Не тот Синклер

Первое что я почувствовал это срежет высоких, каменных дверей, а потом – щелчок. Вместе с ним, я как будто мгновенно очнулся. Я… просто лежал лицом к небу. Большому, обсидиановому небу. Оно буквально было сделано из него… И чёрный камень жадно поглощал каждый лучик света, доносящийся до потолка от сюда. Даже если светиться тут было нечему. “Лимб,”–пронеслось в голове и внезапно… от души отлегло. Давящая, но такая сейчас родная тишина, позволила просто отдастся беспечному моменту. А потом ко мне пришли последние воспоминания и спокойствия как не бывало. –Ха, ха, ха, ха,–грудь вздымалась в быстрых, беспокойных вдохах. Воздуха внезапно стало не хватать. Тонким ручейком, ко мне возвращались воспоминания недавней жизни. С ними просачивались уже точно мои эмоции. Острое, как бритва чувство вины. Давящее со всех сторон, липкое отвращение. Всеобъемлющая слабость. Непроницаемый страх. Гнетущая беспомощность. Все это многообразие эмоций заверещало в голове, в глазах разошлось темными пятнами. Все это напряжение просто обернулось нестерпимым гулом, вывшим в голове. Не было слез, криков. Горло как будто сжало невидимыми тисками… Пискнул в голове отголосок рациональности и я, почти сам себя удивляя, набираю побольше затхлого, трупного воздуха в легкие. Глубокий вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох… –ААААААААААААААА,–вырвался протяжный вой, вопреки всем попыткам в контроль. Хотя, какой контроль можно ожидать от человека, на пороге панической атаки? Этот… стон, был долгим. Полный каких-то чувств, которые я сам не знал, что во мне были. Кричал я, пока гортань не начала болеть, а голос не охрип. –Ха, ха, ха…–снова вырывалась прерывистое дыхание, но прежние тиски сменились на просто неподъемный камень в душе. –Фууух,– удалось кое–как успокоиться… что сильно сказано, так-то, спокойствия я не чувствовал вообще нифига. Но с этим можно было работать. Да только, где начать? Ну, можно начать с того, что я блять убил человека? Или, быть может, что я попал в антиутопию? Или, что занял место вполне себе нормального парнишки? …Надо бы поубавить сарказма в мыслях. А то это просто идет в никуда. Ещё раз, вдох, выдох. Затхлость отдалась в нос, и я невольно поморщился. Я сел и глаза мои сами, инстинктивно, забегали по округе. Слева и справа не было, в сущности, ничего такого. Только красноватая земля. Ни тропы, ни живности не наблюдалось. Обернулся я… к очень большой, можно даже сказать массивной, монолитной двери. Она казалось просто невозможно обширной, на ней было выгравировано… много чего. Но глазу, как будто не было за что цепляться. Люди. Животные. И всякие другие, неизвестные мне твари. Они одномоментно сменялись друг–другом, смещались позы, менялись пропорции, превращаясь в завораживающий, но непрекращающийся поток… чего-то. Где нет ничего человеческого, и где, однако, все человеческое пересекается. Меня окутал почти хтонический ужас и я отвел глаза. Почти слышимо было, как моё сознание надламывается кусочек за кусочком. И это было страшно. Такое, честно говоря, даже отрезвило меня. Хотя и добавило головной боли, что нонсенс, ибо… я всего лишь душа. Вздох сам собой вырвался. Блять, меня когда-нибудь перестанет кидать из крайности в крайность сегодня? От панической атаки к первобытному ужасу. Класс, просто блеск. Я сложил грязные от земли руки на переносице, чтобы как-то… не знаю, нащупать внутренний стержень и сосредоточиться? Но вместо этого вздохнул осевшую на ладонях пыль и закашлялся. –Кха–кха–кха, ну заебись…–всколыхнувшийся гнев, добавил мне энергии и заставил встать на ноги, чтобы не взорваться. И я просто… пошёл куда глаза глядят. Ну а что мне ещё делать, не думать же? Или всё же да. -Начну, пожалуй, с самого начала… Я оказался в чужой туше, по ошибке. Не будем пока думать о моральной стороне вопроса, порассуждаем об уже свершившихся фактах,–начал-таки я думать вслух, чтобы у меня окончательно не слетела крыша. –Из этого вытекает важный, но, пока что вторичный вопрос – кого будут вытягивать из Ада? Меня или Синклера? На секунду, мне захотелось обернуться и посмотреть на врата, откуда, по сути, и должны вылетать цепи… Но вполне себе живой инстинкт самосохранения, отбил это желание. –Если заберет все-таки меня, то дела наши, откровенно говоря – печальные. Жить, конечно, хорошо, но не такой ценой… – я немного понурил взгляд. Моё недавнее жизнелюбие казалось мне сейчас постыдным.– Хотя, если меня потянет и в этот раз, то о выборе и речи не идёт. Скорее всего, варианта просто остаться в Аду, тоже уже не будет. Эта мысль вызвала у меня… бессильную злобу. В порыве раздражения, я пнул землю под собой. Вверх взметнулась облачко пыли… но не это было важно. А туфли, что сейчас были на моих ногах. — Вот сейчас не понял…–в своем непонимании, я быстро ощупал всю остальную одежду, что была на мне, но она была все та же, что я носил в первой жизни. Ощупал лицо, попытался посмотреть на волосы… –Да нет, здесь тоже все нормально. Что за чертовщина…? С прищуром я уставился на прядь волос у меня в руках. Она отливала все тем же русым… Я махнул на всё рукой. Пожалуй, пора привыкать, что ответов мне никто давать не будет. –Понятно, что ничего не понятно. Но за туфли спасибо, да,– сказал я с издевкой в пустоту. Так, ладно, о чём, то бишь, я… Надо понять, что за херня со мной творилась. Откуда меня внезапно начало лихорадить и что, во имя всего святого, было та фигня, когда я… не знаю, срезонировал с определенной эмоцией? Я остановился и просто подумал. Попытался, но на глубокие размышления меня просто не хватало. Пришлось думать вслух: – Ну, лихорадка, возможно, из–за того что я занял тело? Но не хватает информации…–я ритмично отбил три четверти туфлей, почесывая макушку. Но ответа из недр сознания так и не последовало.–Блин, опять не понятно. Хоть тот же резонанс – эмоции те чувствовались почти как свои! Я даже сейчас могу вспомнить всё то, что… …успел увидеть в воспоминаниях. Стоп. Я сейчас не в теле Синклера. Следовательно, и воспоминаний иметь не должен. Так какого хера я могу вспомнить всё, что увидел в мельчайших деталях? Я нахмурился и попытался вспомнить что-нибудь ещё… и ничего не всплыло. –Кто-нибудь может мне объяснить, как это, блять, работает? А лучше – почему? –Хаааа,–я выдохнул, придерживая лоб рукой. Всё чудесатее и чудесатее. – Ладно, ладно. Возможно, я просто усвоил новую память? Не знаю, как это работает, и сомневаюсь, что в городе есть эксперт по тому, как работают души, так что просто забью. Пока. Пока забью. Что оставляло меня со слоном в комнате. –Фух, окей. Я… убил человека. Точнее не я, а Грегор, но от перестановки мест слагаемых…–пытался я схохмить, но настроение улетучилось, а во рту разлилось горчечью. Вдох. Выдох. Я просто… дал эмоциям пройти сквозь себя. Снова прочувствовать всю глубину той задницы, в какую угодил, но в этот раз немного более спокойно. Это было что-то типа медитации. Пытаться нащупать что-то… успокаивающее. Получалось из рук вон плохо. Очень неуверенный вдох. Очень шаткий выдох. Если бы я хотел выглядеть умно, я бы сказал, что я просто пытался прочувствовать свои эмоции, понять, что сам от себя хочу. Что позволяя себе прочувствовать эмоции, я осознаю проблему и принимаю эти эмоции и т.д… Но, честно говоря, понять, что мне хуево, я мог и без этого. Теперь я просто понимаю насколько всё плохо. –Блять,–процедил я сквозь зубы. Вот на кой ляд я это сделал, а?! Идиот… Так, надо успокоиться. Я не знаю за что хвататься и из–за этого начинаю ещё больше беситься. Однако, как всякому больному, мне очень хотелось выговориться. Выплеснуть мысли и чувства, оформить их во что-то. Поэтому, уже через секунду, слова воспаленного сознания полились наружу в надеюсь, правильном направлении. –Итак, предположим, что я теперь так застрял, и вместо Синклера доставать будут всегда меня. Какой у меня план? На ум сразу пришло пару идей, как… не знаю, улучшить канон? Спасти Юри, не упустить первую ветвь, дать Кромер по роже. Дать Соне по роже. Дать Донгрангу по роже. Дать Ахав по роже… Очень уж много в этом мире людей, кому хочется дать по роже. Никогда не замечал за собой тяги к насилию, но по отношению конкретно к этим товарищам, я не чувствовал особой нужды сдерживаться. Тут вопрос в другом: а моя помощь вообще сработает? С одной стороны, ничего не мешает… вроде. А с другой стороны, по всему городу расставлены Деус Экс машины, которые каким-то фигом знают, что и кто будет делать во всём Городе. А это значит, что я возможно буду в контрах с Указательным, если я, каким-то чудом, способен избежать этого влияния. Что… неприятно. Учитывая тот уровень, что показали в Песне Измаил… Если прокси Указательного даже рядом стоят с блядским… то есть большим братом – то проблемы мои стали внезапно ощутимо больше и острее. С другой стороны, есть в этом городе силы, что этой штуке неподконтрольны. Глава, или, скажем, Иори. И… ну, наверное, Кармен, но она кукует где-то не пойми где. Суть в чем? Не факт, что за мной вообще хоть кто-то будет выезжать. Глава, вон, не выехал, а мое попадание просто обязано было как-то засветиться. У них вон, нострадамусы большой руки в лице корпорации Б и их глазастых сотрудников. Да и компания Лимбус должна была привлечь внимание. Итогом моих размышлений стала… какая-то темная решимость. Не попробуем не узнаем. А попытаться я должен, иначе… ну каким я буду человеком? Человеком, который убил, по сути, ни в чем не повинного бомжа. Да он пытался напасть, но… Убивать придётся. Вот она моя новая реальность и от неё никак не отвертеться. А значит нужно как-то с ней жить. Эмоции отдавались горечью во рту, но навели на мысль: мне нужны какие-то правила. В Городе очень легко скатиться в кромешный мрак и морально разложиться, если не следовать хоть каким-то своим внутренним ориентирам. К счастью (скорее, к сожалению), примеров, как делать не надо у меня много. Начиная Анжелой и Роландом, и заканчивая Вергилием. Меня охватила даже какая-то одушевленность. Я наконец чувствовал какое-то направление. Правило один: мне нужна цель. Какая угодно. Чтобы было к чему идти, за что цепляться, когда, потихоньку, шарики начнут заезжать за ролики. А они начнут. Как никак, именно у меня будет... была? Одна из самых сильных идентичностей в игре. Которая требовала постоянной жертвы моего... душевного равновесия, чтобы функционировать по максимуму. Будут ли на мне вообще работать идентичности вопрос вообще другой. Но, по сути - не важный. Куда я денусь с этой подводной лодки? Что со мной сделают? Убьют? Тройное ха. Так, ладно, ближе к теме. –В глобальном смысле, мне, наверное, было бы интересно посмотреть – куда наша могучая кучка докатится. Понятно, что есть Энное число гештальтов во всей этой истории, но пока что… пока что сделаем целью добраться до конца и помочь как можно большему количеству народа. Но, без фанатизма. Наносить добро и причинять справедливость — это хорошо, но идти путем паладина у меня не получится. Не тот темперамент, не тот Город, не те люди. -Но помочь грешникам определенно стоит. Как минимум им. Например Грегору, Роде, И Сану и Измаил. Хотя, чем помочь последней я ума не мог приложить. Помочь действительно хотелось. Как никак, я видел, как эти люди страдали. Через что проходили. Я знаю, возможно лишь из текста, но знаю, что в Городе есть… приличные люди. И я намеревался им помочь… только вот немного другая мысль посетила мою светлую голову: -Но для этого, скорее всего, придёться идти по отрезанным головам…– я всем телом как будто сжался. Мысль мне эта, очевидно не нравилась. Но…–Раз убивать придётся, нужно решить при каких обстоятельствах я убивать НЕ буду. Произнёс я это без какого-либо задора, скорее механически выдавливая из себя эту мысль. Пока я всё ещё мог и хотел это обдумывать. Пока я всё ещё был полностью собой. –В общем, если и убивать, то важно… не начинать первым. Да, на меня могут напасть, и да, скорее всего мне придётся прибить такого бедолагу. Перед глазами сразу всплыли воспоминанию из Песни И Сана. Как бойцов корпорации К, по сути, принуждали идти против грешников… Мда, задачка. –Но это не значит, что оно должно мне нравиться. Точнее оно мне должно вовсе не нравиться. Нельзя будет просто сдастся и отдаться бойне. Самое важное – не очерстветь сердцем. Когда умирает сердце… получается Роланд в ранние свои годы. И то было жалкое зрелище. На этом я точно мог сойтись со своей совестью. Хотя то, что мне приходилось вести эти торги – вообще не радовало. Я ещё раз бросил взгляд внутрь, пытаясь понять какие уроки мне могли бы пригодиться, для жизни в этом мире. И понял, что… хотя и было множество всего, что я мог бы взять на заметку, но они все были... общими. И мной уже, в какой-то степени, применялись. Не живи прошлым. Прими его. Сам определяй себе цену. Оставайся благоразумным. Не суди о книге по обложке. Направляй свои эмоции в нужном русле. Не бойся жить. Никогда не поздно всё изменить. Никогда не поздно простить. Получиться ли у меня хоть что-то из этого применить? Город известен тем, что он таких отважных щёлкает, как орешки… А знаете что? Хер с ним! –Попытаться точно стоит, – поклялся я. Это было обещание самому себе, с которым пришло простейшее понимание, что мне делать дальше, и чего мне делать не стоит. Это... вселяло оптимизм. Я криво ухмыльнулся, а в голове сами собой повторились слова моего любимого персонажа: “In the end, there is light in the darkness…” Внезапно, как будто из ниоткуда, на мне сошлись крепкие и холодные цепи. И потянули назад. …Я даже не успел их заметить. Тьма поглотила меня. *** Очнулся я внезапно, словно меня кто-то включил… Стоп, это из другой оперы. Очнулся я внезапно, и первое же, что попытался сделать, вскочить на ноги. Откуда, интересно, во мне такой рефлекс? Туфли заскрипели по полу, и вот я уже сорвался с места… Но меня удержали две пары рук. –Эть ты какой резвый, парень,–высказался Грегор, с легкой смешинкой в голосе. –<Спокойно, Синклер. Все хорошо,>–протикали у меня над правым ухом, где должна была быть Дон Кихот. –Да, милый Сэр! Вы проявили себя в высшей степени доблестно! И с честью подобающей…-начала чирикать где-то впереди Дон Кихот. –Хей, я думаю он понял, что ты хотела сказать,–разлетелись вальяжные слова Роди, пока она, судя по всему, закрыла рот Дон Кихот. Я разлепил глаза… и сразу слепил их обратно. Было на удивление светло для позднего вечера, и глаза с непривычки, запротестовали. –Сколько я был в отключке?–вырвалось у меня как-то само собой. –<Часы я повернул ещё где-то час назад, но после этого ты просто спал,>–ответил Данте, видимо, не особо возражающий, что подчиненный спал на рабочем месте. –А, простите, если заставил ждать…–снова само вырвалось. -Ничего, мы тебе тут благодарны должны быть. Прикрыл Управляющего и вообще – красавчик,–хлопнул меня слегка по плечу Грегор, и я таки сумел открыть глаза. Надо мной, прямо-таки столпились. …На лице проступил предательский румянец. –Управляющий, я хотела бы ещё раз извиниться за своё упущение, и сказать, что более такого не…–раздалось справа. Там стояла Отис, готовая прям там сложиться в поклоне. –<Я уже сказал, что ни тебе, ни кому-то ещё не за что извиняться, Отис,>–успокоил буйную бабульку Данте, в тиках и токах которого, я как-то смог уловить некоторый дискомфорт от такого поведения. –Хм,–однако, нашлось и весьма полярное мнение. Все без исключения перевели взгляд на вожатого, который, впрочем, выглядел вообще не удовлетворенный недавней ситуацией. –Я надеюсь, что для вас,–он недобро обвёл взглядом всех в салоне, и я буквально почувствовал, что в предложении не хватает слова “имбецилов”–это будет уроком. Все как на подбор закивали – даже Данте – и с ещё одним хмыком, Вергилий вернулся к себе на место… Только после того, как кивнул мне. Не сказать, чтобы одобрительно, но точно не осуждающе. Чувствую, как у меня добавился плюсик к карме. Неплохо, однако. Ещё бы этот плюсик закрыл все те минусики, что мне предстоит наделать. Но да ладно. Небольшое затишье, после чисто формальной взбучки, продлилось недолго. И нарушено было самим Вергилием. –Харон, паркуйся. Остаток пути доедим завтра. Мисс Фауст, нам ведь хватит времени? Внезапно появившееся Фауст просто кивнула. –По расчётам Фауст, мы даже опередим график. –Отлично,–по его улыбке нельзя было сказать, что все было отлично, – тогда покажите Данте нужные процедуры для завершения дня. Харон. Мефистофель внезапно затормозил, и я невольно вцепился в Данте. Что, в принципе, лучше, чем альтернатива, потому что Родя и Дон отправились в полёт. Фауст, каким-то чудом, устояла. Верг вообще не колыхнулся. Вот уж действительно – цветной корректировщик, даже физика им не писана. Мужчина обратился к нашему водителю, после того как она бросила машину где-то на обочине. –Пойдём спать, Харон. –Харон хочет мороженное, – беспардонно сказала она. –Конечно,–её хотелки Вергилий собирался утолить без всяких возражений. Вот так они и прошли мимо нас, свалившихся Роди и Дон, и зашли в заднюю дверь. Все переглянулись между собой, и дружно посмотрели на Фауст. –Данте, – обратилась она к управляющему и начала мини–лекцию по корпоративным правилам и этикету, от которой уши складывались в трубочку. Слава богу, продлилась она не долго. –<И я просто должен сказать это…?>–я всё ещё не понимаю как, но я мог вполне себе улавливать, как Управляющий себя чувствовал лишь по его тиканью. Вот уж не думал, что у меня найдётся такой навык в закромах. Возможно, я просто привык к бабушкиным часам, что висели у меня в комнате? –<Рабочий день для Грешников объявляю оконченным,>–произнёс Данте выйдя во главу автобуса, и после его слов все даже немного расслабились. –Благодарю,– сказала Фауст, смотря в пустоту, но обращаясь к Данте, – С этого момента, вам будут даны 12 часов, чтобы поспать и отдохнуть; время на отдых может подлежать изменению. От себя дополню, что регламентом предусмотрены ночные дозорные, однако сегодня на себя эту роль возьму я. Доброй ночи. На последнем моменте меня проняла легкая дрожь. О боже, я умер и даже здесь меня догоняет военная кафедра. Опять идти в наряды. Твою же мать. У остальных грешников были немного другие мысли. Они спешно, но весьма бодро, неровными рядами прошагали к задней двери и каждый начал расходиться по комнатам. Моя с Данте комната была, по сути, в одной двери, так что мы пересеклись. Он придержал меня за плечо: –<Спасибо, что прикрыл, Синклер,>–сказал он весьма искренне. Благодарность эта… грела сердце, не буду скрывать. Пожалуй, после дня полного всякого дерьма, именно это помогло мне найти некоторое душевное равновесие. Мне даже удалось душевно улыбнуться: -Не за что,– хотя, по тому, как он дернулся, моё напряжение не испарилось, и он всё же что-то уловил в моём поведении. Но я уже закрыл за собой дверь. *** А за дверью той… было что-то странное. Я в немом вопросе смотрел на… это. Ну а как ещё назвать внезапный коллаб между абсолютно белой камерой и типичной брежневкой? Вон, даже ковер висит. Я потёр глаза – мало ли у меня галюны на нервной почве пошли? Но нет, ковёр всё так же висел. Причём висел над кроватью… Кхм, пожалуй, начну с самого начала. Итак, при входе в комнату в глаза сразу бросается, что пространства здесь хватит на приличную студию в какой-нибудь новостройке. В принципе, именно что студией помещение и было, потому что кроме двери в дальнем конце комнаты, больше комнат не наблюдалось. Далее, в углу в светлой стороне комнаты, она же левая (и не спрашивайте меня, почему вторая сторона была затемнена, вопреки законам физики и логики) – была небольшая кухонька. Ничего выдающегося: плита с одной конфоркой, раковина на американский манер, чайник, пару ящиков, вот, собственно, и всё. Ни холодильника, ни духовки не наблюдалось. Будем надеяться, что есть хотя бы общая столовая. Что лежало в ящиках, мне ещё предстояло узнать, но я надеялся на пожизненный запас гречки и немного чая. Чуть правее, в той же части комнаты была одинокая полка с разного рода литературой. Сразу в глаза бросилась тройка-другая учебников, правда, пыли на них было нездоровое количество. Больше всего её было на талмуде с правилами корпорации К. Была и беллетристика, судя по названию, но не много – штук шесть от силы. И всё. Весьма… скудное собрание. Правда, на фоне общего морального состояния, негодования моего внутреннего книголюба были полностью проигнорированы. Странности начались, когда я посмотрел на пол. Вместо холодного, серого бетона… нет, не так, некоторые части бетона превращались в сомнительного качества линолеум. Да, прямо такой, какой я помню ещё из детства. В мозгах что-то неприятно зашуршало. Дальше больше. Уже у противоположной стены, не доходя пары шагов до кровати и прикроватной тумбочки был старый сервант времен союза. Ну знаете, лакированный, из темного дерева… в нём обычно хрусталь и фотографии держат. Аж ностальгией кольнуло. Суть в том, что он как бы… сплавился со шкафом. Что сделало его не самым презентабельным. Да и полки были пустые, так что выглядело это всё… как привет из зловещей долины. Кстати, о шкафах. Резким движением руки открываю дверцу. Оттуда на меня смотрят ровные ряды вешалок, на которых висят, как на подбор – шесть пиджаков и таких же шесть брюк. Ниже, лежат в три стопки таких же шесть белых рубашек. А в выдвижном шкафчике у основания лежали две пары туфель и всё, чтобы держать их в презентабельном виде. Смотря на всё это, прямо чувствовалось как всё было… правильно. Всплыло удовлетворение, какое получают перфекционисты, когда каждый карандашик на нужном месте, а стопки документов ровно сложены. Не думал, что Синклер такой педант, однако. Хотя он же вроде немец был… Пожалуй, именно этим я и объясню отсутствие какой–либо выходной одежды. Но я просто надеюсь, что я её пока не нашёл. Наконец, подхожу к кровати и трогаю добротную на ощупь ткань. Не слишком мягкую, но точно поприятнее шерстяных одеял. Сами простыни белые. Кровать без изысков, из белого дерева. Присел. Матрас нормальный. Вообще, кровать как кровать. Ну и само собой – ковер. Коричневый, с узорами, всё в лучших традициях собирающих пыль монстров. Одна половина ещё была на той, тёмной стороне комнаты, так что он вообще почти чёрным казался. Лицо само скривилось. Выбивать такие всегда было той ещё морокой. Как же я был рад, когда мы свой выбросили… С нескрываемым презрением я посмотрел на это чудо. Вот как оно вообще сюда попало? Ладно, потом выброшу нахер. И как здесь оказалось все, чего здесь быть не должно тоже обдумаю. Но потом. Глаза бросились в противоположную кровати сторону. Там, почти повторяя рисунок Э.Г.О. Синклера, была тюремное окошко. Чего там НЕ было, так это изображения семьи Синклера. Не, не так. Как будто изображение появлялось и тут же тонуло в… статике? В общем, пора звать начальницу Фауст разбираться. ТВ не работает… Ну ладно, откладывая шутки в сторону, было ещё одно примечательное свойство – прямо на это место под решеткой у меня стоял стол с писательскими принадлежностями и деревянный стул. А ещё на всё это падала тень. Причём, с той стороны, где висел ковер. Повернулся, пригляделся. Ковер не светился. Там вообще нечему светить. Опять ломаем об колено законы физики, дамы и господа. Чуть менее странным, чем отсутствие освещения, был факт, что тень была очень… специфичной. Я не помню, была ли такая деталь на рисунке в игре, а если да – была ли она такой же. Помню точно, что на промо арте было дерево и синяя змея… Я это к чему? Если раньше дерево было солидным дубом устремляющимся в вверх, то теперь его… располовинило? Как будто на полпути к вершине, дерево начало расти в две разные стороны, но при этом, два этих дупла переплетались в середине? И если это описание показалось вам слабоватым… то в своё оправдание скажу – очень сложно понять, что конкретно изображено, когда видно лишь ТЕНЬ от всего действа. А змий (искуситель), который, скорее всего олицетворяет Демиана… всё ещё был на месте. Окутывала обе стороны этого дерева. А ещё, под потолком висело золотое яблоко. Вы уже уловили библейские мотивы? Ну там, змея, яблоко... Я снова проморгался, мало ли яблоко мне почудилось, но нет. Сегодня, роскошь больного разума мне недоступна. Только суровая реальность – только хардкор! –Хе,–вырвался грустный смешок. В общем, больше мне особо исследовать не хотелось. Кровать так и манила. Разве что заметил две вещи: –Во-первых, на полу в темной части комнаты везде увядшие листья и… битое стекло,– я поморщился. С битым стеклом у меня вообще не самые лучшие ассоциации. -Ну и во-вторых, на этой стороне просто давяще пусто, – сказал я свой вердикт, осматривая темную сторону комнаты. Ну а когда я доковылял до единственной двери, то там оказался туалет с душевой кабинкой. Стиралки не было, хотя, может она была в другой комнате? Но думать об этом я буду как-нибудь в другой раз. Я очень неаккуратным движением скинул с себя обувь, и меня скорежило, как будто я собственноручно прошёлся мелом по доске. Неужто опять Синклер аукается? Чистюля, блин. Уже аккуратно разложил обувь у кровати и разделся до рубашки… проверять, существует ли какая-нибудь пижама, мне сейчас не очень хотелось, хотя и внутри что-то сопротивлялось подобному раскладу. Ступая по холодному полу, добрался до выключателя и выключил свет. Опустившаяся темнота заставила понять, насколько здесь было... тихо. Непривычно, мертвенно тихо. Чтобы я сейчас не отдал за родную гитару... За окошком камеры то и дело начинал литься ровный, мягкий свет, как от теплого огня. А потом также быстро пропадал. Непонятное чувство щемило грудь. Шлепая босыми ногами по незнакомому и чужому полу, я добрался до кровати. Распахнул одеяло, улегся на прохладную простыню. Всё быстро, дёргано. Как будто я пытался скрыться от нарастающего холода. От давящих, белых стен. В полутьме и тишине, все сегодняшние потрясения улеглись вместе со мной. Каждое шептало что-то своё. Но то были не яркие эмоции, а блеклые тона. Как будто кто-то намешал красок всех цветов и получившееся превратилось в неясное месиво. Но явственнее всего чувствовались… неопределенность. Страх. Одиночество. Я мог бесконечно храбриться, но точно понимал, что… об этом мире я не знал, в сущности, ничего. Кусочки. Крошки. Выдуманные миры зачастую лишь создают иллюзию работы – что же изменится, когда в нем приходиться жить? А самое главное, как в этом мире жить мне? Без поддержки, связей? Любимых людей? Хотя бы плеча, на которое можно опереться? Не стоит себя обманывать – компания Лимбус мне таким плечом не станет. Грешники? А что Грешники? Как показала практика, каждый здесь гонится за своими какими-то целями. Были ли то мысли Синклера? Или, быть может, здесь мы были одного мнения? Внезапно, дорога передо мной казалась такой… длинной. Невозможно длинной. Но и так просто сдаваться я не могу. Не хочу. Это ещё только самое начало. Ещё будут возможности, варианты. Будущее. Мосты налаживаются. Друзья находятся. Цели определяются. А дорогу… …А дорогу осилит идущий. С такими мыслями я и отдался тревожной полудрёме.