Гарри сидел в тёплом салоне кэба, прижавшись к Тому и стиснув его руку в своей. Будь его воля — и вовсе перебрался бы на чужие колени и ехал так. Странное желание: вряд ли такое положение было удобным, да и водитель не оценил бы… Гарри сам себя не узнавал.
Когда он стал тактильным наркоманом? Бывших пассий он, конечно, обнимал и целовал, но без такого энтузиазма — всего-то прикосновения, хоть и приятные. Тут же было другое. Что-то, больше похожее на необходимость. Подтверждение, что Том с ним; что Том — его. Тот вообще жил в его мыслях нон-стоп — впору было просить деньги за аренду.
Телефон в который раз звякнул, вырывая его из состояния сладкой неги, в которое его ввели присутствие Тома и мерные звуки дождя за стеклом. Гарри закусил губу.
— Том, — окликнул он негромко. — Ты говорил, что, по твоему опыту, принятия выбора может и не случиться, или же произойдёт оно так поздно, что уже и всё равно как-то. Какой вариант был у тебя?
Гарри все эти дни кидало из одного состояния в другое: от Северус будет стоять на своём до последнего до он точно смирится. Когда Гарри говорил Тому об этом, сам пытался поверить в то, что его не поставят перед выбором, упомянутым Луной. Но сейчас, чем дольше Гарри думал, тем меньше ему верилось, что он выбрал правильный ответ. Казалось, если Северус смирится, то понадобится, наверное, пара месяцев… Полгода, может? О целых годах размышлять не хотелось.
Это удручало.
— Мой опыт своеобразный, кудряшка, — ответил Том, покосившись на него. — В моём случае дело даже не в принятии. Всё куда сложнее, чем нелюбовь к тату. Только вот мне уже давным-давно насрать.
— Неужели и капли сожалений не было? Когда ты уходил? — наклонился к нему Гарри.
— Сожалеть было не о чем. У меня с родителями никогда и не было близких отношений… — оборвал Том себя на полуслове, будто задумавшись. — У всех свои заморочки, Гарри.
— Ты зол на них?
— С ними легко познакомиться — глянь любую мелодраму. Если подумаешь, что эта семья снобов — карикатура, то это и есть мои родители. Я не злюсь — они меня просто бесят, — усмехнулся он, покачав головой. — Знаешь, что такое недостижимый идеал? — Том посмотрел на Гарри и перевёл взгляд на окно машины.
Они как раз остановились на светофоре.
— Когда пытаешь залатать травмы, лепя из другого то, каким бы сам хотел бы быть, но — сюрприз, блядь! — осознаёшь, что это невозможно, так как в этом сраном мире никто не идеален, что тебя каждый раз выводит из себя всё сильнее. Ты начинаешь обтёсывать кого-то резче, правил становится больше, ты буквально говоришь, что другому человеку должно нравиться, а что — нет. Даже когда тебе тридцать, не всегда можно послать в пешее, а если ты ребёнок, то с детства думаешь, что все так живут; что все родители такие, — глухо звучал голос Тома. — Но со временем ребёнок начинает открывать глаза, и дело даже не в юношеском максимализме, этапе бунта и во всех этих заскоках, на которые многое любят сваливать. Ребёнок просто понимает, что, что бы он ни сделал, хоть луну с неба достал бы, всё равно будет не таким идеальным, каким хотят его видеть «создатели».
Гарри пытался, но не мог представить Тома примерным мальчиком: без змей на руках, без язвительной усмешки, без права говорить всё, что в голову взбредёт; скованным правилами и чужими желаниями.
Том хмыкнул и продолжил:
— У моих родичей комплекс бога, но я для них был простым куском глины. У тебя же иная ситуация.
Это был не вопрос.
— Потому что меня лепят с любовью? — попытался перевести всё в шутку Гарри, но потом посерьёзнел: — Иногда я думаю о родителях и о том, как бы всё сложилось…
Он потёр пальцами лоб.
— У моего отца вроде тоже были татушки, знаешь? — продолжил Гарри. — На фотках разглядел одну точно.
Вчера он снова глядел на фото родителей. Может, из-за странных фраз Северуса, что не давали ему покоя. Этот тон…
— И это не говоря о том, что отец у меня «туфтой маялся», — Гарри скопировал интонации опекуна. — Музыку писать пытался — что-то я даже когда-то слышал.
Он попытался припомнить ту кассету группы… То ли «Мошенники», то ли «Мародёры». Песни ему понравились, и одно время он часто втихушку их слушал, а потом клал обратно в пыльную коробку, что ютилась в самом углу шкафа Северуса. Пока, видимо, раз не позабыл вернуть на место: и коробка, и кассета пропали — найти их Гарри больше не смог.
Единственное, что указывало на то, что кассета ему не привиделась, а была перепрятана — невзначай заведённый Северусом разговор спустя пару дней после исчезновения коробки. Мол, музыкант — это не профессия, а сплошное хулиганство, приводящее к убыткам. К долгам.
Намёк был ясен.
— Подозреваю, Северус — друг матери? родственник?
— Друг, — подтвердил Гарри. — Со школьной скамьи, или что-то такое.
— Почему тебя не взяли к себе родственники? — спросил Том, к счастью, без жалости в голосе. — Если это не секрет.
Гарри погладил костяшки чужой ладони и почувствовал, как мурашки спускаются по позвоночнику вниз.
— Не секрет, — ухмыльнулся он.
Его кровные родственники никогда не вызывали в нём ничего кроме смеха: их общение иначе как фарсом назвать было нельзя.
— Мои тётя и дядя, может, и думали об этом. Пока, конечно, до них не дошло, что у меня за душой ни гроша: Северус говорит, что мама спонсировала «баловство» отца, а тот лишь обрастал долгами — своё наследство он тоже типа спустил на это… Ну и я не был самым примерным ребёнком.
— Не верю, — уголок рта Тома дёрнулся, но Гарри разглядел едва заметную складку меж бровей.
— Ага, — он приподнял пряди волос, открывая старый шрам. — Это результат моего общения с кузеном Дадли. Я особо ничего не помню, но Северус рассказывал, что я пытался поколотить его на похоронах родителей: наверняка кузен повторил какие-нибудь слова своей маменьки — тётки Петунии — о моей семье. Мама с сестрой и до смерти вроде как не ладили.
Том поднял руку и провёл пальцами по лбу, а затем вновь коснулся пряди волос, слегка потянув. Гарри не сдержал вздоха.
— По словам Северуса, я упал, — сглотнул он. — Видимо, не очень удачно. Нам было по шесть, но он был намного крупнее, так что бой был изначально не равен. Расшиб лоб я, а рыдал он. Это я помню: его заплаканное лицо, — Гарри фыркнул, вообразив хаос, что он тогда создал. — Спустя годы, когда Северус уже стал моим законным опекуном, тётя вознамерилась возобновить общение и пригласила нас на обед.
— И какой же была твоя следующая шалость? — Том снова растёр между пальцев прядь его волос, дёрнув за неё.
Гарри уже не впервые наблюдал за его лицом, когда тот игрался с его кудрями, — таким сосредоточенным и задумчивым.
Пришлось ненадолго отвернуться, чтобы в мелькающем свете огней Том не заметил, как кровь прилила к щекам.
— Сначала всё было нормально, — начал Гарри — какие-то смутные воспоминания об этом дне у него имелись. — Потом Дадли снова начал пытаться меня задеть: мол, учись заранее милостыню просить — ведь недалёк тот день, когда меня выпрут… Точно не помню, что он там нёс.
— Ты опять что-то себе расшиб в попытке его побить?
— Не совсем…
Гарри заприметил нужную улицу — они были уже близко.
— Мне повезло: в сад заполз уж. И я подкинул его ему за шиворот, — улыбнулся он, переводя взгляд на Тома.
Тот издал смешок.
— Жестоко. За что ты так с ужом?
В этот момент машина как раз затормозила, и они вышли под проливной дождь — конечно, единственным, кто догадался взять зонт, был Том, поэтому им пришлось жаться друг к другу, чтобы уместиться под ним вдвоём.
Блейз жил в паре минут от Букингемского Дворца в таунхаусе в Белгравии: его отчим был не последним человеком в Лондоне. Их дом каждый раз потрясал Гарри размерами: одна прихожая была с его комнату.
Телефон пискнул в кармане, и Гарри не выдержал — открыл последнюю атаку сообщениями:
«
Где ты? Ты с ним?»
«
Гарри!»
«
Не смей игнорировать мои сообщения!»
Были даже пропущенные звонки — которых он и не слышал.
Они остановились, и Гарри напечатал быстрый ответ без подробностей:
«
Со мной всё хорошо».
Во-первых, он уже говорил ему, куда собирается — тот предпочёл сделать вид, что не услышал. А во-вторых, Гарри надеялся, что тогда Северус поймёт намёк и отстанет. Но, видимо, до этого момента было ещё далеко. Опекун явно бесился и раздражался, и Гарри едва сдерживался, чтобы на очередные расспросы не ответить в духе «
передам Тому привет» или того хуже: «
не мешай нам стараться». Что быстрее произойдёт: его терпение лопнет или Северус сменит гнев на милость, было пока непонятно. Лучше бы второе.
— Никак не прекратит, — пожаловался он и нажал на звонок.
— Ну а что ты хотел, — закрыл Том зонтик, стряхнув с него капли. — Он же понимает, что ты с распутным и легкомысленным мной.
— Я бы выбрал другие характеристики, — завлекающе улыбнулся Гарри. — Например, преступно сексуальный.
— Развращаю всяких примерных мальчиков, выходит?
— Ещё как.
Он утянул Тома в поцелуй — о чём и думал всю их поездку. Влажный зонт прижался к ноге, но Гарри было плевать. Он сам зашуршал прижатым к тому пакетом, когда тот втиснул его в стену и буквально начал пожирать в поцелуе, заставляя и вовсе забыть, где они и зачем пришли.
За этим их и застал открывший дверь Блейз. Видимо, судьба у них такая: что ни поцелуй, то свидетели.
— И вам добрый вечер, дорогие гости.
Под внимательным и насмешливым взглядом Забини они отступили друг от друга.
— Привет, Блейз.
Тот пропустил их внутрь, и Гарри сунул в его руки подарочный пакет с проказливой улыбкой:
— С днём рождения.
— Если это розовые наручники, богом клянусь…
Блейз глянул в пакет. Где именно они и лежали — не расстраивать же друга, когда он их так ждёт.
Конечно, там внутри был ещё и сертификат в его любимый магазин одежды. Блейз был тем ещё пижоном.
— Ни стыда ни совести, — прокомментировал с показательным вздохом именинник, тем не менее широко улыбаясь.
Гарри хотел представить их с Томом, но друг, повесив пакет на руку, его опередил и протянул ладонь Тому первый:
— Приятно наконец познакомиться, Том. Слышал только хорошее.
— Сделаю вид, что поверил, — пожал тот руку и скосил взгляд на Гарри.
— Нет-нет, точно только хорошее, — сказал Блейз и как бы невзначай опустил взгляд вниз, на ширинку джинсов Тома.
— Ну хватит приветствий! — тут же воскликнул Гарри, чувствуя, что снова пунцовеет.
Он утянул Тома вглубь прихожей и бросил на Блейза укоризненный взгляд.
Они остановились у шкафа: Том стянул ту самую «ежовую» кожанку, что до смешного ему шла, несмотря на обилие шипов, Гарри — пальто. Под ним у него была синяя рубашка — с трудом её откопал, вспомнив про любимый цвет Тома. Насчёт этого, надеялся Гарри, тот не прикалывался.
— Какой же ты неприветливый, — шепнул ему на ухо Том, прихватив по пути к грохочущей музыке какой-то коктейль. — А как же представить меня всем, как того самого мистера большой…
— …фанат кофе, — поспешил закончить за него Гарри.
— Ты всё обсуждаешь с друзьями? — губы дотронулись до мочки.
— Я не обсуждал твой… — Гарри вздрогнул, покрываясь мурашками, — твоё увлечение. Все и так уже знают, что ты кофеман — не переживай.
Том весело хмыкнул и отстранился.
Гарри перевёл дыхание.
Вечеринка только набирала обороты: музыка играла ещё не слишком громко, напитки стояли почти на каждой поверхности, а люди лишь слегка покачивались, пока что цивильно болтая между собой — каждый со своим цветастым коктейлем. Некоторых Гарри знал или видел в университете, но большинство были ему незнакомы: Блейз легко сходился с людьми и любил закатывать большие вечеринки, на которые мог пригласить едва ли не случайных прохожих.
Гарри тоже взял коктейль, но тот был перехвачен на полпути.
— Спасибо за заботу, — заявил Том, дёрнув уголком рта.
— Эй! — возмутился Гарри.
— Э-эй, — откликнулся эхом Том.
— Тебе два не жирно будет?
— В отличие от некоторых, моя фантазия работает только в одно русло, — кривоватая улыбка на мгновение стала обычной, и Гарри замер.
— И какое же?
— Творческое, естественно.
— Отдай мой коктейль, — потянулся к стакану Гарри.
Просто из принципа.
— Не-а, — Том тут же отпил из стакана — наверное, с мохито. — А если ты начнёшь рыдать у меня на плече в приступе эмоционального экстаза? Я ж не выдержу.
Гарри сузил глаза:
— С одного глотка ничего не будет.
— Проверять не хочу, малышня.
Ну что за лицо! Издевается, ещё и наслаждается при этом. А внутри Гарри почему-то нет ни капли настоящего возмущения. Есть нечто другое: более сильное.
Поэтому стоило этой вредине показательно отпить из одного стакана и другого, как Гарри привычно потянул его к себе — делать нечего, раз Том его на полголовы выше — и поцеловал, настойчиво заталкивая вглубь рта язык.
И правда — лайм и мята.
Знакомое чувство поселилось в желудке. Как будто и сам он глотнул что-то алкогольное.
Оторвались они друг от друга, только когда послышался знакомый оклик:
— Гарри!
И принадлежал тот Рону.
Повернувшись, Гарри увидел его с Гермионой.
Рон уже выглядел так, словно вылакал уйму коктейлей. Может, поэтому его придерживали за локоть. Если Гарри становился под градусом эмоциональным, то Рон — неуклюжим и вечно попадающим в какие-то забавные ситуации.
— Не знаю, помнишь ли ты меня?.. — обратилась Гермиона к Тому. — Я — Гермиона. А это Рон.
Рон отсалютовал пустым стаканом. Том сделал то же самое — и когда успел выпить свой? — и поставил тот на стол.
— Ты просила подписать стаканчики — помню, — произнёс он так, словно это была угроза.
Гермиона неловко кашлянула.
— Это я попросил, — признался Гарри.
— Не сомневался ни на секунду, — склонив голову, Том рукой обхватил Гарри за бок.
Шаловливой рукой, которую, видимо, для этого и освободил: чтобы та забралась под рубашку, коснулась кожи и очертила край джинсов.
Сначала кольнуло, затем волна жара снова прокатилась по телу, как будто Том был наэлектризован и ударил его током. Гарри прижался крепче.
— Осторожно, — раздался голос Блейза сзади.
Тот подошёл и подмигнул:
— Я уже увидел больше положенного.
— Это ты о чём? — Рон растерянно посмотрел на Гермиону в надежде на объяснение.
— Всё под контролем, — Гарри прижал руку Тома локтём и сделал только хуже.
Тепло его кожи обожгло.
— Посмотрим на вас через полчаса, — хмыкнул Блейз.
Гарри и сам себе не верил, поэтому оставил рубашку навыпуск с одной стороны. Мало ли.
— А могли бы уже раздеваться, — шепнул Том так, чтобы услышал его только Гарри.
— Только не здесь, — ответил ему тоже шёпотом Гарри.
Блейз ухмыльнулся:
— Мне кажется, мы тут лишние, ребята.
Пальцы Тома под рубашкой слегка прошлись по коже вверх, и Гарри закусил губу, пока сам Том спокойно заявил:
— Никто не запрещал смотреть.
— Смотреть на что? Тут будет какое-то шоу? — нахмурился Рон, который, судя по всему, толком ничего не расслышал из-за басов.
И хорошо.
Том отнял руку, обошёл Гарри и обнял со спины, положив подбородок на плечо, словно оставил его разбираться со всеми этими намёками, которые кое-кто не понимал. В животе поселилась щекотка, а губы растянулись в предовольной улыбке. Аж щёки заболели.
— Шоу не будет, — ответил Гарри, стараясь не показывать, насколько сильно ему хочется отсюда свалить и пойти заниматься вещами поприятнее.
— Ты что, отменил какое-то интересное представление? — расстроенно протянул Рон, глядя на Забини.
— Билеты закончились, — ответил тот, пожав плечами.
— И ты не подумал, что мне захочется посмотреть?
Тут Гермиона дёрнула Рона к себе и шепнула что-то на ухо. Тот тут же покраснел.
Гарри не знал, смеяться ему или плакать.
О таких ситуациях он и говорил.
— Но если хочешь… всё ещё, — протянул Блейз, — то можем попросить у Гарри билет. Да, Гарри?
— Нет! — вспыхнул Рон сильнее.
Гарри не сдержал смешка.
В ладонь что-то сунули — то был стакан Тома. Гарри, как и утверждал, сделал только один глоток, который, по ощущениям, скатился прямо в пах. Том слегка сместился и защекотал дыханием шею.
— В общем, кхм, — замялся Рон. — Здорово, что у вас всё в порядке… Да.
— Мы рады познакомиться, — добавила Гермиона.
— А я-то как рад, — выдохнул Том этим своим тоном «мне на всё похуй». — И буду ещё счастливее, если Гарри покажет мне дом. Или, может, Блейз? — кажется, посмотрел он на Забини.
А как же без этого.
— Не надо меня втягивать в ваши брачные игрища, — поднял руки Блейз. — Вторая дверь слева.
Гарри благодарно ему кивнул.
— Пойдём покажу тебе интерьер, — выпутавшись из объятий, нетерпеливо потянул он Тома, кинув друзьям: — Не скучайте без нас.
— До встречи, — слова Гермионы прозвучали одновременно со словами Блейза:
— Развлекайтесь!
Гарри закатил глаза.
Они подошли к широкой лестнице, у которой уже стояла целующаяся парочка.
— Вторая дверь слева снизу или сверху? — уточнил Том с улыбкой.
Той самой: с примесью насмешки. Он будто не улыбался, а издевался каждый раз.
— Сверху. На первом этаже нет спален, — ответил Гарри. — Если только ты не хочешь потрахаться в кабинете отчима. Правда, думаю, Блейз этого не оценит.
— А ты уже готов? Трахаться, — протянул Риддл предельно громко, и парочка обернулась на них, — я имею в виду.
— Идите уже куда угодно — чё застряли? — протянула одна из девушек.
По короткому каре Гарри вдруг понял, что знает её: то была Панси Паркинсон — на курс младше.
— Мешаете.
— Чтобы мешать, это я ещё не развернулся…
Панси приподняла брови.
— Уже уходим, — поспешил Гарри, утягивая Тома вверх по лестнице.
— Как себя чувствует тот, чью мечту собираются воплотить в жизнь? — продолжил тот.
— Нервничает.
— Что станет главной сплетней дня в университете?
И Том осушил стакан, в следующую секунду оставшийся стоять на каком-то столике, попавшемся им на полпути.
— Сегодня потрахаются десятки пар, Том, — мы не такие особенные, — хмыкнул Гарри.
— Ещё как посмотреть. Хорошо, что они не в курсе существования волшебной точки… «П», малышня.
Уже ясно было, что у того главное развлечение — пытаться его смутить. Челлендж, похоже, заключался в том, чтобы измерить, как быстро он помрёт от притока крови к щекам после каждого комментария. Хотя Гарри чувствовал, что постепенно привыкает, и это даже начинало его забавлять. Временами.
— Надо придумать, как мне тебя называть… — скрыл он смущение задумчивостью. — А то я, значит, малышня и кудряшка, а ты кто? Котёночек?
Они остановились у нужной двери: второй слева.
— Можно просто Том, — подсказал тот и толкнул дверь.
Комната уже оказалась занята увлечённой друг другом парочкой. Они едва ли заметили непрошенных гостей.
— Какая досада, — негромко протянул Том. — Но тут есть диван — можем занять его.
— А можем поискать другую комнату: в доме семь спален, котёночек, — утянул его в коридор Гарри, прикрывая дверь. — Или лучше зайчонок?
— Может, придурок? — подсказал Том.
Ладонь Гарри отпустили, чтобы тут же прихватить за локоть и прошептать:
— Хочу тебя, котёночек… Сильнее, котёночек, — и Том кашлянул, будто подавившись.
Кто подавился на самом деле — так это Гарри. Воздухом.
— Ты бываешь невыносим, — выдохнул он с улыбкой.
— Бываю?
— Ты невыносимый… придурок.
Его снова дёрнули за прядь волос.
— Уже ближе к правде.
Гарри покрылся мурашками.
Стоило поспешить.
Он стремительно распахнул следующую дверь — комната оказалась свободна.
Глазам нужно было время привыкнуть к слабому отблеску фонарей за окном. Свет включать не хотелось. Огни города мягко подсвечивали шторы и окрашивали комнату в приятные тона, и в скользящих тенях лицо Тома казалось почти мягким.
Гарри слегка завис, наслаждаясь ощущением голода внутри. Он словно оттягивал момент, когда потянется к желаемому и этим же делал себе приятнее: мог ведь. И поцеловать его, и коснуться его, и прижать… и снова запутаться пальцами в волосах.
— Долго смотреть будешь? Или мы сюда пришли за ручки в темноте подержаться?
— А ты против, солнышко?
Всё же это не то. Он прав.
— Мне казалось, замысел у тебя был другой.
Они уже занимались сексом, но Гарри всё равно ощущал некое смущение наряду со знакомым возбуждением от одной мысли о его «замысле». Тем более когда Том смотрел на него так ожидающе и насмешливо.
Гарри потянул его за собой, усадил его на мягкую двуспальную кровать и оседлал, посмотрев сверху вниз — редкий и сочный ракурс.
За стенкой грохотала музыка, высокий женский голос вытягивал ноты:
«…Я уже под кайфом,
Я смотрю только, только на тебя…»
Том накрыл его губы своими, руками залезая под одежду и легко проходясь по бокам, словно считая рёбра. Гарри углубил поцелуй, запуская ладони в чужие волосы и тут же снимая с них резинку. К счастью, Том не выказал никакого недовольства по поводу того, что его волосы растрепали.
Прервав поцелуй, Гарри всмотрелся в лицо напротив. Он никак не мог решить, что больше шло Тому: хвост или распущенные волосы.
— Любуешься снова? — вполголоса спросил Том.
И всё-таки, если уж выбирать, Гарри назвал бы Тома котом — такой же большой, ворчливый и… длинношёрстный.
— Не могу перестать, — не стал скрывать Гарри и наклонился за новым поцелуем.
Его затылок сжали и тоже потянули за волосы.
Кажется, в комнате становилось всё жарче.
Язык Тома трахал и вылизывал рот, и Гарри вновь ощутил себя угольком в центре костра. Коктейль он всего лишь глотнул, но всё равно чувствовал себя безумно опьянённым. От волос он перешёл к изучению руками шеи, потом — челюсти, проведя пальцами по покрытой лёгкой щетиной коже. Поднялся к ушам, убирая за них мягкие пряди.
— Когда ты сделал прокол? — вдруг почувствовал он пальцами колечко и отстранился.
— Уже и не помню. Вроде через год начала моего вольного плавания.
Гарри прищурился, всматриваясь в крохотную круглую серебряную серьгу. А затем подался вперёд, зажав колечко зубами, и слегка потянул.
— Не наглей, — выдохнул Том.
Они встретились глазами, и он, поддавшись неясному порыву, провёл языком по его губе. Том едва заметно вздрогнул.
— Щекотно, кудряшка.
— Прямо-таки щекотно, — не поверил Гарри.
— Можешь пощекотать ещё, — улыбка Тома стала хмельной.
И он начал раздражающе медленно и вместе с тем многообещающе расстёгивать рубашку Гарри. Ладони прошлись по голой коже, на этот раз гораздо более ощутимо. Остановились у кромки брюк и двинулись снова вверх.
А Гарри мог только смотреть на его пальцы, костяшки, где начиналась одна из татуировок, скользить взглядом дальше: по предплечьям, покрытым нескончаемыми узорами чешуи. Этого было мало.
Мысли становились всё более вязкими: фантазия Гарри снова включилась на полную мощь. Да и что он мог? Невозможно было не завестись от одного только взгляда на зацелованного и будто бы готового исполнить любое его желание Тома.
— Чего ты там бормочешь? — спросил Риддл неожиданно тихо.
— Говорю: тоже хочу себе татуху.
Боже, его рот отказывался сотрудничать с мозгом. Видимо, вся кровь была уже внизу. Эти замеры тоже стоило делать: как быстро та отливает от щёк и приливает к паху.
— Дай угадаю, — задумчиво протянул Том. — Это, любитель всё подписывать, будет твоё имя китайскими иероглифами.
Гарри насупился.
— Японскими?
— Льва на всю грудь хочу, — продолжил Гарри нести чушь. — Рычащего.
— И снова угадаю: Симбу?
У Гарри вдруг мелькнула мысль, от которой он так и замер, вскинув взгляд.
— Мне стоит начинать бояться? — заметил Том.
— Ты на Скара похож.
Брови Тома взлетели вверх, а затем он рассмеялся, блеснув зубами.
Вот точно — такой же злобный смех. И даже голос…
У Гарри мурашки пробежали.
— Это из-за волос?
— Не только, — туманно ответил он.
— Какого ты высокого мнения обо мне: я эгоистичный, самолюбивый…
— Умный, хитрый и злорадный, — продолжил вместо него Гарри.
— Мне нравится, — улыбка снова стала кривой.
— Кстати, вот тут у тебя осталось местечко для одной крохотной змеи — пропустил.
И он ткнул на место под ключицей.
У Тома на лице возникло знакомое выражение: мол, жди подкола через раз, два, три… Поэтому Гарри быстро сказал:
— Я кое-что погуглил…
И потянулся к его ремню.
— Как снимать штаны? — прищурился Том.
— Как делать минет, — начал он стаскивать джинсы с не особо сопротивляющегося Риддла.
Кроме порно, такое Гарри гуглил впервые и открыл для себя просто кладезь информации: статьи, пошаговые инструкции, форумы, видео с советами… Гарри кликнул на десяток ссылок, прежде чем точно убедился, что суть уловил.
И дело было не то чтобы в отсутствии знаний — «делай, как хочется, чтобы сделали тебе» работало по простому принципу, — а в том, что Тома хотелось удивить. И стереть выражение скепсиса с его лица.
Присев перед кроватью, Гарри осмотрел поле действий. Поле было обширным и длинным. Не усохло за время до приемлемого размера. Но и Гарри был не из робкого десятка.
Он лизнул головку, словно пробуя на вкус. Провёл языком по всей длине. Взял головку в рот, вспоминая и заново привыкая.
— Ты уверен, что правильно загуглил? — прозвучало где-то сверху.
Гарри отвечать не стал, попытавшись вобрать член на всю длину или — чего уж там — хотя бы бОльшую часть.
— Сожми губы, — посоветовали. — Глубже.
На макушке Гарри почувствовал пальцы, а потом его направляюще притянули, и головка упёрлась в глотку. Он едва не закашлялся, пытаясь втянуть воздух. Глаза начало жечь — пришлось зажмуриться. И на время его отпустили.
— Собери побольше слюны во рту, — послышался голос Тома.
От которого поднялись волоски на затылке.
Гарри так и сделал, медленно погружая плоть в рот. Пошло легче. Руки снова вернулись и начали твёрдо двигать его голову, направляя. Было непривычно, даже некомфортно, но Гарри расслабил горло, плотно сжал губы, пальцами впившись в чужую кожу.
Мыслительная сосредоточенность понемногу ушла.
Он поддался рефлексам, приноровился к ритму, нашёл способ не задыхаться и в какой-то безумный момент понял, что возбуждён — сильнее прежнего. Ему нравилось ощущение контроля; нравилось чувствовать едва ли не пульсацию члена Тома; нравились звуки, которые тот непроизвольно издавал; нравилась тяжесть на языке и как болезненно натягивался рот, вбирая головку.
Судя по реакции, он всё же делал успехи.
Гарри поднял взгляд, впитывая малейшие изменения в лице Тома. Тот же как раз опустил голову, волосы заскользили по плечам по обе стороны как занавес. Глаза сфокусировались на нём, рот приоткрылся и послышался резкий выдох — Гарри заглотил настолько глубоко, насколько мог, чудом не закашлявшись. Рука Тома вновь сжала его волосы, а он сам прикрыл глаза — это Гарри сделал паузу, чтобы ткнуться языком в дырочку уретры, щекоча её раз за разом, чтобы после и провести по всей длине и снова попробовать заглотить по яйца. Попытка не пытка.
Это было увлекательно, если бы не одно «но». Гарри был перевозбуждён, отчего внизу живота едва ли не болезненно тянуло.
— Трахнешь меня? — прервавшись, спросил он.
Том поднял бровь, собираясь что-то сказать, но Гарри его опередил:
— Я подготовился.
Вспоминать, что ему и из-за этого устроили скандал — что это он так долго намывается, — не хотелось.
Поднявшись, Гарри вытащил из своих брюк припрятанный презерватив и маленький тюбик смазки. Руки едва ли не тряслись, когда он расстегнул пуговицу, звякнул ширинкой, тут же стянув штаны вместе с влажными от предэякулята — чёрт возьми! — боксерами. Всё вместе осталось на полу.
— Я не сбегу, — напомнил Том.
Гарри сглотнул.
— Хочу тебя до трясучки просто, — прошептал он едва слышно и был тут же привлечён.
— Тогда, может, мне помочь тебе? — взгляд опустился на блестящую фольгу.
— Я сам…
И он надорвал пакетик, раскатав резинку по всей длине под внимательным взглядом Тома, от которого нервничал ещё больше.
Не в первый же раз — чего его так трясёт, будто припадочного?
— Хочешь проверить? — почти без бравады произнёс Гарри, на самом деле не будучи уверенным в том, что готов до конца.
— Проверить, что ты умеешь надевать презерватив?
Вот всегда так.
Гарри не смог сдержать ответный порыв — он склонился, убрав волосы с уха, дёрнул губами за колечко серьги и прошептал:
— Что я готов к твоему наступлению, котёночек.
Придурок действительно звучит куда гармоничнее.
И все эти мысли помогали унять дрожь.
Видимо заметив неуверенность Гарри, Том всё же растёр смазку в руке и засунул внутрь два пальца.
Потом три.
На трёх Гарри сам начал насаживаться, цепляясь за плечи — в какой-то момент он стянул с Тома футболку, — и вновь позволяя вовлечь себя в поцелуй. Пока язык не начал болеть, а губы — саднить; когда стало понятно, что терпение кончается у обоих, Том убрал руку, а Гарри обхватил член и направил его в себя, плавно опускаясь. Намного плавнее, чем сделал это тогда. И всё равно замер, переживая смесь дискомфорта и возбуждения, стоило только потереться стояком о чужой живот. Он сам повёл бёдрами по кругу, не сдержав стона, но, к сожалению, насладиться позой наездника ему особо не дали. Том перевернул его, укладывая на кровать, закинул ноги себе на плечи и вошёл слитным толчком почти на всю длину.
Стон перешёл в хрип, завибрировавший в горле. Им Гарри задохнулся, заводя руки за голову. Со следующим толчком он их резко опустил, упёршись ладонями в бёдра Тома.
— Больно?
— Не так быстро, — прошептал он, и Том начал сдерживаться, медленно входя и выходя. Давая привыкнуть.
Что случилось довольно быстро. Смазки стало больше — Гарри видел, как Том выдавил новую порцию в процессе. А ещё его потянули на край кровати, перекинули ноги на одну сторону, будто собираясь взять сбоку. Но Том остался на месте — повернулся-искрутился только Гарри. Рука легла ему на бедра, держа те так — повернутыми.
И толчки возобновились.
Гарри запрокинул голову, не сдержав стон, который, кажется, сравнялся по громкости с музыкой.
Ладонь сама нырнула вниз, но помогать себе он не спешил. Думал продержаться дольше. Вот только Том эту задачу усложнил: с каждым шлепком ягодиц о бёдра, с каждым проникновением пружина удовольствия в паху сжималась всё сильнее.
Гарри вытягивался, изгибался, не в силах унять желание двигаться, чтобы сбавить градус. Казалось, что наслаждение превратилось в щекотку, от которой зудело всё тело.
— По-другому хочу, — протянул он вместе с очередным стоном.
— Как, кудряшка? — стиснул его бедро Том в ответ.
Словно остановиться ему стоило неимоверных усилий.
Гарри слегка подался назад, а затем повернулся.
Он ожидал шуток по поводу миссионерской позы, но тех не последовало. Том был напряжён, что угадывалось в каждой мышце, перекатывающейся под кожей. И стоило Гарри только развести ноги, как он сам пошёл ему навстречу. Гарри только и успел что обхватить бёдра ногами, скрестив те за поясницей. Руки Тома упёрлись по обе стороны от его головы и их лица оказались так близко, что почти чёрные из-за расширенного зрачка глаза Гарри разглядел до удивления ярко в полумраке комнаты.
— Так хочешь? — повторил Том то движение.
Плавное и тягучее; давящее и распирающее; до мурашек приятное.
Гарри не сдержал стон.
— Только… быстрее.
И ему дали быстрее. Круговые движения превратились в толчки, а толчки снова в круговые движения. И всё это под внимательным и в то же время будто захмелевшим взглядом, от которого Гарри хотелось сказать что-то глупое. Например, попросить никогда его не бросать. Сказать, что сам никогда не бросит…
Вместо этого Гарри вцепился ногтями в кожу плеч, пока Том, зашипев, снова не замедлился, только чтобы утянуть его в глубокий поцелуй, который закончился несильным укусом. Гарри облизнулся, проводя языком по тут же приятно занывшей губе.
Он слышал ритм музыки, то совпадающий с толчками, то отстающий от них; слышал сирену на улице — на секунду ему казалось, что должны ехать сюда, прямо за ним, потому что у него точно начнётся тахикардия. Мощно стучащее в груди сердце в бешеном ритме и постоянная нехватка воздуха — феномены, что стали усугубляться пропорционально накрывающему его наслаждению. Вскоре сирена стихла, и во внезапной — на контрасте — тишине их комнаты снова зазвучали сбившееся дыхание и отрывистые стоны, переходящие во всхлипы. Его всхлипы, когда он начал елозить, собирая лопатками покрывало и подмахивая Тому.
Песня закончилась. За дверью послышались шаги.
— Тут не занято, как думаешь? — прозвучало прямо у их комнаты.
Том и не думал останавливаться, а Гарри не собирался его об этом просить — это было бы подобно прыжку с поезда на полном ходу. Такого облома Гарри бы не пережил, в отличие от факта быть застуканным посреди процесса. Пусть смотрят — ему всё равно. Мысль даже откликнулась очередной волной томления, совпавшей с новым толчком.
Том ускорился — и Гарри намеренно вскрикнул, сжимаясь.
— Ой, — послышался смех, — точно занято.
Звук собственного голоса стал последней каплей — если кто и отдалился от двери, Гарри этого уже не слышал. Он кончал, чувствуя, как выплёскаиваются тёплые капли на живот, тут же размазанные скольжением тела Тома о его тело. Тот последовал за ним с глухим стоном.
В этот раз, что удивительно, они сделали это почти одновременно.
— Этого ты хотел, малышня? — прозвучало хрипло.
— Наверное, — выдохнул Гарри и улыбнулся: — Да.
