Похищенные цветы

Возерай не торопясь шла вдоль плетёной изгороди. Лилия сегодня ещё не показывалась в саду. Высоко в небе собиралась гроза, хотя пока что было по-летнему светло, да и едва-ли дождь предвиделся в ближайшее время. Возерай одолевало смутное беспокойство. Несколько раз она порывалась подойти заглянуть в окно, в комнату Лилии, узнать, не больна ли та, но каждый раз уговаривала себя не делать этого. Она обещала себе не слишком часто навещать Лилию, потому что каждый раз, когда её видела, раскалённые иглы вонзались в тело. Сад уже затих, Воля вышла зажечь свет над дверью. Возерай отчаялась услышать Лилию сегодня. Вдруг в тишине вечера раздался звук, похожий на стук копыта о мощёную улицу, затем послышался шорох травы, настолько неразличимый, что его разобрала только колдунья. И из-за изгороди показалась Лёд, — она была бледна даже для себя, и схватила ладонь подруги своей дрожащей ладонью. И прежде чем она успела заговорить, Возерай уже поняла, что Лилии грозит опасность. — Возерай, — прошелестела Лёд одними губами, не издав ни звука, — Я знаю, ты не простишь меня... Я и сама себя не прощу... Она не могла сделать ни вдоха, и лишь бессвязно шептала, как в лихорадке. — За что? — Возерай сжала её руку, и попыталась умерить собственный пыл: хотелось бежать к Лилии как можно скорее. — Я не хотела, — прошептала Лёд, немощно, как больная или умирающая, — Ты знаешь, я бы никогда не пожелала... — Ты навредила ей? Что ты сделала? — Возерай схватила Лёд за плечи, и хотела встряхнуть, как мешок с сеном, — Где она? — Мне очень жаль. — Где она? — Возерай сжала её плечи почти до хруста, и Лёд, бледнея, как поганка, ответила: — Должно быть, у себя, ещё... Я... Попросила Темнозверя помочь. Помочь тебе... Больше Возерай ничего не нужно было слышать. Нельзя никаким способом защититься от голода призрачных чудовищ. Нюх приведёт их к цели, где бы она ни была. И Лилии некуда бежать, — смертной никогда не спастись от вездесущих прислужниц Темнозверя. У Возерай осталось время только для прощания. Конечно, если сдаться. Возерай уже начала нарушать законы, и давно. Продолжить не трудно. Пусть чудовища почти неуязвимы, но от них можно спрятаться. Возерай спасла бы Лилию, забрав к себе, на дно озера. Ненадолго, но она знала, что делать дальше. И она не сомневалась, что Темнозверь накажет за своеволие, крайне строго. Но даже мысль о собственной смерти не испугала её. Гораздо хуже делалось от мысли, что рано или поздно Темнозверь доберётся до Лилии. Возерай решила, что при необходимости убьёт Темнозверя и всех её призрачных прислужниц. — Я заберу Лилию, — задыхаясь от страха прошептала она. Лёд застонала, как от мучительной боли, и попыталась обнять Возерай, чтобы препятствовать совершить глупость. — Её время истекло, оставь... — Не смей мешать, — голос Возерай быстро окреп, и зазвучал, словно в случае ослушания она вывернет Лёд наизнанку, — Вернись вниз. Не хочу тебя видеть. Лёд без споров бросилась в сторону озера, на ходу вытирая слёзы. На воздухе они становились льдинками и падали в траву, разбиваясь на осколки. Возерай глубоко вздохнула. Голова кружилась от мысли, кому предстоит противостоять. Но она знала, о каком поступке не станет жалеть. Возвращаться домой привычным путём было неосмотрительно. Она решила, что вернётся в Озёрный край через глубокий круглый колодец в самом сердце сада, где обычно Лилия наблюдала за водомерками, и где сейчас уже волновались тени ив и горели чистые голубые ночные облака. Но перед этим Возерай бросилась искать Волю. Потому что придумала только один кошмарный способ выманить Лилию из дома. Точнее, несколько способов, но все они не подходили. Она могла бы ещё, например, поджечь дом, но это было крайне небезопасно. Прежде всего Возерай огляделась. Многие окна были приоткрыты; окно в комнату Лилии тоже. Возерай бесшумно затворила остальные. Рамы сами задвинулись, и защёлки опустились сами. Возерай побежала к двери. Воля всё ещё стояла возле входа, и глядела туда, где за садом начинался лес. Глаза её слезились, может быть от темноты и неяркого заходящего солнца. Возерай схватила Волю за плечо и коснулась шеи, крепко прижимая пальцы к горлу. Та не успела даже вскрикнуть; Возерай забрала её голос. Он забился огоньком в руках воровки. Воля пошатнулась, немо открыв рот и пытаясь позвать на помощь; она не понимала, что произошло, ведь колдунья была невидима. Возерай плавно коснулась её лба, чтобы усыпить. Тут же Воля обмякла и Возерай осторожно положила спящую в кресло и накрыла одеялом. Задумавшись на миг, щёлкнула пальцами, усыпляя всех в доме, кроме самой Лилии — никому нельзя видеть призрачных чудовищ. Если смертные встретят их, встретят смерть. Оставалось самое сложное. Лилия сидела возле огня, склонив голову над книгой, и так зачиталась, что даже не гуляла сегодня. Что-то светлое показалось вдруг за окном, среди ветвей. Лилия подняла голову но увидела лишь мерцание месяца, похожего на серебряную рыбку. Она уже хотела вернуться к книге, но услышала знакомый голос, и беспокойно прислушалась. Может быть, в ивах шумел ветер. Или ночная птица звала подругу полетать вдвоём. Лилия улыбнулась. Стоило так подумать, как голос прозвучал вновь, яснее прежнего, голос её мамы. Лилия притихла, не понимая, зачем маме звать сейчас из сада? Было в этом призыве что-то недоброе; и он повторялся и повторялся. Лилия положила книгу. И подошла к окну, чтобы проверить и убедиться. Голос слышался чётко, но Лилия всмотрелась в темноту и никого не увидела. — Мама? — спросила она, несколько смущённо. Странно разговаривать с пустым садом. Ответа не последовало, но только Лилия развернулась от окна, как призыв раздался ещё раз, яснее ясного, будто мама стояла прямо возле окна. — Лилия, иди сюда, пожалуйста! Испугавшись и даже не закрыв дверь в комнату, Лилия побежала по лестнице вниз. Она вышла из дома босая и в одном тонком платье. Ночная роса холодила ступни. В потемневшем саду деревья казались чужими, лес за забором высился похожий на полчище гигантов с шипами и отростками по всему туловищу. Лилия, зябко потирая плечи, шла по сырой дорожке. — Мамочка, что случилось? — спросила она тихо. — Где ты? Птицы, спавшие в гнездах, проснулись от её шагов. Они тоже услышали, как Возерай зовёт юную хозяйку сада, и взволновались. — Бедная, бедная Лилия, — загалдели они, — Не ходи, не ходи, это колдунья! Но мешать они не решались. Одна только крошечная синичка, которая обожала Лилию, принялась тянуть её за рукав и громко хлопать крыльями. — Не ходи, не ходи! — щебетала она, но Лилия не заметила. Возерай почувствовала, что ей мешают, и сжала руку в кулак; тут же синица упала на землю, словно мёртвая. Лилия ничего не видела, она шла, как во сне. — Лилия, иди сюда скорее, — позвала Возерай. — Торопись, пожалуйста! Лилия вышла на небольшую лужайку перед колодцем. И изумлённо остановилась. В тусклом мерцании молодой Луны стояла на краю колодца высокая женщина. Её одежда блестела в лунном свете, как металл, а кожа была белой и прозрачной, как рис. На голове женщины лежал золотой обруч. Солнце гасло, навсегда покидая Лилию, его слабый свет уже не касался сада, но очарованной Лилии чудилось необыкновенное тепло, словно окутывавшее её со всех сторон. — Лилия, — позвала незнакомка голосом Воли, и Лилия вздрогнула как после пробуждения, — Подойди пожалуйста сюда, — она протянула руку. Лилия заметила, что ладонь незнакомки увенчана кольцами, и что камни купаются в золоте, как звёзды в озёрной воде, но тут же увидела и длинные и блестящие алмазные когти, венчающие эту ладонь. Испуганно дёрнувшись в сторону, она хотела закричать, но голос пропал, и ничего не прозвучало в тишине. Колдунья спустилась на землю, и сама взяла Лилию за руку. — Не кричите. Я желаю вам добра. Я здесь, чтобы помочь. Голос у неё изменился, стал мелодичный и сильный, но колдовское очарование его не пропало. Лилия, ощутив на запястьях остроту когтей, забилась, как горлинка в силках; закричать она не могла. Даже щёки её, обычно нежно-розовые, посерели. Наваждение растаяло, будто сахар на солнце. — Мне очень жаль, — голос был приятный, даже ласковый, но что-то постороннее и неземное в нём звучало так отчётливо, что Лилия задрожала всем телом, — Закрой глаза и спи. В тот же миг свет дня наконец погас, солнце село за лес, а Лилия погрузилась в волшебный сон, настолько глубокий, что ничего не ощущала и ничто не могло бы её пробудить; руки безвольно ослабли, колени подогнулись, и Возерай без труда подняла спящую. Лилия напоминала дрожащую свечу. И Возерай дала себе обещание, что сможет укрыть эту свечу от ветра. Птицы, сидевшие на иве, громко чирикали. — Колдунья забирает нашу подругу, — жаловались они, — Навсегда в свой мрачный мир! Навсегда! Бедная наша подруга! Возерай не слушала их. Она достала из ножен драгоценный кинжал и смотрела на лезвие, решаясь. Птицы сели на ветки рядом с колодцем. — Не забирай её, пожалуйста, колдунья, она кормила нас. Не забирай, пожалуйста, она любила нас. — Никому не говорите, что видели меня, или я не смогу ей помочь, и ваша певица умрёт, — попросила Возерай. — Нет, оставь её на земле, где тепло и светло! Или мы расскажем всем, кто её похитила! Оставь её! — Тогда больше не говорите никогда, — приказала Возерай, и птицы тут же стали немыми. Она в два коротких движения прорезала на шее Лилии глубокие раны, чтобы та смогла дышать под водой. Потом снова спрятала окровавленный кинжал. Вода в колодце лежала спокойно, будто спала. Возерай прижала Лилию к груди, встала на край и прыгнула в воду.