Tom_sizzling
С псом всё ок?
Just_Harry Да Букля, если подумать, в тот момент была единственной, у кого всё было окей. Гарри заблокировал телефон и лежал в темноте, слушая шум Лондона и грохот Северуса. Какое странное чувство. Сделав шаг к определённому осознанию, он уже не видел пути назад. Гарри дрейфовал между сном и реальностью и представлял почему-то «Марволо». Как он пьёт ванильный раф с чёрными буквами, складывающимися в «Гаррота», на картонном боку, а часы отщёлкивают секунды до того, как некий вредный бариста обернётся и пошлёт в его сторону кривую ухмылку. А потом: как бьётся посуда и размокают чужие линованные листочки, пока кто-то позади смотрит на это и терпеливо молчит. Словно «День сурка». Это уже было. Он также лежал здесь, а Северус громыхал посудой. Они были в ссоре. И сейчас тоже. Сколько ещё таких дней будет, прежде чем он смирится?***
Утром стало ясно, что не скоро: началась новая стадия их разногласий. Стадия «а сейчас я покажу тебе, как ты неправ» или коротко: «игра в молчанку». Когда Гарри пришёл завтракать, Северус уже заканчивал есть. Специально начал пораньше, чтобы не пересечься, потому что в обычные дни было наоборот: он ждал Гарри, и они завтракали вместе. Чтобы убедиться в своих выводах, Гарри окликнул его и что-то спросил, напоровшись на тотальный игнор. Когда он уходил, попрощался, но не получил даже банального взмаха руки в ответ. Значит, вот как. Гарри словно снова очутился в том периоде своей жизни, когда ему сто раз говорили ложиться спать до одиннадцати, а на сто первый решили всё же проучить. Вместо наверняка ожидаемого Северусом раскаяния Гарри ощутил злость. С ним не хотели говорить и искать компромисса. Его наказывали. И это куда больше сказалось на его концентрации в университете. Гарри одолевали мысли: от меланхоличных «как он может себя так по-детски вести, а потом называть ребёнком меня?» до полных раздражения «ну и ладно, не хочет сам говорить — тогда и от меня ни слова больше не услышит». Они давно не ссорились на постоянной основе. И Гарри не мог припомнить ситуации, когда он бы не знал, как уладить конфликт так, чтобы самому не остаться несчастным, но и Северуса осчастливить. И, что хуже всего, — он осознавал, что всё это тот делает из добрых побуждений. Желай он ему зла, было бы куда проще. Или планируй Гарри своё будущее таким же, каким его задумал Северус, — это тоже было бы намного легче. Но увы. Увы. — Ужасно болит голова, — пожаловался Рон в часовом перерыве между занятиями. — Нечего было столько пить, — наставительно сказала Гермиона. Телефон Гарри зажужжал. Он с надеждой посмотрел на текст сообщения, только чтобы обнаружить, что это не Северус, а Блейз — спрашивал, где они. Сообщений от Тома он в ближайшее время и не ждал — тот отписался, что на работе. Означало это, что отвечать ему не будут до самого вечера. Разблокировав телефон, Гарри открыл чат с опекуном, лишь чтобы убедиться в отсутствии новых сообщений от него со вчера — на этот раз он ничего не пропустил. Отписавшись Блейзу, что они в холле, Гарри поднял взгляд. Гермиона как раз совала Рону таблетку, пальцами прижав её ко рту. Рон сразу покраснел, но раскрыл губы, принимая капсулу, и поспешно выхватил бутылку воды, запивая её. — Спасибо, — пробормотал он. Гермиона же с довольным и невозмутимым видом убрала блистерную упаковку в сумку, словно и не заметив, насколько Рон засмущался от её действий. — Блейз сейчас подойдёт, — предупредил Гарри. Мечтательное выражение пропало с лица Рона — он скривился. — Я даже и не знаю, — признался он, — как комментировать вчерашнее поведение его… парня. — Видимо, у него есть «своё очарование», недоступное для нашего понимания, — выдавил Гарри. Как и сказал тогда Том. Чем-то Драко его зацепил — так же, как он зацепил Тома. Тем, что рамок нет? Давал прочувствовать, так сказать, весь эмоциональный спектр? Или был настолько хорош в постели и всегда готов на эксперименты… Хотя Гарри не сомневался, что в сексе у него самого с Томом полное взаимопонимание. Казалось бы: куда лучше? Под ложечкой засосало от одной только мысли о достигнутом «взаимопонимании» — как от сильного голода. Гарри только надеялся, что у него было своё собственное очарование — выкрутасов, подобных Драко, предложить он не сможет. И на тройнички не готов… От одного взгляда, как Драко тянет свои ручонки к Тому, впивается поцелуем — руки зачесались третьего лишнего придушить. — У Блейза всегда был своеобразный вкус, — тряхнув головой, перевёл он тему. — Если вспомнить… Эдриана Пьюси, кажется? — Ты про того фигуриста? — уточнил Рон. Гарри кивнул. Блейз разве что на льду с ним не трахался — но помнится, на местном катке они обтёрли все поверхности, если судить по рассказам Забини. Эдриан тоже крутил им как хотел: друг мог сорваться посреди их встречи смотреть на тренировку предыдущего «зайчика», потому что тот выучил новую дорожку шагов или ему понадобился массаж ног. Когда они все познакомились, Эдриан даже имена их не потрудился запомнить. Так и называл полгода Гарри — Генри, Гермиону — почему-то Шарлоттой, Рона — Рудольфом. — Эдриан красиво катался, — прокомментировала Гермиона. Похоже, она снова начиталась чего-то по психологии или ещё чему — и в очередной раз пытается не судить книги по обложке. Или вообще не судить. Не упусти она момента познакомиться с Драко, сказала бы, что он «интересный». Максимум. Рон присел на диван и хлопнул рукой на место рядом с собой, глядя на Гермиону. Места хватало только для двоих. — Ты его терпеть не могла, — сказал он. — Ничего подобного, — возразила она, садясь. — Он всем давал непрошеные советы, — напомнил Гарри. Ему он посоветовал постричься, чтобы не выглядеть малолеткой, Гермионе — выпрямлять волосы… Словно кудри являлись врагом номер один всякого человека. — Это его тараканы, не мои, — возразила она. — Если честно, — она сделала паузу, — мы были уверены, что в какой-то момент вы с Блейзом будете вместе. Гарри удивлённо на неё посмотрел. — С чего бы? — Одно время он так смотрел на тебя… — И вы как-то целовались на моей кухне, — припомнил Рон. Чему друг и стал свидетелем — правда, то было давно и до этого Гарри с Блейзом выдули пару бутылок виски. Наутро они поговорили и решили, что опыт, конечно, любопытный, но на один раз. — Это был дружеский поцелуй. — В губы-то? — Тогда Эдриан его бросил… Рон фыркнул: — Когда меня бросила Лаванда, ты меня, слава богу, не лез утешать поцелуями. — Ещё не поздно, — усмехнулся Гарри. Он сложил губы трубочкой и притворно потянулся к Рону. Тот тут же чуть не свалился с дивана и заехал локтём Гермионе. — Эй! — легко отпихнула она Рона, грозно посмотрев на Гарри. — Заканчивайте дурачиться. Гарри рассмеялся — уж больно комичным было лицо друга. Тот, хмуро поглядывая на него исподлобья, тёр виски — от резкого движения, судя по всему, у него только сильнее разболелась голова. Он хотел что-то добавить, но чьи-то ладони опустились на плечи — обернувшись, Гарри наткнулся на довольное и на удивление свежее лицо Блейза. — Меня обсуждаете, надеюсь? — мурлыкнул он. — А кого же ещё. — Почему ты такой бодрый? — едва ли не возмутился Рон. На что Блейз шепнул заговорщически: — Хороший секс творит чудеса. — А ещё хорошая нервотрёпка, да? — Ну не злись, рыжик, — примирительно поднял руки Блейз. — Выйдем на улицу? Хочу выкурить сигаретку-другую. — Не называй меня так, — пробухтел Рон, вставая. — Как скажешь, Ронни, — притворно пошёл на попятную Блейз. Они всем скопом направились к выходу и вышли из здания университета — воздух был влажным и чистым — сладковатым, как это бывало после хорошего дождя. — И так тоже не зови. — И что делать? — горестно всплеснул руками Блейз, а потом принялся искать зажигалку. — Тебе ничем не угодишь. Курил тот только после вечеринок — странная привычка, по мнению Гарри. Обнаружив зажигалку, Блейз тут же поджёг тонкую сигарету. Запахло табаком и ментолом. — Знаю, вы хотите поговорить о Драко, — выдохнул он. — По лицам вижу, как подбираете слова. Не старайтесь, — он фыркнул, — я и так понимаю, что вы собираетесь мне сказать. Рон замялся. — Он меня просто немного… — помедлил он, — врасплох застал. — С ним скучать не приходится, — признался Блейз, и в голосе прозвучали неприкрытые нотки обожания. — Правда, под алкоголем он чересчур чудит… — Какое скромное слово ты выбрал, дружище, чтобы описать то, что он там вытворял, — пробормотал Рон и, кажется, снова слегка порозовел. — Дайте ему шанс: моё же сердце он покорил. Сомнительно. После вчерашнего Гарри не был уверен, что горит желанием узнавать Драко поближе. И точно не хотел, чтобы они контактировали как-то с Томом через общих знакомых. Хватило непонятного интереса Седрика, который, Гарри надеялся, отстал. Сделав очередную неглубокую затяжку, Блейз продолжил: — В нём столько страсти. Я почти уверен, что он наполовину итальянец. Ну или испанец. — Глупости, — хмыкнула Гермиона. — Я пока не понял, как всю эту страсть обуздать, — выпустил дым Забини и вздохнул. — Может, взять пару уроков у Тома? — толкнул он шутливо Гарри в бок. — Правда, не знаю, захочется ли мне слушать столько подробностей от бывшего моего зайчика… Брови Рона взлетели вверх, и он перевёл взгляд на Гарри: — Твой Том встречался с Драко? Гарри поморщился от одной только мысли. — Типа того. — Давным-давно, — вставил Блейз. — Год назад, — уточнил Гарри. По крайней мере, если он правильно расслышал. — Драко сказал, что Том не оценил его уникальности. На что Гарри мысленно фыркнул. А Блейз продолжил щебетать о Драко и его нескончаемых талантах. Они встречались всего ничего, но уже становилось понятно, что Забини голову совсем потерял: видимо и от бахнувших гормонов, и от полной дичи, что Драко творил. Может, этого боялся Северус? Что Том начнёт творить всякое, а Гарри будет ему аплодировать и восхищаться? А потом сам начнёт себя так вести? С одной стороны, чушь полнейшая, с другой — вот он пример. Прямо перед глазами. Гарри понимал, конечно, что Блейз скорее утрировал, чем действительно позволил своей крыше настолько сильно протечь. Он всегда был таким. В каждых отношениях… Чего о Гарри вроде сказать было нельзя, а Северус тем более должен был знать его. Если не учитывать, безусловно, что Гарри прежде не застукивали и, возможно, опекун думал, что он вообще и не встречался ни с кем до Тома. Стоило ли ему рассказать? Успокоить, что у него уже были отношения — и вот он, пока всё ещё тот же самый Гарри, что был до них. Хотя сам он понимал, что не может сравнивать то, что было с Седриком или Чжоу с тем, что происходило сейчас с Томом. Вроде развитие похожее, а динамика совсем иная. Телефон завибрировал — и Гарри тут же опустил взгляд, надеясь увидеть уведомление от Северуса. Однако это был банальный спам. Похоже, опекун на полном серьёзе решил преподать ему урок. — Земля вызывает Гарри, — щёлкнули прямо перед лицом. — Ты с нами? — С вами, — вымученно улыбнулся Гарри. Его настроение стремительно летело в тартарары. — Чувствую, мистер Снейп всё ещё не передумал по поводу ваших отношений? — уточнил Рон. — Типа того. Снова устроил мне выговор. — И поставил неудовлетворительно? — хмыкнул Блейз. — Если дело в вечеринке, то хочешь: позвоню ему и скажу, что все мы были под строгим надзором моей матушки, из крепкого пили максимум перезаваренный чай, нюхали исключительно пар из увлажнителя воздуха и совсем точно не пачкали стены в спальнях? Гарри невольно сглотнул, но смутиться не успел. Блейз сказал это наугад — он всё же следы оттёр. Если кто и испачкал ему стены, то точно не они. — Северус думает, что без его наставлений я тут же шлёпнусь в лужу и обмочу подгузник, — подхватил Гарри шутливый тон. — У меня бабка такой была, — понимающе протянул Блейз. — Докладывай, куда идёшь, зачем, с кем, и всё в этом роде. Мечтала, чтоб я врачом стал, и не забывала напоминать об этом каждый час. — И что она думает о выборе твоей профессии теперь? — Ну, как тебе сказать… Конфликт исчерпался: она умерла. — Блейз! — шлёпнула его по руке Гермиона. — Это жизнь, — криво ухмыльнулся Забини. — Мистер Снейп ошибается, — заявила та. — Детей надо отпускать. Сепарация — важный этап в жизни каждого… — И поэтому мы будем жить с предками до сорока, — парировал Блейз. — Говори за себя, — скривился Рон. — В моём доме слишком шумно и места не хватает — я едва до двадцати дотерпел, чтобы свалить. — Именно поэтому: личное пространство очень важно, — вздохнула Гермиона. — Скажи это Северусу, — Гарри коснулся лба, потерев переносицу. — Раньше думал, что у меня есть личное пространство. Теперь понимаю, что это было так лишь потому, что я играл по его правилам. Пытался ему объяснить, что он не может выбирать, с кем мне встречаться, но всё как будто проходит мимо него. Он меня не слышит. Или отказывается это делать. — Попробуй его задобрить, — предложил Рон. — Если мне что-то нужно было от родителей, я всегда сначала прибирался в доме и готовил какой-нибудь пирог, а уже потом… — Чтобы его задобрить, нужно вернуться к запланированному им плану моей жизни, — поморщился Гарри и поднял взгляд на Гермиону: — Спорим, если я приведу тебя и скажу, что мы завтра женимся, он мгновенно оттает? — Полегче, — тут же вмешался Рон. Вот и ревность подъехала, которую Гермиона — сделала вид? — не заметила. — Ты не можешь жить по его указке, Гарри. Встречаясь с Томом, ничего противозаконного ты не делаешь, и даже если бы ты решил курнуть травки и запить это кислотой, то это твоё дело: тебе двадцать один в конце-то концов, — уже без шутливых ноток произнёс Блейз. — Будь мне хоть тридцать один, не думаю, что это сыграло бы большую роль. Все многозначительно замолчали. — Любопытно, что корень всех проблем он видит в Томе, — заметила Гермиона, нарушая тишину. — Ещё бы, — подмигнул Блейз. — Какой-то угрюмый дядька развратил его невинного правильного мальчика. — Кого-то же надо винить, — кисло протянул Гарри. — А что, если он в Томе видит соперника? Гениально. — В каком смысле «соперника»? — Опеку, что ли, делить будут? — хохотнул Блейз. — Предположим, — подхватила Гермиона. — Глупо. — Тупость, — согласился Гарри. — Северус как раз и не видит в Томе взрослого, чтобы считать, что я нашёл себе… — Папика, — подсказал Забини. — Дело скорее в доверии. Может, он отказывается видеть в нём взрослого, потому что это означало бы, что ты будешь доверять новому человеку в своей жизни: что Тома станет в ней больше, а его — меньше. Иными словами, он ревнует. Знаешь, как родители делят ребёнка… — Это ты в своих книжках вычитала? Гермиона насупилась и махнула на Рона рукой. — А ты брось Тома и найди кого похуже, — предложил неожиданно тот. — Сразу бомжа! — подхватил Блейз. — Уголовника! — Какого-нибудь его коллегу. Выбери подряхлее… — Точно! Как там его? Мистера Дамблдора, на которого он вечно ворчит. Их попытки его развеселить вдруг действительно облегчили скрутившийся в желудке узел. Давление в груди ослабло, и Гарри улыбнулся. — Вот придёшь ты под ручку с Дамблдором, и он сам будет умолять вернуть Тома, — уверенно произнёс Блейз, гася бычок об урну и выкидывая всё в неё. — План просто потрясающий, — с ложным энтузиазмом пропел Гарри. — Спасибо, ребята. От всего сердца. Завтра же начну окучивать старика — он вроде бы на пенсии уже. Что только плюс. Блейз шутливо поклонился: — Обращайся. Пора было возвращаться. Северус так и не написал и полностью проигнорировал череду его утренних сообщений. Первое о Букле, второе — о расписании, третье — про ужин.***
Вечер Гарри провёл в совершенно тихом доме, где самыми громкими звуками стали пыхтение Букли и цоканье её когтей по полу — от одного хозяина ко второму. Из одного конца квартиры в другой. И день после. И следующий. И день после него… Каждое утро Гарри проводил, внутренне возмущаясь спектаклем, который разыгрывал перед ним Северус. О каком разговоре и о каком принятии могла идти речь, когда тот и взглядом его не удостаивал, чтобы начать беседу? Северус хотел, чтобы у него проснулась совесть; Гарри каждый раз мысленно отвечал на это: «Ещё чего!» Но, видя его одинокую фигуру, в абсолютном молчании выходящую из квартиры, Гарри начинал чувствовать вину. За то, что подводил единственного человека, который его не бросил. За то, что не может в ответ на многолетнюю заботу сделать всё то, о чём Северус просит… За понимание, насколько несчастным Гарри станет, если сделает, как тот хочет. И эта вина каждый час, каждый день копилась, становясь удушающей. Как-то Гарри даже почуял от пальто Северуса запах крепкого табака, но так и не понял, курил ли тот или просто стоял рядом с кем-то, кто это делал. Других улик у него не было — да и запах вскоре испарился, но Гарри на всякий случай каждый раз выходил в прихожую встречать Северуса после работы, почти со страхом ожидая унюхать едкий шлейф, сигнализирующий о том, что тот вернулся к вредным привычкам, и виной тому Гарри. Однако Северус только молча проходил мимо него, удостоив лишь кивком, и Гарри оставался в коридоре один, втягивая воздух. Вместе с виной появилось чувство бессилия. Дни стали какими-то пустыми: он и не замечал, сколько на самом деле времени проводил с Северусом. Дело даже было не столько в совместных занятиях, сколько во внимании. Облегчение, что подарила тишина — отсутствие нотаций — первую пару дней, исчезла, и Гарри не ожидал, насколько сильно заскучает без колких комментариев того об учениках или даже без наставительных советов по поводу и без. Северус выжидал. Гарри тоже. Это уже было действительно похоже на настоящую войну. Единственным, кто был способен отвлечь его от назойливых мыслей, оказался Том. Почему-то именно в «Марволо» Гарри мог хоть как-то расслабиться — даже когда просто молча наблюдал за повторяющимися чёткими движениями Тома, сидя за сменяющимися чашками кофе. Ночи же были хуже всего. Потому что приходила тоска — по дням, когда всё было в порядке. Сначала казалось таким глупым, что Северус решил начать серьёзный конфликт из-за того, что ему не понравился выбранный Гарри партнёр. Затем рождалось желание провоцировать его сильнее: как удобно было винить в поведении Гарри не его самого, а злодея Тома, вложившего крамольные мысли в его голову. После он отказывался от провокаций и понимал, что вместо этого следует стратегии Рона. Дома чисто, ужин вкусный — готовил или заказывал любимые блюда Северуса, — оценки на высоте. Он даже встречу с Томом перенёс: решил дома отужинать. На что Северус не обращал никакого внимания. И это Гарри злило. Зачем он вообще его взял? Чтобы вырастить послушного питомца? Тома критиковал за поведение, недостойное его возраста, а сам решил с ним в куклы играть. А вот эта кукла должна всегда быть счастлива и горя не знать, а всё потому, что и шага сама из игрушечного домика не ступит. Злость сменяло уныние, уныние — злость, и так по кругу. Полторы недели показались вечностью. Следовало предпринять конечную попытку поговорить с Северусом и что-то решать. Иначе из-за этого нелепого наказания он скоро совсем сойдёт с ума. И вина, конечно же, опять ляжет на Тома.