«П» значит придурок

Еще до того, как дверь в дом открылась, Кёрк поймал себя на мысль: Какого черта я здесь делаю? И правда, какого черта? Из окна вылетела пивная бутылка, а за ней радостные крики, от чего Хаммета чуть не хватил Кондратий. Днем ранее он незапланированно накурился, съел пачку «юбилейного» печенья, обзвонил с Жанной тридцать случайных номеров (один из них, кажется, был Ларс), а потом, забыв пакет с хлопьями и хлебом, приперся домой и чудом не спалился перед бабкой. Еще теперь сестрице травы должен… Тони, блядина, будь она неладна. Кёрк почему-то наглухо игнорировал факт того, что сестра его буквально уберегла от верной смерти. Возможно потому, что теперь он стоял на пороге какого-то левого дома, откуда доносились невиданных децибелов оры и вылетали бутылки из окон. Лучше б помер. Как соглашался пойти на тусовку, Кёрк помнил, ибо в отличие от алкогольного опьянения, травянистая магия оставляла ему память; но вот нахера соглашался — Хаммет понятия не имел. С пьянками отношения у него были долгие, токсичные и эмоционально насыщенные, в результате чего на ребрах под футболкой теперь прятались две кривые наколки. После приезда Кёрк поклялся, что никогда больше не пойдет кутить но…что-то пошло не по плану… И вот он стоит на пороге дома с физически не способной протрезветь русской девчонкой, которую от силы знает дня четыре или и вовсе три. В руках у Кёрка две бутылки пепси-колы, каждая на два литра; а в карманах запрятаны три пачки сигарет. У его спутницы вид не самый цивильный — кажется, прежде чем начипуриться (в Жаннином случае — одеть чистую одежду) она заранее прибухнула, от чего стояла и по-дибильному давила кривозубую лыбу. Честно, лучше бы помер, чем согласился. — Я двадцать минут п-постою, и уйду. — Никуда ты не уйдешь. Вот это заявление. Хаммет закурил. — Ладно, пол часа постою и уйду. Всё равно меня н-никто не знает, никто не ждет. Не велика потеря будет. Жанна скорчила обезьянью гримасу. — Все тебя знают и все тебя ждут. Понял? Взяв одну из бутылок газировки подмышку, Кёрк хлопнул себя по лбу. В башке всё еще крутилось: Какого черта я здесь делаю? — Какого хуя ты тут делаешь? Дверь в дом со скрипом открылась и перед дуэтом вырос тощий высоченный парень — хозяин пьянки. У него были сухие жилистые руки, башка — черепушка обтянутая кожей, и жидкие сальные волосы. Лицом он напоминал наркомана с учебной кассеты, которую Мисс Зик в первый год старшей школы считала нужным хотя бы один раз в месяц показывать детям. Фильм был старый, темный, с дурацкой музыкой в конце и надписью «НАРКОТИКИ — ЗЛО!» вначале. Дальше шел видеоряд с каким-то лысым доктором в белом халате, который долго распинался о таблетках, порошках, ложках и шприцах; за ним следовали женщины — тоже в халатах, тоже доктора; а после них был костлявый парень. Он понуро тупил куда-то вне камеры с минуту, а потом поднимал глаза и говорил: «Меня зовут Саймон Луи. Мне 20 лет, и я наркоман» На этом моменте Мисс Зик бледнела и выключала фильм. Спрашивала, понятно ли детям, к чему приводят наркотики. Все кивали головами. Кёрк тоже кивал. Мисс Зик печально улыбалась и прятала кассету в ящик своего стола. Несколько минут стояла, ломала длинные морщинистые пальцы, а после продолжала вести урок обществознания. Когда начался десятый класс она пропала. Общагу теперь вел какой-то старый дед, любивший шутить про либералов и техасцев. А между тем, по партам, шкафчикам и школьным сортирам медленно расползался слух, что любительницу поставить фильм про наркоту сама наркота и погубила. Не отходя от всем привычных традиций, новый препод откапал излюбленную кассету, отпустил несколько тупых шуток про торчей, а после воткнул её в плеер. Опять доктор, опять девушки, опять парень. Только теперь Кёрк вместо мужского, видел исхудалое, бледное лицо Мисс Зик с измученными пустыми глазами, облепленными тонкой кожей скулами и сухими губами. «Меня зовут Мисс Зик. Мне где-то сорок пять лет, и я наркоманка. Бывшая. Потому что мёртвая» — Сука, ну вот кто тебя звал? Кто такой больной ублюдок? — Произнес пока еще живой нарк с кассеты, закатив свои огромные глаза. Жанна подошла к парню вплотную, положив указательный палец ему на грудь. Чуть повыше, где-то в районе его подбородка заканчивалась её макушка. — Такие легендарные тусы, и без меня — это преступление. Не находишь, Самуэльсон? — Преступление — это тусы с тобой. Не находишь, Лесопилова? Мы в прошлый раз еле хату в порядок привели после погрома, который ты устроила. — Парень фыркнул, — Бешеная сука. — Жить прошлым — хуёво. Клянусь, я изменилась. — За неделю? Изменилась? Да скорее второе пришествие случится, чем ты измени… — Щ-щ-щ, — Жанна подняла указательный палец до губ парня, — Я седня с сопровождением, так что не ломай комедию. Поморщившись, нарк отстранился. — Ты про этого цыпленочка? Он качнул башкой в сторону Кёрка. Тот обернулся. Затушил сигарету о перила. —…на принцессу мексиканскую похож. — У меня ф-филлипинские корни. — Да хоть имбирные. Ладно, раз припёрлись — проходите, — Обратился парень к Жанне, — Не прогонять же тебя с твоей маленькой кудрявой девочкой, а то вдруг разревется. Та пнула нарка в плечо. — Базар фильтруй, а то я не умею успокаивать людей. Хаммет нахмурился и, хотел было ответить нечто колкое, но нарк подхватил две двухлитровки колы с рук брюнета и, кивнув башкой, зашел в дом. Немедля, Жанна направилась за ним, попутно оборонив Кёрку что-то совершенно невнятное. Он не разобрал её слов и зашел в дом последним. Переступил порог. Разум тут же растворился в громкой музыка и сигаретном смоге с примесью аромата клубничных дешевых духов. Жанна вместе со своим двухметровым нарком тоже растворилась на микро-частицы. Да может оно и к лучшему, ведь посреди гостиной танцевали у музыкального центра в жопу бухие девчонки. По углам мостились еще способные на внятную речь, менее пьяные ребята и страстно лобызающиеся парочки. Только на кухне не было никого. Никого, кроме Кёрка. Стоя близ холодильника, он пытался закурить, но у зажигалки никак не шла искра. Тогда брюнет встряхнул её и вновь поднес к сигарете. На этот раз фитиль вспыхнул слабым мимолетным пламенем. Двух секунд было вполне достаточно, чтобы табак обуглился, и Кёрк затянулся. Зажигалку он выбросил в помойное ведро, раковина над которым была полностью заблёвана и с характерной мерзостью воняла на всю кухню. Ущербность. Ущерб — слово, которым Кёрк мог охарактеризовать любую тусовку, после той самой-судьбоносной. Схема каждый раз была одна и та же: Все танцевали, нажирались, потом опять танцевали, потом потребляли. После этого особо стойкие оставались дальше разрывать танцпол, а особо одурманенные расходились либо блевать по туалетам, либо трахаться. По утру каждый кутящий просыпался в непонятном месте в непонятном состоянии и понуро плёлся домой. Кутящий по имени Кёрк, например, проснулся в ванне, без рубашки, в порванных штанах, с нарисованным членом на лбу, жутким похмельем и … двумя косыми татуировками на рёбрах. Паника, растерянность так еще плюсом ко всему этому — сильная головная боль. А вокруг всё кружится и кружится. И красное пятно, посреди которого — два кривых рисунка, вбитых под кожу навсегда. Кружится, кружится, кружится. И пахнет табаком. У Кёрка давно не кружилась голова от сигарет. Наверное оно так от духоты, наведённой дрыгающимися под Мадонну у дивана девчонками. А они неплохи. Стройные, красивые. И ниже меня. Одна из них точно. Она не танцевала. Стояла у фикуса в углу и трепалась с какими-то длинноволосыми ребятами: один был блондинистый, другой — рыжий. Лицо девушки было в общих чертах симпатичное. Без очков на таком расстоянии Кёрку был виден только вздернутый носик и очертание огромных кукольных глаз. Точнее были видны их пятна. На ее плечах лежали пышные русые волосы. В руках она держала пиво и что-то очень эмоционально рассказывала своей компании, которая была выше её головы эдак на две. Кёрк подошел чуть ближе. Теперь он видел её бегающие туда-сюда глаза. Взгляд девушки прыгал с одного парня на другого, с другого на первого, и вдруг остановился на Кёрке. — Опа! Кёрк! Хаммет! — Воскликнула она с каким-то дурацким то ли русским то ли британский акцентом. Голос ее был слишком низок для женского, — Твою мамашу, Кёрки! Давай к нам! Ларс. Возможно даже пьяный, но хрен тут что поймешь. Это была никакая не маленькая красотка, а низкорослый женоподобный датский гоблин, который, завидев своего тёмноволосого дружка, принялся прыгать и размахивать руками, нахрен расплескав всё пиво себе по футболке. Патлатый блондинчик близ него стыдливо отвел взгляд, а второй невозмутимо продолжал глядеть, еле видно улыбаясь. Вторым был Клифф. — Кёрк, вот кого-кого, а тебя я тут встретить ну вообще не ожидал! — Ларс буквально повис на шее Хаммета, заключив его в объятиях. Кёрк покраснел. — Опять ты со своими пидорскими наклонностями к людям лезешь. — Завались, Хэтфилд! — Заткнул Ульрих блондинистого дружка, а после вновь обратился к брюнету: — Ты с кем пришел? Не один же. — С Жанной. Белобрысый чуть пивом не поперхнулся. — Хорошую ты себе спутницу выбрал. Хорошую… — Сочувственно протянул он. — Hun er lige så meget en god følgesvend som en fucking scum. — Ларс… — Клифф шлепнул себя ладонью по лбу. Ульрих залился дибильным хрюкающим гоготом. Белобрысый вновь стыдно отвел взгляд. — Вы д-давно знакомы? — Поинтересовался Кёрк. — Достаточно давно, чтобы я понял, что он сказал. — Изрёк ухмыльнувшись Бёртон, — Насчет Джеймса не знаю. Хотя они буквально таки с пеленок дружат. — И ничего не с пеленок, — Перебил его белобрысый, оторвав нубы от горла зеленой бутылки, — Не преувеличивай. — Вот-вот! Пиздишь, Клиффорд Ли Бёртон, — Встрял Ларс, наконец-то закончив двух минутную истерику, — Всего-то, ам-м, два с лишним года. Как я переехал короче. Кёрк понимающе кивнул. Белобрысый протянул ему бутылку. На журнальном столике их стояло около двадцати. — Я Джеймс. Хэтфилд. Можешь звать меня Хэтом. А это Клифф… — Мы з-знакомы… Белобрысый и Ларс удивленно уставились на Хаммета. Кёрк повертел будтылку в руках и, открыв её о ребро столика, сделал первый маленький глоток. —…я Кёрк. Хэт пожал ему руку. …и лучезарно улыбнулся. Брюнет невольно улыбнулся в ответ. Джеймс кажется братом — Ты тут надолго думаешь задержаться? — Поинтересовался Клифф. Кёрк пожал плечами. — Я п-понятия не имею. Он сделал еще несколько глотков пива. На вкус оно напомнило горькую газировку. Клифф вздохнул. — Знаешь, у Гара есть почти все пластинки Джудас Приста и Элвина Джонса. А еще Блэк Саббат. Много Блэк Саббата. —…ты мне так с-советуешь остаться? — Именно. Внезапно Кёрк почувствовал себя не так тревожно. Это все от пива. — У него даже наша демка есть! — Д-демка? Ларс кивнул. — Клифф тебе не говорил, что мы в группе играем? Он на басу, я… Джеймс его прервал. — Я, Ларс и Клифф. А еще Мастейн. Что-то по типу UFO, только… — Б-быстрее и жестче?… Хэт закивал. — Да-да. — Я… — Кёрк замялся, — Я играю на гитаре. — Так хуле ты раньше не рассказывал? Приходи к нам, это, на концерт это через… — Назойливо влез в разговор Ларс. — Да помолчи ты! — Рявкнул Джеймс и протянул мятую карточку. — Визитка клуба. Если хочешь приходи, правда. Потом за кулисами затусим… Молодежный клуб «Новая Волна» —…только это в Бейвью, если что. — В Бейвью? Т-так это же на другом конце города… тем более там, говорят, район не… — Скорее слухи, чем правда. Клифф улыбнутся. Его тонкая линия усов забавно изогнулась. —…Джеймс живет в Бейвью. За квартал до клуба, — Он открыл новую банку пива, — И я там часто бываю. Знаешь, гетто и в Африке гетто, но еще более спокойного района я в жизни не видел. Из другого конца гостиной донеслись звуки Аеросмита. Ларс тут же начал прыгать вверх-вниз. Лицо у него стало красное. Но Кёрк на датчанина не смотрел. Он разглядывал горлышко своей бутылки. А после руки Клиффа. Клифф — басист. Мне трудно верить в это, но я верю. Почему? — Ну и как называется ваша г-группа? — Никак. У нас пока что нету названия.