Говорят, она умирает последней

      Мэллори никогда не мечтала стать избранной или кем-то вроде Корделии Гуд — Верховной ведьмы Ковена, но по натуре она всегда была бойцом. И если именно ей суждено вырвать заблудшую душу из Адской пасти, так тому и быть. Мэллори не простит себя, если не попробует.       Проблема была в другом. Прежде чем Мэллори произнесла заветное «Tempus Infinitum», ее предупредили, чтобы она действовала сразу, что другого шанса не будет! Однако у той, что горячо утверждала не подвергаемую сомнению «истину», было лишь одно видение, а у Мэллори — два. Видимо, второе высшие силы послали за то, что она отважилась смотаться в прошлое на сто лет назад и при этом умудрилась не сдохнуть. Кровавые слезы и сорванный голос по сравнению с остальными непередаваемыми ощущениями от такого путешествия были сущими пустяками.       — Твою мать! — Мэллори долбанула по рулю, чтобы потом прижаться к нему лбом и отдаться на власть страха, который тут же обхватил горло цепкой клешней.       Неужели сестры на самом деле хотели от нее этого?       «Ты знаешь, по-другому нельзя…» — вспомнились слова Верховной. Мэллори прошипела, чтобы та убиралась прочь. Чтобы оставила ее, как оставила тогда, в аванпосте, сиганув с высоты вместе с клинком, воткнутым глубоко в грудь.       Необходимое условие, чтобы она, Мэллори, оказалась на Берро Драйв — там, где однажды все началось, а теперь — не без ее участия, — должно было закончиться, но практика, как обычно, превзошла теорию, а если точнее — размазала ту по стенке.       Во-первых, печально известный дом с призраками был вовсе не единственным действующим порталом в Геенну огненную, как думали все, включая Верховную. Во-вторых, такие порталы могли возникать где угодно, и случалось это не по вине злобного Биг Босса, а по инициативе людей, чья изощренная фантазия и тяга к жестокости подчас могли ошарашить любого демона.       Мэллори изучила этот вопрос и выявила закономерность. На деле все оказалось куда дерьмовее, чем могло показаться, когда она, не успев отдышаться, сжала в ладони вырванную прядь его волос и погрузилась с головой в бурлящую темную пучину.       —Tempus Infinitum!       Если раньше Мэллори казалось, что время летит, приближая мир к печальному финалу, как и было сказано в Пророчестве, то теперь оно остановилось. Наступил полный штиль, и Мэллори, сидя за рулем внедорожника, вязла в густом, обволакивающем мареве. Даже дышать получалось через раз.       «Если он не явится прямо сейчас, я вытащу его из дома за шкирку, чего бы мне это ни стоило!»       Но он явился почти сразу, как будто услышал ее мысли.       До дороги было еще относительно далеко, но он шел так быстро и уверенно, что времени подумать у Мэллори не осталось.       Она выдохнула и ринулась с места, подгоняемая рычанием мотора. Казалось, зверь, алчущий крови, вот-вот сорвется с цепи, и Мэллори при всем желании не сумеет удержать его в своих слабых, трясущихся руках, но…       Она-таки смогла.       Мэллори затормозила в каких-то дюймах от перепуганного парня, который с ужасом посмотрел на нее, а она — на него. В ушах стоял гул, будто Мэллори оказалась не на тихой улочке Лос-Анджелеса, а на какой-нибудь взлетной полосе. Во рту пересохло. Мысли резко повылетали из головы. Спросили бы сейчас у Мэллори, сколько будет, если два умножить на два, она бы сто процентов затупила, потому что была в шоке. В первую очередь от самой себя. От своего окончательного выбора.       Парень сглотнул, не переставая жечь ее взглядом. В нем не было осуждения — только дикий страх.       Страх, что все могло закончиться иначе.       Мэллори пулей сорвалась с водительского места.       Столько времени просидеть в машине, пытаясь обмозговать каждую деталь, каждый шаг, но банально не продумать, что следует говорить в таких случаях…       «Молодец, Мэллори!»       Она ожидала, что тот, кто чудом — хотя каким там чудом! — не прокатился на капоте ее машины посоветует ей разуть глаза, когда в следующий раз сядет за руль, или хотя бы наорет для приличия, но он выдавил тихое «простите», вжал светловолосую голову в плечи и побрел бы дальше, если бы Мэллори не схватила его за руку.       Схватила и отпустила, будто обжегшись.       — Все нормально? Тебя не задело?       Язык едва ворочался, как у пьяной, но Мэллори должна была взять себя в руки, осознать, перед кем стоит, и действовать согласно плану. Хреновому плану, если быть откровенной, но другого у нее не было.       — Ты Майкл?       «Нет, я Антихрист, который приложит руку к смерти каждой суки из вашего Ковена! Этих слов ты ждешь? Пусть он явит истинную личину прямо здесь и сейчас, чтобы была возможность отмотать киноленту еще раз и проехаться колесами по собственной совести. Ведь еще не слишком поздно, да?»       — Откуда вы знаете мое имя? Она все-таки обратилась, куда следует? Вы заберете меня? Даже не выслушаете?       Мэллори тряхнула головой. Кто такая «она»? Констанс? И куда, по мнению Майкла, его должны забрать? Что за хрень вообще?       Настороженность в его взгляде перемешалась с надеждой, а руки, безвольно опущенные вдоль тела, едва заметно дрогнули.       — Я говорил ей, что не знаю, как это вышло. Просил не злиться, но…       Он запрокинул голову, избегая взгляда Мэллори. Смущаясь, как и любой человек, застигнутый в момент слабости.       «Проблема номер один — Майкл не человек. Вспоминай об этом почаще. Выжги на подкорке или набей себе на лбу, чтобы не вестись на молящие о помощи глаза небесного цвета. Вообще не смотри на него, раз на то пошло!»       Если бы было можно поступить по-другому — так, как хотела Корделия, — она бы справилась с поставленной задачей, но конкретно в этом случае самый простой вариант не стал бы правильным. Не стал бы!..       — Я не из полиции и не из социальной службы, если ты переживаешь об этом.       «Главное — заинтриговать, а там как карта ляжет».       Констанс наблюдала за ними из окна, но выйти не решалась. И правильно. Иначе Мэллори высказала бы самонадеянной стерве все, что о ней думает. Лучше пусть сидит в укрытии, как мышь, и не высовывает свой маленький вздернутый нос. Мэллори выяснила об этой женщине достаточно, чтобы думать так, а не иначе.       — Вы бы и не стали заявлять об этом прямо в лоб.       Майкл зарылся руками в глубокие карманы джинсовой куртки и теперь смотрел прямо, но с недоверием.       — Можешь говорить мне «ты» и подойти ближе. Не горю желанием стоять на середине дороги. Меня зовут Мэллори. Я знаю, почему старая перечница хотела выставить тебя из дома, и могу попробовать исправить то, что ты сделал…       «Ну как? Неплохо для дилетанта?»       Майкл прищурился. Следы нечаянной слабости исчезли с его лица так же быстро, как роса поутру.       — Она не такая плохая, как ты думаешь. Это во-первых. Во-вторых, я ушел сам.       Майкл расправил плечи, и Мэллори не осталось ничего другого, кроме как подрезать его едва оперившиеся крылышки.       — Круто. А она осталась разгребать последствия? И да, я в курсе, что с некоторого времени покрашенные в нежно-голубой цвет стены комнаты стали давить тебе на плечи, но женщина, которая воспитала тебя, до последнего делала вид, что все в порядке, верно?       — Уже нет.       — Что, прости?       — Она понимает, что я не в порядке. И не буду в порядке, как бы ни пытался.       Майкл с вызовом посмотрел на нее, и в потемневших до легкой синевы глазах как будто сверкнула молния. Он намекал: убеди меня, что я не прав, или свали с дороги и не мешай.       Сваливать было поздно, и Мэллори пришлось импровизировать.       — Я ошибусь, если предположу, что ты никогда не уходил дальше этого квартала? Почти одинаковая во все времена года улица, которую было видно из передних окон дома, трое или четверо соседей, утром и вечером выгуливающие своих собак, несмотря на то, что для этого, вроде как, есть специально отведенные места. Глушь, тишина, надоевшие до тошноты передачи по телевизору и внутренний дворик, засаженный красными розами…       Майкл открыл было рот, чтобы ответить — наверняка он хотел спросить, знает ли невесть откуда взявшаяся выскочка, из-за чего Констанс посадила там эти розы, но Мэллори не дала себя перебить, положив руку на его плечо. Лишь усопшие ведьмы Ковена знали, чего ей стоило — осознанно коснуться того, от чьей длани погибли десятки ее сестер. Кто-то — мгновенно, кто-то — в мучениях, превратившись в живое решето. Гвозди торчали из их тонких шей, лбов, выпученных от изумления глаз…       «Ты здесь как раз для того, чтобы этого не случилось. Не разводи сопли!»       — Для начала я предлагаю прокатиться за бургерами — надеюсь, в кафешке неподалеку найдутся вегетарианские, а дальше сам решишь — нужна тебе моя помощь или нет.       Тогда Мэллори осознала: не прокатит с карьерой ведьмы — подаст документы на актерский. Составить конкуренцию Мэдисон Монтгомери, конечно, уже не выйдет, но сама идея — блестящая! И для этого Мэллори было нужно, чтобы Майкл Лэнгдон, черт его побери, перестал ломаться и сел в машину.       — Чудна́я ты какая-то, — улыбнулся он, и это вышло настолько по-доброму, что Мэллори захотелось себя ущипнуть. Мало ли, уснула, пока ехала ночью в такую даль. — Но я и впрямь жуть как проголодался.       «Не сомневаюсь! Тебе же приходится лопать не только за себя, но и за ту злобную гадину, что сейчас притаилась, как змея в высокой траве, выжидая момент, когда можно будет поднять голову и напасть».       Мэллори заняла привычное место за рулем, но Майкл по-прежнему стоял рядом и не решался залезть в салон.       — Запрыгивай. Остальные вопросы уладим, как стемнеет.       Она думала, придется гораздо хуже, но Майкл из прошлого и Майкл, с которым она «удостоилась чести» разговаривать, находясь в аванпосте, были хоть и на одно лицо, но у Мэллори язык бы не повернулся назвать их одинаковыми.       «Может, выпить пару шотов для храбрости? И чтобы всякая дурь заодно в голову не лезла?»       — У меня с собой нет денег.       Майкл сказал это, не смущаясь, потому что на самом деле его тревожило совсем другое.       — Хорошо, тогда я угощаю.       «Ну же! Надо смотаться отсюда быстрее, чем какой-нибудь призрак решит помахать нам ручкой. От этого чертового дома только и жди неприятностей».       Но Мэллори оставалась терпеливой, и через секунду-другую терпение дало свои плоды. Майкл сел на пассажирское сиденье, пристегнулся и посмотрел на Мэллори так, что она поневоле вжалась в кресло и едва сумела повернуть ключ зажигания с первой попытки.       — Ты же не собиралась сбить меня, правда? Просто не смотрела за дорогой? Я даже представил, как подлетаю, падаю, не успеваю отползти на обочину, а автомобиль уже движется на меня задним ходом…       Сердце Мэллори ухнуло в пятки и, наверное, там же и разбилось. Хоть и не идеальный, но достаточно продуманный план вдруг показался детской авантюрой из разряда той, когда, играя в прятки, ребенок скрывается от папы или мамы за оконной занавеской, которая прикрывает максимум выше колен.       Она осталась с ним один на один. Без поддержки сестер.       «Это тебе, а не ему, должно быть страшно…»       — Ты выбежал на дорогу, не глядя по сторонам. Я едва успела нажать на тормоз. И да, спойлер: если ты умрешь, я все равно сумею вернуть тебя обратно.       Мэллори сильнее сжала руль, чтобы Майкл не заметил, как подрагивали браслеты на ее запястьях.       «Он все знает и специально играет на нервах. Как думаешь, почему он так спокоен? Почему не задает лишних вопросов?»       Но со стороны, признаться, все выглядело иначе. Казалось, ответ полностью удовлетворил Майкла. Он сидел и с довольным видом качал головой, наслаждаясь песней, что играла по радио. Что-то надрывное про любовь и данные кем-то обещания.       Умереть не встать, короче.       Мэллори украдкой стерла испарину со лба. К великому счастью, бургерная наконец-то замаячила впереди. Овальная вывеска приветливо подмигнула им пыльными зелеными огоньками — правда, лишь той малой частью, что не успела сгореть.