Изувеченные

Гнев. Именно это почувствовала Кассиопея, не успев еще даже глаза открыть. Разозленный женский вопль резал уши. Марлин сидела на полу перед своей кроватью, а в руках у нее была та самая коробка. Вся МакКинон была расфуфыренная, накрасилась, уложила волосы, надела миленькое, белое платья в цветочек, с рукавами-фонарями. Все девушки в спальне подскочили и уставились удивленными взглядами на блондинку. Лили взглянула на настенные часы над дверью и жалобно застонала. — МакКинон, ты чего кричишь? Сегодня выходной. Сейчас только семь утра. — хриплым голосом сказала Эванс, желая вновь уткнуться в подушку. Гнев Кассиопеи сменился на радость, когда она увидела разозленную и недовольную МакКинон, которая разглядывала в руках сожженые куски бумаги, которые были в коробке. — Ты! Это ты сделала! Я даже не сомневаюсь в этом. — девушка поднялась с пола и в два шага оказалась над кроватью Блэк. — МакКинон, не торопись с обвинениями, — выставила руки брюнетка в знаке капитуляции, — О чем ты вообще? Блондинка сжала губы в тонкую линию и скрестила руки на груди, шумно кидая коробочку на пол, — Не строй из себя дуру, Блэк. Как бы мне не хотелось признаваться, но ты чертовски умна. Даже слишком. Это ты испортила мой подарок для Сириуса! Некий комплимент от Марлин польстил Кассиопею, заставив довольно и гордо ухмыльнуться. Словесно она никогда не признается, что это она совершила подлый поступок. Но озорной и гордый взгляд, в котором плясали чертята, говорил все сам. — Что ж, раз мы раскидываемся комплиментами, то у тебя очень милое платье, МакКинон. Такое светлое, идеальное место ему — помойка. — с ухмылкой на лице заявила Кэсси, радуясь, что день начинается с своеобразного веселья. Марлин нахмурила лицо и тяжело вздохнула, закачав головой, — Какая же ты тварь. Кассиопея с улыбкой на лице облегченно вздохнула и упала обратно на свою мягкую подушку, начиная переворачиваться на бок. Она услышала легкий храп Мэри, которая уже во всю снова дремала. И Блэк уже хотела взять с нее пример, но почувствовала прямо под носом сладковатый запах, с легкой яблочной кислинкой. Блэк неуверенно и очень медленно открыла глаза, она увидела перед собой на тумбе букет нежно-розовых пионов. Кассиопея резко оказалась в сидячем положении, беря тяжелый букет в руку и внимательно осматривая его. Зеленые стебли были крепко завязаны нежно-розовой ленточкой, а среди плотно прижатых друг другу цветов торчал пергамент. Она неуверенно взяла его в руку, кладя букет себе на колени. «Надеюсь, я смог устроить тебе приятное утро. Л.А.М.» Люциус Абракас Малфой. Тут даже напрягаться не надо было, чтобы понять, кто решил вновь потратить деньги отца на нее. Все утренние признаки указывали на то, что днем у нее будет превосходное настроение. Кассиопея вновь взяла в руку букет и приблизила лицо к пионам, вдыхая цитрусовый и слегка кислый аромат. До девушки донесся недовольное фыркание, принадлежащее никому иному, как МакКинон, которая уже скрылась за дверью спальни. — И кто же сделал с утра пораньше тебя такой счастливой, Кэсс? — хитро ухмыльнулась Лили, сидя на своей кровати и поглядывая на довольную подругу. — Тебе не понравится мой ответ. — Я заинтригованна. — наставила на своем Эванс. Кассиопея поджала губы, но все же ответила, — Люциус. Лили продолжала улыбаться, пытаясь скрыть свою неприязнь к Малфою, — И часто он балует тебя? — Не неси ересь, Лили, — махнула на нее рукой та, но заметила настойчивый взгляд рыжеволосой, — Неделю назад дарил букет. Кровать Кэсси прогнулась и на ней появился кот, который сладко зевнул и начал потягиваться, показывая, что он проснулась и готов к завтраку и ласкам. Блэк начала гладить сонного кота по мягкой и разноцветной шерсти, пока тот приблизился к ней и с нескрываемой неприязнью начал обнюхивать цветы на коленях хозяйки. Кажется, Шедоу совсем не понравился ни букет, ни его отправитель. Если у кого-то утро начиналось с улыбок и приятных подарков, то утро Джеймса начиналось с мучений. Поттер встал часов в пять, он не могу усядется на месте, что-то так и тянуло его на холодную улицу. Он тайком пробрался к сараю с метлами. Небо было серым, утренний туман покрывал окрестности Хогвартса и лес, все было похожим на черно-белый снимок, что только ухудшало настроение Поттера. Поттер не из ранний пташек, он наоборот любит валяться в кровати и поспать до обеда. Но этим утром он и глаза сомкнуть не мог, он пытался снова зарыться в одеяло и заснуть, но безуспешно. Парень с явным гнетущим и скверным настроением, которое отображалось у него на лице, гонялся по всему квиддичному полю за снитчем. Его действия были резкими, быстрыми и не жалеющими себя. С помощью скорости и физического напряжения он снимал недовольство и гнев, или, по крайней мере, пытался снять. Конечно, мимо него не мог пролететь Малфой с огромным букетом в руках. Джеймсу и секунды не понадобилось, чтобы понять, кому он собрался устроить утренний сюрприз. Мысли не покидали голову Джеймса. Неужели Блэк ведется на его глупые действия? Неужели ему так легко получается сблизится с ней? Неужели они скоро перейдут черту под названием “друзья”? Из-за этих мыслей Джеймсу буквально хотелось рвать на себе волосы, что-то сломать или с силой кинуть куда подальше. В его голове сами собой всплыли слов Римуса, о привлекательности и милости Малфоя. Неужели это все, что нужно Кассиопее? Нет. Явно нет. Поттер давно уже понял, что Блэк умная девочка, и она бы не повелась на аристократичную мордашку Малфоя и его добрые словечки. Джеймс прекрасно знал, что после всего, что он устроил, у него и шанса нету. И он готов был смириться, пока не увидел рядом с Блэк Малфоя, который был слишком близок к ней всегда, который был рядом с ней всегда. Возможно, он просто не хочет, чтобы Блэк оказалась в злых руках Малфоя. Когда золотой и блестящий снитч оказался в крепкой хватке парня, то на миг на лице Джеймса расцвела улыбка. Но причиной улыбки стал далеко не снитч, а воспоминания. Джеймс прекрасно помнит, как отец рассказывал ему, что его мама в школьные года была самой настоящей, гордой недотрогой. Он несколько лет добивался ее внимания. Отец рассказывал это ему с такими теплыми огоньками в глазах то, как полюбил свою жену, как добавился. Если в детстве Джеймсу было не интересно это слушать, то сейчас он готов законспектировать рассказ отца о любви. Джеймс Поттер упрям и целеустремлен. Он с детства жил по принципу: “Вижу цель, не вижу препятствий”. Да, возможно в какой-то мере он избалован своими родителями, ведь всегда получал, что хотел. А тут в его жизни появляться Кассиопея Блэк, которая ненавидит его. О ней Джеймсу даже думать было трудно, это все было головоломкой. Ему хочется самому себе врезать по морде, за то, что он начал замечать, какая Блэк утонченная, красивая. Он видел красоту в каждом ее движении, ему это нравилось, но при этом и раздражало. Было бы намного проще и легче, если бы он продолжал видеть в Блэк только выпендреж знаниями, своей фамилией, ее высокомерность. Какие извилины заработали в его мозге, что он перестал раздражаться от ее имени? Сейчас он раздражатся лишь от себя, своих мыслей и чувств, которые отчаянно хочет потушить. Но ему все мешает. Люциус Малфой. И тот момент, когда Кассиопея смотрела на него добрейшими глазами, когда она успокоила его в Визжащей Хижине. От одного представления, как Блэк будет гулять за ручку с Малфоем — хочется блевать. Он хочет что-то сделать, но ничего не может. И это тоже его бесило. Все, связанное с Кассиопеей Блэк бесило его, но не она. Только не она. И уже очень давно.

«Пап, ты говорил, что знаток в любви. Ты бегал за мамой и у тебя все вышло, как у тебя получилось не отчаяться? Мне нужен твой совет.

Джеймс.» Раньше Джеймс и предположить не мог, что будет брать советы отца о девушках. В какой момент все так перевернулось, изменилось? Возможно, это возраст.

***

— Я раньше такого не говорил, но теперь буду. Ты самая клевая сестра, о которой можно только мечтать.

***

Наверное, единственной проблемой Кассиопея была Марлин МакКинон. С новым учебным годом все идет, как никогда хорошо. Как бы не хотелось признаваться, но Малфой действительно балует Кэсси, комплиментами, букетами, свиданиями. И ей это нравилось. Разумеется, Кассиопея уже давно заметила, что Малфой не ровно дышит к ней, иначе не было бы этих слащавых действий. Вот только сама Кассиопея не хотела ставить себе в голове факт, что тоже испытывает к Люциусу далеко не дружеские чувства. Ему надо еще постараться, чтобы Кассиопея наконец поставила себя перед фактом. Каждый день для Кассиопеи казался светлым, ярким и полным радости, и плевать она хотела на серую, мокрую и осеннюю погоду. В ее голове светилось солнце и радуга. Поттер все так же пытался прожечь в ней дыру своим взглядом, “случайно” касался ее, когда они были в одной компании, но Кассиопея уже давно закрыла на него глаза. Этот очкастый парень в ее обществе был тихим, спокойным и задумчивым, смотрел только на нее, пытался заговорить с ней, а когда не получилось, то замолкал. Что совсем не похоже на него. Кассиопея уже давно не испытывает к Поттеру никаких чувств, ни ненависти, ни раздражения. Он просто стал безразличен ей. Он просто лучший друг ее брата. Блэк усмехнулась, когда думала, что у Поттера каждый год новое отношение к ней. То он ненавидит ее, то он делает ей комплименты и пытается подружиться, а с началом четвертого курса что-то новенькое. Тишина и вечные взгляды, касания. Возможно, единственное, что Кассиопея чувствует к Поттеру — обида. Но и на это она пыталась закрыть глаза. Ведь от всех обид спасение — в забвении. А человек, что живет с обидой далеко не уедет. Кассиопея концентрировалась только на хороших эмоциях, мыслях, который сейчас испытывала. И причиной ее ежедневной радости был Сириус, Люциус и несчастная МакКинон. Возможно, это ужасно, отравительный и подло радоваться, когда человек страдает, даже если это и МакКинон. Да и сказать, что Мартин прямо-таки страдает нельзя. Скорее уж он в глубокой грусти. Оказывается, Блэковские черты все же есть в Кассиопее. Каждый вечер после ужина Кэсси и Сириус ходили в Выручай-Комнату и она пыталась вызвать Патронуса. Она думала о всех счастливых моментах, но они не были слишком сильны. Она думала о последнем свидании с Малфоем. Думала о милых вечерках и посиделок с сестрами. Думала о самых смешных проделках с Сириусом. Думала о времени, проведенным вместе с бабушкой. Черт, она даже о тетушке думала! Ничего. Абсолютно ничего. Лишь синий свет. Это и расстраивало Кэсси. Неужели у нее нету счастливых эпизодов в жизни? Этот вопрос не выходил из головы. Она думала, что если вспомнит веселье с Сириусом, то у нее получиться вызвать телесного Патронуса. Ведь Сириус всегда был, есть, и будет самым близким ей человеком. Кассиопея дошла до того, что даже пыталась придумать свое счастливое будущее. Обычно, Патронус вызывают с помощью счастливых воспоминаний. А она дошла до того, что представляла счастливое будущее. Представление о будущем ее подтолкнуло на мысль: «А каково мое будущие? Будет ли она счастливым?» Она не хотела знать ответ, ведь заглядывать в будущее не очень хорошо. Но мысли продолжали крутиться, ведь она не знает ни одного счастливого человека в роду Блэков. Все были злыми, помешанными на чистоте крови, но за то при деньгах. Так же она не могла отрицать, но она чувствовала, как и многие, что грядет что-то темное. И она с Сириусом знает намного больше остальных, поэтому у них даже не было сомнений. Но Кассиопея пыталась закрыть глаза на все плохое и нехорошее, пыталась это пропустить мимо себя. Она хотела, чтобы сейчас было только хорошее, доброе и красочное. Возможно, именно ближайшее будущее с Люциусом Малфоем поможет ей вызвать Патронус. И она готова ждать. — Я не думаю, что тебе стоит так сильно заморачиваться над своим Патронусом, — задумчиво нахмурились Лили, идя рядом с подругой по людному и шумному коридору, — Кстати, зачем тебе вообще уметь его вызывать? — Патронус — нужная вещь, Лили. Да и мне чисто любопытно узнать своего животного, вот у Сириуса получилось вызвать. Сириус смог вызвать свой Патронус только после превращения в анимага. — Или ты просто решила поспорить с братом? — прищурилась Эванс. Кассиопея поджала губы, пытаясь скрыть улыбку, — Возможно. Взгляд Кэсси упал на Андромеду, которая сидела на подоконнике, а Рабастан вальяжно опирался плечом о стену, засунув руки в карманы и что-то с ухмылкой на лице рассказывал Блэк-младшей. Меда казалась той самой влюбленности по уши девочкой, которая готова смеяться с любой шутки Рабастана Лейстрейнджа, даже с самой идиотской. Возможно, пока что, пока она в молодом возрасте, это и хорошо — быть наивной и влюбленной девочкой, но в будущем это признаки глупой девушки. В конце-концов не зря говорят, что делать глупости пристало лишь в молодости. Тем более глупости ради любви. Девушки остановились и облокотиться о стену возле запретного кабинета, где должен проходить урок. Кассиопея не могла отвести взгляда и улыбку с радостной сестры, пока Лили хитро смотрела ей за спину. — Он снова пялиться на тебя. — Эванс слегка наклонилась ближе к лицу подруги, с ухмылкой зашептав. — Кто? Малфой? Лили закатила глаза и толкнула подругу в плечо, — Нет. Поттер. Кассиопея лишь фыркнула и закатила глаза, не желая даже оборачиваться и вновь встречаться с голубыми глазами через линзу очков. Лили еще год назад заметила радикальное изменение поведения Джеймса Поттера, всячески намекала Кэсси, но та была будто слепая, все твердя, что Поттер подлый и коварный, что он просто что-то задумал и хочет над ней посмеяться. Эванс даже становилось жалко Поттера. Этот парень смотрел на Блэк, словно маленький котенок, который жаждет ее внимания и ласки. — Кэсс, ты его видела вообще? Я бы убила за то, чтобы на меня так смотрели, как он на тебя. Кассиопея тяжело вздохнула, — Ты слишком его романтизируешь. Ты не знаешь его. — Как и ты. — Поверь мне, знаю я его. Он просто наглый и коварный мудак, который всегда жаждет внимания, словно маленький ребенок. Сколько раз мне еще тебе сказать? Он просто что-то задумал, я не глупа и не собираюсь вестись на его “щенячьи” глазки, — на одном выдохе выкрикнула Блэк, заметно закипая, — Лили, если ты еще хоть раз скажешь его имя, то я спрыгну с Астрономической Башни. Встретимся на уроке. И после небольшой и эмоциональной тирады Кассиопея яростно направилась в неизвестном направлении по коридору. Даже не обратив внимания на удивленную и шокированную подругу. Да, она не чувствует к Поттеру абсолютно никаких чувств, но ее мнение о нем не самое лучшее, наоборот, в ее голове это один из худших людей в ее жизни. Кассиопея удивлялись сама с себя. Как Лили так легко смогла вывести ее из себя, при одном упоминании о Поттере? Девушка сидела на подоконнике, смотря на свои блестящие носки лоферов, не замечая никого вокруг, не слыша всех голосов. Ее настроение было заметно испорчено. Блэк почувствовала холодное соприкосновение руки и ее плеча, от чего по телу мигом пробежались мурашки, особенно, когда она повернула голову и увидела ухмыляющегося Люциус, который сел рядом с ней и уверенно закину руку ей на плечи. И снова это чувство. Чувство, близкое к страху и неподвластной тревоге, а в горле образовывается комок. Кэсси кажется, что вот-вот ее сердце вырвется из груди, когда она чувствует его так близко. Малфой еще ни разу не позволял такой вольности в ее сторону. На уровне солнечного сплетения бурлят различные эмоции, которые смешивались и образовалась цветная палитра эмоции. Это не сравнится ни с одной эйфорией. И Кэсси это не нравится. Она чувствует себя сумасшедшей, слабой и неуверенной в себе. А Люциус словно назло показывает ей свою уверенность и нежность к ней. — Что расстроило тебя, Кэсси? — блондин сжал пальцы на плече девушки, прижимая ближе к себе. — Не зови меня так. — вместо прежних бабочек в животе она ощутила раздражение. Люциус вопросительно изогнул бровь, наклоняясь к ее лицу, — Почему, если не секрет? — Только Сириус так называет меня, — поджала губы девушка, откидывая его руку со своего плеча, — Только ему можно. Люциус заметил строгость Кассиопеи и ее четкость, уверенность в своих словах, поэтому шутить и спорить не стал. — Как скажешь, какие планы на сегодня? — парень нагло придвинулся ближе к ней. Кассиопея посмотрела куда-то вдаль и уже открыла рот, чтобы ответит своему собеседнику, но в ее поле зрения появился Сириус, который быстро шагал к ним, злобно расталкивая всех на своем пути. — Мои планы приближаются к нам. — Кэсси натянула неловкую улыбку и подняла брови, успев на одном выдохе сообщить Малфою, что приближается недовольный Сириус Блэк. Сириус лишь сильнее нахмурил брови и положил руки на плече двух голубков, раздвигая их друг от друга как можно дальше. — Кэсси, надеюсь, ты помнишь о нашей встрече после ужина? — интонация парня была далеко не вопросительной, а скорее уж напоминающей о том, что никуда она не пойдет с Малфоем. Кассиопея закатила глаза и вздохнула, вставая с подоконника, — Да, Сириус, я прекрасно помню это. Сириус закинул руку на плече сестры и силой развернул ее, направляя к коридору, — Малфой, там Слизнорт тебя звал. Сходи, мало ли, что могло произойти за тебя пять минут, пока ты строил глазки моей сестре. Блэк даже и слова не дал вставить Малфою, ведь уже молниеносно слился с толпой, продолжая держать Кэсси одной рукой за плечи. — И долго еще ты будешь таскаться с ним? — Сириус пытался быть спокойнее, слегка наклонившись к уху девушки, дабы перекричать всех студентов в коридоре. — В каком смысле? — непонимающее выгнула бровь Кэсси. Мимо нее не проходил раздраженный Сириус, который одним взглядом показывал, что готов встать с Малфоем на дуэль. Сириус не раз ей говорил, что Малфой не лучшая для нее компания. Но говорить он так стал только в конце третьего курса. Что изменилось в его глазах, она не понимала. Парень недовольно закатил глаза, — В прямом. Сколько ты еще будешь бегать с ним на идиотские свидания? А букеты твои стоит сжечь, или Филчу подкинуть, может обрадуется и добрее станет. — Сириус, прекрати. Каким бы Люциус не казался тебе, он не такой. — Пф, все девчонки так говорят, а потом ревут крокодильими слезами. Кассиопея резко остановилась, тем самым заставив брата обернуться на нее. Сириус заметил на ее лице улыбку и нахмуренные брови. — От куда такие мысли, братец? Медоуз рассказала о маггловских мелодрамах? — на последних словах из ее груди вырвался громкий смешок, но она продолжала держаться, дабы не начать смеяться на парнем. — Даже если и так, то это правда! — вскинул руками брюнет. После прямого признания Сириуса, Кассиопея не выдержала и поджала губы, ее щеки надулись, а глаза округлись. Сириус скрестил руки на груди и прищуренным взглядом смотрел на сестру, которая закрыла лицо руками и пыталась сдержать громкий и заразительный смех. — Ладно, хах, хорошо, подожди, — ее плечи начали подрагивать, а щеки стали красными от смеха, казалось, что даже глаза заблестели от веселых слез. Она даже представить никогда не могла, что Сириус будет с интересом слушать рассказы о маггловских мелодрамах, — Ты однозначно поднял мне настроение. — Ни капли не смешно, Кэсси. — Еще как смешно, поверь мне. Сириус взглянул на ручные часы, — Пошли на урок, если конечно не хочешь получить нагоняй от МакКошки. Кассиопея вприпрыжку сравнялась рядом с парнем и с улыбкой на лице пошла по коридору. — Надеюсь, ты услышала меня, Кэсси. Брюнетка с ухмылкой скрестила руки на груди и оказалась перед братом, идя задом, — Услышала, но ты ведь знаешь меня. — Услышала, но ничего не будешь делать, так? — иногда Кэсси бесит Сириуса, и убить ее хочется, ведь она упрямее осла, но это лишь секундные мысли. — Именно.

***

В последние время Лили была задумчивее обычного, такое случалось не раз. Только когда она переживала о чем-то и рой мыслей не выходил из ее головы, чаще всего это были ссоры с Петуньей, все ужасные слова, сказанные старшей сестрой. Также переживания за Северуса. Вечные издевки, подколы, шутки не прекращались в его сторону, а наоборот, стали только ужаснее. Упустить возможность посмеяться над Северусом Снеггом не упускали даже сами слизеринцы, что странно, ведь змея всегда должна стоять за змею. Но сейчас непрерывные мысли, избыточное мышление не прекращалось совершенно под другой причине. Сон. Она до сих пор помнит его и старается забыть, как страшный сон, впрочем, это действительно и есть страшный сон. По коже Лили пробегалась стая мурашек, а желание заплакать увеличивалось, когда она видела как ее друзья и даже недруги оплакивают ее. Никто ее не видел, она была словно тенью. Девушке стало неловко и в какой-то степени даже страшно смотреть на Питера Петтигрю. Вместо глаз трусливого, доброго и тихого мальчика она видела помрачневшие, тусклые, виноватые и при этом злые глаза. Этот сон до жути ее пугал и сам собой всплывал в ее голове сам собой. Но самое страшное было то, что она начала забыть детали сна. Она не помнила дату, выцарапанную на своем надгробии. Лили даже не могла ни с кем поделиться, с Северусом она виделась крайне редко, а все их встречи превращались в сыр бор из-за мародеров поблизости. Кассиопея вечно суетится, она часто убегает по непонятным делам, а потом возвращается с самой счастливой улыбкой на лице. Застать Блэк в спальне стало невозможным. — Да не получается у меня! — вскрикнула Кэсси, кидая на пол свою палочку и падая на диван рядом, разозленным взглядом сверля огонь в камине. Сириус поджал губы, а его брови вздрогнули от вида расстроенной и при этом нервной сестры. Он не спеша подошел к кожаному дивану, ставя локти на его спинку и наклоняясь к девушке. — Тебе не стоит так переживать, Кэсси. Наверное, у тебя еще нету сильных и счастливых воспоминаний. — его голос был тихим, едва слышным. Кассиопея резко перевернулась на спину, смотря на безмятежное лицо брата, который возвышается над ней, — О чем ты думал? Когда вызвал Патронуса. — О тебе, о Джеймсе и остальных, — беззаботно пожал плечами брюнет, — Я не думал о конкретном воспоминании, просто о вас всех. Сириус увидел задумчивость в глазах Кэсси, поэтому тихонько подобрал с пола ее палочку, протягивая ее сестре. — Попробуй еще. Кассиопея неуверенно приняла свою волшебную палочку и встала с кожаного дивана, выставляя руку вперед. В голове сам собой всплыл образ Люциуса, их свидания. Особенно самое первое, в Выручай-Комнате. Кэсси подумала, раз Люциус сам появился перед ее глазами, в ее воспоминаниях, то это, возможно, знак того, что именно это ее самое счастливое воспоминание. — Экспекто Патронум! Из палочки вылетела голубая струя и поднялся легкой ветер, а среди голубых лучей она смогла разглядеть лишь зоркие глаза, желтого цвета и с широкими черными зрачками. Синие лучи, ветерок и проницательные глаза испарились так же быстро, как и появились, заставив Кэсси обречено вздохнуть и опустить руку. — Надо… наверное, бросить эту глупую затею. Сириус схватил девушку за предплечья и повернул к себе резким рывком, — Даже не думай руки опускать. Ты видела это? Появился силуэт глаз, едва заметны правда, но все же. Это прогресс. Думаю, позже у тебя получиться. И я буду тебе помогать. Возможно, она просто думает не о тех людях.

***

Громкий скрип разбудил маленького Регулуса. Мальчик с улыбкой на лице разлепил сонные глаза, ожидая увидеть рядом с собою Кикимера, который будет звать его на завтрак, а на кухне родители встретят с улыбкой своего наследника. Регулус блаженно потянулся и оказался в сидячем положении, — Кикимер, приготовь мне одежду. Мальчик нахмурился, когда оглянулся по сторонам и не увидел домового эльфа с длинным носом. В комнате было чрезвычайно темно, но из окна билось темно-синие освещение. — Кикимер! — вскрикнул кудрявый брюнет, но услышал только тишину в ответ. В комнате было темно, но Регулус мог все прекрасно разглядеть из-за темно-синего освещения в комнате, пыль, порхающая в комнате казалась другой, более блестящей и ее было намного больше. Регулус нахмурился и взглянул на настенные часы небольшого размера, которые показывали два часа дня. Стрелки на часах неприятно тикали, давя на ушные перепонки мальчика. Из груди мальчика вырвался легкий вскрик, все его тело дрогнуло, когда он услышал громкий удар. Окно открылось и с грохотом ударилось о стену. По комнате побежал неприятный и холодный ветер, из-за которого балдахин кровати Регулуса развивался. Нижняя губа Регулуса начала дрожать, а брови нахмурились. Мальчик шумно сглотнул и медленно скинул со своих ног одеяло, пытаясь не издавать лишних звуков он встал и направился к выходу из спальни. Сердце маленького Блэка билось в бешеном ритме, казалось, что оно вот-вот вырвется из тельца. Рука мальчика вжималась в перила деревянной лестницы, деревянные досточки скрипели под каждым шагом. Он заглянул на кухню, желая увидеть своих родителей, но там было пусто. Все то же темно-синие освещение, блестящая пыль, вечные скрипы да шорохи. — М-мама? Отец? — голосок Регулуса дрожал, а в горле появился комок, который он ели смог одолеть. Сжав вспотевшие руки в кулаки, он медленно перебирая ногами направился к просторной гостиной. Все казалось другим, слишком темным, но при этом таким блестящим. Регулус чувствовал под своим носом душный запах, отвратительный и горький, в какой-то степени. Мальчик ступил на порог гостиной, внимательно все осматривая и прислушиваясь. Стрелки часов бились слишком быстро, но и крутились они также бешено быстро, все цифры на часах скакали, переворачивались. Фиолетовая лампа, что стоит на рояле, начала сама собой включаться и выключаться, а клавиши рояля нажимались и издавали хаотичную музыку, которая резала уши. Два дивана начали прогибаться, словно на них кто-то прыгает. Огонь в камине быстро, но плавно танцевал, переливаясь в разные цвета: розовый, красный, зеленый, синий. Все казалось сумасшедшим. Регулус попятился назад, когда темно-фиолетовые шторы начали развиваться. Глаза мальчика покрылись блестящей пеленой и он рванул в темный коридор с гобеленами своих предков, которые сейчас были порваны и пусты. Мальчик вскрикнул, когда запнулся о маленький и круглый столик возле одного из гобеленов. И снова грохот. Регулус обернулся и увидел открытую прихожую дверь. С улицы по полу пополз серый и густой дым, а из полной темноты начал появляться темный силуэт. Маленький Блэк прищурился и увидел в руках человеческого силуэта волшебную палочку, а ее кончик светился ярко-зеленым светом. — Господин Блэк! — вскрикнул хриплый и при этом высокий голос. Кикимер начал громко хлопать в ладоши, дабы разбудить маленького наследника. Регулус оторвал голову от подушки и вскрикнул, большими глазами осматривая все вокруг. Его грудь высоко поднималась и опускалась, ему казалось, будто бы перед глазами до сих пор стоит синие освещение и блестящая пыль. — Господин Блэк, Кикимер уже приготовил для вас одежду, — эльф начал перебирать свои пальцы и склонил голову, почти касаясь пола кончиком длинного носа, — Ваши родители уже ждут вас на кухне. Регулус резким рывком скинул с себя теплое обеляло и свесил ноги с кровати, хмурым и пустым взглядом сверля пол, — Убирайся. Домовик и слова не сказал, просто испарился в воздухе, оставив после себя золотые искорки. Регулус томно вздохнул, проводя руками по лицу, чувствуя, что его руки ледяные, а сердце продолжает бешено биться. Ему это надоело. Он хочет нормально засыпать и просыпаться без страха и не в холодном поту. Время без Кассиопеи, Андромеда и Нарциссы было ужасным, черт, Регулус согласен даже на то, чтобы Сириус вернулся из Хогвартса поскорее, вместе с Беллатрисой. Лишь бы не быть одним в этом доме. Вальбурга и Орион действительно превозносят своего младшего сына, наследника. Регулус часто слышит от них похвалу, получает все, что только захочет. Но у всего была и обратная сторона. Этим летом Кассиопея часто ночевала в комнате братьев, помогая Регулус уснуть и давая ему зелье, читая ему сказки Барда Бидля. Иногда ее заменяла Андромеда. Регулус с потухнувшими глазами шел по серому коридору, слыша приветствия своих предков с гобеленов, но он просто шел прямо. Родители сидели за длинным столом, уже завтракая целой кучей различных блюд, которые Кикимер приготовил еще ночью для своих хозяев. Мальчик отодвинул деревянный стул от стола и сел за него. Он лишь кивнул на улыбчивое приветствие своих родителей, ковыряя серебренной вилкой Пастуший пирог. — Ты не выспался? Опять кошмары? — нахмурила темные брови Вальбурга, откусывая свой пирог. — Нет. — прохрипел сонным и сухим голосом Регулус, не желая признаваться родителям, ведь он знает, что снова услышит. “Тебе стоит перестать быть таким нервным, Регулус. Вот причина твоих кошмаров. Это все глупости”. Именно из-за этих слов родителей он перестал рассказывать им о своих кошмарах, не говорил, что летом пил умиротворяющие зелье. Вальбурга и Орион переглянулись, кивая друг другу головой. — Не желаешь шипучего персикового чая, Регулус? — Орион указал рукой на стакан рядом с ним, проницательным взглядом смотря на младшего сына. Глаза мальчика загорелись, ни для кого не секрет, что это его любимый газированный напиток, — С радостью. — Тогда призови воду к себе. — Вальбурга поставила локти на стол и скрестила пальцы между собой. Регулус издал томный вздох, — Мама́н, я только проснулся. Орион достал свою палочку из внутреннего кармана пиджака и придвинул пустой серебряный стакан к Регулусу, — Ты знаешь, что надо делать, Регулус. Мальчик увидел строгий и настойчивый взгляд родителей и понял, что ему остается лишь повиноваться. Карие глаза мальчика уставились на жидкость в стакане, что стоял рядом с отцом. Мальчик шумно сглотнул и слабо взмахнул кистью руки. Ничего. — Пробуй еще. — слегка повысила тон женщина. Регулус сжался под таким тоном матери и вновь сконцентрировался на оранжевой жидкости в стакане. Кисть руки мальчика начала плавно двигаться, а шипучий персиковый чай в стакане начал дрожать легкими волнами. Жидкость медленно начала подниматься, заметно подрагивая. Струя воды начала направляться к пустому стакану через весь стол, продолжая дрожать, маленькие капли выпадали из струи. Брови Регулуса дрогнули, а губы приоткрылись и в этот момент разлетелись брызги, а на столе начала растекаться оранжевая жидкость. Вальбурга слабо улыбнулась, а когда увидела возмущенного мужа, то положила руку поверх его, — Почти получилось. Стоит еще потренироваться. — Конечно. — кивнул головой мальчик, уткнувшись носом в пирог.

***

«Мне льстит твое мнение обо мне, сынок. Насчет отчаяния… Я однолюб, и всегда был уверен, что твоя мама для меня единственная. Я был уверен в себе, и тебе советую. Ты должен рассказать мне об этой девушке, Джеймс. Я рада за тебя.

Флимонт, твой папа.» Джеймс не понимал, чему тут радоваться?