Не тот Синклер

Это была пучина. Вязкая, как трясина, беспроглядная, как безлунная ночь. Здесь смешалось всё. Здесь ощущения переходили в мысли и сливались со смутными предчувствиями. Здесь звуки перетекали в запахи, запахи в прикосновения, а они уже в видения. И само по себе, это не было плохо. Бардак, называемый человеческим сознанием, не обязан быть четким и ясным. Оно подвязано на неуловимых нитях, где одно может потянуть за другое и таким образом построить целый мир в сознании того, кто всё это ощущает. Плохо становилось, когда внезапно всего этого становилось больше в два раза. Когда внезапно, появлялся новый пласт, который пытался слиться с теми ощущениями, которые уже были и которые кардинально отличались друг от друга. И хуже всего в этом водовороте будет тому, кто будет всё это потом осознавать.

***

Всё гудело. В голове была каша. Мелькали образы. Звуки. Запахи. И превращались в картины. Воспоминания. Они менялись, быстро, почти молниеносно. В нос ударил запах рыбы. И сменился на тепло огня. В глазах зарябила картина моей школы. И разговоры каких-то ребят про то, какую сделку закрыл их папаша, работающий на Крыло. Во рту разлился вкус крови. И превратился в улыбку матери. Внезапно, всё как будто щёлкнуло. Как будто какие-то куски пазла нашли своё законное место. И всё стало даже хуже. Вот он я, иду в первый класс, родного города там, в России. А вот я поступаю в начальную школу в гнезде корпорации К. Вот у меня появляется первая девушка. Я встречаю Кромер. У меня появляется первый компьютер. Отец поставил себе первую аугментацию. Первую из многих. Я нашёл себе первую подработку — играя в переходе на дедовской гитаре. А вот я занимаюсь до десятого пота, размахивая алебардой. Медленно протекают пары в универе. Но приходит сессия, и я даже выхожу на стипендию. Жизнь налаживается. Вот он я, просиживаю штаны на очередном занятии в школе. Как же я её ненавижу. Я отдыхаю на даче, помогаю родственникам, общаюсь с недавно приехавшей сестрой. Семья вся делает аугментации. Я даю Кромер ключ. Мы видим… ЭТО. Я прихожу домой и вижу кровь. Повсюду кровь. Кровькровькровькровькровькровь. Родители мертвы. Отец мертв. Мать мертва. Сестра мертва. Мертвымертвымертвы. Толчок. Из сна я выныриваю. Возможно, даже буквально, потому что тело делает рывок вперед, и я падаю на пол, быстро хлопая глазами в поисках опасности, воплощенной воспаленным сознанием. Голова всё ещё трещит. –О, какой резвый, а ты говоришь, что плохо ему, –легкомысленно обоняет девушка с длинными, русыми волосами. –Но милый Сэр был весь, аки в огне! В жару, в поту! –Вот щас мы его и спросим, –пока я пытался выморгать из глаз кошмар… или что бы там ни было, ко мне подошёл Грегор. Положив руку на плечо, он чуть нагнулся. Запах сигарет ударил в нос, заставляя нахмуриться. –Парень, ты как? Тут вон, кипиш подняли, – его рука легла мне на лоб, и он присвистнул, – Да ты весь горишь. Может это… Он повернулся к дальней части автобуса, где виднелась белая кипа волос. –Фрау Фауст, есть у нас что-нибудь жаропонижающее? Где-то слева, прозвучали недовольные цоканье языком — мужской и женский. «Наверное Отис и Хитклифф,»–подумалось мне. Почему-то я не включил в список Рёшу, хотя, ей скорее всего просто всё равно. –И от головы…–прохрипел я. –И от головы, –вторил мне Грегор, и взяв под плечо, посадил обратно на сиденье. Не захламляй мне этот парень лёгкие всякой дрянью, я бы уже готовил план, как прикупить ему алкоголя подороже, в знак благодарности. Хотя что уж. Так и так придётся, учитывая… В голову как будто всадили ржавый гвоздь, и лицо моё скривилось в боли. …не вспоминай. Ничего не вспоминай. –А! У меня есть, вот, вот, –пружинистыми шагами, к нам допрыгал Хон Лу, и дал какие-то таблетки, вместе с бутылкой воды. Грег быстро просмотрел что на этикете, кивнул, и достал одну шину. –Давай парень, ща мы тебя быстро на ноги поставим, –как-то панибратски сказал он мне, и я на автомате открыл рот, куда мне и закинули лекарство, а потом уже я запил всё водой. В перспективе — не самое удачное решение — принимать неизвестные медикаменты. А с другой стороны — я не настолько хорошо соображал, чтобы отказываться даже от самого сомнительного лекарства. Краем глаза, я также заметил, как за мной, не отрываясь, смотрят два голубых глаза, приправленные белой чёлкой. Если бы не головная боль, я бы может и забил тревогу, но… Я думать-то едва ли мог, о сбрасывании подозрений и речи не шло. Лучше мне всё-таки стало, слава богу. Или кого тут восхвалять надо? Один грех или Белую ночь? Может сразу Синей Звезде поклоняться, или Главе? О, шучу, значит жить буду… Кстати, а не странно, что подействовала таблетка буквально в течении пары секунд…? Точно, Город. Ещё и из аптечки парня, который может какой Закоулок купить, если захочет. Вопрос снят. –Вы, сэр, обязательно поборите болезнь! Столько доблести я вижу в одном лишь вашем виде! Такие всегда справляются с трудностями! Дон Кихот обернула в словесные кружева «Будьте здоровы, не болейте, выздоравливайте» и уселась рядом, смотря на меня лицом ребёнка, абсолютно уверенного в своей правоте, ещё и задорно улыбаясь. Я немного сжался под таким пристальным вниманием и отвёл глаза, самую малость зарумянившись. …Вычурные реакции этого тела я оставлю как-нибудь на потом. А пока, я просто глотнул ещё немного живительной влаги и беглым взглядом прошёлся по салону. Большинство, уже и забыли о моём существовании, разве что Отис зыркала с каким-то злобным прищуром. Родя вон уже откинулась в кресле, на расслабоне. И Сан, кажется, и не замечал меня вовсе — самозабвенно смотря в пустоту. Фауст, до этого изучающе смотревшая на меня, уже прикрыла глаза, уйдя в мысли. Грег уселся обратно к себе, докуривая очередного ракового солдатика. Мои глаза невольно зацепились за окно заднего вида, где я увидел Харон, поедающую какую-то сласть, а чуть справа… Стоило мне лишь заметить мимолётный взгляд красных глаз… Я говорил Хитклифф страшный. Но вот про Красного Взора или Вергилия, я вообще позабыл. Он по мне взглядом прошёлся, а я уже хочу быть где угодно, но не здесь. Желательно за пол Города от него. Где-нибудь в Библиотеке. Желательно под крылом Арбитра и Красного Тумана. Бррр. В общем, в том направлении я теперь старательно не смотрел… Разве что, каким-то образом я не смог заметить чёртов факел вместо головы у нашего управляющего, которого я чудесами невнимательности обошёл стороной. Ну да, вон он, красный, горящий. Интересно, а обжечься об этот огонь можно? Так, ладно, хрень думаю… Надо собраться. Я ещё раз глотнул воды, сделал вдох, выдох. Потом ещё разок. Голова самую малость прояснилась, прыгающие в сознании в разнобой мысли — устаканились. Боль, уже куда менее выраженная, всё ещё давила на мозги, но терпимо, а значит нужно разбираться, в какой же такой зверинец я попал. Закрыл глаза. Что мы имеем? Город, полный не самых приветливых людей, управляемый хер пойми кем и… На секунду я открыл глаза, осмотрелся. О том, на что реагирует Глава никогда не было пояснений ни в одной из игр, но вот как реагировал, было вполне себе ясно. Арбитров нет? Когтей нет? Всё, хорошо, думаем дальше. Итак, о чём я? Точно, Город. Про него много думать не надо — Ад, с большой буквы. Не капсом, только потому что до Warhammer вселенной мунов ещё далеко. Но антиутопия — это антиутопия, а в таких вопросах разница между «ужасно» и «пиздец» не сказать, чтобы ощутимая…. В любом другом случае кроме вахи, да. Не отменяет, в прочем, того факта, что жить-то всё равно фигово… В груди что-то кольнуло. Недавние воспоминания травы, деревьев, чистого воздуха… Нормальных ботинок в конце-то–концов пронеслись в сознании. …Но любая жизнь лучше не жизни. Вот что успеваешь понять умерев. Только философию я оставлю на потом. Будет еще, надеюсь, время. Вопрос «где?» мы решили, дальше — «кто?». Начнём с занимаемой мною туши — Эмиль Синклер. Подросток с не самым хорошим прошлым, полный комплексов, но отмеченный меткой Каина. Что значит… что-то. Не совсем понятно, к чему это ведет, чем проявляется, досталась ли она мне и какие у этого будут последствия. Выясниться, скорее всего, в не самый лучший момент по ходу пьесы, но, когда в этом мире что-то шло по плану, верно? Но не стоит быть столь эгоцентричным. У нас тут ещё четырнадцать других воплощенных в вольной манере вымышленных персонажей. Каждый со своими тараканами в голове, каждый — с какой-то историей. Очень интересно посмотреть реакции некоторых, если я просто подойду и начну говорить имена из их прошлого, которые знать не могу. Вон, подойду к Роде, спрошу про Свидригайлова. Хотя, есть шанс, что подобный персонаж в её жизни не появлялся в принципе. Невольно, я несильно улыбнулся. Мой внутренний тролль ну очень хотел что-то такое провернуть, но… Нутро как-то сжалось, появился дискомфорт, какая-то нерешительность. Синклер то был, или моя чуйка… в общем — потом. Как-нибудь потом. Заведует же нашим скромным цирком на колёсах Данте. Управляющий. Часоголовый. Человек, который случайно вытащил меня из ада. Называйте, как хотите. В нос ударил запах сигареты, и я разлепил глаза, оторвался от мыслей и посмотрел на затылок Грегора. Какую сигарету по счету он уже выкурил? По ощущениям десять точно. И вот с этим мне надо будет мириться до моей смерти? Что, кстати, следующая веха моих размышлений. В том что я помру сомневаться не приходилось. Воспринимал я эту мысль… Был диссонанс. С одной стороны — я уже как весьма долго мертв. А мертвое должно таковым оставаться. Я смирился с этим раскладом весьма быстро. Лимб тем был страшен, что ты остаешься наедине со своими мыслями, а когда убежать от них невозможно, остаётся только принять. Однако вот он я — занимаю даже не своё тело, и вполне себе жив. Относительно, конечно же. Если верить игре, то одно из табу гласит, что людей, с их полным сознанием, возрождать воспрещалось. Данте же, всего лишь отматывает время до того момента, когда грешник был ещё жив. Факт в том, что навряд ли в табу предусматривалась возможность безбилетника из вообще другого мира. Но чисто формально, я под формулировку подпадал. Чем вытаскивание другой души — не возрождение? Хотя, всякую хтонь из человеческого бессознательного доставать было можно. Чего бы и меня из ада не вытянуть? Чем я хуже? Но это лирика. Факт в том, что встреча с костлявой мне гарантирована, потому что даже по канону Синклер умирает как минимум единожды — сражаясь с Кромер. Другие такие сцены прямо сразу в голову не лезут. Внезапно меня снова прошиб озноб, руки как будто покрыли чем-то липким и вязким, а разум застилала пелена…. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Я загасил огонь паники и увел размышления в другую сторону. …По сути, моя выживаемость зависит от того, насколько удачливым будет управляющий. Ведь всё сводится к пресловутой гаче. Вытянет он мне какую-нибудь идентичность посильнее и всё будет в ажуре. Хотя тоже не факт — у автобусной компашки такие приключения впереди. И люди, и всякая хтонь на пути. Да и Данте ещё пока не командир высшего сорта. Ошибется он и всё — капут. Дожили, выживаемость зависит от гачи… И это, не упоминая того факта, что я, как бы, не совсем Синклер. На мне эта система Идентичностей работать вообще будет? Вопросы, вопросы… Пальцы отбарабанили медленный ритм, как бы проталкивая мысли вперед. Есть ещё весьма циничный вариант просто умереть побыстрее — чтобы не привыкать слишком сильно, а потом, может, повезет и из ада вытянет снова меня. О том, насколько морально приемлемо занимать чужое тело, когда ты знаешь, что где-то там, по Аду, бродит оригинальные владелец ненамного младше тебя и вообще славный парень… Губы сами превратились в тонкую линию. …Жить, блин чертовски хорошо. Я уже не боюсь смерти, чай место уже прогрето, но вот терять жизнь… Это уже совсем другое. Потом. Всё потом. Но есть ещё один маленький подвох. В виде ментального багажа, которые перешел ко мне вместе с телом. Сложно забыть недавний сон, например. Или, как мне вот только что пришлось отгонять наваждения. И что делать не понятно. В своей голове люди сами иногда разобраться не могут. А тут — чужая, да ещё и не самым гладким прошлым. Это не значит, однако, что я не попытаюсь. Всё-таки и на самотёк всё оставлять не вариант. И если предположить, что тело располагает всеми нужными воспоминаниями — то можно попытаться до них дотянуться. Хотя бы по ассоциациям, благо что Песня номер три, о Синклере, уже успела выйти — значит есть представление, что вспоминать. Всю жизнь по одним лишь ассоциативным цепочкам мне восстановить не удастся — много чего человек в своей жизни успевает забыть, но надеюсь добраться до самого важного. Бытовухи, привычек. Его навыков боя, отношения с людьми, и базовой информации о мире, которые муны ещё не успели скормить игрокам. Снова вдох, снова выдох… Тут вообще не факт, что получиться, а с другой стороны — попытка не пытка. Большинство воспоминаний в игре, у Синклера было о школе… С неё и начну. Какую бы ассоциацию подвязать… Может придумать стандартную японскую школу? Блондин даже вроде на месте «протагониста» сидел. Так, сосредоточиться… И воспоминания действительно приходят. Маленькой струйкой. Сначала такое знакомое шуршание тетрадей, потом — неудобный, почти кажущийся пыточным, стул. Неудобная форма, рука подпирает подбородок. Вселенская скука. Ощущения ни то одиночества, ни то замкнутости. Синклер не принадлежал этому миру. Чувствовал себя здесь лишним. На лбу проступили небольшие морщинки. Всё-таки, школу Эмиль не любил всем сердцем. Хотя и… нельзя назвать его не прилежным учеником. Просто не тот коллектив. Но это не то, что мне надо. Нужно что-то радостное, что-то более эмоциональное. Такое люди запоминают надолго. Светлые мысли, светлые мысли… На ум сама пришла песня Mili. Та первая его часть — чистая, непорочная. Смутная картина вырисовывалась прямо перед глазами. Ёлка, увешанная украшениями. Камин, с разноцветными носками. Сестра… Потом и Мать и Отец. Семейное тепло, разбавленное теплом камина. Голоса, сплетенные в единую и лёгкую как пушинка молитву. Идиллия. Сознание как бы само потянуло за следующую ниточку… Гвоздь. Свет. Комната. Провода. Кровь. Кромер. Я набрал побольше воздуха в лёгкие, громко вздохнув, но этого не хватало. Меня укачивало, глаза смотрели в никуда. Я… –Мой Сэр! –Дон Кихот воспряла праведным беспокойством, и раскачала меня, –Вы опять весь в поту! –Я, –выдавил я из себя хоть что-то. Снова устраивать сцену желания было никакого. –Я в порядке. Кое-как, я взял дыхание под контроль и чуть вымученно улыбнулся. На меня озадаченно взглянули, но потом улыбнулись во все тридцать два. –Отличные новости! И была такова, снова уйдя в страну грёз, где не крутятся мельницы, торжествует справедливость и блюют радугой единороги. Картина эта сразу нарисовалась в сознании. …Я не могу припомнить за собой настолько развитого воображения. Неужто и тут мне Эмиль аукается? Ну, или у меня такой механизм самозащиты. Кстати, о воображении — Синклер же в оригинальной книге умел рисовать, а тут учился танцевать, верно? Вроде в арке Роди он зажигал с маракасами… Ну–ка, попробую вспомнить. Вообще, воспоминания не заставили себя долго ждать. Хореография — любая. Бальные танцы, фламенко, брейк данс (!!!) ча–ча, вальс, танго. И самое интересное — Синклеру нравилось всё это. Очень много положительных эмоций подвешено под это всё. Энтузиазма было, конечно, не полные штаны — как и у любого ребенка, которого засунули в секцию (по себе проверено) — но он втянулся. Выяснилось также, откуда Синклер умел орудовать алебардой — он учился. Как оказалось, у крупной шишки из Крыла могут быть враги, и отец Синклера принял нужные меры, чтобы он мог постоять за себя. Немного рукопашки здесь, немного фехтования тут. Эмоций было много. Синклер превозмогал что было мочи: улучшал физуху, упражнялся с оружием, но нигде особо не преуспевал. Пока не взял в руки алебарду. Сразу всплыли мысли, на удивление спокойные. Они отдавались клинической чистотой и ясностью: «Отличная дистанция. Возможность делать колющие атаки, а также рубить. Легка в обращении, но трудна в полном освоении. Немного тяжеловата, но идеально сидит в руках.» То был почти потусторонний шёпот мыслей. Методичных, ищущих эффективность. Честно, меня аж пробрало. Если до того момента было что-то типа: «страшно то», «не могу это», «постараюсь сделать вот то», сейчас же прям какая-то почти полная собранность. Очень взвешенно, и как-то даже отрешенно от остальных мыслей. Наверное, поэтому и вспомнил — контраст на фоне постоянной неуверенности, стресса. Ни на каких инструментах Синклер играть не мог, зато умел рисовать. Не сильно хорошо (по мнению самого Эмиля), но терпимо. Я бы дал его навыкам уверенную семёрку. А вообще, играть на инструменте умел уже я. Годы музыкальной школы и любви послушать всякого разного, сподвигли учиться на гитаре и увлекаться пианино. Если с досугом тут будет не очень — обязательно озабочусь покупкой. На этом… бытовуха закончилась. Ни тебе компьютерных игр или прогулок. Развлечений с друзьями. Даже банальной порнухи этот товарищ у себя не держал. В каком-то роде, это даже понятно. Синклер ничего особо не хотел сделать со своей жизнью, полностью удовлетворенный существованием в своём мире света. Но что в оригинальной книге, что здесь — Синклера тянуло в мир тьмы. А когда родители все перестали быть в полной мере людьми — ничего не помешало тьме зародиться в том рае, коим Синклер считал свой дом. Возможно поэтому он спелся с Кромер. Был так увлечен Демианом. И воображение в мельчайших деталях нарисовало мне этого почти потустороннего юношу. А какие эмоции роились в груди. Уважение, вера. Преклонение. Зависть. Синклер тоже хотел быть таким — уверенным не по годам. Познавший ключи к тайнам жизни и самому себе. И это чувство резонировало, как будто со всем моим существом. И одна эмоция потянула за другую. Зародился Гнев. Я увидел семейное застолье, где не осталось больше еды, только бездушные железяки, называющие себя людьми и бесчисленные провода, тянущиеся к их «телам». Я вновь увидел Кромер, и в душе у меня выла зверем ярость. На Кромер и самое главное на себя. За то, что это именно моя вина. И что больше я сделать ничего не мог. А потом была гордыня. Едкое, но такое сладкое чувство… превосходства, когда отец сделал себе аугментации, когда потерял человечность. То колкое и пакостное ощущение, когда их сделали и мать, и сестра, но лишь Я, оставался чище, человечней, более настоящим. Гордыня не была выражена. Она была мимолетна. Скорее я… Синклер, пытался от нее отстраниться, считая это чувство неправильным. Зёрна, однако, остались. Внезапно, сиденье подо мной затряслось, а после, почти внеземной рык выдернул меня из воспоминаний, заставляя сознание метаться в настороженности. Но ничего не происходило. Только тогда я заметил мандраж и насколько сильно у меня были напряжены все мышцы тела. …Ну и дела. Действительно Багаж, с большой буквы. Я откинулся в сиденье и просто… попытался расслабиться. Я всё это время был как натянутая струна. В Аду просто ничего не происходило, но здесь… Здесь, вопреки тому, что я уже фиг знает сколько сижу, меня не отпускает напряжение. Я жду момента, когда что-то пойдет не так, потому что в этом мире даже помереть люди по–человечески не могут, о каком спокойствии идет речь? И действительно — речи и не шло. Встрепенулись разноцветные языки пламени, зашуршала одежда. Управляющий проснулся. Как орёл, смотрящий на свою жертву, мой взгляд мгновенно вперся в фигуру в костюме, выжидая дальнейшие события. Самоопределение и огромный пиздец, который мне оставили по наследству, можно будет разобрать и позже. Харон пожелала Данте доброго утра, хотя и стоял вечер. Вергилий сказал что-то (я не расслышал), а потом… –Тик–тик-ток <Ну, я…> Как будто у меня в голове начало двоиться. С одной стороны, ушами я услышал звуки бабушкиных часов, а в сознании у меня раздались именно что слова. Пока я ушел в мысли, Вергилий уже представился Данте. Шаги, лёгкие, ровные, но такие невзрачные, оповестили о прибытии Фауст. Завязался диалог, где Данте маятником метался между ничего не пониманием (как же жизненно) и попытками восстановить, что и кто он такое. Фауст, само собой, ясно объяснять ничего не стала — уличила Данте в не прогрессивности взглядов по поводу методов коммуникации и скинула дальнейшие разговоры на нас… Грешников. Слово это откликнулось в душе на каком-то глубинном уровне и прорвалось сквозь снова нарастающую головную боль от… всего. Так, ладно. Нюни не распускать. Лучше послушаем… –Псс, щас ты говорить будешь, готов? –прошептал у меня над ухом Грегор, а я посмотрел прямо, наблюдая, как распинается Родя. Ничего не имею против гендербентов — сам фанат Fate, но когда один такой воплощают в реальность… Прям и хочется сказать: «простите, Фёдор Михайлович, мы всё проеба…» –Эй, парниш, твоя очередь представляться! –внезапно перекинула мне эстафету Родя и я… замялся. –З–здрасьте, я… –Ску–ка! Давай что-нибудь повеселей! –простонала Родион. Я недовольно зыркнул на неё, но промолчал. Веселей я это сделать уж точно не могу, но могу сказать всё не мямля. Я выпрямился, сосредоточился и проговорил твердо: –Меня зовут Синклер. Сознание отдалось белым шумом. Отлично, а дальше что? Тело само как бы сжалось под вниманием управляющего, а глаза сами собой устремились над горящей головой. Огромных усилий стоило вообще продолжить смотреть в направлении Данте. Пронеслась шальная мысль. Внутренняя химия ещё не изменилась, а вбитые за годы забитости инстинкты будут жить своей жизнью вполне свободно… ещё какое-то время. Не долго — потому что я такой фигни с собой не допущу. Ещё один толчок в бок, и я понял, что должен сказать что-то ещё. –Эм, приятно познакомиться, Управляющий? –протянул я. Данте кивнул. –<Будем знакомы. Надеюсь на плодотворное сотрудничество? > Хотя и цоканье часов осталось неизменным, было понятно, что, также как и я, Данте был не в своей тарелке, и он скорее спрашивал, нежели утверждал. –Обязательно, –я ответил маленькой, но искренней улыбкой, на что получил довольный тик в ответ. Мда. Встретились как-то человек с амнезией и горящими часами вместо головы и парень из ада, укравший чужое тело… Звучит как завязка интересного анекдота. Жаль только, что, когда ты его часть — смеяться не получается. В общем, дальше, по цепочке, прошёл раунд приветствий и Данте начали обрабатывать в два голоса Вергилий и Фауст. Хм, а ведь Данте не дурак, вон, спрашивает на кой фиг ему это надо… Однако, если правильно помню… –Ты сможешь выгравировать аспект. Да, вот оно. До сих пор не понимаю, что тут к чему, но это смогло уломать управляющего. Хотя, зная Город, ничем хорошим это скорее всего не кончиться… Но и ничем плохим тоже. Иначе нас бы уже раскидали по кускам арбитры. Вергилий дал отмашку на старт. Только никуда мы не поехали. –Хм, Харон, почему мы стоим на месте? –Верг, перед Мефи крутятся какие-то люди. Ах да, и такое было… Продолжается обучение. Вергилий на такой расклад лишь слегка улыбнулся. –Отлично. Данте, кажется, это будет хорошей практикой для тебя. Выбери грешников и отправляйся в бой. –В прошлый раз мы не покрыли всех деталей этого процесса, –добавила Фауст. Данте (как мне показалось) смерил их взглядом, а потом осмотрел всех в салоне. –<И Сан, Фауст, Измаил, Грегор…> Вообще, я не помню, чтобы Синклера запускали в бой в обучении игры, так что… –<и Синклер. Давайте покажем им! >–сказал управляющий, слегка вскидывая вверх кулак, выражая свой несильный, скорее даже формальный, энтузиазм. То, что мы сейчас пойдём крошить людей в фарш его, кажется, не слишком сильно волновало. Хотя, рвения нет — на том спасибо. У меня тоже этого самого рвения не было. Я застыл, как кролик под взглядом гадюки, глаза мои медленно прошлись по округе. Наша могучая кучка медленно собиралась у выхода. –На вот, держи, твоё ведь, — Грегор нагнулся и достал из–под сиденья алебарду. Мою алебарду. На ней было аккуратно выведено одно слово — Vogel. «Птица, «–подсказали мне мои знания немецкого из школы. Да и знания Синклера. Почти как-то трепетно, я ухватился за древко. Гладкий металл отдался лёгкой прохладой и… Воспоминаниями. Как Синклер отсёк ей руку. Как, лишь с секундным промедлением, одним выпадом наколол какую-то крысу. И таких было много. Очень много. Минимум с десяток. Трендом было одно — Синклера подобное никогда особо… не грузило. Был страх, было разочарование, было волнение. Была боль. А вот после… Едва ли хоть одна мысль отдавалась человеку, что только что был отправлен в загробную жизнь. Более того, Синклера больше крутило от вида крови, чем самого факта убийства. Мда. Всё чудесатее и чудесатее. Спасибо, что хоть не полный социопат. Моё длительное молчание, вместе с чуть побелевшим лицом, восприняли немного иначе. Грегор хлопнул меня по спине, пытаясь поддержать. –Не боись, Синклер, в обиду не дам, –мужчина криво улыбнулся, на что мне оставалось только кивнуть. Я снова посмотрел на оружие у меня в руках и сжал его посильнее, пытаясь унять мандраж в теле. Встав рядом с остальными, я только тогда заметил, что ростом стал на сантиметров десять короче. О том, как это повлияет на мой баланс сказать сложно, как никак и от Синклера мне что-то в плане воспоминаний и навыков перепало, но… с непривычки, может много чего плохого произойти. Да и снизу вверх смотреть на всех… неудобно. Что-то заскрипело. На секунду, мне показалось, что машина хищно рыкнула. Двери Мефистофеля открылись. –Опа, а это что за фраера…–начал было говорить какой-то гопник (откуда он вообще в лесу взялся?) но получил по лицу от Измаил перначём. Не тратя времени, она вскочила ему на плечи, заставляя и так шатающегося маргинала упасть наземь. Люди посыпались из салона и на упавшего бедолагу все без зазрений совести наступили. Ну, кроме меня и Данте. Топот шести пар ног и все выстроились полукругом, прямо перед группой гопоты. Беглый взгляд — Управляющий пришёл к своим выводам. –<И Сан, прикрой Измаил. Грегор, Синклер, эм…>– небольшая заминка, и часы поворачиваются чуть вправо, <самого дальнего оставляю на вас! Фауст, займись тем, что слева! >–затикал Данте, отправляя нас наперерез ещё одному недругу. Грегор побежал вперед без нареканий, я же замешкался, окидывая глазами округу, но что-то внутри сжалось, и вот он я — бегу что было прыти за человеком–тараканом. –Фу–фу–фу–фу, –ритмично дышал я, подбегая к Грегору, уже сцепившемуся с врагом. Только вот, что делать мне?! У судьбы всё было схвачено — голос просто появился в сознании: –<Синклер, справа! > Голова сама собой повернулась чуть вправо, где на меня из кустов бежал бомжара с заточкой. На секунду, как будто и тело, и разум впали в ступор. Вот — враг бежит на меня. А в следующий момент, как будто эмоция, уродливая, но смотрящая на всё сверху вниз, пронизанная синим, начала двигать мной. Да как эта дрянь смеет…?! Размываясь синими силуэтами, я взмахнул алебардой. ДЗЫНЬ Орудие прочертило синюю линию, выбивая заточку из рук. Противник заматерился, а я же попытался понять, что это сейчас было. Эмоции как будто моментально стекали с меня, снова оставляя наедине с крысой. Мы смотрели друг на друга… Не долго. Дебилизм не лечится — так что мой противник решил, что у него есть все шансы меня прибить без подручных средств. –Помри, тварь! –прогнусавил маргинал, уже замахиваясь кулаком. Только вот, блин, убивать его мне не хотелось! Но инстинктивному желанию махать палкой на любую опасность было плевать на мои мысли. На одной интуиции, я сменил центр тяжести чуть вниз и расставил ноги пошире, после чего всем телом вогнал алебарду острым концом прямо в живот. Метаний больше не было. Просто одно монотонное движение, заученное уже очень давно. Мышечная память сделала свое грязное дело. Первую секунду, моей мыслью было: «Хороший удар. В печень. От такого мало что спасет.» А потом я поднял взгляд с раны, на глаза несчастного, и меня проняло. Такая обреченность, такой страх. Такое отчаяние. И внезапно, я снова на поле боя. Внезапно — я только что выписал человеку путёвку в Ад. Я. Всё это только что сделал Я. –Охуеть, –тихо произнёс я, пока руки подрагивали под удерживаемым весом. Не только тела, но и внезапного понимания и тяжести только что совершенного поступка. Да вот только, крыса ещё не была мертва. В моё поле зрения ворвалась коричневая клешня, очень плотоядно вгрызаясь в шею обреченного. Кровь хлынула из перерезанной артерии, глаза несчастного закатились, а силы оставили тело окончательно, и он завалился на меня. Забрызгавшую меня кровь, я просто проигнорировал. Сил, ни моральных, ни физических у меня не было, чтобы достать застрявшее в теле оружие. Я смотрел в немом ужасе, пока всё моё тело ломило и выворачивало вместе с тихими, роящимися мыслями… И я мог бы так и застрять в этом бесконечном цикле отвращения, но меня из него выдернули. –Эй, парень, эй! –Грегор докричался до меня, –Не спи — замерзнешь! Он махнул в сторону остальных, где Фауст и И Сан уже разобрались с группой из двух. Двигались они удивительно слаженно… Проблемы были у Измаил. Ей попался какой-то юркий тип. –<Отлично, Синклер, Грегор, окружите последнего! > Какая-то часть меня была готова последовать приказу, однако глаза мои застыли на убиенном. Секунда растянулась на… слишком долго. Но осталась лишь секундой. Грегор хлопнул меня по плечу что есть мочи и в плече разошлась боль. Голова трещала, душа выла, но какая-то вбитая на подкорке установка заставляет меня двигаться. На чистых волевых, не глядя, с усилием вытаскиваю пику и бегу куда сказали. Про то, с каким отвратительным, чавкающим звуком это происходило, я вспоминать не буду. В голове вообще было пусто. Контраст между подвижным телом и застывшим, больным сознанием. Однако, я всё равно бежал. И прибежал, правда, тут и без меня бы справились. –Эй, девчуль, возьми вправо! –крикнул Грег, и мимо вывернувшейся Измаил просвистела конечность, впиваясь в живот, вспарывая несчастную жертву. БАМ! Щит влетел крысе в висок. И без лишних сожалений, пармач размозжил, что осталось от головы. Меня мутило, живот упорно протестовал против… такого. Я отвёл глаза и посмотрел на Данте. Тот осмотрел поле боя, и если судить по его языку тела, то кровавая баня, которую мы учинили была ему не слишком по вкусу. Однако сказал он совсем другое. –<Хорошая работа.> Я бездумно кивнул. В теле стояла дрожь, как при лихорадке, а в голове царила гнетущая, болезненная тишина. Однако зерно… довольства, от того, что у меня всё получилось ещё больше въедалось в грудь, выливаясь в комок отвращения. Страшнее всего было то, что часть меня могла наблюдать за всем этим с беспристрастным, клиническим безразличьем. Но стоять столбом был не вариант. Как-то задней мыслью это поняв, ноги сами двинули меня в автобус. –<А, Синклер, постой. Тебе есть во что переодеться? > вдруг спросил управляющий. Я вперил в него глаза в немом вопросе. –<Ты, эм, весь в крови,>– он, немного нервно, указал на меня рукой. Пальцы сами потянулись к лицу. Секундно по нему скользнув, почувствовал что-то уже застывшее, и липкое, и красное... Взгляд устремился к рубашке и пиджаку. Те тоже уже были пропитаны красным. «…Я даже не знаю, есть ли у меня чего из гардероба,» — подумалось мне, как бы между делом. –Я…–хотел было что-то сказать, но внезапное шуршание за спиной Данте сбило с мысли и… В нутре что-то сжалось. Мир будто замедлил ход. Вот, блестит в лунном свете короткий меч… того самого чела, по которому все прошлись на выходе! Данте делает пол оборота вправо, и судя по внезапному потоку пара из его головы — паникует ни на шутку. В моей же голове, несмотря на боль, усталость, отвращение к себе и миру… проводятся только быстрые, инстинктивные вычисления. Умрет управляющий — компании конец. Меня, скорее всего, в расход. И из глубин сознания, раздалась уже точно моя мысль: «Так не пойдет». Значит будем спасать. План сложился в голове за следующую секунду. Раз, и рука кнутом метнулась к Данте. Два, со всей силы я потянул его за себя, в процессе сам уходя вперёд. За спиной слышно, как кто-то падает, но это неважно. Теперь есть только я и противник. Тело само смещает центр тяжести ниже, ногу выставляет вперёд. Противник меняет цель. Глаза смотрят куда-то в сторону сердца. Враг берет ещё больший разгон. Выпад через три, две, одна… Я выкидываю вперед колющий удар, но… промахиваюсь. Инерция лишь на секунду выбивает меня из равновесия, но этого хватает. Рука дергается, и вот алебарда поражает ни живот, ни сердце, а плечо. Противник кричит от боли, но пика лишь проскальзывает по плечу, вырывая кусок мяса. Но не останавливает нападающего. Рыча от боли, враг продолжает ход. Ни защититься, ни увернуться, у меня не получается. Паника проходиться рябью по всему сознанию. Пустая до того голова обдумывает лишь одну мысль: «Опять умирать.» Удача улыбнулась противнику и меч попадает мне прямо в сердце. Машинально нахожу глаза оппонента и вижу там... садистский восторг. Вот же сука. Я как будто превращаюсь в один большой комок гнева и, из последних сил, дергаю головой вперед, выбивая у врага искры из глаз. А потом пустота.