Изувеченные

      Вся семья Блэк сидела за праздничным и длинным столом. Было много различной еды, несколько подсвечников на столе, так же и сами Блэки были в красивых нарядах, красивые прически.        Уже минут через десять наступит первое января и Рождество вместе с днем рождения Кассиопеи. Так же уже приехала их двоюродная бабушка, по совместительству — теска Кассиопеи. Она уже была в возрасте, и немного двинулась головой, но все же Орион и Вальбурга пригласили ее из-за уважения.        Так же за семейным столом сейчас сидел брат Ориона — Сигнус Блэк. Они редко общаются, а если и общаются то, только по какой-то причине, важной причине. Так же приехал и родной брат Вальбурги — Альфард Блэк.       Все королевские семьи, если их можно так называть, свихнулись. У них входило в пределы разумного женить братьев и сестер друг на друге. В этот случай попали и родители Кассиопеи. Вальбурга и Орион троюродные брат и сестра. Это же просто бред, абсурд!        — Я слышал, что Сириус и Кассиопея попали на Гриффиндор. — с раздражением сказал Сигнус, с неприязнью смотря на двух детей.       Кассиопея сидела между Сириусом и Беллатрисой, по привычке, она всегда так сидела. Она почувствовала на себе взгляд брата и тоже посмотрела на него. Им хватило одного взгляда, чтобы понять, поддержку друг друга. Кажется, вместо слов, они начали разговаривать взглядами.        Орион и Вальбурга заметно напряглись и переглянулись нервным взглядом, это заметила Беллатриса и решила взять в свои руки.        — Да, это так, но они все еще Блэки, поэтому, это не имеет значения. — голос Беллы звучал командно и строго для маленькой девочки.        Сигнус издал смешок, а потом сделал глоток огневиски из бокала, — С каких пор, факультет не имеет значения? Все Блэки, из поколения в поколение, учились на Слизерине. А эти двое, полагаю, испортили некую традицию.        Кассиопея заметила, как напрягся Сириус и поэтому незаметно под столом положила руку на его колено, пытаясь поддержать и дать понять, что сейчас он отдувается не один.        — Вам должно быть стыдно, Кассиопея и Сириус. — резко выдал Альфард.        — Именно, как и каждому из вас, в том числе и нам. Это позор. — поддерживал его Сигнус.        Родители продолжали молчать и лишь пару раз переглядывались, они решили не вмешиваться и не затыкать рот братьям.        Их двоюродная бабушка Кассиопея как-то странно смотрела по сторонам, на стены, в потолок с открытым ртом. У нее точно крыша поехала.        Кассиопея больше молчать не смогла, — Гриффиндор тоже не плохой факультет, там учатся храбрые и…       — И глупые. — перебил ее бесцеремонно Сигнус. Он явно нарывался на скандал на кануне рождества.       Кассиопея высоко вздернула брови. Она даже сама не поняла, как начала заступаться за свой факультет. Ей действительно начал нравится Гриффиндор и его студенты, в гостиной Гриффиндора было так комфортно… а студенты были добрыми и отзывчивым, никто никого не осуждал, а если и были какие-то негативные моменты, то все быстро приходило в норму. Ей нравилось это.        Девочка открыла рот, чтобы уже ответить на слова своего дяди, начиная повышать голос. Она не могла смотреть на ухмыляющегося дядю, который явно ждет, когда наконец взорвется Кассиопея.        Но как только рот Кэсси открылся, Беллатриса резко взяла в руку йоркширский пудинг и засунула в рот Кассиопеи силой. Брюнетка зажмурилась и вопросительно уставилась на старшую сестру, а та лишь наклонилась к ее уху и зашептала:       — Еще одно слово и я расскажу всем о твоей дружбе с грязнокровкой. Сиди молча и принимай все.        Кассиопея злобно начала жевать йоркширский пудинг, но все же замолчала и дальше не пререкалась с родными дядями. Сириус так же сидел до конца вечера молча, смотря в свою серебряную тарелку.        В остальном ночь прошла спокойно, родители что-то обсуждали с Сигнусом и Альфардем. Вальбурга вечно предлагала бабушке Кассиопея попробовать какие-то блюда, но та либо смотрела по сторонам, либо в одну точку, в пустоту перед собой, лишь сделав пару глотков огневиски.        Орион, Вальбурга, Сигнус и Альфард начали странно переглядываться и кивать друг другу головой, зародив за столом гробовую тишину и молчание. Но Орион все же разрушил эту тишину:       — Отведите, тетушку Кассиопею в гостевую комнату, и сами потом ложитесь спать. Ясно? — голос мужчины с темной бородой звучал строго и даже слишком приказно.        Кассиопея и Сириус первыми встали из-за стола, а за ними и остальные сестры с Регулусом. Беллатриса попросила помочь Кассиопею довести бабушку до гостевой комнаты, а остальные пошли в свои спальни, оставив взрослых одних, чтобы они могли обсудить что-то личное и наверняка, что-то очень серьезное.       Сириус плелся позади своих сестер и Регулуса, а они даже не замечали его. Андромеда сонно зевнула, прикрыв рот рукой, Нарцисса ели поднимала ноги на лестнице, Беллатриса и Кассиопея вели бабушку за обе руки по лестнице, а Регулус прыгал в самом конце по ступенькам.        Внутри Сириуса появились непреодолимое желание узнать, о чем же там таком серьезном говорят родители, что пришлось отправить всех детей и даже умалишенную бабушку в спальни.        Он тихонько встал в коридоре возле кухни, где все сидели за праздничным столом. Брюнет прикрыл рот рукой, чтобы никто не услышал даже его дыхание. Ведь он прекрасно понимал, если кто-то его здесь заметит и поймает с поличным за подслушиванием, то ему обязательно влетит «Круциатус».        — Грядут темные времена, вы ведь это и сами знает, Орион? — голос дяди Альфарда был тихим и Сириус ели услышал четко слова.        — Да, — опечалено сказала Вальбурга. Сириус впервые услышал такой слабый и опечаленный голос матери, — Кто-то еще об этом знает?        — Розье, Лейстрейнджи, Эйвери, Нотты. — холодным голосом перечислял фамилии Сигнус, делая глоток из бокала, дабы освежить горло.        Даже через стену Сириус чувствовал большое напряжение, между родителями, Сигнусом и Альфардем. Он не понимал, о чем идет речь, он лишь узнал две фамилии, больше никто из них не был знаком Сириусу. Но больше его волновало, что грядут темные времена.        Какие времена?       Почему?       При чем тут другие волшебники?       Что будет в магическом мире?       Появился темный волшебник?       Будет война?       Все вопросы бегали в голове маленького Сириуса, но последний вопрос заставил пробежаться по его телу мурашками. Что же будет происходить в волшебном мире? Сириус так же был уверен, что эти слова и информация родственников верная и они не стали бы лгать.        — А Малфои? — обеспокоенное спросил Орион.       — Мы в ожидание их ответа.        Малфои? Семья Малфой тоже к этому причастна? Ну да, разумеется, они все еще те же змеи, как и все остальные, перечисленные фамилии. Сириусу стало интересно, знает ли Люциус Малфой об этом?        — Темный Лорд пока выжидает момента, чтобы объявить о себе, но никто не знает, когда придет это время. — пояснял Сигнус, как будто бы он читал мысли Сириуса и отвечал ему на вопросы.        — Он набирает приспешников. — серьезно и нервно вздохнул Орион, как будто бы ему было тяжело дышать сейчас.       — Темный Лорд будет благодарен, если вы присоединитесь к нему. — кажется, все уже поняли, к чему клонит Сигнус. Он пытается уговорить Вальбургу и Орион примкнуть к ним.        Тишина.       Все молчали. И это насторожило Сириуса. Ему даже показалось, что его уже заметили.        — Еще есть время, — Вальбурга пыталась говорить ровно и спокойно, но казалось, что она вот-вот и вовсе заплачет или громко закричит от боли, — Ты сам это сказал, Сигнус.              — Да, конечно. Но все же, я советую вам поторапливаться с ответом. — выдавил из себя вежливый тон Сигнус.  — Я прошу прощения, но кажется, наш разговор уже далеко не приватный. — наконец и Альфард заговорил, но он начал говорить совсем не те слова, которые ожидал Сириус.        Как только бабушка шагнула в спальню, Беллатриса отпустила ее локоть и взглянула на Кассиопею, — Дальше сама укладывай ее. Не желаю с ней нянчится, как с Регулусом.       — Можно подумать, ты с Регулусом нянчишься. — с усмешкой закатила глаза Кэсси.       — Он не мой ребенок, поэтому — это не мои обязанности. — напоследок грубо заявила Белла, спускаясь по лестнице на второй этаже к своей и Нарциссе спальне.        Беллатриса частенько могла быть грубой, могла не подумать, прежде, чем сказать, но вся семья уже привыкла к этому. По крайней мере, Кассиопея не принимает близко к сердцу жесткость и грубость в поведении сестры.        Кассиопея довела бабушку до кровати и помогла ей сесть, — Вам что-нибудь надо, бабушка? — сейчас ее голос будто бы был не ее, а прекрасного ангела, спустившегося с небес.        Тетушка лишь похлопала и погладила девочку по руке, за весь вечер наконец выдавив улыбку. Кэсси хотела помочь ей лечь, но та вздернула указательный палец вверх и резко подскочила.       Брови Кассиопея поползли на верх от удивление, что бабушка может сама с легкостью ходить. Ее это даже возмутило. Она могла сразу же пойти в спальню к Меде, а не укладывать ее в постель и провожать аж до четвертого этажа.        — Судьбу узнать хочешь? — голос тетушки был очень низкий, немного хрипловатый и грубый.       Сейчас Кэсси захотелось вскинуть руками и начать расспрашивать бабушку. Она, по непонятной причине, весь вечер строила из себя сумасшедшую, отдаленную от мира и умалишенную, а сейчас сама ходит и разговаривает.        Кэсси нахмурилась, когда бабушка достала из своей небольшой сумки на тумбе карты. Эта бабушка не переставала удивлять Кассиопею. Но ей стали любопытны дальнейшие действия женщины.        Тетушка отодвинула от стола стул и села на него, начиная перемешивать карты. Кэсси же аккуратно присела на край кровати, начиная завороженным взглядом наблюдать за действиями женщины.       — А я в предсказания не верю, — беззаботно пожала плечами маленькая девочка, — Мне кажется, что каждый сам строит свою судьбу, и вообще, это все предрассудки.        Женщина ничего не ответила на слова девочки и достала из колоды первую карту, внимательно рассматривая ее, а потом разворачивая ее к Кассиопеи.       — Это ты — дама треф, большие амбиции, зрелая, независимая. Значит, королева. — морщинистые и пожилые руки бабушки подрагивали, из-за чего она ели держала всю колоду.        На лице Кассиопеи расцвела гордая и радостная улыбка, когда она услышала, что бабушка назвала ее «королевой». Ее противоречивость начала ее настораживать, сначала она говорит, что не верит гаданиям, а сейчас с интересом и улыбкой слушает предсказания тетушки.        Женщина отложила эту карту на тумбу, а потом начала снова тасовать карты. У Кассиопеи назрел вопрос, и его она не могла не задать:       — Почему вы гадаете на маггловских картах? Мне казалось, вся наша семья ненавидит магглов и магглорожденных.        Бабушка Кассиопея старчески посмеялась, посмотрев на девочку исподлобья, — Это все предрассудки, — повторила ее слова бабушка, — Я далеко не такая, как наша семья.        Кассиопея и сама не знала почему, но ей стало так комфортно с ее двоюродной бабушкой, так еще и теской. Она ей даже начинала нравится и симпатизировать, после последнего заявления, что она не такая, как все Блэки. В голове всплыл образ Сириуса, она бы ему тоже понравилась.        Улыбка с морщинистого лица тетушки быстро стерлась, будто бы ее и не было, когда она достала еще одну карту. Она нахмурилась, а потом достала еще одну карту, ее глаза с каждым разом все становились тусклее, напуганнее, а руки затряслись сильнее.        Кассиопея точно так же нахмурилась, удивившись быстрой смене настроения бабушки, это ее насторожило. Когда бабушка достала третью карту, она внимательно разглядывала ее. Через пару секунд ее глаза были огромными, а сухие губы приоткрылись.        Кассиопея даже моргнуть не успела, как вся колода карт начала сыпаться из рук бабушки, падая на пол. Она подскочила, присев на короточки на полу и начала собирать карты, а тетушка смотрела перед собой в одну точку, глаза были наполнены страхом, руки задержались в одном положении, нервно и очень сильно трясясь.        — С вами все хорошо, бабушка? — Кэсси продолжала собирать кучу карт с пола, переодически поднимая взгляд на напуганную бабушку.        Ей казалось, что она и сама сейчас свихнется и крышей поедет, от поведения ее бабушки, от быстрой смены ее настроение. Вот она недавно за столом смотрела по сторонам, притворяясь, а может и нет, сумасшедшей и двинутой, потом она мило беседовала с Кэсси и даже гадала ей, а сейчас она была до чертиков напуганной, ее глаза начали наполняться слезами, теперь не только руки начали трястись, а и туловище, она нервно двигала им назад и вперед.        Кассиопея сразу поняла — бабушка нагадала ей нехорошую судьбу.        Кассиопея снова подняла голову на бабушку и открыла рот, чтобы хоть как-то вывести ее из этого напуганного и странного состояния, которое ее и саму пугало, но с первого этажа послышался до боли знакомый ей мальчишечий крик.        — Сириус… — прошептала Кассиопея и бросила из рук все карты снова на пол, как можно скорее вылетая из спальни бабушки, толкая дверь, а крик становился все сильнее, больнее и громче.        Сердце Кэсси так быстро и с такой силой билось, что ей казалось, что оно выпрыгнет из груди прямо сейчас. Она бежала по лестнице, перепрыгивая через каждую ступеньку.        В голове она начала рисовать страшные картины, которые сейчас увидит. Окровавленный Сириус на полу, кричащий и молящий о том, чтобы его перестали мучать. Или как его избивает отец, даже на такое он способен.        Сириус во что-то снова вляпался.        Кассиопея внутри себя молилась, где-то глубоко внутри себя надеялась, что ей просто послышались крики ее любимого брата. Что это все из-за того, что ее сильно напугала бабушка. Надеялась. Молилась. Просила. Хотела.        Но видимо, Мерлину было плевать на ее мольбы и глаза, из которых вот-вот начнут литься ручьем слезы от страха. Это явно не самый лучший ее день рождения, теперь ее одиннадцатилетее стало самым худшим днем.        Особенно после того, как она забежала в украшенную кухню, увидев Сириуса на полу, который свернулся калачиком, скрестив руки на груди, сжимая глаза и очень громко крича. Его лицо было красным от слез и криков.        Кассиопея перевела испуганный взгляд на отца, который ровно стоял над Сириусом, направив на него палочку. Она не знала, сколько раз отец уже произнес заклинание «Круцио», но не меньше двух раз точно.        Девочка подбежала к лежащему Сириусу и упала на колени рядом с ним, беря его лицо в свои руки, придвигая к себе ближе. Тот продолжал корчится от боли, но когда его голова оказалась в руках сестры, а туловище в ее объятиях, он перестал кричать.        — Наглый мальчишка! Разве мы тебя так воспитали? Какое право ты имел подслушивать? Чертово отродье! — из стороны в сторону ходила мать, громко крича и ругая Сириуса.        Сигнус и Альфард продолжали спокойно сидеть за столом, попивая алкоголь из стакана, наблюдая за “прекрасным” шоу со стороны. На их лицах даже можно было увидеть легкие и довольные ухмылки, будто бы они получали особое удовольствие от увиденного.        — Отец! Прекрати! Хватит! Пожалуйста! Остановись…! — заикаясь кричала Кассиопея, прижимая ближе к себе брата, который раз через вскрикивал.        — Закрой рот, Кассиопея, — буркнул отец и снова взмахнул палочкой, — Круцио!        Кассиопея наклонилась и загородила туловище Сириуса своей спиной, непростительное заклинание попало прямо ей в спину. Все ее тело резко пронзила невыносимая боль, от самого мизинчика на ноге до самой макушки.        Казалось, что вот-вот ее кости расплавиться от чувство огня, а голова разлетится на куски. В глазах начало все бешено вращаться в границах. Кассиопее хотелось лишь, чтобы эта мука остановилась… для нее и для Сириуса… хотелось просто умереть, лишь бы не чувствовать эту боль.        Сириус перестал трястись и с ужасом в глазах смотрел на Кассиопею, которая теперь терпела адскую боль, которая предназначалась для него. Она терпит его боль.        Вальбурга наклонилась к своим детям и схватила Кассиопею за шиворот черного платья, откидывая ее от Сириуса, — Вылетая Гриффиндорка, глупая девчонка!        Только обжигающая, ломящая, головокружительная боль закончилась, как Вальбурга направила свою волшебную палочку на девочку, — Круцио!        И снова все по второму кругу, все началось заново, вся боль начала чувствовать заново, только в этот раз еще сильнее, как будто ей ломают каждую кость по очереди, при этом ее будто бы поджигают факелами или кинули в огромный горящий костер.        Когда она открыла глаза, все кружилось и было нечетким, все лица, что находились в комнате были размытыми. Она не могла сконцентрироваться ни на чем.        — Кикимер! Отведи их в подвал! — крикнул Орион и из воздуха сразу появился длинноносый эльф, который схватил обоих детей за шиворот и потащил за собой по полу.        Казалось, будто домашний эльф тягал их по полу целую вечность, но это было не так, подвал находился под лестницей, которая была не так уж далеко от кухни. Кикимер отпустил детей и открыл маленькую дверцу в подвал, а затем одним взмахом руки отправил Сириуса и Кассиопею в темный, холодный и мрачный подвал с помощью левитации.        Сириус сразу же смог оказаться в сидячем положении, опирая спиной о холодную стену, а Кассиопея так и лежала на боку, спиной к Сириусу, ее плечи подрагивали, а губы были приоткрыты, длинные волосы разлетелись в разные стороны, прикрывая ее лицо, плечи. Она смотрела в одну точку, вернее сказать, в пустоту, сейчас ее взгляд сильно напоминал сумасшедший взгляд бабушки.        Кэсси сегодня впервые ощутила на себе «Круциатус». В свое одиннадцатилетее.        — Зачем ты заступилась за меня? — шепотом спросил Сириус.        Кассиопея молчала. Она хотела ответить, но не могла. Ее будто лишили дара речи. Ее голос дрожал и всхлипывал, но слез уже не было.       Единственные, которые уже ощущали на себе «Круциатус» от родителей это — Беллатриса и Сириус. Теперь к ним еще и Кассиопея присоединилась.        Девочка ели выдавила из себя хриплые слова, — Я… я всегда… б-буду за тебя заступаться.        — Но почему? — резко и громко спросил Сириус.        Кассиопея почувствовала долгожданное облегчение и легкость в теле, но двигаться все еще было сложно. Она медленно перевернулась на спину, а голову повернула к брату.       — Потому что, ты мой брат. — уголки ее губ слегка приподнялись.        Сириус опустил голову вниз, пряча лицо в коленях. По его щеке спустилась слеза. Кассиопея начала медленно направлять свою руку к Сириусу, и вмиг мальчик поднял красные глаза на сестру, которая секундно дотронулась до его ледяной руки. Сириус не раздумывая взял за руку Кэсси, наблюдая за ее легкой улыбкой даже в таком виде и состоянии.        — Что ты сделал? За что они так…? — тихо спросила Кассиопея, убрав улыбку с лица, теперь виднелась на ее лице только серьезность и боль.        Сириус закусил губу и опустил взгляд вниз, — Я подслушал их разговор.        — И надо было тебе это? — закрыла тяжелые веки девочка, иногда удивляясь глупости старшего брата.        — Да, и я не жалею, что сделал это, — четко и уверенно заговорил мальчик, — Они говорили о каком-то… Темном Лорде, — на последних словах Сириус заговорил шепотом, слегка наклоняясь к Кэсси, — Сигнус назвал фамилии, которые, видимо, причастны к этому Лорду. Они говорили, что грядут темные времена, что это темный волшебник выжидает, ждет подходящего момента, чтобы объявить о себе. Сигнус и Альфард просили родителей присоединиться к нему. Этот Темный Лорд набирает приспешников.        Кассиопея не могла поверить словам Сириуса. Темный волшебник. Фамилии. Приспешники. Эти все слова брата, просто не укладывались у маленькой девочки в голове.       Брови брюнетки свелись к переносице в сожалеющей форме, — Сириус… будет война?        Сириус поджал губы, — Я не знаю, Кэсси. Не знаю. — тихо ответил мальчик.       Они долго молчали. В темноте. Даже маленькой частички света не было в этом отвратительном подвале, где воняло сыростью. Кассиопея продолжала лежать на земле, Сириус сидел и держал ее за руку, смотря как сестра то закрывает расслабленные глаза и пытается уснуть, то снова открывает, нервно смотря по сторонам одними глазами.       Каждый из них был в своих раздумьях. Боль ушла из их тел, но вместо этого чувствовалась легкость, они буквально не чувствовали, как шевелили конечностями.        Сириуса не покидала мысль о войне, о темном волшебнике и о том, что сейчас пришлось пережить и прочувствовать ему, а главное — Кассиопее.        Пока они сидели он понял, что ему намного больнее было смотреть, как от невыносимой боли кричит, корчится и мучается Кэсси, чем когда он сам чувствовал ту же боль.        Так же он принял решение, что обязательно сообщит о услышанной новости друзьям, а впервую очередь — Джеймсу. Им необходимо это знать. Конечно он понимал, что первокурсники, одиннадцатилетние дети не смогут ничего сделать, но они могут сообщить об этом Дамблдору.        Необъяснимое и тревожное чувство сидело в груди у маленьких Сириуса и Кассиопеи, от того, что они сегодня испытали. Круциатус. Темный Волшебник. Невыносимые наезды родственников на них, из-за факультета, прямо называя их «позором».        Со всем этим в голове Кассиопеи в добавок еще сидела бабушка, которая была так напугана, когда гадала ей ее судьбу, будто бы увидела дементора или саму смерть в лицо.        Перед глазами Кэсси до сих пор мерещился вид трясущейся бабушки, ее напуганные глаза, то, как она выронила всю колоду карт.        Она маячила между двумя выводами. Первый — это то, что бабушка просто действительно сумасшедшая, второй — это то, что она ей действительно нагадала страшную жизнь. А с другой стороны, даже если бабушка и нагадала ей что-то, то все предсказания, тем более на маггловских картах — это бред. Это единственное, что утешало Кассиопею.        Сириус и Кэсси уже мечтали почувствовать свежий, прохладный и свободный воздух, а не запах сырости, который, казалось, уже впитался в их легкие. В подвале было до ужаса холодно, темно, но глаза уже начали привыкать к такой ужасной темноте в подвале, так что теперь они могли хотя бы увидеть друг друга.        — Прости меня. — прошептал Сириус хриплым голосом, первым разрушив гробовую тишину.        Веки Кэсси медленно поднялись вверх, а темные брови нахмурились, — За что?        — За все. За то, что тебе пришлось ощутить эту боль на себе. За то, что перестал с тобой общаться. За то, что… — начал быстро перечислять мальчик виноватым и раскаивающимся тоном.       Кассиопея сильнее сжала его руку и мягко улыбнулась, — Эй, Сириус, все в порядке.       — Нет, это не так. В Хогвартсе я, можно сказать, просто оставил тебя, бросил. А сейчас…        — Все, хватит, Сириус, — останавливала его девочка, — То, что сегодня я ощутила на себе «Круциатус», это не твоя вина, я сама загородила тебя, и я не жалею.        — Но что ты может сказать на то, что перестал с тобой общаться в Хогвартсе? На то, что променял тебя на друзей? На то, что оставил тебя? — голос Сириуса был четким и полным уверенности, но не менее расстроенным и сожалеющим.       Кассиопея замолчала. На это, она не могла ничего ответить. Она просто поджала губы в одну тонкую линию.        — Прости меня, прости… просто скажи мне, что прощаешь. — мотала головой из стороны в сторону Сириус, зажмурив глаза.       Кассиопея за все это время наконец поднялась с холодного пола и резко обняла Сириуса за плечи, а тот в свою очередь прижал ее к себе, пряча лицо в ее запутанных волосах.        — Я прощаю тебя. Прощаю. 

***

  — Ты стала похожа на маленькую шлюшку. — сквозь зубы прошипела Андромеда, смотря на Кассиопею, которая находилась не в лучшем состоянии, чтобы что-то ответить.