Говорят, она умирает последней

      Жить в Академии Робишо и врать своим же девчонкам оказалось в разы тяжелее, чем врать Майклу. То, что ложь в большей степени произносилась во благо, должно было успокоить Мэллори, но совесть подсказывала — это так не работает. Ложь в любом случае остается ложью, и ее последствия рано или поздно придется разгребать, а еще Мэллори настораживало, насколько быстро Майкл привязался к ней. Они разговаривали так просто и легко, будто давным-давно были знакомы. Отчасти, конечно, так было, потому что на изнанке реальности, как в черновике, записывалось все случившееся и то, что могло бы случиться, если бы карты судьбы легли иначе. Никакой Tempus Infinitum над подобной магией не властен. Вопрос: кто из сильнейших вспомнит о наполовину стертой временной шкале раньше других? Верховная или все-таки Майкл? Мэллори надеялась, что никто, но подспудно готовилась к худшему.       Несмотря на то, что на столе, прямо перед ней, дымилась румяная яичница с овощами только что из сковородки, аппетит сказавший Мэллори «до свидания» еще с вечера, не торопился возвращаться. Так было всегда, когда она нервничала, а нервничала Мэллори часто. Она буквально жила на иголках с того момента, когда Майкл, смотря ей в глаза, с обезоруживающей наивностью спросил: «Ты же не собиралась сбить меня, правда? Просто не смотрела за дорогой?»       Его улыбка больше недели не шла из головы.       Они договорились видеться дважды в неделю: по вторникам и пятницам. Вернее, это Мэллори поставила такое условие, а Майкл, не привыкший пользоваться правом голоса, живя вместе с Констанс, пожал плечами и попросил привезти телевизор. Коротать долгие дни с бубнящей цветной коробкой было хоть и ненамного, но веселее.       Торопливый рассказ о ведьмах, колдунах и тонком мире, чьи невидимые нити насквозь пронизывали мир реальный, не произвел на Майкла особого впечатления, как и демонстрация простеньких заклинаний.       «Я давно догадывался о чем-то таком», — сказал он, не отпуская руки Мэллори с зажатыми в ней ключами.       — Я вот думаю, когда же она взлетит?       — Или превратится в уголек.       — Да. Или так.       Зои и Куинни обсуждали ее завтрак, тоскливо остывающий на плоской белой тарелке.       Мэллори хмыкнула и молча взялась за вилку и нож, чтобы избежать дальнейшего внимания, но не тут-то было.       — Кстати, Корделия спрашивала, почему я снова должна буду подменить тебя на лекции по трансмутации? В принципе, я не против, даже если учесть, что формулы и зубрежка имеют мало общего с…       Мэллори тщательно прожевала кусок зажаренного белка и запила это дело глотком капучино — ее неизменного фаворита в мире кофе.       Ирония была в том, что из-за нарушения правил безопасности при перемещении Зои однажды погибла, но главная чудесница Академии сумела вернуть юную ведьму к жизни и заодно утереть нос всем, кто не верил в ее обалдеть, какие крутые способности.       — Что ты ей ответила?       — Что у тебя опять свиданка, — выдала сияющую лыбу Куинни, намазывая поджаренный тост слоем масла, а сверху —абрикосовым джемом. — И не делай такие большие глаза. Кто-то же должен был занять место главной сучки, когда Мэд…       Куинни предсказуемо осеклась. Даже если кое-кто из них слыл не очень приятным человеком в прошлом, ее имя за столом никогда не упоминалось, потому что бедняжке Мэдисон повезло меньше других — она застряла в персональном аду в прямом смысле слова, и никто из сестер не торопился вытаскивать ее оттуда.       Зои вскинула подкрашенные брови, будто не понимая, что облажалась.       — Я сказала первое, что пришло в голову. Какая еще отговорка у тебя может быть?       — Тем более в пятницу вечером, — подначила Куинни и облизала испачканный джемом указательный палец.       — Тем более в пятницу вечером, — кивнула Зои, и Мэллори поняла — еще одно слово про этот бред, и она заведется, как игрушечный пластмассовый зверек, неуклюже прыгающий по столу и постоянно норовящий завалиться на один бок, а после беспомощно задергает лапками.       — Окей. Я проведу занятие. Вообще не проблема.       Мэллори хотела, чтобы ее голос прозвучал равнодушно, но равнодушия там и в помине не было.       «Это еще какая, мать вашу, проблема! Отпрыск Сатаны, запертый в четырех стенах с «Божественной комедией» Данте, парой книг Ремарка и бессмертным романом Булгакова, который я на свою голову купила в букинистическом магазине!»       Ситуация походила на черную комедию, да только это нихрена не она!       — Эй, ты дуешься, что ли? — Зои заботливо накрыла ладонью ее руку. — Проведу я это несчастное занятие! И для Корделии отмазку получше придумаю, если надо, но ты хотя бы нам скажи — кто он?       — Да! А то мы сейчас лопнем от любопытства!       Мэллори захотелось пробить себе фейспалм.       Тосты с джемом, отмазки, свиданки… До чего это было нелепо! Абсурдно! Воспитанницы Академии мисс Робишо — все, кроме Мэллори, которой «посчастливилось» ничего не забыть, — жили в блаженном неведении, чувствуя себя особенными и неуязвимыми. И, что самое главное, до какого-то момента все должно было оставаться именно так.       — Если бы у меня кто-то был, вы, две сводницы, узнали бы об этом первыми.       Шутки шутками, но у Мэллори от такого юмора в глазах потемнело.       Она провозилась с волосами не меньше получаса, и все впустую. Тонкие и пушистые — они признавали только высокий пучок или косу, но с косой Мэллори не ходила со времен средней школы, так что…       Какого дьявола она вообще переживает, как будет выглядеть, когда придет к нему?       Мэллори, кляня девчонок и их бушующие гормоны, схватила ватный диск с полки и резким движением стерла с губ темную глянцевую помаду. Жаль, теплый румянец со щек стереть было куда сложнее.       — У вас наверху слишком шумно. Если не возьметесь за ум, я пожалуюсь хозяйке, ясно?       — Ясно-ясно.       «Хотя ты могла бы выйти и поговорить нормально, а не зыркать сычом через висящую цепочку!»       Из-за этого Мэллори даже не разглядела лицо соседки с первого этажа. Ей, в принципе, было абсолютно пофиг на подобных личностей — они есть в каждом доме, — но ругаться все равно не хотелось. Поэтому Мэллори просто цокнула языком и с тяжелым сердцем стала подниматься выше. Она надеялась, что громко работающий старый телевизор станет единственной проблемой, которую новый жилец доставит соседям.       Или Мэллори даже здесь просчиталась, и ей надо было упрятать Майкла подальше от людей?       А не слишком подозрительно это выглядело бы?       — Она еще цокает! И глазки наверняка закатывает, пока никто не видит! Ну и наглость! В следующий раз вызову полицию. Посмотрим, как ты с ними будешь разговаривать!       И дверь с грохотом захлопнулась.       Мэллори постояла между двумя этажами еще какое-то время. Больше всего ей хотелось пойти и выбить дверь в квартиру истерички прямо с ноги. Останавливало лишь то, что в такие моменты Мэллори начинала бояться себя, своих мыслей и злости, которая то и дело вспыхивала по поводу и без и разъедала границы дозволенного.       «Продолжай и дальше спать по три-четыре часа в сутки и увидишь, что будет!»       Мэллори покрутила длинный ключ в пальцах, не решаясь вставить его в замочную скважину, но резкий треск позади и темнота, наступившая следом, быстро заставили ее передумать.       «То же мне, ведьма… Подумаешь, лампочка взорвалась! А ты сразу сдрейфила, как не знаю кто!»       В квартире тоже было темно. Но у Майкла были свои ключи, и он мог выходить, когда захочет. Заклятье притяжения так или иначе заставит его вернуться раньше полуночи, но Майкл, как успела заметить Мэллори, не любил лишний раз выходить на улицу.       Тревожное чувство противно заскребло под кожей, будто туда пробралась целая стайка цепких жучков с хитиновыми спинками. На полу что-то хрустнуло. От неожиданности Мэллори шумно втянула воздух, прижалась к одной из стен и осторожно, на ощупь, пошла вперед. Свет уличных фонарей мог бы неплохо ей помочь, но плотные тканевые жалюзи, как оказалось, были закрыты.       Мэллори отчаянно ругала себя за самонадеянность, но вслух не вымолвила ни слова и даже дышать на всякий случай старалась через раз, пока не увидела тонкую полосу света на полу. Но из-за двери в ванную комнату, откуда шел этот свет, не доносилось ни звука.       Мэллори стало страшно. Хотя нет… Это был не страх, а инфернальный ужас, который сковал по рукам и ногам, не давая двинуться дальше, а двигаться было надо, потому что Мэллори чувствовала — Майкл находился за этой самой дверью, и ему было плохо.       «Что ты сделаешь если он слетит с катушек? Максимум — отшвырнешь к стенке. На большее времени не хватит».       Не дав себе передумать, Мэллори повернула ручку и предусмотрительно отошла в сторону, ибо черт знает, чего тут можно было ожидать.       «Файербола в лоб как минимум!»       Похоже, ее внутренний оптимист был тем еще живчиком. Никак не желал сдаваться и потому выдавал дурацкие шуточки.       И да, никакого файербола не было. Вместо него Мэллори увидела разлетевшееся почти в пыль зеркало и мелкие брызги крови на стене.       Майкл сидел под раковиной, согнувшись в три погибели и обхватив себя за колени. Его кожа была испещрена царапинами.       Мэллори с облегчением выдохнула и опустилась на колени.       — Ну, привет… — Майкл молча поднял голову. Порезы на его коже затягивались прямо на глазах. Это… завораживало. — Что случилось?       Мэллори не забывала, что все это время шла по острию ножа. И она обязательно продолжит идти, если на это хватит стойкости и сил. А так же она не забывала, что Майкл, которого она знала в стертом будущем, очень любил играть на чужих чувствах. Ему доставляло удовольствие дарить людям иллюзию спасения, когда на самом деле их участь была предрешена.       — Я не хотел смотреть на то, что оно показывало, — уклончиво ответил Майкл.       — И что ты сделал? Пожелал, чтобы оно разбилось?       «Потому что иначе царапины были бы на костяшках пальцев и предплечьях, а не по всему лицу и плечам. Если бы он, скажем, разбил зеркало стулом, что валялся на полу, осколки не получились бы такими мелкими и почти идеально ровными. Майкл разбил зеркало силой мысли, а если точнее — взорвал. Укорил движение молекул или что-то вроде того».       Естественно, это было не самое худшее из того, что он мог сотворить, тоскуя в вынужденном одиночестве, а спонтанные всплески магии у тех же ведьм и колдунов считались обычным делом, пока те не научатся держать способности в узде. Мэллори волновало другое: что именно Майкл увидел?       — Я просто хотел, чтобы человек со страшным белым лицом замолчал.       Майкл запустил пальцы в волосы и сжал их. Уцелевшая лампочка над их головами стала предупреждающе мигать. Мэллори удивилась, почему все остальные лампы погасли, а та единственная, что оказалась в эпицентре мини-взрыва, продолжала светить?       — Человек со страшным белым лицом… — бездумно повторила Мэллори, чувствуя, как все внутри холодеет от новой волны подступающего страха.       Тот, о ком говорил Майкл, не давал Мэллори покоя уже очень давно, преследуя ее в кошмарах. В одном из них он удерживал ее в ванной, до краев наполненной тягучей багряной жижей, и развлекался, заставляя Мэллори захлебываться в крови сестер, чьи бездыханные тела были ровненько усажены вдоль стенки, словно зрители, наблюдающие за забавной импровизацией. Всего один глоток воздуха после очередного «чудесного» воскрешения — единственное, о чем она мечтала и умоляла его, но белоликий демон не давал ей даже такой скромной милости. Ему было весело развлекаться с живой игрушкой, которую никак не удавалось сломать и сломить.       Мэлори закрыла глаза, чтобы не видеть этого, и притянула Майкла к себе. Она знала, что человек со страшным белым лицом и он — две части одного целого. Мэллори собиралась задушить ублюдка, что поселился в теле ни о чем не подозревающего парня прежде, чем тот задушит его, но обнимать Майкла и понимать, что ее персональный мучитель из снов тоже, должно быть, чувствует это, было сомнительным удовольствием. У Мэллори даже мурашки по спине поползли.       Чересчур напряженные плечи Майкла неожиданно расслабились под ее руками, и Мэллори вцепилась в него еще крепче, не решаясь открыть глаза. Вдруг откроет, и рядом будет уже не Майкл, а он?       —Дорогая, ты даже не догадываешься, как мне будет жаль потерять тебя. Последний потомок Салема, способный видеть истинные лики чужих душ… Хотя теперь это неважно, правда? Нам больше нечего скрывать друг от друга.       Майкл прижался щекой к ее щеке, но в этом порыве не было ни грамма пошлости, даже намерения как такового не было, но Мэллори почувствовала, как бьется ее сердце — быстрее, чем у перепуганного зайца, что удирает от лесного хищника.       — Мы сделаем так, что человек с белым лицом больше не придет.       Мэллори вздрогнула, когда Майкл буквально стиснул ее, выдавив весь воздух из груди.       —Ты будешь тонуть до скончания веков или примешь меня. Увы, принятия я пока не наблюдаю. Или, быть может, тебе это нравится? Нравится чувствовать себя особенной в моих руках?       — Он никуда не уходил. Открой глаза, и увидишь, что он смотрит прямо на тебя.