Часть 1
22 сентября 2023 г. в 04:03
Йохен сидел за рабочим столом, задумчиво пуская кольца дыма сквозь тонкие губы. Студию освещал лишь слабый свет, исходящий от монитора компьютера. В темноте отчётливо мелькала сигарета — уже пятая за этот вечер. Он давно уговаривал себя бросить курить, даже ограничивался половиной пачки сигарет в день, но очередная ссора с Алексом вновь выбила почву из-под его ног. Ссоры между ними заметно участились, а причины казались Зайберту смешными. Его лучший друг и раньше был достаточно вспыльчивым, чувствительным, обидчивым и эгоистичным, но сейчас это вышло на какой-то новый уровень, откровенно переходя мыслимые границы. В последнее время Алекс не справлялся со своими эмоциями, позволял себе откровенно накричать на окружающих, замкнулся в себе. От жизнерадостного и улыбчивого шоумена практически ничего не осталось. Он превратился в грустного алкоголика, вечно недовольный вид отпугивал даже самых близких друзей, но только не Йохена. Изменения чувствовались сразу, когда Алекс перестал отвечать на его телефонные звонки, позволял себе откровенно грубить, говоря в глаза неприятные вещи. Его бестактность переходила границы Йохена, сколько раз он совершал попытки поговорить со своим лучшим другом.
— Алекс, я думаю, что тебе всё-таки стоит обратиться к психологу. Я понимаю, что ты переживаешь не самые лучшие времена. Что-то тебя очень сильно гложет, это заметно, ты не справляешься со своими эмоциями. Давай я помогу тебе в поисках хорошего специалиста, — в голосе Йохена явно чувствовалась забота о своём друге, переживания.
— Посмотрим, — Вессельски даже не посмотрел в его сторону. Никакой реакции. Он лишь хмуро потупил взгляд, проигнорировав заботу о себе.
«Посмотрим» — это Зайберт слышал на регулярной основе. Любая его инициатива разбивалась об банальное «посмотрим», или еще одна любимая фраза — «Давай доживем до его момента». Йохен упроно не понимал в чём дело, планировать что-либо с Вессельски стало практически невозможным. У Алекса проблемы, а из-за его замкнутости он не позволял себе принять помощь от обеспокоенных друзей.
Несколько дней назад он открыто нахамил Руперту, буквально беспричинно, когда тот сидел и болтал с Йохеном о предстоящем летнем фестивале. Благо, умение Зайберта перевести любой конфликт в легкую шутку моментально сгладил острый угол.
— Что с ним происходит? — возмущенно выпалил Руперт, когда Алекс скрылся за дверью, словно древнегреческая фурия.
— Я не знаю, — Йохен лишь пожал плечами, но было ощутимо, как же ему неприятно. Поведение Алекса вызывало мне нём больше вопросов, чем ответов.
— Алекс в последнее время сам не свой. Это заметил не только я. А тебе достаётся больше всех, он же срывается на тебе! — Кеплингер был моложе, у него кровь горячее, в отличие от безгранично спокойного Йохена, он мог зажечься, словно спичка.
Зайберт ничего не ответил, а лишь закурил очередную сигарету, из-за этого у него неприятно запершило горло и сдавило что-то в груди. Видимо, пора завязывать курить каждые 10 минут. Ему и не хотелось этого, скорее это был лишь его способ бесшумно убежать в свой собственный хрупкий мир хотя бы на пять минут.
Очередной конфликт с Алексом стал подрывать терпение Йохена, хотя он упорно старался оправдать друга в своей голове. «У него сложный период», или: «Да Алекс всегда был вспыльчивый, возможно я раньше просто не акцентировал на этом свое внимание», или: «Нет, он так не думает, он просто нервничал, он не хотел этого говорить». Отговорки разбивались о реальность, ибо Вессельски стал превращаться непонятно во что.
Вчера у него хватило наглости заявиться в студию под алкоголем, и когда Йохен поинтересовался, что же это за повод такой — напиться, словно у тебя день рождение, Вессельски лишь фыркнул и грубо ответил, что это касается только него.
— Это мои личные дела, Йохен, я взрослый человек и сам решаю, что мне делать, когда мне пить, даже если нет повода, — это было брошено от Алекса, словно нож в спину, ведь Зайберт просто переживал за него.
— Я очень рад, что ты у нас такой взрослый и самостоятельный, можешь решать, когда тебе пить. Но вопрос в том, что я вижу тебя пьяного уже четвертый раз за эту неделю. Тебе не кажется, что это уже перебор? — Йохен не выдержал и ответил такой же грубостью на грубость.
Завязалась словесная перепалка, в которой оба проиграли. Вессельски хлопнул дверью, а его друг так и остался сидел в полутемном помещении, хватаясь за очередную сигарету. Алекс оставил его наедине со своими мыслями, а нет ничего худшего для Йохена, чем всепоглощающая тишина и одиночество.
В этом состоянии он находится уже полтора года, пытаясь убежать в работу, чтобы не оставаться со своим внутренним «Я” один на один. Медитации помогают ему сохранять внутренний покой и мнимое равновесие, даже его психолог это отметила. На закате своей жизни, Зайберт активно занялся своим ментальным здоровьем, ведь в связи с внешними обстоятельствами и недавней перенесенной болезнью, его состояние заметно пошатнулось. Он стал следить за своим питанием, физическая нагрузка, сессии с психологом раз в неделю, долгие прогулки на свежем воздухе. Недавно Йохен стал вести дневник своего настроения, чтобы всё-таки понять, что же влияет негативно на его состояние. Проанализировав последние записи, он вдруг осознал, что единственный раздражающий его фактор — лучший друг.
Между ними всегда были достаточно странные отношения, а незнакомые люди изначально могли подумать, что они — семейная парочка, которая в данный момент переживает кризис долгих отношений. Они всегда заботились друг о друге, помогали, ничего не требуя. Их дружба длиться уже дольше, чем любые отношения Йохена с женщинами. Неразбериха в личной жизни, сложности в карьерном пути превратили их в лучших друзей 20 лет назад.
Из уважения к пройденному совместному пути, Зайберт не мог просто так оставить Алекса в таком состоянии. Нет, он должен разобраться, должен помочь, даже несмотря на то, что в последнее время Вессельски стал агрессивно принимать даже минимальную заботу.
Кто-то всегда должен быть умнее, поэтому собравшись с последними мыслями, Йохен решил поехать к своему лучшему другу, откровенно поговорить с ним, попытаться хотя бы понять это состояние. Ближе к полуночи он написал Алексу, что стоит у ворот его дома.
Непогода. Дождь отчетливо барабанил по капоту его белоснежной машины, а салоне царил неприятный полумрак. По мере того, как Алекс приближался к машине, Йохену становилось как-то необъяснимо холодно внутри. Он знал, что этот разговор мог закончиться очередной пустой ссорой.
— Ты время видел? Что за срочность? — Алекс сразу же начал на грубой ноте, — между прочим, я был занят своими делами, как-то с твоей стороны бестактно мне писать в такой поздний час, еще и в такую погоду, — недовольно скрестил руки на своей груди.
— Я бы хотел поговорить с тобой и извиниться за нашу последнюю ссору. Мы оба были неправы, — тактично начал Йохен, — в конце концов, я не хочу, чтобы это каким-то образом влияло на общую ситуацию. Ты сейчас переживаешь не самые лучшие времена в своей жизни, но… — он не успел договорить, как Вессельски тут же перебил его.
— Да что такое? Почему каждый хочет сделать из меня какого-то законченного? Какие-то все слишком чувствительные стали в последнее время. Мне что, нужно под каждого подстраиваться, специально выбирать какие-то выражения, чтобы не задеть ваши охренеть какие-то тонкие душевные организации? — Алекс вновь начинал заводиться, хотя Йохен говорил спокойно и без обвинений.
— Я не делаю из тебя психопата, Алекс. Успокойся, — это вырвалось само собой. Для Вессельски слово «успокойся» — это красная тряпка. Зайберт даже на секунду зажмурился, а реакция не заставила себя долго ждать.
— Успокойся? Нахрена ты это говоришь мне, ты же знаешь, что я начинаю заводиться еще сильнее? Зачем ты еще сильнее меня провоцируешь сейчас? — вполне ожидаемая реакция. Алекс моментально изменился в лице, стал нервно перебирать пальцами, а его взгляд то и дело метался по салону автомобиля.
Йохен почувствовал неприятную дрожь в теле, спиной прижимаясь к сидению еще сильнее. После этого у него уже появилось стойкое чувство, что этот разговор обречён на провал. Алексу невозможно было возразить, своим негативом и агрессией он убивал любое светлое начало своего лучшего друга. Да что там друга — брата. Так считал Зайберт, а как же всё-таки считал его названный брат?
— Извини, — тихо вырвалось от Йохена, — я не хотел тебя провоцировать еще сильнее. Я приехал сюда, чтобы поговорить с тобой, чтобы извиниться, — а это было его очередной ошибкой. Он всегда извинялся первый, даже если на то не было объективной причины. Всегда делал шаг навстречу, ведь не хотел очередного конфликта из-за взрывного характера Вессельски. Но когда же начнут понимать его? Уважать личные границы? А может, ему тоже сейчас приходится нелегко? Об этом только знает психолог Йохена, больше он не может довериться своему лучшему другу.
Спокойствие всегда раздражало Алекса еще сильнее, но сейчас он взял длинную паузу, прислушиваясь к звуку сильной грозы за тонким стеклом.
— О чём ты хотел поговорить со мной? — лишь хмуро добавил.
— О нас. В смысле, я бы больше хотел поговорить о тебе и о твоем отношении ко мне, — внезапно к горлу стал подкатывать неприятный ком. Вот-вот и он наконец-то выскажет всё, что думает, — о том, что происходит между нами в последнее время. Ты будто бы отрекся от нас, от нашего творчества, тебе стали безразличны пройденные вместе года. Ты позволяешь себе обращаться со мной, как со своей личной проституткой, быть милым только, когда тебе это нужно. Ты без труда переходишь мои личные границы, грубишь мне, когда я пытаюсь тебе помочь. Тебе даже безразлично то, что происходит в моей жизни, потому что ты слишком зациклен на каких-то процессах в своей голове. Мне неприятно… Да я откровенно устал это терпеть! У меня тоже есть проблемы, мне тоже не всегда радостно в душе, хочется поделиться тобой чем-то личным, но ты убиваешь во мне это желание своим поведением, — это был крик души, столько скопилось внутри. Йохен собрался с мыслями, в очередной раз выдержав неприятную паузу, — я хочу, чтобы всё было, как раньше. Ты и я. Мы. Против всего мира. Вдвоём. Почему мы стали существовать отдельно друг от друга? Почему это происходит, Алекс? Я заслуживаю хотя бы минимальных объяснений от тебя!
— Тебе не кажется, что всё, что было сейчас сказано, больше похоже на разборки между двумя престарелыми геями? — Алекс будто бы даже не воспринимал серьёзно то, что его друг хотел ему донести. Ему проще было спрятаться за неудачной шуткой, чем проникнуться в это. От этого у Йохена стали опускаться руки, он зажмурился, подавляя в себе отчаянный крик. Хотелось схватить Вессельски за плечи и начать тормошить до того момента, пока Зайберт не будет услышан.
— Да мне наплевать, как это звучит со стороны. Ты всё равно ничего не понял, — в голосе отчетливо слышна обида. Да, ему тоже может быть больно, ему тоже может быть обидно, его терпение всё-таки имеет осязаемые границы.
Алекс глубоко вздохнул, уловив это от Йохен, лишь длинная пауза повисла между этими двумя. Казалось, что никто из них не мог нарушить эту тишину, хрупкая грань рушилась и всё буквально трещало по швам. Возможно, это только так казалось. Они понимали, что недосказанность и накопленные взаимные обиды сейчас провели невидимую черту между бывшими лучшими друзьями.
Так было не всегда. Раньше они понимали друг друга с полуслова, улавливали любое изменение. Раньше оба готовы были отдать последнюю рубашку, лишь бы помочь своему другу. Йохен отчаянно старался сохранить это до сих пор, в его мировоззрении ничего не изменилось с тех самых пор. А вот что происходило с Алексом? Куда подевался этот добрый, чуткий человек, который в трудные времена не скупился на дружеские объятия и поддержку? Сейчас ему самому нужно было это. Йохен боялся и предположить, что же случилось с Алексом, что же всё-таки произошло в его жизни такого, что он буквально от всех отказался?
— Это у меня к тебе вопросы, Йохен, — Вессельски наконец-то прервал тишину, — в последнее время в твоем мире не существует никого, кроме тебя самого. Когда я хочу с тобой о чём-то личном поговорить, ты сразу же отмахиваешься работой, не желаешь меня слушать, не реагируешь на меня. А позже мило болтаешь с Рупертом, не обращая на меня никакого внимания, — услышать это от Вессельски стало полной неожиданностью.
— Мне жаль, что в твоём мире это именно так. Но в моём мире, всё слегка наоборот, — Йохен хотел было ещё что-то добавить, как вдруг почувствовал явную ревность со стороны Вессельски, — погоди. Что ты сказал? Ты ревнуешь меня что ли? Что я общаюсь сейчас с Рупертом лучше, чем с тобой?
— В твоём мире всегда крутятся какие-то люди. Живешь, забывая, что в моём мире есть только ты, — эти слова очень ранили и без того чувствительного Зайберта. Он дал себе пару минут, чтобы переварить эту информацию. Ревность? Да. Какая причина? Почему? К чему это было сейчас сказано? Что он упустил?
— Алекс, ты чего? — Йохен настороженно покосился на него, сглатывая сухость во рту.
— Ничего, — очередной хмурый ответ, — разговор, судя по всему не задался? Я могу идти домой? — и вновь он закрылся.
Зайберт ничего не ответил. Лишь молча протянул своему другу свой зонт, на что тот вопросительно кивнул головой.
— На улице дождь. Возьми мой зонт, я не хочу, чтобы ты промок и заболел, — это был, кстати говоря, его единственный зонт. Теперь ему придётся пройти несколько сотен метров под дождём, чтобы попасть домой, но Йохен не думал об этом.
Алекс молча взял зонт и вышел из машины, скрываясь под проливным дождём, спешно направляясь в сторону дома.
Йохен был спокоен. Его друг не намокнет под дождём, не заболеет. Пусть Вессельски и промолчал, но внутри Зайберт знал, что ему был приятен жест заботы.