«А»

Подвальчик возле набережной назывался «Карфаген» — и, к счастью посетителей, не привлекал бунтарское студенчество. Заведение было таким же тесным, душным и простецким, как сотни двойников, разбросанных по столице. За деревянными столами и длинной стойкой посиживали горожане, чьих денег — или вкусов не хватало на что-нибудь пристойней. Жан бывал здесь по делам благотворительности: многие его посредники любили обсудить дела за кружкой. Спустившись вниз, он вежливо растолкал компанию у входа, чтобы пробиваться сквозь нее не пришлось Жаверу. Тот перенес поездку вполне сносно, но в силу очевидного старался никого не задевать. — Выбери место, — сказал Жан, — а я возьму нам эль. Кивнув, Жавер исчез за спинами. Жан заказал две кружки: одну покрепче, для инспектора, другую — для себя. Взяв обе, он неспешно оглянулся поверх голов. — Вальжан! — окрикнули его. В глазах у Жана потемнело. Шум толпы словно сомкнулся над ним, как речные воды — над утопающим. Жавер махнул ему рукой с дальнего края стойки. Чудом не обронив кружки, Жан добрался до него и с грохотом поставил обе на полированное дерево. — Ты с ума сошел?.. — выдохнул он, чуть не схватив инспектора за ворот. — Что?.. — Ты же назвал меня по имени! — А, — сдержанно откликнулся Жавер. — Видишь ли, я решил твою проблему. Можешь больше не бояться. — Как?.. — Через записку для префекта. — Но… — Поверь мне на слово. Дернув плечами, — чего еще ждать от упрямца, — Жан присел рядом с инспектором. Видавший виды стул жалобно скрипнул. Устроившись удобнее, Жан поднял кружку и произнес: — Твое здоровье. — Твое здоровье, — повторил Жавер. Неспешно проходило время; людской поток втекал в подвальчик — и так же медленно покидал его. Жан и Жавер сидели спинами к толпе, не привлекая лишних взглядов. Оба не спешили с элем, наслаждаясь сравнительным покоем. — Приятный вечер, — подал голос Жан. — Думаю, мы его заслужили. — Разве тебя не ждут дома? — уточнил Жавер. — Вряд ли: Козетта наверняка у Жильнормана, с Мариусом. — Что с этим юношей? — Он жив. Думаю, скоро они обручатся. Инспектор фыркнул, выразив этим все, что думал о помолвке и Понмерси. — Он загремит при первом же удобном случае. Спорить здесь было не с чем, и Жан дипломатично сменил тему: — А ты — что будешь делать? — Вернусь к себе, — бросил инспектор, не выразив особого энтузиазма. — Как знаешь, я живу один. — Чего же не женился? — в шутку спросил Жан. — Я не интересуюсь женщинами. — Вот как. Бросив на него короткий взгляд — до боли равнодушный, Жан приложился к кружке. Пробыв девятнадцать лет в тюрьме, он знал все — и больше о том, как удовлетворялись человеческие страсти. Иногда к каторжникам присоединялись и надзиратели — кто в силу предпочтений, кто со скуки между редкими отгулами. — Вальжан!.. От окрика над ухом бывший «24601» невольно съежился. Другим пришлось и того хуже: краснолицый гражданин взирал на них в форменном ужасе, вылив полкружки на свои штаны. Сверкнув глазами на невольных зрителей, Жавер прочистил горло — его голосовые связки уже не позволяли вольностей — и втянул голову в плечи, на чем сцена исчерпалась. — О чем ты думал?.. — прошипел инспектор, взирая на Жана, как якобинец — на роялиста. — Я?.. Ни о чем, — смущенно бросил тот. — Кончай свои тюремные замашки! Я не сказал, что сплю с мужчинами! Жан, в силу естественного такта, не любил «постельные» беседы — и не умел вести их, что не раз становилось предметом насмешек в мужских компаниях. Невольно покосившись на Жавера, — у того разве что волосы не встали дыбом, — он попытался замять неловкость: — Я тоже. То есть, нет… Сделав глубокий вдох, инспектор пояснил: — Я не способен на влечение и страсть. Думай об этом что угодно. Жан понимающе кивнул, хоть мысли его свернули в несколько иную сторону. Будь виноват в этом хороший эль — или мальчишество, но в голове его созрел определенный план. — Я отлучусь, — предупредил он, встав и направившись в толпу. Вполне хорошенькая девушка в кичливом платье скучала за небольшим столиком. Стакан перед ней был полупуст; из этого Жан заключил, что хозяева пивной были не в доле ее промысла. — Мадмуазель, — Жан приложился рукой ко лбу, словно снимая шляпу. Девушка вздрогнула; галантные манеры были не тем, чем отличался окружавший ее люд. Взгляд светлых глаз прошелся по месье, оценивая его одежду, возраст и общий вид. Высокий, статный, плечи в аршин, он был из тех клиентов, которые ей нравились — и при которых не нужно было «держать мину». Радуясь удаче, девушка легко спорхнула со стула и отточенным движением погладила его ручищу. — Не затруднит ли вас взбодрить моего друга? — все тем же вежливым и светским тоном продолжил Жан. — Он угодил в передрягу и неважно себя чувствует. Вздохнув, — как жаль, — девица закивала и вопросительно вздернула бровь. — Вон там за стойкой, в черном сюртуке. Милое личико нахмурилось. Косо взглянув на него, девушка осторожно уточнила: — Месье не из полиции? — Нет, — солгал Жан, для пользы дела. — Бывший военный. Не бойтесь, он вам не навредит. Манеры и приязненный тон Жана успокоили ночную нимфу. Она кивнула и бесцеремонно протянула ему ладошку. Достав бумажник, Жан вручил ей две банкноты и пояснил: — Этого хватит до конца месяца. Дайте себе немного отдохнуть. Изумленная девица машинально спрятала деньги в декольте. Будь ее клиентом восхитительный месье, и она тут же бросилась бы ему на шею с поцелуями. Платить за жалкую комнатку под крышей становилось все трудней, да и хозяйка взвинтила сумму — чтобы «отвадить всякое отребье». — Что нужно делать? — вдохновленно спросила она. — Мой друг не в настроении для большего, — пояснил Жан, слегка ей подмигнув. — Будьте с ним романтичны и игривы. Да, и осторожнее с рукой… Жавер, покончивший со своей кружкой, отметил возвращение Вальжана. — Где ты пропа… — начал он, когда легкое существо в цветастом платьице вспорхнуло на его колени. Инспектор замер, словно статуя. Спина его выгнулась, как на смотре, а остекленевший взгляд застыл на белокурой шевелюре. Нисколько не смутившись, девица обхватила его плечи и запечатлела на щеке довольно пылкий поцелуй. Жавер вспыхнул до корней волос. Казалось, каждый сосуд под его кожей налился удушливо багровым. Девица, в силу местоположения, знала еще одну деталь и невольно захихикала. Ссадив ее с себя, Жавер вскочил на ноги и пулей бросился в уборную. Зайдясь негромким, искренне веселым смехом, Жан отпустил девицу и занял свое место. Прошло не менее семи минут, прежде чем инспектор вновь явился его взгляду. Расстегнутый воротничок и мокрые концы волос вносили беспорядок в его обычно строгий вид. — Что ты себе позволяешь?.. — прошипел он, нагнувшись к уху Жана. — Хотел взглянуть, как ты женщинами «не интересуешься», — пояснил тот. — Если бы не рука, я бы… — Пойдем, развеемся. Бросив на стойку пару монет, Жан подхватил свой плащ и черный редингот.