожрать минутой ранее, в своей истинной форме. А прямо за моей спиной ошарашенно замер Элайджа Майклсон, прибывающий в полном негодовании:       — Кто ты, к чертям, такая? — чеканил он слова, глядя на меня со смесью непонимания, подозрительности и готовности свернуть шею одним лёгким движением, если я окажусь слишком опасной.       А это первородный точно подметил про чертей, я бы усмехнулась от лёгкой иронии в его вопросе, вот только ситуация не очень располагала сейчас к усмешкам. В пору было биться головой об стену.       Да, да, всё именно так, как я и говорила. Ошибки были неизбежны.       Но обо всём по порядку.       Первые перемены после «трагедии» с советом проявились на лицо уже в скором времени. В честь своего восхождения «на престол» Никлаус решил устроить вечеринку. И не просто какой-то праздник, а самый настоящий бал. Конечно, общественности он не мог сказать, что это его коронация, поэтому для отвода глаз бал объявили благотворительным. Как и обещал Майклсон, меня оставили в совете на своём посту и выслали приглашение на это торжество. Хотя, я подозревала, что честь была оказана вовсе не из добрых побуждений, а из корыстных соображений. Клаус осознавал мою ценность как владелицы редакции, ему нужен был контроль над информацией, к тому же я догадывалась, на что он способен. Чертов первородный гибрид это знал, наверняка прочитал в моих глазах и между строк в нашем коротком разговоре. И потому был абсолютно уверен в моём благоразумии.       Разумеется, приглашение я не могла игнорировать. У хорошего расположения Никлауса Майклсона всегда имеется срок годности. Им нельзя пренебрегать. Хоть и не люблю такие мероприятия, но к этому балу я готовилась старательно, морально в том числе. Начало было назначено на десять часов, и уже в пять минут одиннадцатого моя машина с личным водителем подъехала к дверям дома Майклсонов. Я не любила роскошь, и предпочла бы добраться собственными силами, но статус требовал соответствовать наследнице такого прибыльного бизнеса и соблюдать правила.       Особняк Майклсонов оказался большим и впечатляющим, вполне соответствуя размерам эго Никлауса. Настоящий архитектурный шедевр в Новом Орлеане. Не удивительно, что там хватило место для целой вечеринки.       — Готовы, мисс Николь? — участливо поинтересовалась Джордж, мой постоянный водитель, видя мою заминку.       Этот пожилой мужчина всю свою жизнь работал на нашу семью и сам принадлежал к нашему клану. Он знал меня с самого детства и часто проявлял участие, насколько позволяло его положение.       Я вздохнула, глядя перед собой, на секунду прикрыла глаза и честно призналась этому доброму пожилому человеку:       — Нет, ни капельки. Стоит появиться первородным в моем поле зрения, я начинаю нервничать.       Джордж на это лишь улыбнулась, подняв взгляд, я увидела его ободряюще лицо в зеркале заднего вида.       — Вы хорошо справляетесь, мисс Николь, мама гордилась бы вами. Кроме того, вы чудесно выглядите, так что идите смело, веселитесь, всё у вас сегодня будет хорошо.       О, нет, мать бы с вами не согласилась, Джордж. Ее голос так и твердил в голове с интонацией, знакомой до боли: «Ники, лидер должен быть сильным». Ну что, мам, сейчас я достаточно сильная? Хах, конечно нет, учитывая, что дрожу перед Клаусом лишь от одного его колючего взгляда.       Однако, слова Джорджа придали мне хотя бы крохи той необходимой смелости, несмотря на все тяжёлые мысли. Я с шумом выдохнула, кивнула самой себе и решительно вышла из машины. В конце концов сильными не рождаются, а значит у меня ещё есть шанс. Очень жаль, что сердобольный Джордж ошибся на счёт исхода вечера. Но это случится чуть позже. А сейчас, стоило выйти из машины, и меня тут же встретили вспышки камер, гул зевак, которые собрались посмотреть на почетных гостей этой вечеринки в надежде получить свежий материал для сплетен, да и просто из любопытства.       Прежде чем уйти, я шепнула своему водителю:       — Спасибо, Джордж.       И, наконец, закрыла дверцу, развернувшись к проходу до двери, по которому мне предстояла пройти под взгляды и гул толпы. Тут-то вся моя решимость и улетучилась. Никлаус всё устроил по высшему разряду, даже красную ковровую дорожку до крыльца главного входа постелили. Теперь не оступиться бы, иначе завтра в таблоидах будут такие комичные снимки… Уже вижу нечто вроде: новая владелица известных изданий растянулась во весь рост, не пройдя и пары метров, прямо на красной дорожке у дома на благотворительном балу Майклсонов.              Просто блеск.       Впрочем, мои мрачные мысли вдруг были прерваны самым неожиданным образом. Помощь пришла оттуда, откуда я и представить не могла. Двери шикарного особняка вдруг распахнулись, и на крыльце появился никто иной, как Майклсон-старший. Прежде мы не были знакомо лично, я много слышала про него. Подозреваю, что он, наверное, тоже получил какую-то информацию обо мне от Клауса.       Элайджа оглядел меня с ног до головы, не обращая никакого внимания на зрителей и их гул по поводу его эффектного появления, сливающийся в один сплошной фон. Не теряя времени, он стремительно прошёл по дорожке прямо ко мне и остановился в паре шагов, протянув руку. Элайджа был одет по всем правилам дресс-кода подобных мероприятий: в черный дорогой смокинг с иголочки от Армани поверх белоснежной рубашки от того же модного дома, с аккуратно завязанной бабочкой на шее и в дорогущих черных лакированных туфлях, бьюсь об заклад от Artioli. Взгляд его карих глаз оставался цепким и очень пронзительным, хотя на губах играла приятная и обаятельная улыбка, но я знала: это чистая формальность.       Элайджа оказался выше меня на полголовы, хотя, учитывая, мои десятисантиметровые каблуки, выше на целую голову, поэтому приходилось вскидывать подбородок и нос вверх, чтобы отвечать взглядом на взгляд, а не пялиться на его ключицы.       — Мисс Руже, рад приветствовать в доме нашей семьи. Брат упомянул, что пригласит вас, как члена совета, единственного кроме отца О’Конелла, который… — он чуть помедлил, будто бы выбирая корректную формулировку, имея ввиду убийство Клаусом всего совета.       — … избежал этой трагедии на пароходе, — дипломатично закончила я, пытаясь сохранить вежливую улыбку на лице.       Он помедлил, окинул меня оценивающим взглядом с ноткой одобрения и сделал приятный комплимент.              — Выглядите..роскошно.       Закончив свою краткую приветственную речь, мужчина галантно подал мне руку, приглашая сопроводить в зал. От волнения я едва не забыла, как нужно дышать. Глупо было отрицать, что старший Майклсон был очень хорош собой. Кроме того, его манеры только подтверждали репутацию благородного джентльмена, но в присутствии первородных я всегда ощущала себя некомфортно. Впрочем, его помощь сейчас была очень кстати, и не важно, что он древний вампир, просто не стоило думать об этом всё время. Он просто проводит меня, в этом нет ничего дурного.       Я несмело сделала шаг вперёд и также неуверенно вложила в его протянутую открытую ладонь свою руку, вновь почувствовав этот лёгкий укол на коже от прикосновения. Элайджа, если и почувствовал что-то, должного значения своим ощущениям не придал. Поравнявшись со мной, он взял меня под руку и повел по дорожке к широкому крыльцу особняка. Снова защёлкали вспышки камер, загудели люди, но теперь в присутствии вампира я не боялась, что упаду. Какое-то время мы шли молча, но потом, набравшись смелости, я наконец-то заговорила первой, решив, что я хотя бы должна сказать «спасибо» моему неожиданному спасителю. Все-таки я здесь была гостьей, а нормы приличия никто не отменял, и моя трусость — не оправдание.       — Благодарю вас, мистер Майклсон, я рада побывать на этом балу, моя семья всегда очень трепетно относилась к благотворительности. Кроме того, — я на секунду замялась, бросая взгляд на профиль мужчины, который меня слушал, пусть и не очень внимательно, едва заметно ухмыляясь уголками губ.       Глухо сглотнув от волнения, я продолжила.        — Кроме того, должна признать, вы очень вовремя вышли меня встретить.       Это я признала неохотно и даже заметила, как ухмылка Элайджи стала немного шире, едва уловимо, и, если не присматриваться, можно вообще не увидеть разницы.       — Николь, зовите меня, пожалуйста, просто Элайджа, а то чувствую себя древним от такого официального обращения, — я невольно уловила ту иронию, сквозившую в его словах.       Я оценила игру слов и должна была признать, что с «древним» он точно подметил, попал в самою точку.       Впрочем, ничего подобного я себе не позволила сказать. Держу пари, если бы все же сказала, ухмылка Элайджи стала бы намного шире — я бы знатно повеселила его. Правда эти слова, скорее всего, оказались бы для меня последними в жизни. А Майклсон, совершенно не догадываясь о моих мыслях, продолжал, слегка понизив голос:       — Признаюсь честно, Николь, я увидел вас в окно, стоящую у дорожки и смотрящую вслед уезжающей машины, такая растерянная и испуганная перед толпой этих стервятников, — он кинул небрежный взгляд на толпящихся журналистов, а потом снова повернулся ко мне с вежливой улыбкой. — Я не мог не прийти вам на помощь.       Его карие глаза приобрели какой-то странный лёгкий блеск задора или вроде того, мне было сложно определить эту эмоцию, и пока Элайджа придерживал меня на ступеньках крыльца, чтобы я не упала или не запуталась в своем длинном платье, у меня была возможность признать, что он действительно успел вовремя, несмотря на то, что сейчас просто откровенно смеялся надо мной.       — Слухи о вашем благородстве, Элайджа, судя по всему правдивы. Я очень признательна вам за помощь, это действительно мне было необходимо.       Говорить с ним оказалось легче, чем с его братом, невольно, а возможно, осознано — кто разберет этих первородных — он создавал вокруг себя ауру доверия, поэтому я продолжала:       — Мне редко выпадает случай оказаться на таких мероприятиях. Я совсем недавно в Новом Орлеане.       Элайджа слегка нахмурился, открывая передо мной парадную дверь и впуская внутрь особняка, в широкий и просторный холл. Внутреннее убранство оказалось таким же роскошным, как и снаружи: повсюду виднелась старинная антикварная мебель и предметы роскоши вроде ваз, картин или скульптур. Сразу бросалось в глаза то, что все эти вещи были очень дорогими, а хозяева явно знали толк в искусстве. Интерьер этого дома полностью соответствовал эклектичному духу Нового Орлеана, взгляд цепляли черты испанской архитектуры, французские резные детали и американская практичность. Эти сочетания в полной мере отражали культурное и историческое наследие города. В конце концов, Новый Орлеан раньше был французской колонией.       Пока я любовалась интерьером, слегка выпала из реальности, но голос Элайджи меня вернул:       — Мне казалось, вы местная, Николь.       В ответ я кивнула и пояснила, пока он повёл меня дальше по коридору к арке, которая вела на внутренний двор, подготовленный специально к этому балу, оттуда уже доносились звуки музыки и голоса.       — Вы правы, я родилась и выросла в Новом Орлеане, однако поприще журналистики никогда не привлекало меня, пусть моя семья и развивалась в этой сфере на протяжении нескольких поколений. Я не хотела брать ответственность за семейный бизнес. Поэтому уехала учиться в колледж сразу после школы, как только представилась возможность. В этом году я закончила своё обучение и наконец-то получила диплом, хотела остаться в Нью-Йорке, работать там, строить собственную карьеру, но известие о смерти моей матери резко изменили планы. Я оставила Нью-Йорк, вернулась сюда, чтобы устроить похороны и попрощаться с мамой. Как единственному ребёнку в семье мне в наследство перешло всё, чем владела семья, и отмахнуться от этой ответственности уже не получилось.       Элайджа выслушал меня и понимающе кивнул.       — Искренне соболезную вам. Я тоже потерял мать, когда был ненамного старше вас, но это не имеет значения: такая утрата в любом возрасте — тяжёлый удар. А ваша мать, как я понял, скончалась очень внезапно. К подобному невозможно подготовиться.       Элайджа говорил это учтиво, но прохладно, и я сразу поняла, он мало вникал в разговор, и поддерживал его только из вежливости. Вот только на словах об утрате я заметила в самой глубине его глаз вспышку боли, которая сразу же потухла. Наверное, если бы я не знала его истории, то ни за что не придала этому значения. Несмотря на всё произошедшее, чувство утраты, которое испытывал он от потери матери, всё ещё жило где-то глубоко внутри даже после нескольких сотен лет и попыток Эстер убить своих детей.       Элайджа проводил меня во двор, где уже начался праздник, играла музыка, сновали официанты в жилетах, черными бабочками на шеях и с блестящими подносами в руках, разнося угощения и алкоголь.       Гостей оказалось много, кто-то уже танцевал, кто-то вел светские беседы в небольших компаниях, кому-то очень нравился бар сбоку от импровизированного танцпола. И самое главное — все основные действующие лица уже были здесь, в зале. Вся семья Майклсонов в сборе. Ребекка в сопровождение Клауса, который вёл беседу с новым мэром, недавно вступившим в свою должность. Марсель крутился недалеко от первородных, как верный помощник, поглядывая на Ками в образе ангела. Надо признать, она и правда чудесно выглядела в этом наряде. Я была наслышана о племяннице отца Кирана и знала, что она не посвящена в вампирские дела этого города, и увидеть ее здесь было странно, я всегда считала, что Киран не допустит ее вмешательства, не позволит племяннице крутится рядом с кровососами, но, видимо, ошибалась: чужая душа — потемки. Спустившаяся во двор особняка Хейли отвлекла меня от мысли о Ками. Эта беременная волчица сейчас у всех на устах, вокруг ее чудо-ребенка ходило столько слухов, теорий и пророчеств, что я невольно сама прониклась любопытством к ее персоне и теперь разглядывала ее неприлично пристально. Платье она подобрала красивое, хотя судя по выражению лица, не очень была рада празднику.       По периметру двора виднелись дневные вампиры Марселя и полуночники — сегодняшняя охрана на вечер, догадалась я. От изучения обстановки меня вновь отвлёк голос старшего Майклсона:       — Был рад сопровождать вас, дорогая Николь. Однако, боюсь, мой брат Никлаус не простит мне моё отсутствие. Я оставил его одного с гостями, а в вопросах дипломатии он всегда не слишком терпелив.       Я почувствовала, как прохладные пальцы вампира размыкаются на моей кисти и обернулась в его сторону. Он чуть склонил голову, до конца верный правилам этикета. Я решила поддержать эту игру куртуазных манер, присев в легком реверансе. И судя по улыбке, которая невольно скользнула на его лице, наша игра его повеселила.       — Спасибо вам, Элайджа, вы действительно подоспели как нельзя кстати.       Он знал, что в моей благодарности скрывается много большее, чем выражали слова в действительности, но ничего не сказал и удалился к своим родственникам. Надо заметить, вовремя, потому как Клаус, очевидно терял терпение — это читалось по его слегка напряжённому лицу, он всё чаще поглядывал в сторону брата и иногда цеплял меня своими пронзительными глазами, способными внушать животный страх.       Когда Элайджа удалился, Клаус ещё раз посмотрел в мою сторону, но на этот раз его черты лица слегка разгладились, он улыбнулся, хотя скорее оскалился, и отсалютовал в мою сторону бокалом шампанского, как бы приветствуя. Я тоже не осталась в долгу и в этот раз не потерялась под его впивающимся в кожу взором, открыто улыбнулась в ответ и подхватила с подноса пробегающего мимо официанта бокал с напитком, так же приподняв его, и практически одновременно с ним пригубив шипящие шампанское в безмолвных тостах друг другу. Да, выглядело это эффектно, но внутри у меня всё холодело от страха разгневать неосторожным действием опасного гибрида и навлечь беду на всех. Впрочем, зря опасалась, Клаус мой жест оценил. Но мне всё равно, следует быть осторожнее: Майклсон такой же непредсказуемый, как стихийное бедствие.       После такого небольшого перформанса Никлаус вернулся к своим делам хозяина вечеринки, а я осталась предоставлена самой себе. Надо признать, в компании Элайджи было спокойнее, но он уже ушел, и мне стоило выкинуть эти мысли из головы. В конце концов, он просто проявлял гостеприимство. Так я себя и убеждала, пока бродила между гостями, иногда пробуя роскошные и вкусные закуски. Танцевального партнёра мне тут не нашлось, я никого не знала из приглашенных семьёй Майклсонов. Конечно, я бы могла попытать счастье с Марселем, но он был слишком увлечён Камиллой и привязан к Клаусу, как его советник, явно не замечая Ребекку, кидающую в его сторону раздраженный взгляд, пока ее брат не видел. Нет, в эту драму я не полезу, только меня ещё не хватало для полноты картины. Мне вполне хватило наблюдать за ними со стороны, словно тайный зритель.       Я предпочла бродить в одиночестве, иногда разбавляя его короткими обменами реплик с незнакомыми мне люди, выражавшими соболезнования по поводу смерти матери. Я не знала их, не имён, ни лиц, но они, очевидно знали меня и мою семью, однако не могли составить мне компанию и тут же удалялись, выполнив все формальности.       Ближе к середине вечера, когда общающихся кружков стало меньше, а танцующих пар всё больше, возле барной стойки я совершенно неожиданно наткнулась на сестру Элайджи и Никлауса. Ребека сидела в одиночестве, протягивала шампанское из бокала, глядя перед собой пустым взглядом. Братья явно покинули ее, занимаясь своими важными делами, Марсель был увлечён Камиллой и с ней общался лишь по необходимости.       Я уже хотела тихо удалиться, чтобы не нарушать ее одиночество, но девушка явно меня заметила, возвращая взгляду ясность и впиваясь им в мое лицо на манер сводного брата. Жутковато, но не так, как у Ника. Если гибрид внушал ужас, то Ребекка скорее опасение.       — А, это ты та выжившая из совета, брат упоминал тебя. Ты произвела впечатление на Ника.       В ее голосе слышался яд. Ребекка была в скверном настроение, ей явно не нравился приём, раздражало поведение Ника, злило то, что Элайджа во всем потворствует брату, бесил Марсель. И вот теперь всю эту злость блондинка явно хотела выплеснуть на меня, я так и чувствовала волну яда, которая исходила от неё из-за горькой обиды брошенный сестры и возлюбленной.       — На твоём месте я бы этому не радовалась и держалась от него подальше. Такие, как ты, не в его вкусе.       — Да я и не… — хотела возмутиться, но Ребекка жестом прервала меня и продолжила, получая удовольствие от той бури эмоций, что отразилась на моём лице после ее возмутительных слов.       — Это не важно. Лучшее, на что ты можешь рассчитывать — роль пешки в его партии. Он использует тебя в любой момент, как и всех здесь. Даже Элайджа, его брат, может стать разменной монетой в игре Ника.       Слушать мои неловкие оправдания и возмущение Ребекка не стала, поднялась со стула и поцокала на своих высоченные каблуках в другую часть зала, выискивая новый объект развлечений.       Я лишь проводила ее взглядом, размышляя над тем, что на таких каблуках только благодаря вампирским способностями и возможно удержаться.       Ее слова меня не задели, но удивили. Неужели я действительно произвожу впечатление заинтересованной в Клаусе? Не-а, нет, ни за какие богатства мира! И пусть темная матерь заберёт мои глаза, лучше ослепну. Никлаус Майклсон во мне ничего не пробуждал, кроме страха. Да, иногда удавалось угадать его мотивы и даже понять их, но на этом всё.       Тряхнув годовой, я прогнала лишние мысли, возвращаясь на этот бал в надежде хоть как-то себя занять.       Атмосфера вчера казалась весёлой, но не для меня. Я чувствовала витающее в воздухе притворство. Положение дел не спасали даже вкусные закуски на фуршетных столах. И, быстро устав от такой атмосферы, решила найти место для отдыха от этого шумного и многолюдного светского веселья в богемном стиле. Выйдя в коридор из зала, я недолго побродила, когда мне повезло: нашелся закрытый закуток с небольшим велюровым диванчиком на высоких резных ножках и зеркалом в полный рост на противоположной стене.       Зеркало тут оказалось очень кстати. Сперва я критично оглядела свою внешность, благо, макияж не размазался, и очень светлые, почти платиновые волосы все так же лежали в аккуратной прическе собранными локонами. Поскольку вечеринка была в черно-белых тонах, в отличие от Ками в белом образе ангела с крыльями, я выбрала чисто чёрное платье с кожаным верхом, четко очерченной талией и длинной юбкой из полупрозрачного черного шифона с кружевной отделкой. По открытым плечам иногда пробегали лёгкие мурашки, то ли от волнения, то ли от холода.       Критично изучив свое отражение и не найдя в нем существенных изъянов, я решила отдохнуть хоть пять минут на диванчике рядом, любуюсь видом на сад сквозь большие округлые окна, и это стало моей ошибкой, ведь в следующую минуту мое уединение грубо нарушили.       Я была такой беспечной, что совершенно не заметила: за мной все это время следовал вампир, один из полуночников Марселя, судя по отсутствию дневного кольца. Он изрядно проголодался, раз решил, что, если прикусит одного из гостей Клауса, ничего страшного не случится. В такой сумотохе сложно было заметить отсутствие одной гостьи — невзрачной девчонки вроде меня.       Грузный лысый мужчина с татуировками ворвался в закуток, перегородив мне путь к отступлению. Я вовсе не ожидала такого поворота событий и подскочила с дивана, когда увидела его обнаженные клыки и потемневшие глаза с проступившими венами вокруг век. Намерения у него были явно недружелюбные, он угрожающе надвигался на меня, и мой инстинкт самосохранения сработал быстрее, чем здравый смысл. От вампира исходила опасность, и это ощущение тут же заставило мои древние инстинкты, доставшиеся от предков, взреветь и защищаться от угрозы в лице голодного кровососа.       Время будто бы замедлилось, превратилось в какую-то вязкую осязаемую субстанцию. Я ощутила, как тело охватывает жар пламени и окутывают сгустки темной энергии. Мои клыки, подобно вампирским, резко удлинились и заострились. За спиной стало намного тяжелее от веса больших темных крыльев, похожих на драконьи, как их любили изображать художники, прорвавших ткань платья на спине. Платиновые волосы на голове зашевелились, и сквозь них проступили витые черные рожки, а кончики ушей заострились. Глаза, тускло-голубые до этого, теперь полыхали алым, подобно адскому пламени.       Узрев всю эту трансформацию, вампир замер в шоке. Он не ожидал, что жертва вместо невинной девчонки окажется каким-то невиданным монстром. И прежде чем он успел скрыться с места предполагаемого преступления или хоть как-то защититься, его тело охватило пламя. Неудачливый вампир тут же кучкой пепла осыпался на пол, не успев вскрикнуть. А как только дымка его праха рассеялась, я увидела невольного свидетеля моего провала.       Оказывается, сам Элайджа Майклсон решил вновь спасти меня, увидев совершенно случайно, как за мной, бестолковой девчонкой, следует полуночник Марселя. Но я не видела его за спиной этого бугая и успела спастись сама, а вездесущий древний вампир воочию увидел мою трансформацию.       И вот сейчас, когда опасность миновала, мы оба стояли друг на против друга, замерев, шокированные происходящим.       Первым тишину нарушил Элайджа:       — Кто ты такая?       Неизвестность явно пугала и нервировала вампира, он прожил тысячу лет и никогда прежде ничего подобного не видел. Я буквально чувствовала исходящие от него волны напряженной тревоги и готовности в любой момент накинуться на меня.       А я уже упоминала, кто мы? Нет?       Что ж, похоже, самое время.       — Демонид. Потомок демона древнего мира.       Я шумно сглотнула. Да, название пафосное, вот только по лицу моего невольного собеседника я поняла, что он не был впечатлён, а скорее шокирован и потерян, не знал, как реагировать. Ещё бы, такой видок! У меня же рога, заострённые уши, клыки, глаза горели алым, крылья колыхались за спиной — вообще нечто за гранью, не говоря уж о том, что мои руки окутывают сгустки тьмы, а тело неудачливого вампира полыхает.       — Давай поговорим?       Предложила я на удачу, подняв руки вверх в знак того, что не собираюсь с первородным проделывать акт испепеления, и плавно рассевая тьму. В этой дикой ситуации сама не заметила, как перешла на «ты».       Вернуть себе человечий облик не составило большого труда. Элайжду, моего невольного свидетеля, это взбодрило, возвращая в реальность. Он взял себя в руки и вновь стал привычно серьезным и собранным.       — О, мы поговорим.       Его глаза как-то нехорошо сверкнули, мне стало резко не по себе. Но теперь поздно дёргаться, он меня уже поймал. И пусть это была самозащита, вампира я всё-таки убила. Повисло короткое молчание. Тёмные глаза первородного сканировали меня очень пристально. Его поза выражала обманчивую расслабленность. Да, руки он держал в карманах штанов, как часто делал, вот только бьюсь об заклад, руки сжаты в кулаки. — Итак, я весь во внимание. Расскажи всё в подробностях и ничего не пропускай.