Похищенные цветы

Лилия не почувствовала никакой радости из-за того, что впервые сама открыла дверь в свою комнату и это получилось с первого раза. Она села на пол, оперевшись спиной о кровать, и заплакала. Она перестала, только когда разболелась голова, и слёзы закончились, но всё равно продолжала всхлипывать время от времени. — Надо заканчивать с этим. Или так можно дореветься до обморока. — проворчала она, стряхнув слёзы, лёгкие, как песчинки, с ресниц. Сказать это всё она, конечно, сказала, но перестать всхлипывать всё равно не сумела. Ведь можно было догадаться, что не стоит совершать опрометчивых поступков, особенно если предупреждают. Возерай же просила. Прямыми словами. Лилия не понимала, как Возерай могла не разозлиться на неё. Потому что на саму себя она злилась чрезвычайно сильно. Она так себя презирала, что желала себе самого большого зла, даже стала зачем-то воображать, что заболела, что у неё что-то с сердцем, что это всё из-за того, как она навредила Возерай. Она выдумала, будто у неё неизвестная неизлечимая болезнь, из-за которой она будет медленно погибать, одинокая и несчастная. Возерай будет бороться за её жизнь но так и не поймёт, в чём причина болезни. Дальше Лилия непременно умрёт, и Возерай будет оплакивать её, и похоронит в самом красивом месте, какое найдётся на земле. Там будет самый чудесный сад из всех, какие бывают, и Возерай станет приходить туда каждый день всю свою жизнь, и вспоминать Лилию, и кроме неё никого больше никогда не полюбит, и будет спрашивать всё время: «Как я могла не заметить, что её наивные, опрометчивые и полные недоверия ко мне поступки были лишь следствие этой страшной смертельной болезни?» Когда Лилия довоображалась до той части, где Возерай состарилась и сама стала дряхлой и болезненной, но всё равно приходила каждый день к месту вечного покоя своей возлюбленной, и там однажды легла среди цветов и умерла, наконец Лилии слегка полегчало. Она выплакалась всласть, пока выдумывала всё это, и теперь спокойно глубоко вздохнула. Вода, как шёлк, скользила в её груди и успокаивала. Лилия, всё ещё сидя на полу, положила голову на край одеяла, и обхватила колени руками, прижимая их к груди. Сидеть в подобном положении было неудобно, потому что край кровати упирался в спину, но сил встать она не находила. «Ну иногда и бывает же со мной» — подумала Лилия. Впрочем, она уже совсем успокоилась. И тут вдруг по двери постучали. — Смертная Лилия, могу я зайти к вам? — послышался голос Кысь. — Да... — ответила Лилия, спешно поправляя волосы. Вид у неё стал, пожалуй, не самый приличный. — Мне передали, чтобы я помогла вам переодеться, в более простую и тёплую одежду, — улыбнулась Кысь и тут заметила состояние Лилии. — Что произошло? — Вы виделись с Возерай? Как она? — спросила Лилия. — А что с ней? — с недоумением поинтересовалась Кысь. Лилия подумала, что, пожалуй, не стоит уточнять для Кысь о случившемся, и если Возерай будет необходимо, пусть сама и говорит, кому считает нужным. — Нет... Я хотела сказать... Не важно, — отмахнулась она, в надежде, что этого хватит. Кысь, видимо, решила не придавать её словам значение. — Возерай передала вам цветы, шкатулку и такую штуку, — она как прежде сложила ладони, но вспомнила, что Лилия просила обращаться с этим поаккуратнее, и отвернувшись в сторону, неспешно воплотила красно-розовые розы, овальную шкатулку, как будто тоже созданную людьми, обитую расшитой тканью, и запечатанный лист плотной жёлтой бумаги. Лилия несколько удивленно развернула бумагу, сломав печать. Лилия, Пожалуйста, не рассказывайте никому о том, что случилось. И не говорите, что знаете о нашей слабости. Буду крайне признательна. Примите это в знак извинения. Жаль, свидание слишком быстро завершилось, с вами очень приятно поговорить. Дочитав, Лилия подошла к окну, открыла и выбросила бумагу туда, чтобы Кысь ненароком не прочла. Впрочем, бумаге недолго всё равно оставалось. Кысь поставила шкатулку возле кровати и улыбнулась, наблюдая за тем, как Лилия приникает к розам и прячет покрасневшее лицо за ними. — Насколько знаю, Возерай в полном порядке, разве что из-за её собственного неосмотрительного и жестокого колдовства она теперь ослабла, но вас беспокоить не должно. Ей хватит сил вас защищать от других, во всяком случае. — Про что вы? Что с ней? — встрепенулась Лилия. Какое колдовство? Кысь продолжила говорить, будто не слышала, не меняя тона. — Красунь говорила, у Возерай разлад с Темнозверем. Я вообще не слишком вслушивалась, и без того ясно. Пять женщин ушли из дома из-за этого. — Из-за чего? — не поняла Лилия. — Ну как я вам точно скажу. Каждая по своим причинам. Испугались Темнозверя, или просто не хотят жить рядом со смертной. «Как с ней не говори — понятнее не получается» — решила Лилия с тоской. — А как свидание прошло? Неужели так плохо? — Кысь наколдовала себе стул и села напротив Лилии, закинув ногу на ногу. — Как сказать... — простонала Лилия, и опять спрятала лицо за розами. — Она вас обидела чем-то? — Кысь явно удивилась. — Может, вы одна другую недопоняли? — Вроде того, — вытирая щёки ещё раз, ответила Лилия. Дурацкие слёзы опять полезли. Она была слишком восприимчива и впечатлительна, чтобы запросто что угодно выкинуть из головы, и у неё до сих пор перед глазами была та Возерай с металлическими крыльями за спиной. — Всё образумится, уверена. Чем же она вас могла обидеть? Сказала что-то не то? Или... Сделала? Поверить не могу, что Возерай так вас обидела. Но если только она посмела до вас дотронуться как-то не так... Позже Лилия даже изумлялась про себя, как Кысь может настолько ей сопереживать? Однако, в тот самый момент она и не задумалась. — Ничего подобного. Благодарю за вашу поддержку и отзывчивость, но этого не нужно. — отмахнулась Лилия, впрочем, сдержанным и учтивым тоном. Ей очень не понравилось, что Кысь на Возерай такое наговорила. — Хочу попросить, если вам не составит труда. Я замёрзла, может, вы ещё раз наберёте для меня воду в купальню? Буду очень благодарна. — она даже сама не заметила, когда начала разговаривать с окружающими настолько уж вежливо. Кысь поджала губы, как бы отвечая: «Ну как хотите», и лениво, но изящно поднявшись со стула, отправилась в купальню. В горячей густой воде Лилия ожила. Она удобно положила голову и протяжно вздохнула. Даже её мизинцы отогрелись, а уж они без конца мёрзли. — Хотите выпить вина? Возерай передала особенное вино, от него становится тепло. Она говорила, вы, должно быть, крайне замёрзли, а это вам точно поможет. Лилия на вино согласилась, и попробовав чуть-чуть, тут же ощутила и жар внутри и приятное расслабление. Какое же это было блаженство. — Будете ещё вина? — спросила Кысь почтительно, заметив, что Лилия разом выпила половину. — Нет, благодарю, — Лилия покачала вино в бокале и вздохнула. Голова у неё слегка кружилась. Она точно поняла, что если выпьет ещё, то уснёт. — Тогда я могу взять остальное? — На здоровье. — сонно кивнула Лилия. Кысь уселась рядом с купальней и хлебнула из горлышка с самым удовлетворённым видом. — Вы неплохая, для смертной, — заметила она. — Я-то считала вас заносчивой. А вы просто растерянная... — кажется, вино и на неё сильно подействовало. — В самом деле... Хорошо, что не в рыбу какую-нибудь влюбилась. Хотя, с другой стороны... Лилия её не слушала. После горячей ванны Лилия стала совсем другая. Она даже подумала, что стоит перестать себя ненавидеть. А после вина, напившись ещё и горячего, как угли, чая, и съев пару ложек липового мёда, она решила, что должна теперь просто сделать для Возерай что-нибудь хорошее, что жизнь продолжается, что нельзя себя винить вечно. Всё будет хорошо и так далее. Пока Кысь опять перестеливала её кровать, — «для большей брежности», это были её слова, — Лилия открыла шкатулку. Лилию всегда очаровывали вещи, которые были не нужны ни для чего, и места, куда ей было нельзя. Только не такие места, как, например, овраг в лесу, куда ей когда-то запретили ходить, а такие места, куда людям вообще не попасть; Лилии всегда хотелось стать крошечной и побывать внутри домры, на которой её учили (безуспешно) играть, или внутри часов, или в одной ветвистой ракушке, которая лежала на книжкой полке. (Впрочем, в одной ракушке Лилии всё же удалось побывать, и повторения она не хотела). Что касается вещей, то Лилия очаровывалась обломками брелков, безымянными частичками старых игрушек, тем, что лежало на самом дне ящика с забытыми безделушками и украшениями, и странными грязными кусочками, которые лежали под стеклом с подписями «5 в до нэ» и прочим таким. По поводу кусочков Лилия всегда была очень рада. Ей было приятно знать, что не одна она видит в них целый мир и сказку. Возерай великолепно её поняла. — Что это? — спросила Кысь, пытаясь заглянуть в шкатулку. — Это очень личное, — оборвала Лилия, шкатулку захлопнув. Там внутри лежали чудаковатой формы маленькие камушки, ракушки и хорошенькие вещички, принадлежавшие когда-то людям, которые Возерай находила в разное время и прятала у себя, чтобы эта крохотная красота не пропала совсем. Лилия уже с ума сходила от любопытства, ей страх, как захотелось посмотреть поближе, руками, всё что там есть, но при Кысь перебирать сокровища она не стала бы ни за что. Поэтому шкатулку она убрала подальше. Кысь пожала плечами.