Mother's Daughter

Несмотря на тонкое, даже худое тело, роды дались ей неплохо. Ребенок родился крепким, хоть и не заплакал сначала, как подобает всем новорожденным. Белейшая словно молоко кожа и ярко-красные, как у матери глаза. Слуги ходят с ее детищем туда-сюда, и она замечает отвращение. Да, то самое слово. Горничные кривятся, беря младенца на руки, а повитуха спешно удаляется, почти не взглянув ни на мать, ни на младенца. И они правы, замечает про себя Криста. Она больше не "Белая Роза", не чистая, миловидная принцесса своего клана. Не просто кузина короля — его родственница-жена. И Кристе это ненравится. Нравилось. Нравится. Она не понимает. Дурман сходит с нее, когда ребенка подкладывают ей к груди, и она замечает — у нее родилась девочка. Вроде бы Криста была счастлива. Вроде бы она хотела умереть. Их наскоро умыли, и перевели в покои вампирши. Что-то заставило ее приказать оставить дочку у себя. Она не хотела прибегать к помощи кормилицы, и малышка первые два месяца провела почти безвылазно в комнате матери. Криста выхаживала ее, оставляя практически единственным живым существом подле себя. Ведь мало кто навещает обесчещенную Белую Розу с тех пор, как состоялся этот брак. Дворецкий заметил неладное только на третий месяц. Ребенок как-то подозрительно хрипел все время, и редко подавал вообще какие-либо признаки здорового малыша. И когда старый слуга развернул пеленки, то увидел плоды трудов своей окончательно свихнувшейся хозяйки. Синяки, царапины, даже укус! Вампирша почти не оставила живого места на маленьком создании. Она хорошо умела скрывать плач дочки, пока зверствовала над крохотным тельцем. Затем, когда приступ проходил, она сладко убаюкивала девочку, латая раны магическими заклинаниями. Хоть она не была столь же могущественной как ее братец, кое-что вампирша все-таки умела. Она ненавидела этого ребенка. Она была к нему привязана. *** Субару забрали от нее практически сразу, как любопытный старик прознал о секрете. Даже Карл пришел к ней! Как обычно холодный, неприступный, ее любимый брат что-то говорил и говорил, кажется, впервые за всю свою многовековую жизнь король говорил с ней так долго. Однако, закончив, снова удалился, будто бы и не было его здесь никогда. Ничего, он придет снова. Она что-нибудь выкинет, и он обязательно придет. Криста уже знала, как пользоваться своим положением. И она знала, что дорогой кузен любит только ее одну. Ни Беатрикс, ни эту шалаву Корделию, — Карлхайнц всегда приходит только к ней, Кристе, одной. Иногда образы навещают ее. И тогда сестра короля кричит, мечется в истерике, не в силах отличить правду от иллюзий искаженного болезнью сознания. Слуги спешат к ней на помощь, но с каждым разом все медленнее и медленнее. Все уже давно устали от бесконечных визгов капризной госпожи. Криста бьется о прутья решетки, клетки, в которую ее посадили после учиненного с ребенком. Из маленького оконца башни в западном крыле замка ей плохо видно, — но она видит: девчушка-альбинос одиноко слоняется по мосту, ведущему из западной части дворца на заброшенную территорию сада. Заброшенную потому, что третья жена главы вампиров не выходит на улицу вот уже многие годы. И Субару остается гулять одна. Затем приходит к отощавшей матушке. Всегда приходит, прямо как ее отец. Криста смотрит с улыбкой на маленькую копию себя и Карла, протягивает руку сквозь прутья — и девочка жмется к тонкой, почти прозрачной ладони. Ластится, как брошенный котенок, грустно поблескивая глазами. Стражник не успевает предупредить — и мать тащит за волосы бедняжку к себе, приговаривая что-то о пороке. Об одном ей известном грехе. Грязная, грязная! — кричит Криста. Умри! Детское лицо кажется ей взрослым, девичьи черты — мужскими, и неважно, что картинка искажена, а знакомый силуэт словно расстраивается волнами. Она видит в этом ребенке зло. Она хочет его уничтожить. Но стража вызволяет дитя из цепких рук, и девочка потирает ушибленный лоб. Струйка крови стекает по светлой коже. Убегает прочь, напуганная случившимся. Но Субару придет снова, думает Криста. Знает. Ведь всегда приходила. Всегда возвращалась. Как и ее прекрасный отец. И Субару возвращается. Раз за разом поднимается по винтовой лестнице, проскальзывает мимо охраны, если те наставляют не заходить внутрь злосчастной комнаты. Малышка тянется в очередной раз к маме, но отшатывается, вспоминая прошлый опыт. Она становится все более дикой, проскакивает мысль у вампирши. Что случилось с ее бедным ребенком? Вся в лохмотьях, словно и не дочка короля. Криста дует губы обиженно, причитая полушепотом, что слуги совсем распоясались. Хочешь мама расчешет твои волосы, Субару? Садись ближе, я расскажу тебе сказку. Но Субару продолжает выжидать в стороне. И голову вновь простреливает яркой вспышкой: голоса, лица, размытые картины прошлого мелькают у Кристы мириадами разноцветных звезд. Она сходит с ума, хватаясь за волосы, за решетку, скребя ногтями по каменным плитам пола. Криста не видит, как испуганная заплаканная девочка убегает прочь. Она слышала, две другие жены родили здоровых мальчиков. Разве что у змеюки один вылез какой-то слабенький. Не то что моя Субару, думает Криста. Изуродованная болезнью, она уже не совсем понимает будущее положение своей дочери. Наследники Беатрикс, и их соперники в лице подрастающих сопляков Корделии — для рожденной в кровосмесительном грехе девочки на этой доске не осталось места. Все фигуры заняли свои позиции и готовятся вот-вот начать бой, а маленькая альбиноска кажется здесь чужой. Лишней фигурой, бракованным экземпляром. Подделкой. Свидетельством увядания Белой Розы. Криста знает как отпереть замок клетки. И когда стража отлучается — а случалось такое довольно часто, надо сказать — вампирша выбирается из плена. Субару большими ясными глазами смотрит на это действо, стесненно прячась за дубовой дверью. Криста подзывает ее к себе, умиротворенно улыбаясь. Кажется, впервые за долгие годы кузина короля чувствует себя в здравом уме такое продолжительное время. Субару все еще с опаской поглядывает на мать, но чувство одиночества в маленьком сердечке побеждает — она бросается к матери на шею, утыкаясь куда-то в белоснежные косы. Криста, присев, гладит по спине дитя, прикрывая глаза и немного хихикая от щекотки чужого дыхания. Девочка хлюпает носом, стараясь, однако, не подать виду, и пряча лицо от родительницы. Вампирша оглаживает миниатюрную голову, похлопывает по плечам. И пока Субару обнимает ее, держась на шею, она тянется рукой куда-то вниз, к складкам платья. Ребенок успокаивается, переставая плакать, потом наконец замолкает. Криста поднимается на ноги и подводит дочь к окну. Малышка не обращает внимания на жуткие стальные прутья, пересекающие помещение посередене. Ведь мама уже успокоилась, и сейчас просто ведет ее полюбоваться садом, правда? Как жаль, что им нельзя сбежать отсюда вдвоем... Чувство такое сильное, что девочка ощущает жжение в сердце. Слева, со спины, будто воткнули что-то острое. Субару замечает, как изо рта хлынула кровь, только когда сознание начинает отключаться. Неужели ее стошнило на мамино платье? Как нехорошо... Мама такая красивая в своем белом наряде. Криста заносит руку еще и еще. Спрятанная доселе одержимость выплескивается из нее с каждой каплей крови, стекающей с изодранных лоскутов одежды. Словно вся чернота выходит из ее, Кристы, тела с каждым нанесенным ударом. Субару уже давно ничего не видит и не слышит, когда опьяненная женщина наконец выпускает серебряный кинжал — тот с лязгом откатывается к двери, царапая пол. Криста хохочет. Она уничтожила, умертвила это свидетельство ее пороков. Она снова зацвела, Белая Роза вампирского замка. И нет ничего слаще этой черной, грязной крови, застывшей на бледных кистях рук. Криста умывается ей, упивается ей без остатка. Она впервые за последние сто лет чувствует себя живой. А опозоренным девчонкам здесь не место.