***
Когда Симидзу слышит низкий мужской голос — красивый, от него кожа мурашками покрывается, — то чувствует, как всё нутро буквально тянется к незнакомцу. Будто теперь без него она не сможет дышать и существовать; будто он — необходимый для жизни кислород, насыщающий кровь. Амада поворачивает голову и внутренне умирает, потому что уж слишком инородно её соулмейт смотрится здесь. Ему бы стоять на постаменте в каком-нибудь музее искусства. Почему-то Амада думает, что действительно никогда не встречала столь красивых мужчин, и даже заметные шрамы в уголках губ не портят внешность соулмейта — наоборот. Симидзу хочется их коснуться, погладить дуги бровей и острые скулы, запустить пальцы в розовые волосы, провести ладонями по широким плечам и сильным рукам. Вся фигура мужчины излучает стать и власть, и окружающие чувствуют это, обходя незнакомца по большой дуге, и только Амада хочет подойти максимально близко, чтобы коснуться. Однако первый шаг навстречу делает именно мужчина, и тогда Симидзу впервые может рассмотреть ближе его глаза — ледяные и полные ядовитого раздражения. Симидзу хмурится, потому что не понимает причин этого состояния. Разве это так ужасно, встретить свою родственную душу? — Я… — начинает девушка, но он больно хватает её за запястье, стискивая длинными пальцами, чтобы Амада не смела говорить. — Заткнись, — обрывает девушку мужчина. — Мы должны поговорить наедине, и давай без глупостей. Он подходит ближе, делая вид, что приобнимает испуганную девушку, а у Симидзу глаза расширяются от ужаса, потому что она чувствует пистолет под его пиджаком. Амада сглатывает, понимая, что если сейчас начнёт кричать, то ничем хорошим это не закончится. Она пытается привести мысли в порядок, но такая близость соулмейта не даёт мыслить рационально и холодно, а его запах забивается в лёгкие, лишая любой воли к сопротивлению, даже несмотря на страх. — Так и будем тут торчать, Симидзу? — низкий голос наполнен насмешкой и хорошо контролируемой яростью, а Амада понятия не имеет, откуда он может знать её, если только… — Тебе лучше сделать так, как я прошу, иначе здесь умрут все. Симидзу резко разворачивается и идёт вперёд, ощущая холодный ужас, что обнимает её со спины — соулмейт следует за ней по пятам, а его острый взгляд сверлит затылок девушки. Они проходят по длинному коридору, и Амада открывает дверь в ординаторскую, где сейчас никого нет. Ей неуютно, и последнее, чего хочет девушка, — остаться с ним наедине, но теперь абсолютно ясно то, что её соулмейт имеет прямое отношение к одной из крупных криминальных группировок. — Кто ты? — спрашивает Симидзу севшим голосом, и соулмейт как-то странно вздрагивает, а взгляд ледяных голубых глаз — всё равно удивительно красивых и манящих — впивается в женское лицо, практически вспарывая кожу и доставая до костей. — Не слишком ли ты дерзкая, мышка? — он скалится, и Амада чувствует, как сердце сбивается с ритма. — Я бы с большим удовольствием всадил тебе пулю в лоб, чтобы избавить себя от лишних проблем, но так уж вышло, что ты нужна моему боссу. — Для чего? — хотя Симидзу уже догадывается, по какой причине здесь её соулмейт, имени которого она до сих пор не знает. Девушка наслышана о том, что среди её коллег главы криминальных групп ищут себе специалистов для работы исключительно с членами организации. И, признаться честно, это не первое предложение конкретно в её практике. — Не будь дурой. Ты же, как говорит твоё окружение, хирург от бога, — вот только на его лице написан такой скептицизм, что Амаде хочется хорошенько треснуть своему соулмейту, чтобы стереть это бесящее выражение. — Уверен, что тебя это предложение о работе заинтересует, учитывая, что ты очень нуждаешься в деньгах. Был ли вообще смысл удивляться тому, что он знает о ней всю подноготную? Наверняка всё, вплоть до домашнего адреса родителей и цвета белья на ней прямо сейчас. Девушка не горит желанием становиться частью какой-то опасной группировки, чтобы штопать раны и спасать жизни отъявленным мерзавцам, но почему-то конкретно сейчас Амада понимает — он не оставит её в покое. — А если я не соглашусь? — всё-таки интересуется она, а горло стягивает спазм, потому что мужчина снова скалится, после чего достаёт из кобуры пистолет и подходит вплотную к Амаде. Она упирается ягодицами в стол, а мужчина хватает её за длинные волосы, заставляя запрокинуть голову назад, и прижимает дуло пистолета к подбородку. Симидзу обхватывает пальцами его запястье, держащее пистолет — и по телу против воли идут сладкие мурашки из-за прикосновения кожа к коже. Амада видит зарождающееся безумие на дне чёрных зрачков, когда он смотрит на неё, и ей становится страшно, потому что мужчина сейчас больше похож на дикое животное, почуявшее свою добычу. — Это достаточный аргумент для твоего согласия, мышка? — его голос наполнен лаской и заботой, и от этого становится ещё страшнее, потому что на лице написаны совсем другие чувства: злость, безумие, раздражение. — Я могу истязать тебя долго, пока не добьюсь твоего согласия, или ты можешь сделать всё добровольно. — Тебе ведь не нужен соулмейт, верно? — внутри что-то противно скребётся, потому что эта мысль приносит невыносимую боль — разве можно отказываться от своей родственной души. — Тебя это удивляет, мышка? — он улыбается, нависает сверху над девушкой, стремясь задушить её своей аурой, чтобы даже не думала рыпнуться. — Мой мир — это кровь и огонь, и ты в нём помеха, которая только мешает мне. Разве смерть может любить жизнь? «Так он палач», — проносится в голове Симидзу, но она не может противостоять этой тяге. Они слишком близко, к тому же это их первая встреча, и Амаде до одури хочется коснуться губ соулмейта, попытаться показать ему, что он — не прав. — Так уж совпало, — продолжает Санзу. — Что ты нужна моему боссу из-за своих исключительных талантов, но конкретно мне ты нахуй не сдалась. Я никогда не буду прогибаться под глупые закидоны Вселенной, решившей, что мне нужен соулмейт. Девушка сжимает губы, борясь теперь не со страхом, а злостью и яростью, что ширятся внутри неё, наполняя кровь огнём и порохом. Да кто он такой, чтобы говорить ей, что она — помеха в его жизни? Она тоже не просила об этом подарке, а складывается впечатление, что именно Амада умоляла Вселенную об их встрече. Не хочет? Да и пошёл тогда в пешее эротическое. — Тогда отойди от меня, — голос становится таким же холодным, как взгляд соулмейта. — О предложении своего босса можно рассказать и с более дальнего расстояния и без оружия. — Смотри-ка, зубки есть. — А ты думаешь, что резать людей могут слабаки? — парирует девушка и впервые слышит смех соулмейта: высокий, немного истеричный, но искренний. — Уж об этом я знаю побольше твоего, — но мужчина не спешит отходить хотя бы на сантиметр от Амады, хотя и убирает пистолет, так что девушке становится чуть легче дышать. — Надеюсь, что у тебя больше не возникнет желания задавать мне идиотские вопросы? Он достаёт из кармана конверт и кладёт на стол позади неё, не касаясь женского бедра. — Мне нужен ответ до завтрашнего утра, мышка, и если он будет отличаться от того, который мне нужен — тебе не поздоровится, — он выпрямляется. — «Бонтен» очень не любит отказов. — Так ты… — он со снисходительной ухмылкой на шрамированном рту застывает, смотря на Амаду сверху вниз и прямо-таки наслаждаясь тем, как к ней приходит осознание. — Санзу Харучиё? — Да, поэтому, надеюсь, нет смысла объяснять тебе ещё раз, что ты — жалкое ничтожество, которое Вселенная попыталась навязать мне в соулмейты, а я такие подарки выкидываю, не раскрывая. — Можешь сходить на хуй, — Симидзу прекрасно осознаёт, кто перед ней, но унижать себя не позволит. — Мне такой соулмейт тоже в тройничный нерв не впился. А убить меня ты не можешь, ведь я вам нужна, верно? Я подумаю над вашим предложением и утром дам ответ. В кровь впрыскивается адреналин, когда Амада видит, как ярость наполняет взгляд Санзу, но он не двигается, только зло сжимает руки в кулаки. Кажется, её соулмейт не ожидал, что Симидзу посмеет огрызаться, так ещё и на три буквы его слать, но если Харучиё так презирает связь с ней, полностью открещиваясь от этого, то и Амаде нет резона миндальничать с ним. — Когда-нибудь я лично тебя убью, — обещает он, едва контролируя себя, чтобы не сжать тонкое горло рукой. — Или не сделаешь этого никогда, — он хлопает дверью, и Симидзу сползает на пол, судорожно хватая ртом воздух, потому что встреча с соулмейтом оказалась совсем не такой, как она ожидала. Глаза начинает печь, а тело наполняется тяжестью и печалью — всю жизнь сидеть на подавителях из-за заносчивого придурка, который не умеет ладить с людьми. Из больницы Амада уходит расстроенная и полностью опустошённая, а рюкзак сегодня кажется как никогда тяжёлым, потому что там лежит плотный белый конверт с предложением от «Бонтен», а Симидзу в полном раздрае: если примет их условия, то будет почти каждый день видеть этого урода, а тут даже самые сильные подавители не помогут — их приём предполагает, что соулмейты, расставшиеся по каким-либо причинам, никак не взаимодействуют друг с другом, но как быть, если родственная душа каждый день маячит перед глазами? А если не примет… Санзу лично порешит Амаду, а она не может бросить своих родителей без помощи! Симидзу горько вздыхает, сокрушаясь и злясь, что из-за её способностей она стала объектом интереса преступников. Конечно, деньги там будут платить баснословные, но также это означает, что Амада станет частью незаконной деятельности, не прямым участником, но от уголовной ответственности это не спасёт. Скольких она убьёт косвенно только тем, что будет вытаскивать с того света убийц и насильников? — И чем же так опечалена столь прекрасная госпожа? — девушка вздрагивает и поднимает голову, понимая, что и домой сегодня просто так не попасть. Прямо у подъезда стоит высокий худой мужчина, держа в пальцах сигарету, дымок от которой разносит вокруг сладковатый ванильный запах. — Проблемы на работе? — Кейташи, — имя незваного гостя Симидзу практически выплёвывает, и мужчина улыбается, демонстрируя крепкие белые зубы, совсем не испорченные курением. — Пришёл проведать тебя, Амада, вдруг ты наконец-то решилась принять моё предложение? — С чего бы мне делать это? — Симидзу скрещивает на груди руки, а Кейташи лениво выпускает струйку дыма в пространство между ними. — Алмазы, даже не огранённые должным образом, надо собирать первым, иначе, не ровен час, их найдёт кто-то другой, — с хитрой ухмылкой отвечает Мегура. — А ты очень талантлива, Амада. — Я не хочу иметь с вами никаких дел, — жёстко произносит Симидзу. — И я дала вам это понять ещё при первой встрече. Кейташи выбрасывает бычок в сторону, наплевав на чистоту улицы, и подходит вплотную к девушке, обдавая её терпким ароматом сандала и гвоздики. Его глаза — серый лёд в океане — глядят почти равнодушно, но Амада знает, что это не так. Он давно таскается за ней, пытаясь склонить к работе в своей организации — якобы частной клинике, но девушка отказывается, потому что прекрасно знает об истинной деятельности Мегуры: продажа органов на чёрном рынке, большой частью изымающихся у похищенных детей. — Думаю, что заставлю тебя передумать, — он невесомо проводит рукой по щеке девушки, а после обходит её и исчезает за углом, а Симидзу с остервенением трёт кожу, пытаясь убрать чувство гадливости. По затылку вдруг проходит дрожь, и Амада резко оборачивается, но улица оказывается пустой, если не считать пары автомобилей, припаркованных на другой стороне. Девушка заскакивает в подъезд и слегка успокаивается только тогда, когда захлопывает дверь собственной квартиры; хотя назвать серьёзным препятствием эту почти картонную заслонку сложно, но сейчас Амаде плевать. Симидзу просто хочет смыть с себя этот день. Она проводит вечер за привычными делами: готовит ужин, читает учебники, звонит маме, но когда ложится в постель, Симидзу всё ещё не покидает чувство, что за ней следят. Амада поплотнее закутывается в одеяло и долго смотрит в окно, совсем не понимая, зачем Вселенная подсунула ей в соулмейты такого жестокого и злобного человека, как Санзу Харучиё, учитывая, что ему эта связь даром не нужна? Снова становится невыносимо больно, потому что Симидзу уверена, она смогла бы сделать своего соулмейта счастливым. Да хотя бы попробовать, но Харучиё обрубает это на корню, не давая и шанса. Так зачем в таком случае Симидзу соглашаться на предложение «Бонтен»? Чтобы каждый день видеть его и страдать, не имея возможности коснуться? Амада и без этого не в восторге от того, что ей придётся всю оставшуюся жизнь сидеть на подавителях, а уж пытаться теперь построить с кем-то отношения вообще нереально. Она засыпает, не зная, что всё это время под её окнами находится один из самых опасных преступников Токио. Санзу чуть не плюнул на весь свой настрой не приближаться к девчонке, когда увидел, как около подъезда до неё дотрагивается какой-то кретин. В тот момент, когда чужие пальцы касаются светлой кожи, за грудной клеткой противно и яростно скребёт, и Харучиё ощущает во рту привкус металла — настолько невыносимо было на это смотреть, но Санзу смог сдержать свой порыв выйти из машины и оторвать незнакомцу все конечности разом. Это не желание самого Харучиё, это всё происки долбанной Вселенной, которая выдаёт свои порывы за его. Он не хочет касаться Амады, не хочет защищать её, и ему откровенно плевать, спит ли она с кем-нибудь, потому что сам Харучиё точно не собирается держать целибат. Все их взаимодействие должно в итоге свестись к рабочему, и то — если Санзу потребуется помощь Симидзу, а он всеми силами постарается этого избежать. А сейчас он здесь лишь для того, чтобы убедиться, что с их будущим хирургом всё в порядке. А камеры в её квартире… Ну, подстраховаться никогда не мешает. Харучиё уезжает лишь тогда, когда в квартире полностью гаснет весь свет, и всё время, пока добирается до дома — думает только об Амаде; он глубоко и медленно вдыхает, потому что на коже и одежде остался её запах, не перебитый даже медицинскими препаратами и дезинфекторами. Симидзу пахнет нежно и сладко: мёдом и кокосом, и Санзу думает, что теперь ненавидит этот аромат, а зверь внутри него напротив — хочет ещё. Да, глупо отрицать тот факт, что Амада действительно произвела на него эффект, особенно, когда показала свои зубки, и, возможно, не навяжи ему её насильно, он даже смог бы разок с ней поразвлечься, но стоит только представить, что всё желание коснуться светлых волос или нежной кожи — навязанное, как внутри разливается злоба и желание сделать всё наоборот, потому что Харучиё не подчиняется никому, кроме Манджиро. На телефон приходит новое сообщение от Акио, и Санзу открывает его, просматривая содержимое. Брови немедленно взлетают вверх, а сам Харучиё чувствует, что сейчас взорвётся от злости. Он, естественно, сфотографировал незнакомца, что ждал Амаду, и отправил фото своему помощнику, чтобы тот пробил будущего смертника. — Тебе пиздец утром, — обещает Санзу, уже предвкушая новую встречу с Симидзу, но себе он в этом не признается даже под страхом смерти.2. Лицом к лицу
19 января 2024 г. в 15:29
За стеной раздаётся громкий звук — будто что-то тяжёлое упало на пол, — а следом за этим следует череда истеричных криков, и Амада распахивает глаза, понимая, что снова умудрилась заснуть за учебниками. Она поднимает голову, а изо рта тянется нить слюны. Девушка с раздражением видит на странице пособия по хирургии мокрое пятно.
— Блеск, — за стеной соседи продолжают яростно драться, выясняя отношения, и Симидзу в очередной раз сокрушается тому, какие же в съёмной квартире тонкие стены. А ведь хозяйка этих «роскошных» хором дерёт за них втридорога, уверяя, что лучше Амаде никогда не найти.
Что же, возможно, это весьма дельное наблюдение, учитывая, что большую часть своей зарплаты, которая начала расти только сейчас, юный талантливый хирург отправляет своим родителям в Ёкота, чтобы они хоть как-то могли сводить концы с концами, потому что в их крошечном городе с населением меньше восьми тысяч человек найти работы практически нереально. Вот и получается, что одна часть уходит родителям, другая — на аренду, а сама Амада перебивается, как может. Хорошо, что на работе много сердобольных женщин, которые активно подкармливают юную Симидзу.
Ей всегда было тесно в Ёкота, и девушка всеми силами стремилась покинуть родной городок; усердно училась, сидела над учебниками вместо бесконечных гулянок подружек, потому что ещё в детстве решила, что хочет спасать людям жизни, а здесь халтурить нельзя. Впрочем, Амаде грех было жаловаться, потому что её труды были вознаграждены, и она без проблем смогла поступить в лучший медицинский университет Токио и навсегда распрощалась с глухим захолустьем, которое душило её. Уже во время учёбы преподаватели дали понять Симидзу, что у неё — талант от бога, и этим надо воспользоваться: таким образом девушка смогла попасть на практику к лучшему хирургу страны, став его ассистентом, а после — интерном.
Быть врачом — значит постоянно учиться, и даже сейчас Амада очень много времени уделяет этому делу. Неудивительно, что в её плотном расписании почти не остаётся времени не то что на отношения, даже на банальное дружеское общение с немногочисленными подружками. Конечно, в её жизни была романтика, она даже пробовала на первом курсе встречаться с однокурсником, правда, в итоге у них ничего не получилось, а сейчас всё, что позволяет себе Амада, — ни к чему не обязывающие встречи с одним из коллег на работе. Просто секс, чтобы расслабиться.
Симидзу встаёт из-за стола — единственного островка света, облитого тёплым оранжевым цветом, что идёт от настольной лампы, и идёт на крошечную кухню, чтобы сделать себе чаю. Она мимолётно кидает взгляд на часы и громко вздыхает — давно за полночь. Снова придёт на смену неотдохнувшей, хотя для неё это обыденность. Амада уже и не помнит, когда в последний раз нормально отдыхала, а уж про здоровый крепкий сон вообще можно не говорить.
Девушка заносит руку над чайником, чтобы нажать кнопку, как вдруг чувствует мимолётную боль, а потом — прямо под взглядом серых глаз — на коже начинают появляться чёрные витиеватые буквы, и Амада смотрит на них с немым удивлением, потому что вот чего-чего, а подарка в виде соулмейта не ожидала никак. Симидзу медленно подносит руку ближе к лицу и тут же фыркает от смеха.
«Сплошная проблема» выведено на запястье, и девушка не может с этим не согласиться, если речь идёт о ней. Учитывая, что всё её время посвящено любимой работе — какой нафиг соулмейт? На него придётся выкраивать минуты из плотного расписания, а у Амады нет такой роскоши, но она соврёт, если скажет, что ей не любопытно!
Она, конечно, и не надеялась, что Вселенная решит подарить ей родственную душу, потому что с ритмом жизни Симидзу — весьма затруднительно строить отношения, но с другой стороны — почему бы и нет? Амада с лёгкой тоской оглядывает маленькое пространство кухни: хотелось бы ей, чтобы кто-то ждал её по вечерам? За грудной клеткой неприятно скребёт, и девушка понимает — хотелось бы. Одиночество в конце концов тоже надоедает.
— Что ж, у нас есть около суток, чтобы встретиться без последствий, так что до скорой встречи, — девушка улыбается, ласково касаясь надписи, а потом возвращается к чаю, чтобы после лечь спать и постараться уснуть под продолжающуюся ругань соседей. Когда-нибудь она съедет отсюда и начнёт спать нормально.