Узы сложных чувств

      Ранним утром Йохен уже во всю работал в студии, отвлекаясь лишь на редкие паузы в виде чашки кофе. Вчерашний диалог оставил слишком много вопросов, которые, наверное, не хотелось бы даже поднимать. Впервые за долгое время у него появилось легкое вдохновение и он не упустил возможность вылиться это в творчество. Его страсть — музыка, еще никогда не подводила. Ещё никто не смог утолить внутреннюю пустоту Зайберта, как это делало искусство, созданное его руками. Он задумчиво перебирал струны руками, чувствуя внутреннюю потребность таким образом сказать что-то целому миру. Кто-то когда-либо задумывался о том, как же звучит ревность? Какова она на вкус, возможна она между двумя лучшими друзьями? Должна ли мелодия быть резкой, тревожной, или всё-таки продиктована тёплыми и нежными чувствами? Можно ли нежность ставить наряду с ревностью? А что, если человек попросту иначе не может проявлять свою привязанность, это его язык — сквозь ревность показать свою нежность? Можно ли найти ответ в этих вопросах? Его размышления прервал неприятный резкий скрип входной двери студии. — Эта дверь пищит, словно девчонка, которую я тискал в 2010 году, — Алекс вошёл в студию, а на его лице виднелась бледная улыбка. — Подробностей я знать не хочу, особенно если она так мерзко пищала, как эта чертова дверь, — внезапное появление лучшего друга сразу же оживило Йохена. Алекс подошёл ближе к нему, протягивая в руке зонт. — Спасибо, вчера мне это очень пригодилось. Ты вчера хоть не промок, когда шел из гаража к дому? — он сказал это с явной теплотой в голосе, от чего у Зайберта на секунду вскружило голову. Ведь вчера он до нитки промок, пока шёл от гаража к дому. Ни капли не жалел сейчас об этом.       Вчерашняя встреча вызвала у Алекса слишком большой поток эмоций, с которыми он не смог справиться, предпочитая в очередной раз спрятаться в своём доме. Упав на мягкий диван, он зажмурился, устало потирая колени. Внутри что-то неустанно колотилось, у него появилось очень острое чувство тревоги. «Вдруг у него нет зонта? Ему придётся идти домой под дождём!», — сразу же подумал Вессельски и сорвался с места. Выскочив на улицу, он с досадой обнаружил, что Йохен уже уехал. Алекс не сразу понял, что стоит под проливным дождём, тревожно перебирая свои мысли.       Если бы он только умел проявлять свою заботу как-то иначе… Если бы он только мог сформулировать свои мысли, не задевая при этом тонкую грань между ними… На этой почве ему вновь захотелось выпить, но Алекс сдержал в себе это желание. После последней ссоры с Зайбертом, алкоголь стал ему почему-то противен. «Он услышит завтра запах алкоголя, будет опять переживать, мы вновь поссоримся. Я не буду больше пить», — жаль, что он не мог озвучить эту мысль вслух. — Это пустяки, у меня всё равно был запасной в багажнике, — Йохен отмахнулся сразу. Сладкая ложь. Не скажет же он, что отдал Вессельски единственный зонт.       Алексу показалось, что его друг лукавит, но он не стал ничего говорить. Они выпили по чашке кофе и взялись за работу. Сегодня, на удивление, всё было спокойно. Ему нравилось видеть слабый огонек вдохновения в глазах Йохена, слышать нечто новое в его исполнении, делать какие-то правки. За весь день они даже ни разу не поссорились, что уже автоматически превратило эти сутки в красный день календаря. Йохен сидел за столом, задумчиво потирая затылок, а Алекс пошёл на кухню, чтобы приготовить для них кофе. Пора сделать паузу.       Сделав кофе, Вессельски поспешил к своему другу, но остановился на полпути, наблюдая, как тот внимательно уставился в монитор. Большим пальцем он покручивал фильтр сигареты между пальцами, забавно нахмурившись, нервно покачивая ногой под столом. У него была привычка бесконечно хмуриться, из-за этого между густыми бровями за всё время образовалась глубокая морщина. Йохен в какой-то степени комплексовал из-за неё, но Алексу она всегда казалась очень милой. Это особенности человека, которые замечаешь только тогда, когда проводишь с ними немалый десяток лет. Вессельски знал все привычки своего лучшего друга: Йохен всегда оставлял ложку возле раковины (никогда её не помоет сразу), ложил все предметы с левой стороны (хотя сам он — правша), никогда не допивал кофе (почему-то он всегда оставлял последний глоток на дне чашки), но самое любимое — Зайберт всегда засыпал, свернувшись в калачик, подминая под себя одеяло. Однажды Алекс зашел в студию и увидел рулетик из пледов, который лежал на диване, мирно сопел, уткнувшись своим носом в несколько подушек. Это всё разбивается об ещё более милой особенности его самого лучшего друга: Йохен спит с игрушкой в виде кота, которую Алекс подарил ему однажды на Рождество.       Автор будет отвлекаться время от время от ветки основного повествования, ведь ему очень важно выделить всю глубину чувств, которая царит между двумя основными персонажами. Нежные чувства можно отследить только с самых уютных деталях, которые кажутся такими родными, близкими сердцу. Что почувствовал Алекс, который увидел своего друга в таком уязвимом положении? Ему захотелось подойти поближе, положить теплые руки на крепкие плечи объекта своего тайного воздыхания. Нежное прикосновение плавно переросло бы в объятие, ему очень давно хотелось почувствовать что-то родное. Алекс ощутил внутренний трепет от представленной картины, расплылся в улыбке, но сразу же взял себя в руки. Где-то глубоко в своём подсознании, он бы хотел стать той сигаретой, которую Йохен так плотно сейчас обхватил своими тонкими губами. — Хватит сосать у табака, отвлекись на кофе. Если ты не допьешь свой кофе в этот раз, я разобью об тебя эту чашку. Задолбался после тебя отмывать чашки, почему ты никогда не допиваешь свой кофе? — Вессельски поставил чашку на стол, упав в своё любимое кресло. — Потому что я могу себе позволить покупать сотню чашек в день, чтобы ты их отмывал, — отшутился, затушил сигарету и принялся за желанный кофе. Эта шутка вызвала у Алекса лёгкую улыбку, на которую Йохен не обратил внимания. Повисла неловкая пауза — первая за весь день. — Я бы хотел извиниться за вчерашний вечер. Ты застал меня не в самом лучшем расположении духа, я вспылил, как обычно, — а вот это что-то новенькое. Нет, серьёзно, Алексу всегда было тяжело перейти свои особенности характера, чтобы извиниться. Зайберт отставил от себя кофе, скрестив руки на крепкой груди. — Я готов сейчас разрыдаться, словно пятиклассница. Что-то новенькое от тебя. Извинения, да ты ещё и признал свои ошибки? Сегодня точно какой-то праздник, — Йохен усмехнулся, но как-то по-доброму. — Давай без твоего сарказма. Просто скажи, что всё хорошо и мы забудем вчерашний вечер, — лёгкий приступ раздражения охватил Вессельски, ведь он не любит этот сарказм. Он то со всей душой, зачем сейчас эти острые высказывания (даже в шутку)? — Хорошо. Мы забудем вчерашний вечер. Я принимаю твои извинения, — лаская улыбка появилась на его лице, а внутри будто бы что-то сжалось. У Йохена такие милые ямочки на щеках, когда он искренне улыбается. В такие моменты становится ещё теплее, ведь когда твой человек счастлив, наступает состояние душевного покоя. Идиллию потревожил вновь этот неприятный скрип входной двери. Руперт неторопливо вошёл в студию, хмурясь от громкого писка, исходящего от старой фурнитуры деревянной двери. — Я ненавижу эту дверь, — фыркнул, хлопая дверью. — Буду очень рад, если ты перестанешь кормить меня завтраками и починишь её, — Йохен усмехнулся, ведь неделю назад его коллега пообещал исправить эту проблему. — Сейчас займусь этим. Но для начала, ты не мог бы сделать для меня кофе? Там на улице опять льёт, как из ведра, — он скинул с себя кожаную куртку, принявшись осматривать фурнитуру неисправной двери. Без колебаний, Йохен поднялся и направился на кухню, чтобы приготовить своему другу кофе, а Алекс остался сидеть в своём кресле, наблюдая за Рупертом. — Кеплингер, а с каких пор ты сделал из Зайберта своей хаусфрау? Мог бы и сам пойти сделать себе кофе, — его это задело. Почему-то такая неприятная мелочь заставила Алекса сильно понервничать. Йохен не делает ему кофе только лишь по одному зову. — Что? — Руперт даже как-то пропустил это мимо ушей, — я его просто попросил. Что в этом такого? Я же не предложил ему отсосать у меня, это всего лишь кофе, — он не отрывал свой взгляд от фурнитуры двери, игнорируя Вессельски. Его ревность стала слишком очевидной. От этого аргумента, Алекс почувствовал внутреннюю злость. Руперт всегда был остр на язык, не скупился на грязные выражения и сравнения. Но когда это касалось Йохена, тут Вессельски был беспринципен. Ему не нравилось, как этот моложавый и слащавый австриец ведет себя, но наглым он его никогда не считал. Сейчас только лишь из-за безграничного уважения к Руперту, Алекс не сорвался с места, чтобы проучить своего коллегу. Спокойно. Йохен вышел из кухни с чашкой кофе в руках, подойдя к Руперту. — Выпей кофе, а потом занимайся дверью. Она от тебя никуда не убежит, — вот эта забота, которую Йохен проявлял буквально ко всем, жутко раздражала Вессельски. Он эгоистично хотел присвоить себе всю нежность, которая хранилась в его друге, хотел, чтобы эти жесты внимания принадлежали лишь ему одному. Терпение Алекса (коим он не обладал) начинало тихо скрипеть. Зайберт уселся на свое место, сделал пару глотков кофе и вновь закурил. Зачем же он себя так губит? Одну за другой… Эти мысли слегка перебили неприятный осадок. — Тебе бы поменьше курить. За полчаса — это уже третья сигарета, — в голосе Алекса чувствовались нотки теплоты и заботы. Но он быстро добавил, — ведь ты можешь сдохнуть, а мы ещё не записали самый лучший хит, меня такой порядок вещей не устраивает. — Наверное, мне стоит умереть, чтобы увидеть, что ты всё-таки можешь проявлять свою заботу, — иногда Йохен может что-то сказать, а потом подумать, правильно ли он сделал, что озвучил свои мысли вслух, — надеюсь увидеть, как ты поплачешь, — быстро отшутился. — Не говори такие вещи, пожалуйста, — Алекс моментально нахмурился. Его даже не смутило присутствие Руперта, который даже не слушал их. Вот зачем Зайберт его сейчас провоцирует? Что за идиотская привычка? Он будто бы специально манипулирует, будто бы догадывается о том, что Алекс предпочел бы оставить при себе.       Спустя час мучений, пыхтения, ругательства и страданий, Руперт всё-таки починил дверь, выпил свой кофе, вливая плавно в рабочий процесс. Втроем у них получилось записать какие-то демоверсии, отдаленно похожее на хорошую музыку. Этот материал требует доработки, но все были довольны проделанной работой. Ближе к вечеру от Кеплингера поступило предложение завершить хороший день в баре за бокалом пива, на что наши главные герои ответили единогласно. Неподалёку было отличное заведение, куда они могли прийти всей компанией и провести вечер.       Алекс часто вступал с Рупертом в дружеские дискуссии, а Йохен лишь тихо посмеивался над ними (в хорошем смысле), выступая в роли нейтральной стороны. Так произошло и в этот раз. Дружеский спор разрядил обстановку и стер последний дискомфорт, который Вессельски хранил в себе. Алекс был очень начитанный, многое знал и видел, поэтому зачастую выходил из дискуссии победителем. После нескольких бокалов, наши друзья отправились по домам. Заботливый Зайберт сначала завел Кеплингера и уже подъезжал к дому Вессельски. Алекс обитал за городом, предпочитая жизнь в сельской местности, где он мог найти свое уединение. — Хорошо посидели. Сегодня и правда, на удивление, хороший день, — Йохен вновь озарил Алекса своей искренней улыбкой. Он чувствовал себя расслабленно, несмотря на то, что весь вечер пил безалкогольное пиво. — Не могу не согласиться с тобой. Сегодня и правда хороший день, — сладкий зевок, Алекс потянулся в кресле. Он чувствовал себя комфортно, Йохену явно нравилось видеть своего друга в таком расположении духа. Ему было приятно, что за день они даже не ссорились. Внутри ключом бились какие-то приятные и необъяснимые желания сейчас крепко обнять Вессельски в знак своей благодарности. В этот момент легкий шлейф крепкого одеколона приятно защекотал нос. От этой мысли он незаметно улыбнулся, смущаясь. — Завтра продолжим в том же темпе? Мне позвонил Юрген, сказал что постарается заехать к нам. У него наконец-то появилось свободное время, — остальные участники группы сейчас были заняты своими проектами и Зайберт это понимал и разделял. Кроме его детища у него попросту ничего нет, поэтому все свои силы он концентрирует на этом. Это их ребёнок. — Отлично. Завтра тогда и продолжим, — Алекс устало снял очки, потирая глаза. — Сильно устал? — тон вновь мягкий, заботливый, соблазнительный. Наверное потому внутри Вессельски вновь что-то сжалось.       Йохен всегда был заботлив, ко всем, он самый чувствительный человек из всех, что встречались Алексу на своем пути. Всегда спросит, всегда поможет, всегда поддержит, всегда успокоит, найдет выход из любой ситуации. У него в груди огромное сердце, наполненное добротой, самыми светлыми чувствами, а также разочарованием из-за неудачной личной жизни. Как бы парадоксально это не звучало, но у людей с такой лаской внутри — самая грустная история. Алекс знал все грустные истории, которые происходили с его лучшим другом, он всегда поддерживал, вытирал его слёзы, крепко обнимал, говоря, что всё будет хорошо. Нужно только чуть-чуть потерпеть. Боль, которую приносили в его жизнь женщины, никогда не стереть из памяти. Йохен так искренне верил в семью, так страстно желал её, что получил огромную травму на этой почве. Он легко влюблялся в женщин, которые не были этого достойны и каждый раз тяжело переживал расставания. Строил иллюзии, наивно полагая, что его рвение завести семью были взаимными, но все эти попытки привели его к разбитым мечтам и неоправданным надеждам. У Алекса в этом плане было всё немного иначе. Он никогда не строил иллюзии, а принимал все удары судьбы с гордо поднятой головой. Это и стало причиной его замкнутости, отрешенности, нежелания строить новые отношения и знакомиться с другими женщинами. Оба они были глубоко разочарованы и ранены, оба нуждались в волшебной таблетке, которая бы излечила их разбитые сердца. — Да, сегодня выдался насыщенный день, — Алекс вновь надел очки и перевел свой взгляд на друга, — ты тоже устал. Я это вижу. Тебе стоит взять выходной, немного отдохнуть от работы. Постарайся не забивать на свой отдых. Как, кстати, проходит твоя терапия? Психолог хоть симпатична? — отпустил легкий смешок. — Говорит, что у меня хорошо получается, я справляюсь. Симпатичная, но ты прекрасно знаешь, что никаких интриг заводить я не хочу. А уж тем более, с девушкой, которая слишком глубоко копнула внутрь меня, — в последнее время он то и дело, что обсуждает свои взаимоотношения с Вессельски, на что психолог уже сделала мягкое замечание, о бисексуальности своего пациента. Йохен сопротивлялся этой мысли, да и Алекс слишком сложная личность, чтобы иметь с ним отношения. Дружба тяжело даётся, ему страшно представить что-то больше. Хотя он представлял это, несмотря на внутреннее сомнение. Темперамент Вессельски его всегда дико привлекал, он им искренне восхищался. — Не бойся открыться чему-то новому. Возможно это именно то, что ты так отчаянно пытаешься найти. В любом случае, я всегда на твоей стороне, поддержу тебя, если ты будешь в этом нуждаться, — Алекс положил свою руку на плечо своего друга, мягко сжав. От этого жеста по коже побежали приятные мурашки. — Она выдвинула на сессии одну странную гипотезу. Я проходил недавно тест Кинси, который показал, что во мне есть гомосексуальные наклонности, — он сразу же как-то стал нервничать, — и я пока не могу понять, как мне к этому относиться. Это что-то ненормальное? Либо нормальное? У меня ведь никогда не было сексуальных связей с мужчиной, — Йохен заметно вздрогнул. Этим он хотел поделиться со своим другом уже давно, просто тот не интересовался. Лицо Алекса застыло от удивления. Он просто не верил своим ушам, ведь такого не ожидал от закоренелого бабника. Ему потребовалось некоторое время, чтобы как-то обработать полученную информацию. — То есть, ты чувствуешь, что.? — Нет. Вернее, я не знаю. Я никогда не пробовал. Как ты предлагаешь проверить это? Снять себе проститута, сводить его на свидание, подарить ему красивое белье, чтобы мне было приятнее? Я сопротивляюсь этим мыслям, меня не так воспитывали, — Йохен был искренним в этот момент. К тому же Вессельски прекрасно знал его романтическую натуру. Это не тот человек, который бы пошел на первое свидание с мыслью переспать с объектом своей симпатии. Он любит красивые долгие свидания, нежные и робкие поцелуи, а когда дело подходит к физической близости, Йохен всегда делает этот момент романтическим и незабываемым. — Нет, ты бросаешься в крайности. Вопрос ведь совсем в другом. Насколько глубоко тебя беспокоить эта новость? Относишься ли ты к ней нейтрально, либо хочешь как-то развивать эту тему? — Алексу хотелось бы понять. Это достаточно серьезная тема, он относился к ней с трепетом, ибо давно признал в себе подобные наклонности. Только вот проблема в том, что его не привлекают другие мужчины, он полностью сконцентрирован на одном человеке и не отходит от этой привязанности даже на миллиметр. — Сейчас я работаю над этим вопросом со своим психологом. Это очень странное и необъяснимое чувство, когда ты оказываешь совсем другим человеком, — было очевидно, как он нервничает, но чувствует облегчение, что наконец-то признался в этом. — Психолог поможет тебе в этом разобраться, но ты не забывай, что всегда можешь поговорить со мной на этот счёт. Я тебя ни в коем случае не осуждаю, а лишь беспокоюсь за твое ментальное здоровье. Понимаю, что такие вещи принимать в себе очень сложно, но даже если они существуют, даже если тебя воспитали иначе, или же ты сомневаешься — всегда можно побороть в себе страх, — Алексу захотелось крепко обнять своего друга, успокоить. Зайберт тяжело вздохнул и положил голову на руль. Он весь сжался, будто бы сдерживает тихий внутренний крик. Слишком долго носил в себе то, чем так хотелось поделиться хоть с кем-то. Тишина показалась нестерпимой, неприятной, усугубляя его эмоциональное состояние. — — Это неправильно, — прошептал Йохен, нарушая тишину. — Чувства не могут быть неправильными. Они есть, или их нет, а от себя ты никогда не убежишь. Убегу, — вновь тихий шепот. — Я тебе не позволю этого сделать, тогда ты окончательно сломаешься. А я меньше всего хочу этого, — Вессельски стал невольно сжимать свою руку на его плече крепче. Ему хотелось успокоить своего друга, поддержать его. — Не сломаюсь… — Конечно нет. Потому что я не позволю тебе, — впервые от Алекса можно было почувствовать неподдельную искренность. Он был готов на всё ради него. Особенно, когда ему плохо, когда он в смятении. Хотелось защитить этого запутавшегося человека, обнять его, — ты не один. Я рядом. Мы справимся, — эти слова были, словно бальзам на душу. Когда близкий говорит заветное «я рядом», кажется, что в мире не существует никаких преград. Тело наполняется магической силой, поддержка окрыляет и вдохновляет. Йохен поднял голову и потянулся к нему, как к своему спасителю, оказавшись в крепких объятиях, в которых ему было очень комфортно. Этот ласковый и нежный человек нуждался в поддержке и понимании, любви и кусочке своего собственного счастья. Он был бессилен перед своей самой главной слабостью — чувствовать, жить, любить. Он нуждался в этом. Он был глубоко запутан, и с тем же чувствовал себя на своем месте. Контраст и ощущений бушевал в разбитом сердце, порождая новые чувства: такие теплые, искренние и запретные. Алекс долго не выпускал его из объятий. Была бы у него возможность, он бы забрал всю боль, которая томилась внутри его человека, защитил его от всех травмирующих ситуаций. Никогда бы не позволил кому-либо нанести вред. Вессельски почувствовал сильную вину за то, что столько раз обижал его, ссорился, а соответственно — приносил ему боль. Это было безмолвное послание, он лишь крепче обнял дрожащего Йохена. Ласковое «извини» за всё, что было. Обоих разрывало от неопределенности, неправильности происходящего и ужасных сомнений. Оба не размыкали рук, боясь, что этот момент закончится. Больше всего Алекс боялся, что этот жест ничего не будет означать. А Йохен боролся с приливом нежных чувств к своему лучшему другу.       Было ли это неправильно, автор затрудняется ответить. Разве чувства могут быть неправильными, только потому что так диктует консервативное общество? Разве чувства могут измеряться в том, какого пола твой предмет воздыхания? Когда наступает этот заветный этап принятия самого себя, где проходит эта хрупкая граница? Возможно ли жить с ощущением того, что ты несчастен, но удобен для окружающих? К счастью, или сожалению, наших героев эти вопросы пока не беспокоили, ведь они наконец-то почувствовали себя хотя бы на каплю счастливее. Им не хотелось рушить тишину, перегружать диалогом, либо как-то комментировать происходящее. Всё это продиктовано искренностью и желанием почувствовать себя нужным. — Тебе стоит идти отдыхать, — Йохен первый разрушил эту идиллию. Алекс понимал, почему так происходит, почему предмет его воздыхания сопротивляется и отгоняет от себя. Нет. Вессельски слишком долго ждал и готов был ухватиться за эту возможность. — Ты хочешь, чтобы я себя отпустил тебя и ушел? , — ответа на этот вопрос не последовало, но объятия Зайберт не разомкнул, — я очень рад, что ты открылся мне. — Только не говори об этом никому, я тебя умоляю. Заработаю себе репутацию престарелого гея, — это уже звучало не как шутка, а горькая правда. — Я никому не расскажу об этом, — Алекс укутал его своим нежным тоном, приятный баритон ласкал уши. Йохен был в смятении, но отпускать Вессельски ему и правда не хотелось. Ему показалось, что он кому-то нужен, что не одинок. Алекс же в свою очередь стал аккуратно и практически незаметно для всех нас поглаживать его по спине. Лишь спустя какое-то время Зайберт ощутил мурашки от ласковых прикосновений. Сначала он растерялся и хотел было оттолкнуть, закончить, но позволил себе немного насладиться этим. К нему так давно никто не прикасался. — Всё это не означает, что я гей, Алекс, — лишь тихо добавил, будто бы боялся осуждения в свой адрес. — Я не считаю тебя таковым. Получается, что из нас двоих, я больше гей, чем ты? И как это вообще можно измерить? Это всё бред, — Вессельски быстро отмахнулся. Он знал, что Йохен его послушает и захочет поддаться. Так и случилось. — Мы ведь оба не геи? — Нет. Мы оба не геи. — И то, что два мужика сейчас обнимаются — это нормально? — сомнения витали в воздухе. Йохен не мог это принять. — Это нормально, — Вессельски сказал это с ноткой равнодушия. Он уже давно потерял связь с реальностью и не мог ответить на вопрос, что нормально, а что нет, — я ведь больше ничего не делаю, не машу у тебя членом перед лицом. Хотя… Ты знаешь, соблазнительное было бы зрелище, — Алекс стал хихикать, а Йохен лишь обиженно оттолкнул его от себя. Да как он смеет шутить в такие моменты? — Моментами ты просто мерзкий. И шуточки твои омерзительные. Мне не смешно. Это болезнь, Алекс! — Это не болезнь. — Да как ты смеешь так говорить? — спокойный и уравновешенный Зайберт вдруг стал сильно нервничать. — Прекрати нервничать, — почему-то от Вессельски исходило небывалое спокойствие. Он силой потянул Йохена обратно к себе, заключая в крепкие объятия, — успокойся, прошу тебя… — тон был умоляющий. Алекс почувствовал, что его друг постепенно стал расслабляться, доверившись вновь. Они оба успокоились. — Это ненормально, — Йохен шептал, словно на него напал какой-то бред, — всё это ненормально, неправильно, и…       Не успел он договорить, как терпение Алекса лопнуло. Он никогда не отличался своей терпеливостью, а особенно его раздражала эта искусственная паника. Без каких-либо колебаний, Алекс заставил молчать его крепким поцелуем. Не раз думал об этом, представлял вкус его тонких губ, удовлетворяя в этот момент свое тайное и пылкое желание. Нет, оно не было вызвано похотью, лишь нежными чувствами, которые скопились внутри за столько лет. Он не встретил на своем пути сопротивление, напротив, нервный Зайберт легко поддался этому, уже через пару секунд пылко отвечая на нежный поцелуй. Не встречавший за свою жизнь ни одного отказа, Алекс знал в этом толк, он опытен и темперамент. Оказавшись в его руках, жертва сразу же теряет рассудок. Так случилось и в этой ситуации, потому что уже через минуту, Йохен сбито дышал, чувствуя теплые и нежные поцелуи на своей шеи. Его голова отключилась и он потерял контроль, а Вессельски напротив взял всё в свои ловкие руки. — Пожалуйста, прекрати это делать, — сбитый тон лишь выдавал желание. Хотелось застонать от бродившего по всему телу прилива возбуждения. Он чертовски хорош, теперь понятно, почему женщины теряли из-за Вессельски головы. Алекс остановился лишь на секунду, реакция не заставила себя долго ждать и Йохен недовольно и тихо простонал, требуя продолжения. Коварная улыбка озарила лицо Вессельски, он чувствовал себя победителем. Вновь крепкий поцелуй, губы буквально горели от нежного сплетения, а Алекс стал заводиться всё сильнее. Крепкие руки уже властно блуждали по его телу, Йохен совсем потерял себя в происходящем. В сознание его привело жуткое возбуждение, которое тяготило внизу живота, он нашел в себе силы оттолкнуть Алекса. — Я сказал, прекрати это! — а это прозвучало уже более уверенно, чем в первый раз. Алекс лишь облизнулся, словно голодный зверь, а на его лице появилась хитрая ухмылка. Дыхание было сбитым, а зрачки, и без того темных глаз, затянулись дымкой желания. Он чувствовал дикое возбуждение, которое было сложно контролировать. — Только не нужно мне врать, что тебе это не понравилось. Что ты бы не хотел продолжения… — он всё прекрасно знал. Чувствовал. Зайберт обозлился. То ли от неудовлетворенности, то ли от страха. В глубине души он хотел продолжение. Ему приятны эти крепкие руки, пухлые губы Вессельски за секунду свели его с ума. Что же он может вытворять этими губами? Он всегда таков, или только сейчас? Как же ему хотелось недовольно захныкать из-за тяготеющего возбуждения, получить желанное удовлетворение. В голове закралась мысль использовать Алекса в своих целях, расстегнуть ремень и позволить ему воплотить в жизнь самые низменные желания. — Ты воспользовался ситуацией! Тебе просто приносят удовольствие подобные игры! — от него чувствовалась обида. — Идиот, я сделал это потому, что хочу тебя, — Алекс не боялся в этом признаться. Ему хватило секунды, чтобы понять это. Сразу же, как только он почувствовал вкус желанных губ. Йохен сразу же смутился, но в момент взял себя в руки. — Проваливай из моей машины! — прошипел сквозь зубы. Не заставив его больше нервничать, Алекс вышел из машины, грубо хлопнув дверью.