Осколки, что искрятся на солнце

             Форточка в раздевалке оказалась приоткрытой, поэтому, выйдя из душа, я сразу же задрожала. Не обратила на это внимания, когда забегала сюда после тренировки, а теперь пожалела, ведь смывала пот ледяной водой. Я прошлёпала к окну, чуть скользя в своих мокрых сланцах; рука, державшая прикрывающее тело полотенце, покрылась мурашками и тряслась от холода. В момент, когда за спиной распахнулась дверь, сквозняк подул ещё сильнее, и махровая ткань чуть не выскользнула из окоченевших пальцев.       – Эй!       Я почувствовала вошедшего кожей ещё до того, как успела развернуться. Тоге. Он поворачивал рычажок замка — наверное, для того, чтобы дверь не открывалась сама по себе на ветру.       – Тоге, – пытаюсь сказать возмущённо, но получается слишком радостно. – Что ты здесь делаешь?       Он оказывается рядом быстро, но двигается как будто бы вальяжно — кулаки засунуты в карманы брюк повседневной формы, поза расслаблена, движения плавные. Инумаки в два счёта оказывается на подоконнике, захлопывает форточку. Меня сразу же перестает колотить. То ли тёплый воздух согревает замёрзшую кожу, то ли присутствие парня.       – Это женская раздевалка, – сообщаю очевиднейшую вещь, не отрывая взгляда от своего молодого человека. Он прячет нижнюю часть лица в высоком вороте кофты, но морщинки в уголках век выдают улыбку.       – Тунец?       Подходит совсем близко, кладёт ладони на мои плечи. Я тоже жмусь к нему, расстёгиваю бегунок молнии, чтобы воочию увидеть его хитрую, немного издевательскую улыбку и прижаться к ней своими губами. Ну, раз уж он всё равно сюда пришёл.       – Смеёшься надо мной, да?       Тоге щурится, касается кончиком носа моего и водит им туда-сюда. Его руки ползут к шее, дарят такое нужное сейчас тепло, приподнимают подбородок. Я чувствую, как и сама растягиваю губы широко-широко. Никогда не могла перед ним устоять.       Шершавые большие пальцы любовно оглаживают мои щёки — в сердце начинает щемить. Юноша дарит мне поцелуй — медленный, ласковый.       Но таким он остаётся совсем недолго.       Рот Инумаки жаркий и влажный. Его язык касается моего аккуратно, но это обманчивое впечатление. Миг — и он подчиняет себе, принуждает идти за ним следом и никуда не даёт от него деться. Проклятая печать не такая гладкая, какой выглядит – она ощущается как царапина с зажившими на ней корочками. Это всегда добавляет нотку пикантности в наши тактильные безмолвные признания, чувствуется щекотно и одновременно будоражаще. Пальцы на лице быстро стали более властными, цепкими — не позволяют отвернуться и прервать контакт. Надо, конечно, надо… Это людное место, более того, женская раздевалка, а я стою в одном полотенце. Но поступить правильно не получается. Сейчас, сейчас… Одну секундочку и всё. Ещё одно мгновение бы поделить дыхание на двоих.       – Тоге, так нельзя…       Он сжимает в кулак мои волосы на затылке, тянет назад, заставляя запрокинуть голову. Я смотрю в его глаза с сиреневым отливом и не могу понять, как умудрилась проглядеть этот голод, что сейчас в них читается.       Парень прихватывает мочку уха, прикусывает её, втягивает внутрь. Я давлюсь словами, которые собиралась произнести; воздуха вокруг становится категорически мало. Может быть, просто расслабиться и не сопротивляться? Но мы в техникуме, и если нас поймают в таком виде…       Страшно даже подумать, чем это может обернуться.       Инумаки медленно отстраняется; ухмылка искривляет чёткую форму печатей змеи и клыков. Его мимика выражает так много эмоций, и я ликую от того, что могу разобрать их все. Нам не нужны слова, чтобы понимать друг друга.       – Ты что, – пытаюсь собрать мысли в кучу. – Ты что, дразнишь меня?       Он беззвучно смеётся. Я запоздало осознаю, как сильно подкашиваются колени — если бы не рука Тоге, обвивающая пояс, уже давно бы свалилась навзничь.       – Коциобуси! – растягивает гласные так, что ложь становится очевидной. – Горчица?       Он окидывает меня беглым взглядом, особенно задерживаясь на вздымающейся под полотенцем груди. Я пытаюсь совладать с собой и скрыть дрожь в голосе, но получается плохо. Лишь один поцелуй — и я согласна на всё, что угодно.       – Да, я в порядке, – обещаю себе, что постою с ним рядом ещё одну минутку, а уж потом точно отстранюсь. – Просто устала немного после тренировки. Мышцы болят…       Тоге сочувствующе надувает губы — выражает сожаление. Я непроизвольно сглатываю, рассматривая любимый облик. Аккуратный, собранный, волосы выглядят, как серебристый шёлк и на ощупь являются такими же. Белая футболка под расстёгнутым верхом оттеняет его красоту, подчёркивает безупречность черт и яркость аметистового оттенка глаз. Инумаки только направляется на тренировку, поэтому выглядит таким… Чистым. Но мне известен и другой вариант его внешности. С хаотично падающими на взмокший лоб прядями, что покачиваются в такт глубоким толчкам, с раскрасневшимися щеками и блестящими капельками моей слюны на покусанных губах. Я думаю об этом против своей воли, хотя сейчас остро необходимо отойти от юноши на безопасное расстояние, чтобы не попадать под его чары, и немедленно выгнать его из женской раздевалки.       – Зачем ты пришёл, Тоге?       Я не успеваю следить за его руками. Движения парня всегда плавны, неспешны, но мне никак не понять, где именно он касается меня в данный момент — кажется, что везде и сразу. Подушечки его пальцев жестковаты, но приятно ощутить их у основания своей шеи. Тоге надавливает на уставшие мышцы круговыми движениями, приятно массирует. Хочется закатить глаза от удовольствия.       Вот и ответ.       «Хочу помочь тебе расслабиться».       Он развязывает узел на груди, придерживает полотенце, чтобы оно не упало. Ткань подчиняется взмаху его кисти, оседает на подоконнике; Тоге толкает к нему и меня тоже. Я бы споткнулась, но руки всё ещё на моем теле — на шее, плечах, у груди, на талии. Ещё секунда, и я остановлю его. Ещё одна секунда…       Он подхватывает меня за пояс, второй рукой фиксируя бедро, вынуждает усесться на подоконнике. Я прекрасно понимаю, что он собирается со мной сделать, потому сопротивляюсь настолько, насколько могу. А именно — слабо. И то на это уходят последние остатки силы воли.       – Тоге, – перехожу на сбивчивый шёпот. Лицо горит, язык заплетается только лишь от того, как он смотрит на меня. – Ты что, не можешь подождать до вечера?       Теперь ему приходится задирать подбородок, чтобы встретится со мной взглядом. Он находится ниже, но всё равно — я покоряюсь ему, а он делает со мной то, что посчитает нужным. Подразнивает, направляет, располагает так, как ему удобно. Ухмылка, расцветающая на розоватых губах, даёт безмолвное опровержение.       «Я могу. А ты?»       А я…       Я всего-то вплетаюсь пальцами в его волосы, когда он приподнимается и начинает покрывать лёгкими нежными поцелуями мою грудь. Почти сразу же мне хочется потребовать больше, сильнее, ближе, но это так неправильно… И я просто трусливо передаю всю инициативу ему. Пусть берёт на себя эту ответственность. Мне очень страшно, но Инумаки закрыл за собой дверь, когда заходил сюда. А если кто начнёт ломиться… Выкрутимся.       Язык широкими длинными касаниями проходится по ложбинке между грудей. Ладони юноши приятно стискивают мои бока, немного мнут перекатывающими движениями. Раньше я стеснялась своего тела, стремилась прикрыться, но Тоге всегда это очень злило. Он оставлял на мне укусы, метки — везде, где мог дотянуться, а дотягивался он всюду. Его глаза говорили всё за него.       «Ты прекрасна. Хочу тебя съесть».       Я вздрогнула, когда обжигающий рот накрыл сосок, но смогла удержаться от слишком громкого вздоха. Тоге не давал мне времени — его ласка сразу же стала раскованной, пошлой. Он облизывал грудь с причмокивающими звуками, вызывал забег мурашек своим учащённым дыханием, что оседало на моей коже, чуть царапал область под рёбрами короткими ногтями. Все его действия моментально затянули в животе узел возбуждения, заставляли сосредоточиться лишь на юноше и на удовольствии, которое он мне доставлял. Соски не могли прожить без его пальцев и пары мгновений — вздыбливались, ныли, искали нежных рук и жадного рта. Тоге целовал их поочередно, совсем не пытаясь быть потише. Бессовестный…       Пульсация в промежности вынуждала бездумно выгибаться, пытаться прижаться ближе к этому беловолосому чертёнку, что подталкивал на всяческие правонарушения. Инумаки не позволил развить эту мысль — перешёл губами на шею, оставив влажную дорожку слюны. Ладонь его мягко, бережно раздвинула бёдра, но только для того, чтобы спустя секунду собственнически проскользить между половых губ, распределяя влагу. В ушах зазвенело, в голове стало пусто; мы уставились друг на друга с абсолютно идентичным алчным выражением лиц. Расширенные зрачки утянули меня туда, откуда вернуться крайне сложно. Туда, где окружающий мир не имел больше никакого значения.       Я чувствовала, как бьётся артерия под подбородком, но кровь всё равно не доходила до мозга. Ей отныне не требовалось насыщаться кислородом — каждая клеточка тела просила запах Тоге, и он окутывал меня им, как одеялом. Юноша скользнул пальцами внутрь, усмехнулся в ямку моего плеча. «Какая ты влажная», — так и читалось в этом жесте. Впору было смутиться, но мне было уже всё равно. Какой смысл что-то скрывать? Он и так прекрасно знает, как я на него реагирую. Он ужасно сексуальный, и я так хочу его…       – Хорошо, – сдаюсь, хоть Инумаки и не спрашивал у меня разрешения. – Только давай сделаем это быстро…       Он кивает. Я не вижу этого, только чувствую — под веками пляшут звёзды, и даже беловолосый затылок расплывается перед глазами. Мужские пальцы давят на ноющую точку внизу слишком хорошо и слишком правильно. Для меня самой загадка, как я могла возбудится настолько быстро. Поцелуи на шее, ключицах, уголках челюсти будто оставляют ожоги, но и дарят ни с чем несравнимое наслаждение. Я бы испугалась, что останутся бордовые засосы, если бы могла сейчас думать. Но я не могу. Могу лишь подаваться навстречу пальцам, что уже скользнули внутрь, встречать ладонь на сосках тихими хныканиями и постанываниями. Тоге тоже стонет сквозь закушенную губу, рвано дышит, а влажные звуки моего чрева вторят ему аккомпанементом. Изнурённые тренировкой мышцы больше не болят — я вся превратилась в сплошное удовольствие, разваливалась на части от умелых рук и губ и чувствовала себя самой любимой, самой нужной и самой желанной. Разряды тока ежесекундно носились по позвоночнику, постепенно объединяясь в один грозовой, что вот-вот испепелит меня своей мощностью. Парень и не думал останавливаться. Не суетился, но тёр мокрые чувствительные стеночки внутри быстро-быстро, ровно так, как было нужно в данное мгновение. Костяшки упирались в ноющий вход; Тоге подарил мне последний поцелуй в уголок рта и отодвинулся, чтобы было удобнее накрыть клитор второй рукой. Это было невыносимо прекрасно — я не сдержалась и вскрикнула.       – Молчи.       Все слова застряли в горле. Я беззвучно зашипела; глаза закатывались, а в их уголках начали скапливаться слёзы. Тоге выцеловывал мой живот, пока работал пальцами в безумной манере, но вскоре и его губы сместились вниз. Прикосновения горячего языка ощущались как расплавленный металл, но это была самая сладкая пытка, которую только можно себе представить. Я, кажется, билась затылком об окно, потому что тело, выдерживающее многочасовой бег и борьбу, не справлялось с крошечными молниями, испепеляющими каждую клеточку. Бёдра непроизвольно обвили голову Тоге, сдавили с обеих сторон; я ощущала лёгкую контрастную прохладу, когда он делал короткие вдохи. Мои ногти царапали кожу под волосами, пытаясь хоть как-то унять ту лавину удовольствия, что на меня обрушилась. Наконец, терпения больше не осталось. Все грозовые разряды резко объединились в один, испепелили меня, не оставляя живого места. Я сжималась вокруг пальцев Тоге, всё ещё не имея возможности кричать, а потому тихо-тихо сипела, умирая на его руках и языке.       – Тоге…       Не громче шелеста травы, но гораздо тише ударов сердца и шума крови в ушах. Оргазм сжигал дотла, казалось, так мучительно медленно, но при этом мгновенно, и я сомневалась, останусь ли я жива на самом деле. У меня тряслось всё тело, каждая мышца, каждая жилка, кончики пальцев, но не от холода, как десять минут назад, а от жара. Сложно было понять, где я нахожусь и что происходит. Я осознавала лишь то, что рядом Тоге, а всё остальное было неважно. С ним я счастлива, и с ним я в безопасности.       Пришлось очнуться в тот момент, когда парень принялся спешно натягивать на меня футболку и форменные брюки. Мир кружился, не желал собираться воедино, но Тоге в этом всём определялся более-менее чётко. У меня больше ничего не болело. Наоборот, я поняла, что смогу поспать, вернувшись в свою комнату.       –Бельё?..       Способность говорить возвращалась постепенно. Лень было напрягать охрипший голос, поэтому шёпот прозвучал едва слышно, но юноша всё равно приложил палец к губам. Ручка входной двери с тихими шелестом поднялась и опустилась.       – С… Секунду, – сумела выдавить, подрываясь с подоконника и хватая свой пиджак. Я покачнулась, но Тоге, конечно, подхватил и поставил в более устойчивое вертикальное положение.       – Кто это? – тревожно осведомляюсь я, хотя Инумаки, разумеется, тоже не мог знать ответ. Он поднял ладони, перепачканные моей смазкой, на уровень груди, а затем медленно опустил.       «Выдохни. Успокойся».       Я послушалась его. Он весь подчинил меня своей власти, и проклятая речь лишь малое, что могло заставить меня поступать так, как он пожелает. Хотя, его горячий острый язык… Действительно творит чудеса.       Негнущиеся ватные ноги подвели к двери, и замок пришлось открыть. Тоге тем временем уже сложил полотенце, застегнул ворот кофты и даже распахнул окно. Я не догадалась об этом, но в раздевалке наверняка хорошо чувствовался запах секса.       Иэйри-сан зашла в помещение лениво, по обыкновению дымя сигаретой. Инумаки оказался сзади меня бесшумно, поклонился вошедшей, пряча за спину влажные пальцы. Нижняя часть лица, как и всегда, надёжно пряталась под плотной тканью, но мне мерещилось, будто я явственно вижу свои соки на его губах, щеках и татуировках даже сквозь преграды.       – Извини, если напугала, – обратилась ко мне врач, провожая молодого человека лёгким кивком. – В больнице сломался душ, решила зайти сюда…       – Вы не напугали, госпожа, – говорю почти правду. Мне стоило побеспокоиться, но насмешливая уверенность Тоге слишком сильно повлияла на настроение. – Инумаки-кун просто принёс мне воду… И…. Эээ… Решил проверить, как я себя чувствую после тренировки.       – Н-да? – дым на мгновение скрыл её лицо. – И как ты? Нужна помощь?       Я широко улыбнулась. После визита Тоге мне стало гораздо, гораздо лучше.       – Спасибо, госпожа. Мне уже помогли.