Великий из бродячих псов: крыса, тигр и вундеркинд

— Что-то мне надоело тебя, ребенка бить, – Акутагава фыркнул, прикрыв смешок рукой и глядя на Ацуши сверху вниз: теперь он стоял на одном из рундуков, пока Накаджима переводил дыхание, стоя на палубе, – Покончу с тобой так, из воздуха, – по взмаху руки к Ацуши метнулись длинные отростки из плаща, и детектив уже не помнил, как именно он не смог увернуться от последнего, самого тонкого на вид. Ацуши отшвырнуло в ближайший контейнер, и стена, в которую впечался Накаджима с громким металлическим скрежетом прогнулась. Сизый дым уже окутывал палубу, и Ацуши закашлялся, крепко жмурясь: боль волной накатила, мешая пошевелиться. Кажется, ему сломали позвоночник, хотя от этого он не умрет, спасибо регенирации. Он только почувствовал на себе пристальный взгляд Рюноске, стряхивающего с плаща сажу. — Умер, – тихо кашлянул он и пошел прочь, с помощью способности ступая прямо по обломкам уже тонущего судна. — Осталось только спустить шлюпки на воду, – он кинул взгляд на Кёку, лежащую без сознания, остановившись на миг и опустил глаза, снова думая. С тихим вздохом, он сделал ещё шаг, и Ацуши заметил, сползая на палубу, как часовой механизм бомбы замедленного действия под ногами Рюноске щелкнул. Раздался взрыв, и Ацуши очнулся, встретился взглядом с серым потолком, освещенным летними утренними лучами. Было уже семь часов без каких-то двух минут. "Моя комната", – Накаджима выдохнул с облегчением. Значит, с ним всё хорошо, и ему удалось сбежать из лап мафии, удалось не утонуть в кораблекрушении. А Куникида всё-таки дождался его вопреки своей угрозе оставить Ацуши на произвол судьбы. "Что случилось с Кёкой? А с Акутагавой? Неужели погиб по моей вине? Ничего не помню". Мысли в голове роились, принимая поток мутных идей с мрачной концовкой. И вытащить из постепенно втягивающей в себя воображаемой воронки его смог голос. Знакомый и приятный. Совсем рядом, стоило Ацуши повернуть голову чуть вправо, он увидел Кёку. — Ты очнулся, – тихо вздохнула Изуми, как показалось Ацуши, с облегчением. Она сидела на коленях перед футоном Накаджимы в своем обычном кимоно с желтым поясом, аккуратно собраными в два хвоста темными волосами. С ней тоже всё хорошо, по крайней мере, ни синяков, ни других видимых ранений Ацуши, к своему счастью, пока не заметил. Видимо, её успела излечить своей силой Йосано, пока Ацуши был без сознания. "Минуточку..." – Накаджима сел на футоне и замер, уставившись в противоположную стену. А потом непроизвольно вскрикнул: — Какого черта ты тут делаешь?! – появление Изуми в его собственной комнате было довольно-таки неожиданным, чтобы не вскрикнуть. Кёка дернулась, проморгалась несколько раз от неожиданности. Свободных комнат в общежитии не оказалось, поэтому Куникида, скрипя зубами, на время подселил Кёку к Ацуши. Не выгонять же её восвояси. — А... – Изуми опустила взгляд, – Я могу уйти, если тебе так неловко, – ничего страшного, ей не впервой бродить по окрестностям, а уж пару часов в коридоре Кёка точно сможет посидеть. Ацуши поджал губы, тут же почувствовав укол вины: он мог бы вести себя повежливее. Тем более, что без Изуми он не справился бы тогда. — Не надо, – тихо попросил он. * Ровно в девять утра, когда жизнь в агентстве кипела, Кёка пила чай с Йосано, Ацуши писал отчет о том, как он был в плену, с содроганием вспоминая, что происходило на корабле, а Куникида почему-то встревоженно оглядывал общий кабинет, неожиданно вбежал Кенджи. Застыв в дверях и переводя сбитое дыхание, он крикнул на одном вздохе: — Там вертолет прямо на дорогу приземлился! – все посмотрели с удивлением на Миядзаву, а затем дружно, как по команде, кинулись к окнам. Остались безучастными только Кёка, наливающая себе в чашку чай из заварника и Ранпо, который уже наверняка знал, кто там. Накаджиме повезло оказаться почти прижатым к стеклу коллегами, что силились разглядеть хоть что-нибудь. Ацуши только ахнул, увидя сверху трех человек, выходящих из вертолета: первый человек был в дорогом белом костюме, второй была девушка с ярко-рыжими волосами и в многослойном платье. А последним вышел человек во фраке. — Кто это? – почти шепотом спросил Танидзаки, которому пришлось встать на подоконник, чтобы увидеть кого-нибудь. — Гильдия одаренных, – едва слышно прошептал Куникида в ответ и нахмурился, – Нехорошо это всё... — Почему же? – поинтересовался Ацуши, наблюдая, как делегация зашла в здание агентства, а вертолет медленно отрывается от земли, будто бы внемля просьбам гудящих на дорогах машин и давая им проехать. — Потому что этой организации не существует по документам. И тем не менее, Гильдия остается самым богатым сообществом Северной Америки, – неохотно пояснил Куникида, поморщившись то ли от гула на улице, то ли от нервозности своих мыслей. — Интересно, зачем же такие деловые люди к нам пожаловали, – задумчиво покачала головой Йосано, саркастически усмехнувшись, а Ацуши неожиданно для себя вспомнил слова Акутагавы тогда, на борту: — Этот человек мог бы выкупить ваше ничтожное агентство и всех, кто там находится. И глазом бы не моргнул. Тогда Накаджима подумал, что Рюноске преувеличивает, запугивая, но теперь понял, кого именно Акутагава имел в виду... — Думаю, я знаю, за чем приехали эти люди, – Ацуши нахмурился. Неужели этот человек в белом костюме, видимо руководитель, приехал покупать оборотня лично из самой Северной Америки? И неужели агентство так просто отдаст его за деньги? Но ведь тогда бы его не спасали из лап мафии, а наверняка договорились бы поделить прибыль после, когда всё устроится удобным образом. А может и вправду Гильдия выкупит агентство, и никто, даже пропадающий возможно из-за той же истории уже третьи сутки Достоевский, не сможет ничего с этим сделать. Думать об этом не хотелось, и Ацуши тряхнул ноющей от боли головой, отходя от окна. Мысли о предательстве со стороны агентства улеглись в сторону, но появился другой, по мнению Ацуши, самый важный вопрос: "Зачем я вообще понадобился Гильдии?" В самом деле, не может же Ацуши с его неспособностью контролировать свой дар быть таким важным для какого-то магната из Америки, чтобы поручать это дело крупнейшему синдикату Японии. Конечно, если этот магнат не садист, которому очень нравится наблюдать за муками Накаджимы в полнолуние и устранять последствия бурных ночей с разгромом почти всего, что находилось в пределах досягаемости оборотня. Ацуши вышел в коридор в надежде спуститься вниз по лестнице на первый этаж, к кафе "Удзумаки" с услужливой официанткой, что хорошо варит кофе и развеяться, но так и застыл около двери кабинета, прижавшись к деревянной стене. По коридору, особо не выказывая ни тени сомнения или колебания в правильности направления шла та самая троица, что наблюдал весь офис из окон общего кабинета минутой ранее. Шли эти люди почти что молча, изредка перекидывались фразами на английском и посмеиваясь между собой. Проходя мимо Ацуши, девушка, – та самая, что в пышном платье и рыжими волосами, заплетенными в две длинные косы, – сняла шляпу в знак приветствия и, одарив оценивающим взглядом, кинула Ацуши что-то на своем английском, прежде чем отвернуться и продолжить свой путь. Ацуши проводил взглядом иностранцев и покачал головой: и правда, дело казалось почему-то гиблым, хотя ни цели, ни имен тех, с кем он только что встретился Ацуши доподлинно не знал. Скоро в коридоре показалась женская фигура среднего роста в офисной одежде. Клерк детективного агентства Кирако Харуно оглядела взглядом из-под очков коридор, заметив Ацуши, кивнула и быстрым шагом удалилась в том же направлении, что и делегация несколькими минутами ранее, на ходу листая папку с документами и причитая себе под нос. Накаджима наконец понял: сейчас будут переговоры в кабинете у директора, и в голову снова закрались мысли: откуда эти люди могли знать планировку агентства, ни разу в нем не бывав? На официальном сайте такого не напишут. Накаджима нахмурился, а неприятное чувство, будто он упускает что-то важное опять заставило его поморщиться и наконец зайти в кабинет, вспомнив, что он забыл там кошелек. * Высокий человек с зачесанными на прямой пробор светлыми волосами, в котором догадливый Ацуши распознал Фрэнсиса Фицджеральда – главу Гильдии одаренных, сидел сейчас в переговорной, смотря в основном на кружку принесенного Харуно дымящегося чая и изредка кидая поддельно заинтересованные взгляды на директора агентства. — И по какому поводу вы к нам пожаловали, Фицджеральд-сан? – переводила Харуно на английский, а Фрэнсис почти что поморщился от режущего слух японского акцента, но сохранил фирменную любезную улыбку. Он по-хозяйски окинул переговорную взглядом, прикидывающим стоимость всего, что попадалось на глаза, с тенью разочарования на лице покачал головой и, лишь спустя полминуты, ответил. — Я бы хотел купить это агентство, – Фицджеральд будто не предлагал сделку, а ставил всех перед фактом. Харуно, переводя уже понявшему по её тревожному взгляду всё Фукудзаве, едва ли не нахмурилась, проведя параллель между арендодателем и жильцом, которого внепланово выселяли с насиженного места. — Кстати, – американец наконец сделал глоток из своей чашки и стал разглядывать блюдце, – Чьей фирмы этот фарфор? Готов купить оптом. Директор нахмурился, но сохранил вежливость тона: — Этот фарфор не продается. Как и наше агентство. Нацумэ-сенсей, основатель детективного агентства, долгое время работал над тем, чтобы заслужить лицензию на деятельность одаренных. Продать вам, приезжим людям, это – было бы преступлением против совести и позором на всю оставшуюся жизнь, – с каждым словом, которое переводила Харуно, лицо Фицджеральда принимало вид крайне позабавленного, притом, никто из них не шутил, как бы Фрэнсис не старался разбавить обстановку дружеским тоном. — Ваша преданность похвальна, господин Фукудзава... Однако, я настроен серьезно, – стоящий рядом человек во фраке положил на стол кейс, стоило Фицджеральду взмахнуть рукой. Щелкнули замки, и Харуно едва удержалась от удивленного вздоха: пачки долларов с почти неощутимым запахом валюты; сразу видно, что они только из банка. Столько денег она в своей жизни ни разу не видела, наверное и не увидит. "Сколько же это в йенах, даже представить страшно", – она мысленно прикинула курс доллара в йенах и чуть не поперхнулась: этого хватит на каждого работника агентства, даже останется. Откуда такое состояние у такого молодого человека? — Наш ответ всё тот же, – Фукудзава был непреклонен, только сильнее нахмурившись. Фрэнсис хмыкнул скорее уже неприятно удивленный, но снял с себя золотые часы и положил сверху: — Четыреста тысяч долларов. Ручная работа. Харуно прищурилась и взглянула на Юкичи. Тот кивнул, будто бы зная, что она скажет именно то, о чем они оба подумали. — Если это всё, за чем вы пришли, мы вынуждены отклонить ваше предложение. На удивление, Фицджеральд расстроенным не показался, разве что покачал головой, надевая часы обратно: — Дело ваше, господин Фукудзава. Однако спешу заверить, что такого предложения дважды вы не получите. Харуно переводить не стала, только кивнула в знак того, что никто не пожалеет об отказе, и решение окончательное. — Я позову человека, он вас проводит, – она поспешила выйти из переговорной, чтобы позвать Кенджи. * Часы показывали десять минут десятого, когда в дверях без стука показался Достоевский – живой и невредимый, разве что немного бодрее и без ушанки, держащий руки за спиной. Он обвел пристальным взглядом детективов, молчаливо кивнул Кёке и изумленному Ацуши, который сразу, почти инстиктивно налетел на Фёдора с объятиями, чуть не сбив его с ног: — Как я рад, что вы живы! – неизвестно зачем ляпнул Ацуши. На деле у него и мыслей не было о том, что Достоевский умрет. Пропасть на неизвестные сроки – да, но умереть... Это был не тот человек, чтобы умереть так легко и неизвестной смертью. И в подтверждение этого Достоевский похлопал Ацуши по плечу, тихо посмеиваясь: — Куда же я денусь, Ацуши-кун... Куда же я денусь... – а руки у него по-прежнему ледяные как тогда, в день их первой встречи. — Директор у себя? – всё ещё держа Ацуши в своих объятиях, Достоевский обратился к Куникиде, второй рукой в молчаливом пояснении показал увестистую папку, которую сразу же спрятал за спину. — Что? Нашел? – Куникида спрашивает, буравя взглядом папку в руках Достоевского, и Накаджима понял, какую упустил деталь, что давала ответ на вопрос, почему никто не искал коллегу: все, кроме Ацуши знали о том, что он пропадет на несколько дней. — Ага, – согласно кивнул Достоевский, протянув папку немного ближе и наконец выпустив Ацуши из своей хватки. — Покажешь? – Куникида поправил очки и уже протянул руку, чтобы изучить документы, как Достоевский отвел руку с папкой в сторону и усмехнулся, пояснив: – Документы особой важности, – он взглянул на часы и покачал головой, – Нужно предупредить директора, что с минуты на минуту должны приехать... Договорить ему не дали; его перебила Йосано: — Уже приехали, Федор-сан. Достоевский замолк, изобразил на своем лице толику удивления и снова взглянул на папку без названия, будто решая, что с ней делать. Наконец, он принял решение, мысленно взвесив все "за" и "против", почти не отразившиеся на его лице. — Что ж... Полагаю, придется начать всё с самого начала... – Достоевский вздохнул и нехотя раскрыл папку. Из неё вылетела фотография. Накаджима, стоящий рядом, поднял её и повертел в руках. Картинка довольно старая, потрепанная и местами пожелтевшая, датированная семью годами ранее. Из неё смотрел подросток лет пятнадцати. С кудрявыми, но нечесанными волосами и повязкой на глазу. Взгляд у него был уставшим, но в то же время, веселым и пытливым. И Ацуши был слишком удивлен, чтобы сказать хоть слово о том, чья визитка до сих пор лежала в кармане его брюк. * — Сюда, пожалуйста, — сказал Кенджи, указав на приехавший лифт. — Милая шляпка, — сказала девушка, покачиваясь на носках туфель с круглыми носками и держа в руках округлый чемоданчик. Тот самый, в котором было по меньшей мере целое состояние, предложенное агенству как плата. — Вы правда так думаете? — удивился Миядзава, наивно улыбнувшись, будто и не заметив легкого сарказма в голосе иностранной гостьи, — Спасибо большое! Четверо человек зашли в лифт: Кенджи, рыжеволосая девушка, глава Гильдии и его помощник, который до сих пор не сказал ни слова, будто дал обет молчания до конца своих дней. Кенджи нажал нужную кнопку, и двери со скрипом закрылись. Спустившись с третьего этажа на первый, раздался характерный звук прибытия, а в проёме показались трое иностранцев, на этот раз без члена детективного агентства. Единственное, что давало понять о том, что Миядзава действительно когда-то находился в злополучном лифте, так это его соломенная шляпа доули, которая теперь оказалась на голове девушки. — Мне идёт? Как считаешь? — поинтересовалась она то ли у Фицджеральда, то ли у его помощника, вертясь у зеркала в лифте, на что получила исчерпывающий ответ: — Лучше мешок из-под картошки на голову надень – красивее будет, — сухо ответил помощник, уходя вперёд, вслед за Фрэнсисом. — Да ну тебя, — цокнув языком, охнула девушка, бросая шляпу на пол. Шляпа приземлилась прямо напротив двери в кафе, оставшись позади нагоняющей своих товарищей девушки. — Ты всегда такой зануда. * Утром следующего дня, громко хлопнув дверью, в офисе показался один из детективов, явно недовольный чем-то. В руке он сжимал свежий номер газеты "Иокогамские известия". — Читали утренние газеты?! — сдерживая вырывающиеся наружу то ли гнев, то ли панику, поинтересовался Куникида и кинул на свой стол выпуск с заголовком "Загадочное исчезновение многоэтажного здания". — По новостям уже сообщили, — повернувшись к возникшему напарнику, спокойно ответил Достоевский и опять отвернулся к экрану телевизора. — Мы находимся на месте проишествия! Давайте взглянем... — сам не менее удивленный от ситуации вещал телеведущий, озираясь по сторонам на пустырь, — Семиэтажное здание пропало за ночь без единого намека на разрушение! Взгляды всех детективов, находившихся сейчас в кабинете, были прикованы к телевизору. Тревога накатывала с каждой секундой вещания экстренных новостей. Все перешептывались, накаляя общую обстановку. Куникида, как и остальные, смотрел прямой эфир, нервно поджимая губы. С каждым словом брови на переносице Ацуши сближались, пока сам он вспоминал эту странную девушку, которую он видел. Будто в замедленной съемке она проходила рядом с ним, оборачивалась и оценивающе глядела, прежде чем уйти. Но ничего не говорила. Кёка дернула его за рукав рубашки, и Ацуши снова вернулся мыслями к новостям: — По предварительным данным, в исчезнувшем здании располагалась одна из компаний Портовой Мафии, — продолжал вещание телеведущий, — Некоторые источники утверждают, что компания использовалась мафией в качестве офиса. У городской полиции есть основания предполагать, что это была атака противоборствующего синдиката с помощью военной полиции... Йосано нажала на кнопку пульта, и экран телевизора погас, оставив общий кабинет в тишине на добрые полминуты. — Так... это и было сообщение? — догадался Куникида, кинув взгляд на смятый выпуск газеты с рябящей первой полосой на ней. В разговор влез Танидзаки, что до этого буравил взглядом пустырь на месте, где стояла многоэтажка, а теперь обеспокоенно смотрел на всех: — Я никак не могу найти Кенджи в общежитии, — и чуть подумав, уточнил, — Его со вчерашнего визита Гильдии не видно... — Как интересно, – Достоевский покачал головой, прищурив свои глаза с острым взглядом змеиных зрачков так, что от них остались только щелочки, и снова взглянул на документы, добытые им у мафии. Он составлял список имен, и как могла заметить Кёка, это были люди одаренные и занимающие высокие должности. Некоторые были даже из правительства и других стран. — Сначала детективное агентство отказывается от предложения, и наш коллега пропал, а теперь мафия оказывается вне игры. Да ещё и в таком уязвимом положении, — Достоевский задумчиво хмыкнул, подводя итоги двух дней, будто был сторонним наблюдателем, а не тем, кого это в определенной мере беспокоит: — И тот, кто играет против нас обоих это... – он сделал паузу, будто предлагая коллегам закончить предложение самим. Повисла тишина, и Ацуши выглянул в окно, думая. Снова вспоминался Акутагава, и слова из отчета Накаджимы, который собирался отдать его на проверку Куникиде этим утром. — ...Человек, что сильнее всех, – шепот Ацуши в тишине кабинета был слишком хорошо различим, чтобы Достоевский не рассмеялся. Смех у него был тихим и зловещим, проникающим под кожу, и Ацуши непроизвольно поежился. — У него есть деньги, есть цель. Возможно, есть близкие, которых он любит, – Федор подпер голову кулаком и прикрыл глаза. — Но слабость сильного человека в том, что ему чуждо сострадание. И в том весь вопрос: изверг ли он иль сам жертва? – Ацуши взглянул на Федора и снова задумался. Человека, не умеющего сострадать вряд ли можно назвать человеком. Он скорее, существо из крови и плоти, похожее на человека, но им не являющееся. Человек, не способный на сострадание, не способен и на любовь, жалость в той степени, когда эти чувства называются здоровыми. И наконец, человеку, не имеющему сострадания к другим, не будет сострадать никто, как бы тот не просил, и все своим ответным безразличием обрекут его на одиночество. * — Вот, что такое Фрэнсис Фицджеральд, – прошептал Мори и прищурился, внимательно осматривая из панорамного окна последнего этажа офиса мафии пустырь, на месте которого было когда-то многоэтажное здание. Хигучи за его спиной, наблюдающая за девочкой, рисующей на полу что-то мелками, покачала головой. Мори тихо вздохнул, и тон его голоса принял более дружелюбный и доверительный тон: — Ну, Хигучи-сан, каков прогноз врачей насчет Акутагавы-куна? – Огай обернулся и уперся интересующимся взглядом в глаза Хигучи. — Неутешительный, – голос Ичиё дрогнул, как только она поняла, что Элис – девочка, сидящая на полу, рисовала на плиточном полу: это был сам Акутагава. Вместо глаз – крестики, вокруг отрубленной головы – подобие крови. Она поморщилась и перевела взгляд на саднящую перевязанную уже пропитанными кровью бинтами ладонь, в которой сжимала промокший поддельный паспорт гражданки Соединённых штатов на имя Идзуми Кётаро, который нашла во внутреннем кармане плаща своего начальника, и тихо вздохнула. Выходит, Акутагава не такой уж и черствый человек, раз готовил Изуми спрятать в Америке и обеспечить ей укрытие, не пожалел даже своего служебного положения, без разрешения попросив о подделке документов ради ученицы. — Хигучи, чтоб тебя черти взяли... Я же говорил, чтобы ты не лезла, дурочка, – шипел от боли Акутагава, когда Хигучи потянула его на маленький катерок, вытаскивая из морской воды. Акутагава кашлял, отплевывал воду, которой наглотался и затуманенным взглядом смотрел на затонувшее судно, немеющими руками выжимая мокрый плащ, похожий теперь на бесформенную тряпку. На мгновение Ичиё показалось, что на лице Рюноске проступили слезы, но ей это только показалось. — Простите, Акутагава-семпай, но я должна была... – Хигучи тихо извинялась, так и не договорив: Рюноске уже потерял сознание, крепко схватив Хигучи за руку, чтобы не упасть обратно. — Выживет, даже не переживай, – голос Мори заставил Хигучи вернуться в реальность и снова вздрогнуть. — У него нет иного выбора, – и положил на стол документ, придвинув двумя пальцами к Хигучи. Ичиё пригляделась, и её лицо приобрело меловой белый цвет: в отчете было указано о сорока пяти смертях всех сотрудников компании грузоперевозок, с которым у мафии был заключен контракт. Приложенные фотографии заставили Ичиё поморщиться: почерк был точь в точь как у Акутагавы. "Что же вы наделали, семпай..."