Павильон сбывшихся желаний

      Через день Феликсу пришлось взять первый в его жизни дополнительный выходной. Не то что бы у него их не было, однако обычно его отсутствие в рабочие для кондитерской дни было связано либо с экзаменами в колледже, либо с болезнью, но никогда с шоппингом. Для присутствия на рождественском благотворительном вечере в Париже Ли нужна была новая одежда. Так сказал Джин, когда они ужинали в небольшом ресторанчике на Ройал-стрит и обсуждали некоторые детали предстоящей поездки. Хван рассказывал о том, что будет требоваться от Феликса и показал ему текст старой рождественской песни, которую им вроде как предстояло петь, а Ли пребывал в тяжких раздумьях, как будет объясняться перед своей бабушкой: в конечном итоге о своём решении он ей ещё ничего не сказал. От этих мыслей его отвлекло вежливое покашливание Джина. Тогда-то и прозвучала та самая фраза об одежде. И в действительности до того ужина Феликс считал, что одевается вполне прилично. Слишком дорогих вещей в его гардеробе, конечно, не было, но при должном усердии даже в его шкафу можно было откопать галстук и классический костюм. Ли попытался об этом сказать, но Джин тогда только покачал головой и, достав свою записную книжку, назначил ему встречу на утро среды. — Это твой шанс, — сказал он, видя лёгкое замешательство и то, как Феликс нервно сжал в пальцах салфетку. — Не упусти его. Тогда Ли пришлось неуверенно кивнуть головой и мысленно попрощаться со своими накоплениями. Их было немного, но на подержанный автомобиль хватило бы. А ещё эти деньги умещались в небольшой бумажный конверт, который Феликс сжимал в кармане своей толстовки. Утро было ранним. Прохожих было много. В это время большинство баров уже было закрыто, яркие неоновые вывески больше не слепили глаза, а в кафе только начинали подавать завтраки. Кондитерская его бабушки не была исключением. Завтраки там, конечно, не подавали, но на прилавке уже томились ещё теплые булочки. Феликс ощущал их аромат, стоя на улице, и живот отзывался неприятным урчанием. Ли нервничал, толком не зная причины, и предпочёл не завтракать, о чём уже успел трижды пожалеть. Всё-таки аромат был восхитительным, а до прихода Хвана оставалось ещё двадцать минут. Но Ли привык, что обычно тот появлялся раньше, и не хотел заставлять Джина ждать. Он стоял, засунув руки в карманы, нервно перекатывался с пятки на носок, выглядывал знакомую фигуру или, в крайнем случае, такси, и не обращал внимания ни на прохожих, ни на мелодичный звон колокольчика на входе в кондитерскую, ни на прочие редкие машины, плетущиеся мимо. По крайней мере, не делал этого до тех пор, пока возле него не притормозило чёрное авто с тонированными стёклами. Дверца открылась со стороны заднего сиденья. — Доброе утро, Феликс, — из салона донёсся голос Джина. — Садись. Ли сдвинуться с места не спешил. Он нахмурился и окинул взглядом машину, после прикрыл глаза и устало потёр переносицу. — Доброе, — запоздало ответил Феликс, садясь на заднее сидение. — Скажи, — начал он, — это было обязательно? Ну, машина... Мы могли доехать и на такси. А так я чувствую себя неловко. Джин снисходительно улыбнулся и, сняв тёмные очки, перевёл на Феликса взгляд внимательный и несколько испытывающий. — Я знаю, — произнёс Хван и, помня привычку Ли забывать о еде, протянул ему картонный стакан с горячим кофе и пакет с парой сандвичей. Не совсем то, что Феликсу нужно было бы есть утром, но лучше, чем ничего. — Есть места, куда не стоит добираться на трамвае или такси, — продолжил он. — Конечно, ты можешь это сделать, но рискуешь быть неправильно понятым. Сейчас нам это ни к чему. Тебе в особенности. Вокруг твоей личности должна виться некая тайна. Пусть даже искусственно созданная. Говорил Джин как всегда спокойно, но в нём самом что-то переменилось. Что-то едва заметное, но очень ощутимое. Выглядел тот воодушевлённо. Ли коротко поблагодарил Джина за кофе, а после усмехнулся. Сказанное мужчиной было своего рода дельным советом, но, несмотря на это, возможность получить всё с помощью Хвана портила романтику восхождения на вершину своими силами. Конечно, Феликс понимал, что этих сил ему не хватит. Таких, как он, много. И если такой человек, как хозяин павильона, протягивал ему руку, то ему, как нуждающемуся в помощи, стоило хвататься за неё так крепко, как только возможно. — Знаешь, я уже вижу заголовки, которые будут сопровождать твоё появление на публике в моём обществе, — беззлобно хмыкнул Феликс. Он положил пакет на колени и отпил кофе. По телу прошла волна приятного тепла. — Скажут, что ты нашёл себе мальчика. — Тебя это тревожит? — повёл бровью Джин. Подперев подбородок рукой, он отвлечённо смотрел в окно на проплывающий мимо пейзаж и тусклые рождественские огни в витринах открывающихся магазинов, слушал то, что говорил Феликс, и думал о своём. — Если только совсем немного, — помедлив, отозвался Ли. — Но забавно было бы попасть в мир шоу-бизнеса не через постель, когда все думают иначе. — Феликс заговаривался. Он начинал болтать глупости, когда нервничал. Это помогало ему отвлечься. — Прости. Я, кажется, перегибаю палку. — Всё в порядке. — Хван качнул головой. — Но тебе не стоит думать об этом слишком много. Ни один уважающий себя таблоид подобную статью не напишет. Такой заголовок может появиться только в какой-нибудь мелкой газете, остро нуждающейся в читателях, однако тебе не нужно переживать о том, что печатает жёлтая пресса. Феликс посещал вечерние занятия в студии ради вокала и хореографии, однако в дни, когда он был особенно уставшим, когда его мышцы нещадно болели и голос хрип, они садились на пол, пили чай из высоких картонных стаканов и просто говорили. В такие дни Джин рассказывал ему, как выжить в мире, где вспышки фотокамер и искусственный свет ламп видишь чаще солнечных лучей. Он учил Феликса быть осторожным и прятать свои эмоции в обществе, не говорить и не делать ничего, что могло бы вызвать порицание толпы. Вместе с тем Хван знал, что время от времени в прессе всё равно будут появляться скандальные и иногда откровенно грязные статьи. Люди любят шоу. — Запомни кое-что, — тише продолжил Хван, — те, кто сегодня зажигает для тебя чёрное море, полное звёзд, — процитировал он фразу, которую часто любил повторять Феликс, — завтра с тем же рвением могут попытаться втоптать тебя в грязь. Что бы ни происходило, никогда не пытайся оправдаться. Людям не нужна правда – им необходимо зрелище. — Ты поэтому бросил сцену? Из-за людей? — Феликс спросил раньше, чем успел это осознать. Он озвучил мысли, которые появлялись в голове всякий раз, когда Хван начинал говорить о прошлом или предостерегать о тех вещах, которые могли причинить боль. Таковыми были моря светящихся огней и требовательные фанаты. Дни, сменяющиеся с бешеной скоростью, жизнь и молодость, проходящие мимо тебя. Однажды Джин сказал ему, что, ступив на этот путь, ты перестаёшь принадлежать самому себе. Ты становишься зависим от мнения и решения людей вокруг. Тогда этот разговор быстро сошёл на нет, но после него у Феликса осталось слишком много неозвученных вопросов, и два из них он только что не смог удержать в себе. — Стой! Забудь. Я не хотел. Это само вырвалось. Я помню, что нельзя лезть тебе в душу. Джин усмехнулся. Единожды он действительно сказал такую фразу, но не думал, что Феликс её запомнит. И в прошлом, когда Ли был всего лишь парнем, который трижды в неделю доставлял в его павильон брауни и вишнёвые кексы, он, вероятно, не стал бы продолжать этот разговор. Однако сейчас всё было иначе. За последние три месяца с Феликсом Хван проводил практически столько же времени, сколько со своими картинами. Тот был упорным и, пожалуй, заслуживал некого откровения. — Ты любишь создавать десерты, — отрешённо произнёс Джин. — И всегда найдутся те, кому они не придутся по вкусу. И когда с течением лет таких отзывов накопится много, ты отложишь в сторону свои формы и решишь, что с тебя хватит. Решишь, что ты устал от этого дела и оставишь его. Но со временем придёт осознание, что в действительности ты устал не от кулинарии. — Хван перевёл взгляд на Феликса. — Я пришёл на сцену ради искусства. Ради музыки. Но ушёл из-за людей. Мне казалось, что я пресытился тем, что делаю. В действительности я всего лишь устал от толпы. Сказанное Хваном заставило Феликса замолчать и плотно сомкнуть губы. Слова извинений, которые тот хотел произнести вслух, сейчас показались Ли пресными и пустыми, как неудавшийся десерт. Вообще в своей жизни он извинялся довольно часто. За редкие, но всё же опоздания. За долгое ожидание заказа, которое в действительности длилось не больше пары минут. Он извинялся на шумных улицах, если с кем-то сталкивался или когда что-то ронял. Извинялся на тренировках, когда делал ошибки. Но, кажется, в последнее время чаще всего подобные слова были адресованы Джину, и извинялся Феликс обычно за свой длинный язык. — Многие люди эгоистичны. Они рождаются и умирают такими. Причиняют боль окружающим. Обесценивают чужой труд. Мне жаль, что ты покинул сцену. И жаль, что рядом не нашлось людей, которые смогли бы поддержать тебя в нужный момент. — Не стоит меня жалеть, — ответил Хван. — Рано или поздно это случится и с тобой. И тогда тебе тоже придётся выбирать. Я не желаю тебе лёгкого пути, потому что знаю, что такого нет и никогда не было. Я только желаю, чтобы в будущем, выбрав, ты не разочаровался в своём решении. Джин изогнул губы в своей привычной снисходительной улыбке и кивнул на пакет с сандвичами: — А сейчас ешь. День будет долгим. — Ты прав, — согласился Ли и не стал говорить о своей надежде на то, что когда перед ним встанет выбор, то рядом будет Хван, который поддержит и поможет не ошибиться.       Больше в машине не звучали разговоры. Ли шуршал пакетом, жевал свой сандвич и запивал сладким кофе. Когда машина притормозила у тротуара, Феликс зевнул. — Никогда не был в этом районе, — произнёс он, окидывая взглядом улицы. О некоторых заведениях, расположенных здесь, Ли слышал, но побывать лично не хватало ни времени, ни денег. — Нам туда, — Хван указал в сторону стеклянных витрин, подсвеченных золотистым светом, и, бросив взгляд на наручные часы, добавил: — Нас уже ждут. Когда они вошли, их встретила женщина в синем форменном костюме. Она вежливо улыбалась и что-то говорила Джину. Феликс глазел по сторонам на отполированный пол, стеллажи с минималистичным наполнением, сдержанную рождественскую ель. Он притих и держался позади Хвана, и не мог отделаться от чувства, что находится не на своём месте. Когда в разговоре прозвучало его имя, Ли невольно сфокусировал внимание на говорящих и улыбнулся, как ему показалось, невпопад. — По моей просьбе для тебя подобрали несколько образов, — произнёс Джин. — Люсиль проводит тебя в примерочную. Времени осталось мало. Сегодня мы должны определиться с выбором. — Хорошо, — помедлив, согласился Ли. Больше всего ему хотелось скрыться от чужого цепкого взгляда. Ему казалось, что девушка, которую Хван назвал Люсиль, смотрит на него оценивающе. Отдалённо Феликс понимал, что преувеличивает, но вся одежда, которая сейчас была на нём, стоила дешевле, чем пара носков в этом магазине. Если таковые, конечно, здесь вообще имелись. Он смиренно прошёл за Люсиль в сторону примерочной с мягким диваном, зеркалами и белым светом. Ему пришлось изрядно повозиться с белыми жемчужными бусами, которые нужно было надеть поверх белой майки. Что-то в этом образе ему понравилось, но Джин, увидев его, только покачал головой. Ли пришлось переодеваться. Он делал это до тех пор, пока ему не принесли последний на сегодня комплект: тонкий лонгслив с высоким горлом, чёрные брюки, светлое пальто и тяжёлые кожаные ботинки. — У меня не проколоты уши, — выйдя из примерочной, произнёс Ли. Он держал в руках длинные серьги и не совсем понимал, что с ними делать. — Это ничего, — ответил Джин. Всё время, пока Феликс переодевался, он сидел в кресле, неспешно пил свежезаваренный чай и ждал. Когда Ли появлялся, Хван окидывал его оценивающим взглядом, качал головой и тот вновь уходил. Сейчас по поводу одежды Хёнджин ничего не сказал, но, по крайней мере, не отправил его обратно в примерочную. Он поднялся на ноги и, подойдя ближе, взял серьгу. Хван убрал за ухо светлые волосы Феликса и приложил прохладное украшение. — Через два часа у тебя запись в салоне на площади Джексона, — сказал он. — После встреча с визажистом на Декатур-стрит. В шесть лёгкий ужин. Потом репетиция. На его слова Феликс неуверенно кивнул. Он поморщился, сжал кулак и с трудом подавил желание сделать глубокий и, вероятно, шумный вдох, когда к его уху прикоснулись чужие пальцы. Контраст тёплой кожи и холодного металла вызвал волну мурашек. Ощущая, как щёки заливаются румянцем, Ли повыше натянул горловину лонгслива. — Хорошо, — произнёс Феликс, и голос его прозвучал слишком низко и как-то скомкано. — Это будет больно? — до него запоздало дошло, что Хван говорил о том, что ему нужно будет проколоть уши. — Неприятно, — ответил Джин, — но терпимо и быстро. Он скользнул взглядом по пунцовым щекам и не стал прикасаться к Феликсу снова. Джин только забрал вторую серьгу из его рук и кивнул в направлении пустого пространства: — Пройдись. Если тебе будет комфортно, сегодня мы остановимся на этом варианте. Феликсу подходили практически все образы из выбранных. На нём красиво смотрелись жемчужные бусы. И если бы не тематика вечера, Джин предложил бы ему надеть нечто более броское и дерзкое, но сейчас пытался сосредоточиться на чём-то более сдержанном и элегантном. На чём-то таком, что подчеркнёт лицо Ли, сможет представить его, выделить. Он посчитал этот образ самым приемлемым, и когда Ли замешкался, Джин повторил свою просьбу. На мгновение прикрыв глаза и сделав глубокий вдох, Феликс двинулся вперёд. Он шёл медленно, но его походка была уверенной настолько, насколько это было возможно. Ли старался не думать о том, сколько стоила одежда на нём. Куда больше его заботило то, будет ли она хорошо смотреться и сможет ли он вообще это носить. — Вполне удобно, — вернувшись к Джину, Феликс всё же смог улыбнуться. — Но мне хватит денег только на что-то одно. — Не беспокойся об этом, — качнул головой Хван. — Сейчас ты стоишь у стартовой черты. Это мой тебе подарок. — Он заметил, как меняется выражение лица Феликса, как тот формулирует какую-то мысль, и предусмотрительно добавил: — Вечером ты можешь угостить меня ужином, если тебе не терпится за что-то заплатить. — По рукам, — согласился Феликс, так и не сказав о том, что это слишком дорогой подарок. Он мог бы попытаться поспорить, но заведомо знал, что всё равно примет сторону Джина и сделает так, как тот скажет, потому не стал сотрясать воздух пустым разговором. Однако мысль о том, что одним ужином он не расплатится, преследовала Ли весь последующий день. — Одного ужина будет мало, — произнёс Феликс, когда они с Хваном наконец-то добрались до ресторанчика креольской кухни. На нём снова была его одежда, в ушах поблёскивали серьги-гвоздики. — Я готов кормить тебя месяц. — Было бы неплохо, если бы ты не забывал кормить хотя бы себя, — повёл бровью Джин. — Ты должен быть в хорошей форме. То, как ты выглядишь, важно так же, как и твой голос. Говорил Хван сегодня много или, во всяком случае, больше, чем обычно. Феликс слушал и пытался запоминать. К этой минуте он уже уяснил, что есть ему придётся порционно, по времени и определённую еду и посещать такие места, куда он раньше не заходил. А ещё на его лице никогда не было столько косметических средств, сколько в часы, которые он провёл в салоне на Декатур-стрит. После макияж, конечно, сняли, но ощущение на коже ещё осталось. — Кстати о голосе: сегодня на репетиции не слишком усердствуй. Тебе нужно только привыкнуть к песне, прочувствовать её, запомнить. Всё прочее попытаемся наверстать завтра. — Я пытаюсь, — ответил Ли на слова о еде, но после нахмурился. Всё, что касалось непосредственно вокала, Феликс слушал очень внимательно. В такие моменты он выглядел более сосредоточенным, поэтому, когда принесли его салат с морепродуктами, он притронулся к нему не сразу. — Я выучил текст, но всё равно нервничаю. Петь с тобой и петь одному – разные вещи. — Я тоже человек, — ответил Джин, беря в руки столовые приборы. — Человек со своими страхами, стремлениями и мечтами. Взлётами и падениями тоже. В моей жизни были события, которыми я могу гордиться, и те, которых стыжусь. Быть может, мой танец пока что лучше твоего, но я никогда не смогу петь так, как ты. Не стоит зацикливаться на недостатках. Думай о своих достоинствах, о самом путешествии, о новых знакомствах. Тебя ждёт Рождество в Париже, мерцающие огни города, тихий снегопад, горячий кофе, если угодно. Вспоминай об этом в моменты, когда руки опять начнут дрожать. Когда Феликс нервничал, у него начинали мелко вздрагивать пальцы, и Джин не был уверен, что Ли знает об этом, но сам заметил уже давно и в такие моменты старался ненавязчиво прервать занятие, прикрываясь небольшим перерывом, или осторожно менял тему беседы в дни, когда они только говорили, или пытался подобрать правильные слова. Такие, какие прозвучали сейчас. Помимо отточенного мастерства он пытался вложить в Феликса веру в себя, чтобы даже в моменты неудач тот всегда знал, что сможет подняться и сделать лучше, и добиться большего, и дойти туда, куда пожелает. — Не разрушай мою веру в тебя, — беззлобно отозвался Ли. — Как по мне, ты идеален. Сдержанный и элегантный, талантливый и зрелый. В тебе есть много тех качеств, которыми я восхищаюсь. Но даже так я не могу отрицать того, что ты прав. Ты тоже человек. Феликс улыбнулся и, взяв в руки вилку, опустил свой взгляд. В его тарелке не было ничего лишнего и слишком тяжёлого. Ничего из того, чем он привык перекусывать на скорую руку во время перерывов между работой. Ли начал правильно питаться или, по крайней мере, попробовал это сделать по наставлению Хвана. И это была ничтожно маленькая часть того, что вложил в его голову Джин за эти три месяца. Он прислушивался к Хвану и был безмерно благодарен ему за терпение и за то, что в жизни он оказался таким же замечательным человеком, как и на экране телевизора. — Скажи, — наколов на вилку креветку, задумчиво произнёс Ли, — ты с кем-то встречаешься? Я к тому, что ты проводишь со мной много времени. — Нет, — ответил Хван, ковыряя своё рагу из раковых шеек, — отношения для меня роскошь. Во всяком случае, так было раньше. А сейчас... — он задумался и неопределённо пожал плечами, — сейчас я могу себе это позволить, но, вероятно, ещё не встретил подходящего человека. Кого-то, кто был бы способен меня понять. Кто видел бы во мне... меня, а не того, кем я был раньше. Джин поднял взгляд на Феликса, и на мгновение на его губах появилась какая-то странная печальная улыбка. Он вдруг понял, что по-прежнему не хочет отношений. Его практически устраивала та жизнь, которая у него сейчас была. Устраивало появляться в павильоне на Декатур-стрит три раза в неделю и столько же дней проводить в старой захудалой студии, где из новых вещей был только приёмник. Ему нравилось ужинать в кафе, приходить в кондитерскую на Бьенвиль-стрит, и вечерние разговоры по душам ему тоже нравились. Феликс его слушал, слышал и понимал. По крайней мере, пытался понять. Ли вдохнул жизнь в его будни и Хван поймал себя на мысли, что не хотел бы что-то менять. — В какой-то степени я даже рад это слышать. Так ты можешь тратить своё время только на меня, — смущенно рассмеявшись, Ли прикрыл рот тыльной стороной ладони. Он всегда так делал, чтобы не было видно, как краснеют его щёки. На самом деле, те короткие секунды, которые Джин потратил на раздумья, заставили сердце упасть куда-то в район пяток. Феликс ощутил, как жар накатывает волной, и как его сменяет неприятная прохлада. Ли не хотел бы услышать другой ответ. Его устраивало, что Джин принадлежал ему. Пусть только три дня в неделю. Хван улыбнулся, мягко и немного лукаво, и потянулся к своему вину. Каждый вечер Джин выпивал полбокала полусладкого вина за ужином. Это было что-то вроде ритуала, к которому Феликс давно привык. — Думаю, какие-либо отношения мне придётся отложить ещё на несколько лет, — сказал Джин. — Тебе нужна моя помощь, а мне, пожалуй, нужен ты. Так что в ближайшем будущем мы будем работать больше и видеться гораздо чаще. — Ты тоже мне нужен. Куда больше, чем мне казалось на первый взгляд, — перестав смеяться, произнёс Феликс, и его голос звучал серьёзно. Это было всё ещё смущающее признание, но Ли должен был озвучить его. Хван был для него наставником и другом. Был человеком, которого он уважал и которым восхищался, и Феликс посчитал, что Джин должен об этом знать. — Поэтому, пожалуйста, будь со мной от начала и до самого конца. — Это путь длиною в целую жизнь, — произнёс Хван. — Ты уверен, что хочешь именно этого? Говорил он спокойно и даже немного шутливо, что было для него редкостью, но ему нравилось наблюдать, как появляется румянец на щеках Феликса, как сменяются эмоции на слишком открытом лице, и как тот задумывается. — Да, — кивнул тот, и его губы снова растянулись в открытой и какой-то добродушной улыбке. — Хочу. — Он поднял свой стакан с апельсиновым соком и протянул к бокалу мужчины. — Я хочу, что бы ты был со мной всю мою жизнь. Хван усмехнулся. Раздался дребезжащий звон стекла, и Феликс приложился к своему стакану. Джин помедлил. Он всколыхнул остаток вина, после выпил и отрешённо подумал о том, что даже если ему однажды придётся уйти, он постарается сделать так, чтобы эта улыбка никогда не угасла.