Meet me at the coffee shop

      — Как ты агрессивно крутишь педалями, — покосился на него Сириус.       — Мысленно прикидываю, когда он меня кинет, — Том закинул полотенце на плечи.       — Удивительно, что тебе есть до этого дело.       Том смахнул пот со лба и посмотрел на Блэка.       — На что это ты намекаешь?       Тот лишь хмыкнул в ответ, пожав плечами.       — Задолбала меня эта ситуация, — произнёс Том, выдернув наушник из уха.       Всё равно, когда они с Сириусом совпадали в зале, музыка отходила на второй план.       — Его мутки с отчимом?       — Опекуном, — поправил Сириуса Том.       — Тебе ли не знать, как сложно бывает с семьёй.       — Именно поэтому: даже я задолбался — не представляю, каково ему.       — Так спроси, — выдал банальность Блэк.       Том многозначительно глянул в его сторону.       Спрашивать не то чтобы оказалось необходимо.       В том, что касается работы, никаких горок не намечалось, зато на личном фронте Том прокатился на них: Гарри выдал ему бессрочный билет. Малышня столкнулся с проблемой: проблемой по имени «мой опекун объявил мне войну, что с этим делать, Том?». Спрашивать, конечно, он не спрашивал, но вид выдавал Гарри с головой. То грустный, то мрачный, то вовсе раздражённый, то готовый расплакаться (пусть и не признается) бедный-бедный кудряшка.        Том отлично всё понимал, но, как он и сказал ему в машине, его случай не был случаем Гарри, чтобы он мог ставить себя в пример: я смог, и ты сможешь. Том знал, что со «Злотеусом Злеем» у Гарри были иные отношения. Вот только сути это не меняло.       Напротив.       Том понимал то, чего, возможно, не до конца осознавал Гарри. Дело было даже не в том, что его опекун хотел заставить его играть по своим правилам — Северус слишком боялся за кудряшку. Буквально. Думал, что его роль курицы-наседки поможет тому избежать разочарований. Ведь разочарования — это душевная боль, душевная боль дорогого тебе человека — твоя душевная боль. Цепочка намечалась простая. Снейп боялся за Гарри, так как боялся стать свидетелем трагедии с дитятком в главной роли. Легче, когда всё идёт по твоему плану; легче, когда человек не отступает от намеченного ему пути, так как в указанном направлении безопасно и светло.       Сраный страх мог быть мотивирован чем угодно, и как всякий человек, достигший определённого возраста и судящий по имеющемуся у себя опыту, Злей знал, чего могут стоить промахи.       В каком-то смысле Снейп был тем ещё эгоистом: сложнее дать свободу воли и, когда дитятко придёт к тебе с первой шишкой весь в слезах, суметь поддержать его и пережить эту боль вместе с ним. Но что мог знать Том — у него ведь не было детей.       Не было, однако на дурацкие вопросы приходилось отвечать.       — Думаешь, всё наладится? — спросил кудряшка, водя пальцем по одной из змей на его руке.       Том промолчал. Гарри явно не собирался отступать.       — Кто так делает? Если я не одумаюсь, он будет молчать до глубокой старости? Я просто не понимаю, — и малышня поднял на него вопросительный взгляд.       — А я должен понимать твоего Злея?       Гарри слегка нахмурился.       Том знал, что это не то, что ему сейчас было нужно: мозгоёбство. Собственное или чужое — без разницы. Он сжал подбородок кудряшки, накрыл протестующие губы в поцелуе, а потом отсосал ему, позволив выплеснуть весь негатив через задушенный стон во время оргазма и по сути сам оргазм — первый и последний за прошедшее время.       Это та рука помощи, которую он мог ему протянуть. В остальное Том не желал лезть, пусть и понимал, что если малышня продолжит так жить, а его опекун — третировать его, то под конец они расстанутся. Они с Томом, то есть. Просто потому, что так будет проще. Блядское давление со стороны близких — та ещё пакость. Его не все выдерживают, даже живя отдельно. А в том, что касалось Гарри, надо было учитывать кучу нюансов.       Сравнивать с собой оказалось бесполезно.       Гарри просил совета, совета старшего — Том это видел, да и чувствовал тоже, — но он ничем не мог помочь. Что бы он ни сказал, решение должно было оставаться за Гарри. Возможно, оно будет ошибочным; возможно, потом Гарри начнёт сожалеть, что выпорхнул из-под тёплого крылышка опекуна ради двух-трёх-четырёхмесячных отношений с каким-то засранцем, но, по крайней мере, Гарри будет что вспомнить. Ошибки нужно совершать. Без них никак. И ошибки ранят. Всегда.       Ну или почти.       — Как же меня это достало! — заявила тема его размышлений и уткнулась в грудь, засопев. — Каждый день как в аду. Я не знаю, что мне… А что мне делать-то? Это просто убивает, Том, — уставились на него зелёные глаза. — Как мне поступить?       — Ты всегда можешь помахать белым флагом: бросить меня и успокоить Злея, — предложил он и получил слабый толчок в плечо.       — А что, если действительно брошу?       — Пополнишь список провальных отношений. Где-то между пятнадцатой и двадцатой строкой будет написано твоё имя, — отозвался Том.       Гарри помрачнел.       — Иными словами… ты даже не попытаешься удержать меня?       — А должен?       Вот он — взгляд, метающий молнии.       — Слушаю я тебя и не знаю, стоят ли мои страдания того.       — Ты ведь не из-за меня страдаешь, — коснулся его щеки Том, смахнув очередной завиток. — По крайней мере, не только. Я лишь поганая вишенка на торте, которая всё испортила, — хмыкнул он, заметив, как кудряшка надул губы.       — Но ты мне так и не сказал ничего…       — Чего я тебе так и не сказал?       Пусть Том уточнил, но всё прекрасно понимал.       — Я тебе нравлюсь?.. Нет — не так, — малышня замялся. — Я лучше Драко? Лучше других?       — Что тебе даст ответ на конкретно этот вопрос? — Том запустил ладонь в его волосы, слегка потянув. — Если я отвечу «да», это станет признанием в вечной любви?       Кудряшка спрыгнул со стола, куда его посадил Том, и прижался к нему, еле слышно шепнув:       — Я хочу быть с тобой.       — Почему?       — Разве для этого нужны причины? — отодвинулся Гарри. — Я просто хочу, чтобы моё желание было обоюдным.       Ох уж эти сопли.       — Я ведь говорил, что ты особенный, — напомнил Том.       — Не я, а мои кудряшки, — съязвил Гарри.       — Вряд ли бы они могли существовать отдельно от тебя. В общем, ты понял, — махнул он рукой.       — Скажи, — упёрся рогом Гарри.       Том вздохнул.       Вряд ли любых его слов будет достаточно.       — Не скажешь?       — Ты меня зацепил.       «Я в тебя влюбился», — вызвало бы у Тома диабетическую реакцию. Реакцию на скачок уровня сахара в крови. Тем более что это было бы не совсем правдой, так как касалось прошлого. А тут, если и говорить о влюблённости, то он находился ещё в разгаре процесса: Том постоянно искал определение тем чувствам, что испытывал.       Новые, странные, мешающие, иногда — раздражающие, волнующие, а теперь ещё и терзающие.       Видимо, и этого признания было недостаточно.       — Я на тебя запал?       Гарри фыркнул и навалился на него.       — Мне скоро надо уходить…       — Это намёк?       Разумеется, это было намёком.       — Могу ещё сказать, — отдышавшись, заявил он. — Что меня сводит с ума твоя…       Закончить Гарри не дал: засосал по самые гланды, продолжая вжимать пятки в его поясницу.       А последний раз, когда они виделись, Гарри и вовсе не хотел разговаривать. Сидел мрачнее тучи, размышлял, пялясь в окно, и ушёл, махнув ему рукой. Кофе он не допил.       Тревожно ли было потерять его?       Чувство, что он испытывал, было не тревогой. Скорее бессилием. Том привык, что всегда есть мелкий шрифт, который он не успевает прочесть, а потому обстоятельства его обламывают. Тут же дело было даже не столько в нём самом, с чем, если Гарри разберётся со Снейпом, ему также придётся сладить, сколько в чём-то, над чем Том не имел никакой власти. А потому и помочь Гарри никак не мог.       Это понял и Гарри. Похоже.       Прошла неделя, и Том начал осознавать, что его динамят.       В понедельник Гарри перенёс встречу из-за эссе. В четверг — настрочил что-то неудобоваримое. Чего уж упоминать, что всё это время, если они и виделись, то исключительно в кофейне, а тискались — у него в кабинете. Украдкой. Будто двое преступников.       Пару часов назад он написал ему, предложив сходить куда-нибудь. Это был своего рода эксперимент. Ответа пока не было, но Том понимал, что Гарри прочёл сообщение — просто думает, какую бы отговорку придумать на этот раз.       Можно ли считать это финалом?       Вопрос, который он задал вслух.       Блядь.       — Он и правда тебя динамит, — подтвердил местный эксперт.       Том глянул в его сторону недовольно.       — Ты слишком быстро в постель его уложил, — выдал Блэк, перевязав волосы в свежий пучок. — Никакой интриги теперь. Надо было дольше ломаться — это держало бы его в напряжении.       Том приподнял бровь, замедлив кручение педалей:       — Пояснительную бригаду в студию.       — Неразрешённое сексуальное напряжение — крепкий крючок, — криво усмехнулся Сириус.        — Это очевидно, блядь. Я спрашивал о другом: как бы это помогло потом?        — Потом — никак. Но сейчас перевес бы был в твою пользу. Там всего лишь вынос мозга, а тут ты и фантазии о шикарном сексе.        — И на хуй оно мне надо? Держать кого-то фантазиями о шикарном сексе, — Том скривился.        — В конце концов, если ситуация такова, что в ближайшем будущем маячит опция выбора, то сейчас он взвешивает все плюсы и минусы.       — И подле секса со мной стоит жирный плюс.       — Но интрига цепляет куда сильнее, — стоял на своём Блэк       — Он вообще не должен выбирать, — с раздражением выдохнул Том.       — Однако пока что отдаёт предпочтение спокойствию опекуна.       — Из тебя так себе группа поддержки, — сунул наушник обратно Том.       Что ответил Блэк, он уже не расслышал.       Настроение у него было отстойное ещё и по другой причине.                     

***

                    Том не любил столпотворений. А главной причиной, почему он приходил раньше положенного срока, было нежелание сталкиваться с матерью.       Но, наверное, за столько лет и она смогла просечь, когда именно он навещал могилу деда.       — Здравствуй, Том.       Мама обернулась. Взгляд был спрятан за привычными тёмными очками. Один букет уже лежал на гранитной плите.       — Прости, если помешал.       — Всё, что я хотела сказать ему, сказала ещё при жизни, — сухо ответила она. — Сегодня я рассчитывала на встречу с тобой.       Том сдержал усмешку.       Это было не то место, где стоило ругаться.       — Ты всегда можешь заглянуть в кафе.       — Чтобы ты в очередной раз проигнорировал меня?       — На то у меня много причин.       Мама отвернулась. Повисла напряжённая тишина, которую Том не спешил нарушать. В конце концов, не он искал с ней встречи.       — Твой дед заболел, — наконец-то заговорила она, — и, естественно, не поставил никого в известность. Чтобы он да признал себя слабым человеком, нуждающимся в помощи и поддержке семьи? — мама передёрнула плечами. — Он не терпел критики в свою сторону. Никакой. Когда я ему сказала об этом, он заявил, что я такая же: что я всегда была слишком строга к нему и его ошибкам.       — А теперь я строг к тебе, — встал подле неё Том.       — Это несправедливо.       Несправедливо?       Том усмехнулся — не сдержался.       — Как ты думаешь, почему я даже не смотрю в сторону нот, мама?       — Ты ясно дал понять почему: никогда не увлекался по-настоящему музыкой, — глянула она на него.       Том опустил букет подле другого, задержавшись взглядом на вытисненных буквах: «Марволо Гонт».        — Каждый раз, когда ты придиралась ко мне и была совершенно несправедливо недовольна техникой исполнения, рождала недовольство игрой, — пояснил он, выпрямляясь. — Со временем ты взрастила во мне чёткие ассоциации, и это занятие перестало быть удовлетворительным: я знал, что ничего хорошего оно мне не принесёт.       Повисла пауза.       — Но когда-то мне нравилось, — заключил Том.       — Ты никогда не говорил.       — Говорить вам что-то бессмысленно. Люди не меняются. Поэтому не верю, что ты здесь просто для того, чтобы увидеться со мной, — перевёл на неё взгляд Том. — Что тебе нужно, мама?       — Ты так считаешь, потому что сам не позволяешь наладить с тобой контакт. Сразу становишься колючим, — её ладонь легла на его плечо и сжала.       Особенный жест.       Сделай так она в юношестве, Том бы тут же склонил голову и замолчал.       Она натренировала его как собачонку и держала таким образом на поводке. Признак протеста — ладонь ложилась на плечо, пальцы сжимались, и Том подавлял себя. Всякие возражения затихали, и он делал всё, о чём его просили — даже если это означало перестать видеться с дедом.       — Чем раньше ты скажешь, чего хотела, тем быстрее закончится весь этот фарс, — понизил он голос, стряхнув руку.       — Том…       — Если тебе ничего не нужно, то позволь остаться с дедом наедине: мне всегда есть что ему сказать.       — В отличие от меня? — проснулись знакомые нотки в её голосе.       Веди она себя так впервые, он бы повёлся: подумал бы, что она действительно пытается найти с ним общий язык — пойти навстречу. Но её терпение и понимание, раскаяние и мягкость — всё это напускное. Если кнутом не получалось орудовать, в ход шёл пряник.       — Как обстоят дела в кофейне? — после очередной затянувшейся паузы раздался очередной вопрос.       — Потихоньку.       — Ты ещё не думал о франшизе?       — Не волнуйтесь: никто не узнает о «Марволо» за пределами района.       — Я не о том спрашивала, — наступило время для раздражения.       — Знаю я, о чём ты спрашивала.       — Думаешь, нас с отцом пугает, если о Марволо узнают все? Подумаешь — совпадение.       — Ха-ха, — парировал он.       — Том!       — Я не думал о франшизе. Пока нет.       Пустые вопросы, пустые ответы, пустой разговор.       — Нас это не беспокоит: имя отца кануло в Лету.       — Имя, которое ты мне дала.       — Чтобы уважить его.       — Чтобы насолить ему.       — У нас с твоим дедом были сложные отношения, Том. Но, несмотря ни на что, я всю жизнь пыталась прийти с ним к консенсусу.       — Ты себя мне в пример ставишь или что?       — Лишь говорю, что ты бы мог пойти нам навстречу. Хоть раз.       Вот оно что.       — Когда? — усмехнулся он.       — Поужинай с нами.       — Когда? — переспросил Том с нажимом.       — Ты согласен?       Спросить ли в третий раз?       — Хорошо, — просто ответил он.       — Я позвоню тебе. И прошу, — вновь коснулась она его плеча, — возьми трубку.       — Хорошо, — очередной ответ робота.        Мама кивнула и потянулась к нему. Том автоматически склонился, позволяя запечатлеть на щеке сухой прощальный поцелуй. Такой же формальный, как и их отношения. И она тут же развернулась, направившись к чугунным воротам.       — Такое дерьмо из себя не вытравишь, — прошептал он и повернулся к могиле. — А ведь ты виноват, что она стала такой, дед, — поморщился Том. — И чуть мне мозги не промыла.       Правда лишь отчасти.       Старик не был виноват в том, что его мать до помешанности влюбилась в отца. И любила. А потому не осталось там места Тому. Он просто стал её даром. И сейчас она пришла, чтобы в очередной раз преподнести его отцу. Интересно, для чего?       Мыслишка появилась, что речь о франшизе она завела не просто так. Отец мог хотеть вложиться во что-то. Вложиться в его кофейню означало, что он свяжет его с собой. Рискованно на социальном уровне — их легенда на его счёт могла полететь к хуям, — но вполне резонно на финансовом. Как бы ни хотел этого признавать Том, но в этом плане они с отцом всегда мыслили в одном направлении.       Желания накинуть на себя такую удавку у Тома определённо не нашлось. Он не хотел, чтобы родители и пальцем прикасались к тому, чем он жил и горел. У этого мог быть весьма печальный исход. Как и с игрой на фортепиано.       — Ну и как тебе, старый дурак? — эхом спросил он, поёжившись. — Лежать в сырой земле который год? Весело?       Хмыкнув, Том растёр щёки.       — Холод собачий, — проворчал он и вздохнул.       В чём-то мать была права: дед был невъебенно гордым. Отказывался признавать, что болеет; отказывался от лечения, пока не стало слишком поздно. Том не понимал его решения, после узнав, что прогнозы были положительными. Но дед сам решил себя похоронить: сначала в доме, потом и на кладбище. Сам организовал собственные похороны — не доверил это дело ни матери, ни дяде. Впрочем, такое решение Том как раз понимал.       Но оно никак не объясняло сраный отказ от лечения.       Их отношения с дедом были всегда необычными. Наверное, потому что старик был единственным, кто так громко его ругал, но и единственным, кто хвалил от души. Пока мама не просекла, куда он отлучался, если освобождался раньше, Том часто садился в автобус и ехал к нему. И пару часов он занимался чем-то непонятным: переписывал от руки для деда книги; искал что-то в саду, ведь тот помнил, как закопал клад именно на второй грядке слева между одним кустом розы и другим. Помогал выбрать самый весёлый наряд — на похороны друга. Ловил пса, который прокопал лаз под забором. Изучал пиратские карты, доставшиеся деду от его деда, якобы корсара. Рисовал «особыми» чернилами талисманы на удачу и их же рассовывал по дому, пока старик готовил карты — кого-то ожидала вечером игра в покер.       Его дед был чудным, отчасти эксцентричным, оставшимся необъяснимым для него человеком. И, как он позже понял, человеком, ближе которого у него не было.       В этот раз ему особо нечего было сказать старику: ежегодный упрёк-приветствие остался позади, теперь можно было только похвастаться или пожаловаться. Делать ни того ни другого у Тома сегодня не было желания: стоит начать, как остановиться будет сложно. Почему-то настоящее ощущалось до хуя шатким, а ему не нравилось терять контроль над ситуацией.       Может, стоило помочь кудряшке в ином направлении? Самому поставить точку и не усложнять ему жизнь своим присутствием в ней?       — Благородно, а потому тупо — думаю, ты бы со мной согласился, дед, — криво улыбнулся Том и нервно провёл рукой по волосам.       Мысль-то он допускал, но противился ей. Хотел сделать назло Злею — увести у него мальчишку из-под носа. Гарри выбирать не должен был — так Том сказал, — но хотелось, чтобы тот выбрал его и послал в жопу своего опекуна вместе с его закидонами. Только всё шло наперекосяк: в открытом чате висело сообщение о том, что Гарри будет занят всю неделю. По вечерам особенно. Но — внимание, блядь! — на днях он заглянет в кафе. Уж очень соскучился.       Прочитав его час назад, Том мысленно выругался, но не ответил ничего резкого.       Если кудряшка не хочет с ним видеться по вечерам, значит, не желает лишний раз провоцировать Злея. Это может быть временно, а может — станет чем-то постоянным. Вскоре.       Том заебался гадать. Он впервые был в таком треугольнике, где третий был родителем, а не любовником. Можно было пойти ва-банк и тоже сыграть с Гарри в молчанку: дуться, показывать молчанием своё недовольство его поведением, и если отвечать, то односложно. Но что это ему даст, кроме более скорого разрешения конфликта?       Его кинут.       Дурацкое поведение Гарри явно внесёт в список минусов, которых и так хуева туча.       «Никаких больше поцелуев и отсосов. Соблазняй и ломайся», — дал совет Блэк. Что означало его «соблазнять и ломаться»? Слать кудряшке нюдсы, а при встрече выдумывать отговорки вроде герпеса на губе или зубной боли?       Том усмехнулся.       — Ты бы предложил настрочить ему откровенное письмо и кинуть в почтовый ящик, — он присел, убирая в сторону пару сухих веток. — Обязательно подписать, а внутри… — Том многозначительно замолчал, продолжая улыбаться.       Упрямым ослом был его дед. И вредным. Мать говорила, что не уследила, и Том нахватался этих черт у него.       — Хоть кто-то научил его чему-то хорошему, — отвечал ей старик.       Том был с ним согласен: не будь он упрямым, не выкарабкался бы из всего того дерьма.       Он смахнул пару сухих листьев и выпрямился, зацепившись краем глаза за удаляющуюся фигуру. Знакомая походка. Как и силуэт.       Совпадение можно было бы назвать роковым, если бы Злей не вписывался в категорию людей, которым тоже не нравились столпотворения на кладбищах в преддверии праздника. Возможно, Том просто не знал его, а потому и не обращал внимания ранее.       Как теперь. Когда, как идиот, поплёлся следом, прячась в тени кустов. Северус остановился, а он скрылся за мощным дубом.       Пиздец какой-то.       Кто ещё на кого повлиял — спорный вопрос. Раньше бы Том не шелохнулся, а теперь…       Что с ним сотворил Гарри?       Если его сейчас застукают, то хоть правильно место выбрал, чтобы умереть от стыда.       Медленно выдохнув, беззвучно выругавшись и застегнув куртку по самый подбородок, Том выглянул.       Опекун малышни положил один букет, замерев с каменным выражением лица. Другой же крутил в руках. Почти мял.       Его губы зашевелились, вот только отсюда, блядь, было не слышно, что он там бубнил.       Том оглянулся, заметив вдалеке парочку людей, покидающих чью-то могилу, и пригнулся.       Потом он забудет то, что творил здесь, как страшный сон. Но сейчас… Типа знай своего врага. Самого себя Том давно уже познал.       Он пробрался вдоль изгороди и скрылся за кустами у какой-то древнейшей могилы, почти что за спиной Злея. Застал момент, когда тот сделал несколько шагов в сторону и замер у второй могилы, на которую и положил помятый букет.       — Я сделал всё, — раздался тихий голос, — чтобы он вырос похожим на неё. Не на тебя. И не на меня. И всё равно… Он повторяет мои ошибки.       Речь была обрывистой.       — Я не справляюсь с этим.       А Том не понимал, что делает здесь, сидя в тени кустов и подслушивая чужую исповедь. Пойти следом было не просто импульсивным поступком, но и совершенно дебильным решением: как и он сам, опекун малышни мог прийти к родственникам.       — …Он начал сомневаться в своём будущем, и он прав: я хотел, чтобы он пошёл по её стопам. Не только потому, что юристы всегда нужны, но и потому, что видел: его тянет ко всему этому… творчеству. Тогда он ткнул пальцем в профессию режиссёра. Очень близко, — протянул Снейп со смешком.       Том напрягся.       Они были едва знакомы, но он не представлял себе, чтобы тот вообще умел смеяться. Тем более так: с надрывом.       — Не разбей я тогда его гитару, Джеймс, он бы продолжал на ней бренчать с утра до вечера, — продолжал Северус. — Заявил бы потом, что хочет в консерваторию. И это было бы слишком… тяжело.       И дураку стало бы ясно, что речь идёт о Гарри.       Тому даже к могилам не надо было подходить, чтобы понять, что он ошибся: Северус не к родственникам пришёл.       — Можешь не одобрять мои методы воспитания — мне плевать. Я делал всё, что было в моих силах. Это было твоим заданием — вырастить его. Не моим, — продолжал тот с упрёком. — Ты должен был взять на себя ответственность… Должен был быть осторожным как никогда ранее. Должен был себя уберечь. Её… Тогда бы мне не пришлось его мучить и себя тоже. Я не хочу, чтобы и его жизнь превратилась в трагедию.       Злей ещё что-то сказал, но совсем тихо — Том не расслышал, как бы ни напрягал слух.       Но и этого оказалось достаточно.       Всё сказанное было не для чужих ушей — и зря. То, что он услышал, и то, что говорил кудряшка про отношения опекуна и отца, отличалось. Потому что Том тонко улавливал это в мимике и интонации: помимо упрёка, в словах Злея была и боль. Старая, вымученная боль, какую может причинить только дорогой человек. Казалось бы, если он с отцом Гарри был не в ладах, стоило злорадствовать — говорил же он с ним всё же. И там было много чего, кроме самой антипатии. Получалось, что это две разные версии одной истории. Как обычно и бывает. Что и порождает конфликт.       Перед Томом встала грёбаная дилемма. Очередная дилемма: уважить желание Злея оставить разговор между ним и мертвецом и промолчать или же рассказать Гарри и дать козырь ему в руки для очередного столкновения с опекуном.       С одной стороны, эта информация могла стать осиным гнездом, которое он разворошил. С другой — судя по услышанному, что-то из произошедшего заставляло Злея переть напролом, перенося на Гарри собственные травмы.       Хреново.       Он решил остановиться на полпути: сказать Гарри лишь часть. Если кудряшка захочет разобраться в ситуации, то сделает это сам; если его опекун захочет с ним чем-то поделиться, то Том гонцом не будет. Поэтому после ухода Северуса, стоя перед двумя надгробиями, Том отправил сообщение:              Tom_sizzling       Сегодня был на кладбище. Видел твоего опекуна. С букетом у могилы твоего отца. Он долго там стоял.              Этой инфы должно было быть достаточно. И ответ на этот раз пришёл незамедлительно:       

Just_Harry

Ты уверен, что он стоял перед его могилой?

Не мамы?

Они рядом.

             Tom_sizzling       Я проверил       

Just_Harry

Ты слышал, что он говорил?

      Том мог бы соврать, что не подслушивал, но врать он не любил.              Tom_sizzling       Да, слышал. Но не всё       

Just_Harry

Что он говорил?

             Теперь в его списке появится на один минус больше.              Tom_sizzling       Я не могу тебе сказать.              Телефон тут же зазвонил.       — Не можешь или не хочешь? — послышался раздражённый голос Гарри.       — И то и другое?       — Том!       — Кудряшка, — он вздохнул, — я сам не знаю, зачем проследил за ним… И не хочу вмешиваться в это.       — Но ты уже вмешался! Зачем ты пошёл за ним?       — Вот и я себя спрашиваю: зачем?       — Что он говорил моему отцу? — прозвучало уже требованием.       — Спроси у него сам.       — Ты знаешь, что он мне не ответит!       — А я мог и не знать, что он вообще тут был, — попытался съехать с темы Том.       — Но ты всё видел и слышал. Он жаловался на меня, да? Говорил, что я весь в него — такой же… — оборвал он себя на полуслове. — Пожалуйста, скажи…       — Не могу.       — Можешь, просто не хочешь! — процедил Гарри и отключился.       Том потёр лоб и сжал переносицу.       Наверное, это была ошибка. Стоило сделать вид, что он ничего не видел и ничего не слышал. Или вообще не ходить следом — чёрт дёрнул. Ощущение, что Том стал крайним, и без того не радужное настроение окунуло в дерьмо.       Он мазнул взглядом по именам родителей Гарри, задержавшись на датах — почти годовщина — и направился к выходу.                     

***

             — Это то, что тебе было нужно! — прокричал ему на ухо Сириус.       Том сомневался в этом до последнего: что зависнуть в клубе решит все его проблемы. Поэтому в итоге сидел и цедил третий веспер, чувствуя что-то весьма далёкое от веселья.       — Идём, — потянула его Белла в центр танцпола.       Он лишь покачал головой.       — Тебе надо сбросить напряжение.       — Прыгая посреди толпы?       — Да хоть так…       — Лучше тут потухну, — вцепился Том в свой стакан.       Она скорчила рожу и махнула на него рукой.       Кажется, Том даже расслышал:       — Зануда.       В итоге все ускакали дрыгать конечностями, а он остался сторожить столик — кому-то же надо это делать.       Паршивая отговорка.       Достав телефон, Том глянул на очередное проигнорированное кудряшкой сообщение.              Tom_sizzling        Прости              Прости, которое осталось без ответа.       Он понимал, что и отвечать тут особо нечего было. Ты прощён? Бог простит? Не прощу? Иди на хуй?       Сколько было вариантов, и все вроде бы как идиотские.       Том покрутил телефон в руках, прикрыв глаза на мгновение.       Что ещё можно написать, кроме извинений? Какую-нибудь нежнятину?              Tom_sizzling        Мне не хватает твоих кудряшек              Вот срань.       Том надавил на веки до белых мушек и отнял руку.       Ответа по-прежнему не было.        — Отправь ему селфи в клубе, — дыхнул перегаром на ухо Регулус. — Вот так, — уткнулся он в шею. — Получишь ответ через секунду.       Том отвернул от себя смеющуюся морду.       — У меня идея получше, — плюхнулся с другой стороны Сириус. — Ещё с десяток коктейлей, и вали к нему домой. Серенаду знаешь какую-нибудь? Спой под окном. Дракон, что его сторожит, поймёт, что ты неисправимый романтик, и позволит увидеть принцессу.       — Или поймёт, что я конченый дебил, — кивнул Том.       — Танцуешь стриптиз, а мы записываем. Помнишь нашу стратегию: соблазнять и не давать?       Том поднялся, не желая больше слушать дебильных предложений.       — Записываем? — тут же преисполнились энтузиазмом Блэки.       — Я за напитками, — отмахнулся он.       — Правильно! Иди — набирайся храбрости, — крикнул ему в спину Сириус.       Том хотел было показать средний палец, но решил просто проигнорировать непонятно когда успевший налакаться дуэт.       Спеть серенаду под окном? Кого-то ещё больше триггернёт, и на Тома сверху упадёт кирпич.       Сделав заказ, он растёкся по стойке, чувствуя себя ещё отвратнее.       Утром всё не выглядело так пессимистично, как сейчас. Может, виной тому алкоголь или же тупая ссора с Гарри, или вообще осознание, что ни черта у него ни с кем не получается. Если не он виновен в разладе и не другой человек, то, блядь, какой-то третий лишний, который не должен совать свой длинный нос в их отношения, но то и дело лезет, словно ему там мёдом намазано.       Лучше б детей учил чему полезному, а не кудряшку муштровал.       Раздражение моментально переросло в злость.       Том вздохнул и потёр лицо, прощупав обеими руками колючесть щетины.       Может, зарасти?       — Ваш веспер, — голос бармена вывел его из транса.       — Ещё один намешай, — сразу попросил он.       Готовился совершить очередную глупость: напиться. Если в баре хватит алкоголя для этого.       Том сделал глоток, а за ним следующий.       — Сэр! — едва не оглушили его справа.       Даже смотреть не надо было, кто ему снова сэркает.       — Это судьба! — воскликнул барашек.       Тот же бар, тот же клуб, тот же день недели, та же барная стойка.       Мы рабы своих привычек, да?       Дрянная судьба, столкнувшая его сначала со Злеем, теперь с Седриком. Вероятно, чтобы он ещё больше дров наломал.       — Я думал, ты завязал, — отклонился Том, смотря на зажатый у того в руке стакан. — Сегодня спасать тебя не буду.       — И не надо! Это содовая! — улыбнулся Седрик во все тридцать два, а потом посмотрел на коктейль Тома. — Возможно, сегодня я стану вашим спасителем.       — Для начала перестань мне выкать, — отмахнулся Том.       Барашек уселся на соседний стул, покосившись на второй коктейль, который поставили рядом с первым, завершив композицию завитком лимонной кожуры.       Во как.       — Что-то случилось? — спросил Седрик.       — Ничего нового.       — Тогда что-то старое. Наступил на одни и те же грабли?       — Пока ещё смотрю на них как баран на новые ворота.       — Если это касается Гарри, могу дать совет.       Прекратив играть с завитушкой кожуры, которая в процессе стала похожа на кудряшку, Том оглянулся на него.       — Любопытно, — усмехнулся он. — И каким же будет этот совет?       — Он игнорирует тебя? — тут же уточнил Седрик.       Как в воду глядел.       — Не совсем, — буркнул Том.       — Он начал игнорировать меня, когда я ему наскучил, — посыпали соль ему на рану.       Вот только вряд ли Том наскучил кудряшке. Причина «разлада» была глубже.       — Если будешь бегать за ним, то всё станет только хуже: он ненавидит приставучих, — закатил Седрик глаза. — И начнёт катить на тебя бочку. Типа душишь его вниманием и любовью, не даёшь и шагу ступить…       Том хмыкнул, сделав глоток коктейля.       Это даже было забавно: что каждый второй норовит дать ему совет, с какой стороны подступиться к Гарри.       — Поэтому, — продолжил Седрик, — стоит игнорировать его в ответ. Он сразу почувствует это. Непорядок, что на него внимания не обращают. А как поймёт, так сам начнёт бегать за тобой.        Какая досада — Тому на хрен не нужно было бегать за Гарри или чтобы он бегал за ним. Они что, в детском садике?       — Могу помочь с этим. Рабочая схема, — подчеркнул Седрик.       — И как? Тебе помогла?       Барашек тут же смутился.       — Я ещё не испробовал… Подруга посоветовала.       — А ты, значит, мне советуешь рабочую схему, которую сам на Гарри не испробовал? — уточнил Том и рассмеялся. — Да ты гений, мой юный друг, — поднял он тост.       — Ладно, — тряхнул головой Седрик. — Признаю… глупость сморозил.       — Как ты помогать мне собрался с рабочей схемой — вот что мне интересно.       — Как… Могу рядом побыть, — тихо ответил Седрик, но Том всё же его расслышал.       — За ручку подержать? Сомнительная помощь, как и схема твоя.       — Что насчёт другого дельного совета? Он действительно помог мне, — тут же предложил Седрик.       — Дерзай.       — Оглянись вокруг: людей много. Жизнь на этом не заканчивается… На Гарри, я имел в виду.       — Ты меня неправильно понял, — поставил Том стакан и подпёр голову рукой. — Мы с Гарри не расстались дохулион лет назад. И вообще не расстались, чтобы я по сторонам глазел.       Взгляд барашка из растерянного стал недовольным.       — Я тоже так думал: что мы с ним вместе. А оказалось, что он просто ждал, когда до меня дойдёт, что всё кончено.       — И что дальше?       — Быть может, и сейчас так: ждёт, когда до тебя дойдёт, и ты отлипнешь.       — Я и не липну к нему особо, — махнул рукой Том, вспомнив последние два сообщения.       — Я тоже думал, что не особо настойчивый…       — Зря. Ты очень настойчивый, — заметил Том, прикусив кончик кожуры.       Барашка его слова вывели из состояния равновесия.       — Что?       — И манипулятор, — продолжил Том. — Хочешь, чтобы я обратил внимание на тебя, совершил ошибку, а ты бы утёр нос Гарри: смотри, я увёл у тебя того, с кем ты встречался. Я та ещё оторва.       — Это не так!       — Скажешь, что запал на меня? Паршивый анекдот. Может, тебе кажется, что я совсем недалёкий…       — Я так никогда не думал, — поджал он губы.       — Неужели? — сузил глаза Том.       — Только в начале… Но не сейчас. Ты красивый, весёлый… И добрый, — запинаясь, перечислял он.       — Прям вижу, как со мной весело, — кивнул Том, хохотнув.       — С тобой приятно общаться, — возразил Седрик.       — Да-а, я вообще уникальный человек. Чудо чудесное, — снова кивнул Том. — Думаешь, потянешь такую фифу, как я?       — Что? — снова рассеянно переспросил Седрик.       — Хуй через плечо, — улыбнулся Том.       — Ты пьян, — утвердительно протянул барашек.       — Тоже чувствуешь? Это прёт моё очарование.       Седрик слегка побледнел, но щёки оставались розовыми — как при лихорадке. Правда, содовая? Или кто капнул ему чего горячительного внутрь?       Том не стал конфисковывать стакан. Пусть делает что хочет.       — Может, тебе не стоит столько пить? — в свою очередь спросил барашек.       — Разве ты не хотел меня завалить?       — В каком смысле?       — В прямом: присунуть, Седрик.       Тот поморщился.       — Вот и я о чём: вряд ли у тебя получится. А потому… — Том залпом допил коктейль.       Что бы ещё такого выкинуть, чтобы он отлип?       — Пойдём проверим? — поставил Том стакан на стол.       — Что проверим? — понизил голос Седрик.       — Растяжку твою.       — Прекрати, — выдохнул он.       — Если ты подкатываешь к кому-то, будь готов сесть на шпагат, — принялся Том за второй веспер.       — З-зачем?       — Это экзамен. У меня заскок такой: люблю мужиков в пачках. Думаешь, на тебя налезет?       — Ты сейчас серьёзно?..       — А что, осуждаешь?       — Нет… Я просто никогда не думал над этим… Над пачкой. Гарри так делал?..       — Вроде сказал оглянуться, а сам всё о Гарри да о Гарри, — с притворным возмущением протянул Том.       — Нет! Я просто не ожидал. Ну такого — понимаешь?       — Тебя удивляет мужик в пачке?       — Скорее, что тебе такое нравится.       — О, это только начало нашего путешествия в мир чудес, Алиса, — усмехнулся Том. — Первый уровень.       Седрик видимо напрягся.       — А сколько уровней всего?       — Никто не доходил до последнего — поэтому без понятия.       Том не знал, что его веселило больше: что барашек принимал всё за чистую монету или что вроде как был согласен на эти эксперименты.       — Почему?..       — Видишь ли, этот чудо-человек, — положил себе руку на грудь Том, — тот ещё извращенец.       — Не верю, — проворчал Седрик.       — Что Гарри понравился бы такой? Он и не знал. Почему, думаешь, я, такой красивый, добрый и весёлый, сижу тут и напиваюсь в одиночестве?       На лице барашка появился скепсис и исчез.       — У всех свои недостатки, — хмыкнул Том и отпил.       Вроде дело пошло. Алкоголь слегка вскружил голову.       — И что ты попросил его сделать?       — Трахнуться на могиле моего деда.       Седрик положил ладонь на грудь. Послышался вздох.       — Это… — начал было он и сделал глоток своей содовой.       — Знаю, что это отвратительно, — кивнул Том. — Но так заводит. Тебя нет?       — Не очень…       — Жаль. Значит, нам не по пути.       Повисла пауза. Как раз между одной песней и другой.       — Ты пытаешься меня спугнуть? — всё же осенило его.       — Я даже не начинал.       — Зачем?..       — Потому что я всё тебе сказал ещё в прошлый раз, — напомнил Том. — Повторяться я не люблю. Даже если бы не было Гарри, между нами ничего не щёлкает. Понимаешь? Искры нет.       Седрик ничего не ответил. Уставился перед собой, покручивая стакан и взбалтывая содовую своими нервными движениями.       — Я никому не нравлюсь, — выдал он.       — А я нравлюсь, но не долго, — поддакнул Том. — Но это не значит, что мы должны сойтись. Одинаковые полюса отталкиваются, и все дела.       — И что делать с этим?..       — Ты не у того человека спрашиваешь, — указал Том бармену на почти опустевший стакан коктейля и развёл пальцы.       Ещё два.       Раз в год и он мог позволить себе похмелье.       — У меня целая куча неудачных отношений за спиной, и всё равно я ввязался в новые, считая, что, если не буду называть это отношениями, удача мне улыбнётся. Ни хрена.       — У меня только одни…       — Тебе повезло: ещё столько шишек успеешь набить.       — Не хочу шишек набивать.       — Тогда кота заведи.       — Кота?       — Или собаку — если коты не нравятся.       — Нравятся… Но почему кота? — непонятливо моргнул Седрик.       — Одному совсем плохо, — просто ответил Том. — Временами.       Седрик замолчал. Кивнул спустя почти целую минуту. Будто что-то для себя понял. И Том тоже понял: до барашка наконец-то дошло.       Это можно было считать точкой.