***
Если что-то идет не по плану Осаму, значит это уже было в его планах. Поэтому к коллегам они приезжают всё-таки днем. Сегодня первый выходной день в Японии, и все участники трёх групп со своими сопровождающими собрались для небольшого празднования. Заселиться ученикам было предложено в небольшие гостевые домики — рёканы, находящиеся на территории большого парк-отеля в горах. По домику на каждую группу, и в каждом из ниих по три больших комнаты, ванная и гостиная. Спать туристам, похоже, предполагалось с гидами… очередная оплошность от организаторов, за которую Вимале пришлось краснеть. Однако своё местечко она быстро отвоевала: Осаму был послан далеко (в комнату Оды) и надолго (на выходные), а Ленина оказалась захвачена и заселена с Вималой. Забавно было наблюдать то, как Фишер краснеет и заламывает пальцы, исподлобья глядя на Анго, который разве что не затрясся под натиском шведки. Быстро пролепетал что-то о том, что ему в любом случае нужно будет уехать в Киото этим вечером, и даже заходить в комнату не стал. «За что ему вообще платят?» Особых удобств здесь не было. В гостиной был диван, телевизор, столик, холодильник и небольшой набор кухонных принадлежностей. В комнатах и того хуже — одинокая ваза с веткой сакуры, шкаф и… всё. Даже кровати не было — спать придется на татами. Хотели ведь туристы прочувствовать культуру горячо любимой ими Японии? Ну, прочувствуют всем позвоночником. Ленина, оценив ситуацию, быстро направилась к центральному саду, в котором и проходило основное празднование. Подхватив под руки Сакуноске и Дазая, она надолго зависла около столика с алкоголем. Вимала тоже схватила стакан с каким-то… вроде как слабым алкоголем, но решила не присоединяться к своей компании, а проведать остальных — она была знакома со всеми присутствующими, так как всю неделю ежедневно ездила проверять работу каждой группы. После недели, проведенной в обществе крайне недружелюбных и замкнутых японцев, Деви на секунду задумалась, стоит ли вообще проявлять внимание к ученикам, но быстро отогнала от себя эти мысли. Японцы японцами, а вот ученики тут разных менталитетов, и лучше перестараться, чем недожать. Первой «жертвой» оказался американец, которого Вимала подметила ещё на первой встрече с его группой; он вел себя так импульсивно, что остальные участники казались противными снобами, гадко перешептывающимися о его поведении. — Добрый день, Эдгар, — она здоровается, делая глоток своего напитка. — Как Вам мероприятие? После того рода взаимодействий, что установились между группой Вималы и их гидами, эта напускная вежливость давалась ей особо тяжело. Она действительно не понимала, особенно глядя на таких людей, как Эдгар, зачем вообще устраивать этот цирк? Если бы позволяло «воспитание» — Вимала уверена, они с американцем уже буксовали бы на ушах друг друга, вдоль и поперёк обсуждая группу мерзопакостных выпендрежников, с которыми ему пришлось работать. — Добрый день, Вимала, — По берет со стола печенье и присаживается на корточки, чтобы раскрошить его и угостить своего питомца. — Скучно вдвоём с Карлом. — А где Ваша группа? Вимала следит за действиями Эдгара — то, что он протащил своего енота из Америки в Японию — а из-за этого, по его же рассказу, им пришлось добираться поездом, а после ещё и по воде, восхищало её… да и вообще, кого, блять, не удивит ручной енот? Да ещё и такой послушный! Не кусается и не пакостит; осторожно берет двумя лапками угощение с протянутой ладони и хрумкает себе спокойно. — Понятия не имею, — выпрямившись, Эдгар пожимает плечами и тянется за ещё одним печеньем. — Вы ведь знаете, я не общаюсь с ними. Поджав губы, Вимала вздыхает. Её жутко раздражает даже то, что один из учеников не поладил со своей группой — это почему-то воспринималось на свой счёт, пусть и было очевидно, что подобных проблем избежать невозможно… да и организацией в целом занималась не она. — Можно мне? — спрашивает она, кивая на печенье в руке Эдгара. — Он же не кусается? Американец, кажется, удивляется: очевидно, чаще всего люди реагируют на его питомца немного иным образом. Даже подходить-то, в основном, боятся… да и Вимала побоялась бы, но опрокинутый бокальчик алкоголя, в компании оставшегося со вчерашнего вчера головокружения, явно прибавлял смелости. — Конечно, — Эдгар легко соглашается, передавая ей печенье. — Карл нежный, но пугливый. Осторожно. Вимала взволнованно выдыхает, даже дыхание задерживает, чтобы зверька не спугнуть, и медленно наклоняется к нему, протягивая печенье. Карл вертит мордочкой, смотрит вверх, на хозяина, будто спрашивая разрешения, и протягивает лапки к угощению, когда Эдгар кивает. Маленькие теплые лапки прикасаются к ладони Вималы, забирая печенье, и Карл быстро отворачивается, мимолетно коснувшись запястья пушистым хвостом. Когда девушка выпрямляется, енот уже карабкается по спине своего хозяина. — Какой он умный, ждёт Вашего разрешения… — Конечно! Это первое, чему я его научил. Он ведь всё, что видел, в рот тащил… ему даже операцию делали, он один раз откусил… — Всю неделю хотел заметить, — в разговор вклинился темноволосый юноша. — У Вас очень занимательный питомец. Вы знали, что содержать енота дома — очень проблемно, когда решались взять его? Он действительно заинтересованно смотрит на Карла, нашедшего себе местечко на плечах По, что выглядело забавно: енот всё цеплялся лапками за хозяйский пиджак, пытаясь удержать на худощавых плечах Эдгара свисающую пушистую задницу. — Здравствуйте, Федор, — Вимала снова дружелюбно улыбается. — Рада Вас видеть. Достоевский работал в одной группе с По, и, по наблюдениям Вималы, сказать, что они хорошо поладили, вообще нельзя. Федор уделял больше внимания Эльвире Линдо — испанке, что явно пыталась к нему подлизаться, показушно отсаживаясь подальше от Эдгара. — Я не готовился к тому, чтобы взять его, — незаинтересованно отвечает американец. — Он сам ко мне на порог пришел как-то ночью. — Надо же. Америка — удивительная страна! — Федор весело хмыкает. — В России и ежам понятно, что от людей подальше держаться нужно, а у вас вон как… — Ежи и в Индии не особо общительны, — Деви жмет плечами, наблюдая как губы Эдгара нервно кривятся при виде того, как Федор смотрит на его питомца. Нужно выручать, — Федор, Вы здесь впервые? — Да. — О, не составите мне компанию? Хотела осмотреться здесь.***
— Если верить карте на сайте отеля, смотровая площадка прямо здесь. Достоевский внимательно смотрит под ноги, осторожно поднимаясь по рыхлой земле. Он придерживается за ветки, хмуря брови так, будто вот-вот начнёт скандал с притащившей его на вершину горы Вималой. Территория парк-отеля была огромной, и здесь действительно было на что посмотреть. Первым местом, которое они посетили, стало небольшое озеро: там можно было снять моторную лодку или катамаран, покататься на водных лыжах… порыв Вималы Достоевский пресек сразу, стоило ей лишь поднять на него обнадеженный взгляд. «Прогулка до смотровой площадки» — вот что звучало вполне себе выполнимо для двух страдающих анемией и рядом других заболеваний (которые они успешно обсудили по пути) людей. — Представляли ли Вы, — Достоевский начал очень язвительно, но схватился за грудь, вдохнув слишком резко. — Кх-х… — он прохрипел, провоцируя Вималу на жалостливый взгляд. — Представляли ли Вы… что… Ваш акт милости к Эдгару обойдется Вам так тяжело? Деви лишь склоняет голову вбок, поджимая губы. Это ей-то тяжело? Да… Федор, в отличие от Лениной, стереотипам о добродушных русских не соответствовал. Но за эту неделю к желчным и прозорливым людям Вимала уже попривыкла, так что замечанию о том, что она увела Достоевского лишь для того, чтоб тот не напрягал По, не удивилась. — Готова на всё, лишь бы угодить дорогим ученикам нашей школы! — она улыбнулась не менее ехидно, чем сам Федор. — Позволите? Она протянула руку, чтобы Достоевский схватился за неё, и подтянула парня к себе, наверх. Федор отряхнулся от земли, оказавшись на самой вершине с Вималой, и теперь уже сам предложил ей взять его под руку, от чего девушка не отказалась (хоть и понимала, что жест этот был совершенно неискренним). Так они прошли до самого ограждения. Здесь было действительно высоко, солнце уже заходило, а голова кружилась у обоих — поднимались они около сорока минут под сильной жарой, так что теперешняя прохлада ощущалась лучшей наградой. — Великолепный вид, — всё ещё не продышавшись, шёпотом заметил Федор. Его голос звучал восхищенно. — Вы когда-нибудь видели что-либо более завораживающее? Живот Вималы резко напрягается, а губы сжимаются, когда она сдерживает смешок от внезапно появившейся мысли — а что будет, если немного поиздеваться и сказать, что его глаза выглядят гораздо более завораживающе для неё? «Нет-нет-нет. Ты не на очередной словесной пизделке с Осаму, очнись!» Она снова натягивает маску вежливой и культурно просвещенной мудрой женщины. — Не уверена. В Бангалоре довольно-таки красиво, но таких зелёных гор нет, — Вимала немного прерывается, чувствуя как сильно бьется сердце Фёдора, когда её локоть задевает его грудь. — В России наверняка много таких мест. У вас, насколько я знаю, довольно богатая природа. — …да, там много… Достоевский прерывается, снова судорожно вдыхая воздух. Он склоняет голову, а худые пальцы порывисто сжимают ткань рубашки на груди. — Вам всё ещё нехорошо? Вимала вздыхает, прикусывая губу. Она вытягивает свою руку из его, кладет ладонь на его предплечье, взволнованно сжимая, и мягко разворачивает Федора лицом к себе. Совесть успевает кольнуть довольно-таки больно, когда она вспоминает, что сама его сюда потащила. «Ну и нехер было лезть, если здоровье не позволяет…» Быстро найдя взглядом выступ на перилах, Вимала отряхивает его рукой и подталкивает Федора присесть. Достаёт небольшую бутылку воды из своей сумки и протягивает Достоевскому, который её сразу принимает. — Как я могу Вам помочь? — встревоженно спрашивает Деви. — Боюсь, из таблеток в своей сумке я могу предложить Вам только слабительное и противодиарейное… Федор неспешно пьет воду, его пальцы заметно дрожат и сжимаются на бутылке. Отрывается от воды он с уже натянутой улыбкой. — Вы очень неопределённая личность, судя по лекарствам в Вашей сумочке…***
Прогулка с Федором затянулась, и основное празднование они пропустили. Путь обратно занял много времени, учитывая состояние парня и зашедшее солнце — в лесу по пути в гору было довольно темно даже днём, а вечером… Что ж, Вимала шла первой, а едва живой Достоевский светил фонариком в телефоне. Синяков набить пришлось много, а девичьи крики распугивали даже певчих цикад, которые людей в принципе не боялись. В дом Вимала зашла как герой. Ленина и Ода, сидящие в гостиной, мигом подорвались, увидев разодранные колени и ладони подруги. — Ты где была? Трубку четыре часа не брала! — Ленина подошла к Деви, осматривая её раны. По ногам была размазана земля, ладони были пошерканы, а с колен струйками текла кровь. Ноющая боль заставляла немного прищуриваться время от времени, но полученного удовольствия это определенно стоило. — Гуляла с твоим соотечественником, — довольно отвечает Вимала. — Дохляк пиздец, но с горы его героически спустила в целости и сохранности… ценой собственного здоровья, как видишь. Ленина заинтригованно приподнимает бровь, упирая руки в бока. Она пытается не выглядеть слишком обеспокоенно, но её взгляд не отрывается от текущей по щиколоткам подруги крови. — Здесь русский мужик где-то разгуливает? Бесхозный? Вимала цокает языком и вздыхает, наклоняясь, чтобы снять кеды. Она мимолетно осматривает их: жить, по предварительному диагнозу, будут, но постирать придется. — Не уверена, бесхозный ли, но точно русский. Дом слева от нашего, зовут Фёдор, но сегодня его не ищи — обещал лечь и умереть, как только вернется домой. Она выдает краткую информацию, пытаясь побыстрее улизнуть в ванную, но спотыкается о суровый, осуждающий, буквально отцовский взгляд Оды. Голова стыдливо склоняется сама по себе. — Мужики мужиками, а раны обработать нужно, — заметил он, сложив руки на груди. Его неодобряющий взгляд скользит по ранам Вималы, и это точно не то внимание к её ногам, которое она хотела бы получать от мужчин. Она едва успевает открыть рот… — Я… — Моему товарищу так кусок мяса с бедра вырезали, гнить начало всё. Хочешь? — Не-е-ет… Ода присаживается на колено перед Вималой, оценивая раны. Берет её руку в свою ладонь, не замечая недовольного взгляда Лениной за спиной Деви, и рассматривает запекшуюся кровь, печально качая головой. — Ну, спирт у нас в графине есть, Ленина со стола стащила, а бинты… Их взгляды встречаются всего на мгновение, прежде чем лампочка загорается в головах обоих, и… — У Дазая.