Серпентарий

— Пак, что ты… — Т-с-с, — жаркое дыхание опаляет вмиг покрасневшее ухо, а потом Тэхен чувствует, как его мочку прикусывают и тут же зализывают, создавая потрясающий контраст ощущений, вереницей мурашек устремляющийся между влажных бедер. Черт. Черт-черт-черт. Тэхен к такому точно не готов, чего нельзя сказать о его намокшей киске. Черт. — Х-хватит, — хрипит он, пока Чимин хихикает ему куда-то в щеку. — Чимин, перестань! — Не-а, — змееныш смеется ему прямо в лицо, откидывая одеяло и обнажая тело. Тэхен понимает, что он в одном белье. Видимо, Пак раздел его после того, как он отрубился. Сучья змеюка. — Мы будем играть. — Мы буде-ем спа-а-ать… бля-я-ять, — Тэхен пытается сказать это как можно злее, но вместо этого выходит хрипящий полустон, потому что пухлые губы безошибочно находят его проколотый сосок и тут же к нему присасываются, языком начиная играть со штангой. А он, не в силах унять растущее возбуждение, протяжно выдыхает. Какого хуя происходит? Влажная скользкая ласка будоражит сильнее обычного. Возможно, потому что его впервые касается омега, возможно, потому что Чимин, сучка такой, невероятно ловок и умел со своим язычком. И не только им. Маленькие зубки плотно прикусывают вставшую бусинку соска, вынуждая Тэхёна непроизвольно прогибаться в пояснице и громко, чертовски несдержанно, стонать. Он не знает за что хвататься: за чужую патлатую голову, за простыни, затыкать себе рот или как-то ласкать в ответ? Стоп. Нет! Точно нет. Тэхен пытается за волосы отодрать от себя в конец поехавшего Чимина, у которого, видимо, от недотраха снесло башню, но не успевает, потому что силы стремительно покидают разомлевшее тело, стоит маленькой ладошке коснуться его между бедер. Прямо там. Прямо… — О боже, у тебя и тут пирсинг? — Чимин отрывается от его груди, сверкая возбужденными глазами в темноте спальни. — Черт, хочу попробовать! — Ч-что т-ты, — Тэхен снова не успевает его оттолкнуть, пальцами хватая воздух там, где только что была чужая голова, которая слишком быстро оказывается между его бедер, резко раздвигаемых неожиданно сильными руками. Он пытается сказать что-то еще, оттолкнуть, помешать, но вместо этого низко всхлипывает, потому что горячий язык делает широкий мазок прямо по ткани спортивного белья. Тэхену неожиданно становится неловко из-за того, что он не носит кружево, как тот же Чимин, или еще что-то омежье, предпочитая пусть и дорогие, но все же более простые и удобные модели. Но все эти мысли разлетаются бабочками по животу, когда Чимин отрывается и рывком стягивает с него последний предмет одежды. Последнюю защиту от чужого такого неправильного, но неожиданно приятного внимания. И Тэхен снова тянется руками, снова пытается оттолкнуть, но уже знает, что проиграл. Потому что когда Чимин одним быстрым движением сжимает его запястья и возвращается лицом туда, где до этого момента бывали только альфы, Тэхен понимает, что это финиш. И вот так, посреди ночи, в полной темноте спальни своего главного врага он начинает стонать под другой омегой. Сначала совсем тихо, хрипло поскуливая от стыда, прикусывая костяшки пальцев и то и дело распахивая застланные возбужденной пеленой глаза, но с каждой минутой все громче, все развязнее, прямо пропорционально тому, как Чимин усиливает напор на его киску, проходясь размашистыми мазками по всем складочкам, опутывая языком сережку пирсинга и трахая, трахая, трахая его своими короткими, но приятно надавливающими на переднюю стенку пальцами. Чимин громко чавкает, совершенно не стыдясь влажных звуков, делает то, чего не позволял себе ни один альфа, наводя настоящий беспорядок между его ног. Тэхен уверен, что его смазка вперемешку с чужой слюной уже успела пропитать простынь, бесстыдным клеймом запечатывая их неправильный союз. Господи, как они вообще завтра будут друг другу в глаза смотреть? Но и эти мысли быстро улетучиваются, потому что когда Тэхен оказывается постыдно близко к финалу, когда его бедра трясутся, а все внимание сконцентрировано на одной пульсирующей точке, Чимин отстраняется и быстро поднимается, наваливаясь на него всем телом и выдыхает прямо в рот: — Я тоже хочу, чтобы ты меня потрогал, — а потом целует. Влажно, сразу же протискивая такой же пухлый, как и все остальное, язык в глотку, вылизывая им небо и сплетаясь с языком Тэхена, пока сам Тэхен недовольно мычит в его рот, опуская ладони на пышную задницу. Боже, как сильно ему нравится мять эти упругие половинки, пальцами зарывась в мягкую, гладкую кожу и жамкать-жамкать-жамкать. Жопу Чимина можно продавать как антистресс, но он предпочел бы оставить ее только в свое личное пользование. В голове на секунду возникает образ Юнги, но тут же развеивается, стоит Чимину ужасно пошло застонать в его рот, когда Тэхен, увлекшись, снова оставляет на пышном полупопии звонкий шлепок. А потом еще один, и еще. Потому что ужасно приятно. Потому что Пак в этот момент начинает выдавать до дрожи возбуждающие звуки, а потом еще и ерзать на его торсе. И именно в этот момент до Тэхена доходит, что он тоже голый. Что голый Пак Чимин лежит на нем, таком же обнаженном, и они страстно целуются, как две лесбиянки в порно-ролике. Что за трэш? — Блять, так сильно хочу тебя, — Чимин не перестает ерзать, проталкивая колено между его ног, упираясь им прямо в текущую киску. — Какой же ты охуенный. — Мхм, — Тэхен не успевает нормально ответить, потому что Чимин начинает массировать ему голову, вновь углубляя поцелуй. Продолжает интенсивно ерзать, размазывая собственную влагу по его вспотевшему бедру и толкаясь коленом в разгоряченную промежность. Комната наполняется тихими стонами, суетливыми звуками трущихся друг о друга тел. Все пропитано запахом секса. Ужасно жарко. Ужасно душно. Ужасно-ужасно-ужасно пошло и так приятно. Тэхену до одури, до звездочек в зажмуренных глазах приятно. Он практически ничего не делает, позволяя Чимину самостоятельно довести их до финала, лишь мнет его задницу, не в силах оторвать от нее пальцев. И когда этот момент наступает, когда он с громким стоном кончает на такую же мокрую омегу, выстанывая в распахнутый в таком же наслаждении рот, Тэхен просыпается.

***

Чимин ворочается, не в состоянии заснуть, когда рядом спит Тэхен. Тот практически сразу провалился в сон, стоило Чимину уложить его в кровать. Удивительно, насколько крысеныш оказался падок на алкоголь, в то время как у него самого ни в одном глазу. Чимин правда собирался напиться и хорошо отоспаться на следующий день, но неожиданно приятное нахождение рядом с Тэхеном, а потом и его руки на собственной заднице не позволили ему продолжить их увлекательный вечер. Потому что Чимин знает, чем все бы закончилось. Он бы точно не выдержал и полез к пьяному Тэхену, потому что вот такой Чимин. Он быстро заводится, быстро возбуждается и ужасно любит трахаться. А хорошего секса у него не было давно. Очень давно. Еще и Юнги его так постыдно продинамил, чертов альфа! Чимин со злости бьет кулаком по матрасу, смотря в темный потолок и не может заставить сердце успокоиться, а киску перестать выделять вязкую смазку, первые признаки которой появились еще в момент на диване, когда крупная ладонь стала наминать его задницу. И не то чтобы он выставил ее без двойного подтекста, но Чимин как-то не ожидал, что ему настолько зайдет. Чимину понравилось. Понравилось так близко чувствовать Тэхена. Понравились его пальцы на своем теле. Понравилось присутствие рядом, от которого на душе стало так легко и спокойно. Ему хотелось залезть к нему на руки, коалой обвить стройное тело и не слезать, пока Тэхен не догадается что-то с этим сделать. Что-то ужасно приятное, что сможет унять его зуд между ног и ужасный омежий голод. Чимин закусывает ладонь от дикого желания запустить ее под одеяло, пробраться в трусики и сладко подрочить, но дрыхнущий рядом Тэхен останавливает. Чимин не знает, сколько времени проходит, прежде чем ему удается провалиться в сон, из которого его вытягивают тихие стоны. На часах полвторого ночи, а Тэхен рядом подозрительно громко дышит и выдает звуки, намекающие на кое-что, от чего самому Чимину пришлось отказаться. Он гневно сжимает кулаки, решив, что крыса в край обнаглела и решила подрочить прямо рядом с ним и когда злобно распахивает глаза, решив закатить скандал, понимает, что Тэхен спит. Спит и низко стонет, ерзая по зажатому между все еще одетыми ногами одеялу. — О боже, — тихо выдыхает Чимин, понимая, что именно снится сейчас его персональному мучителю во всех смыслах этого слова. Понимает и ничего не может поделать с собственным либидо, которое, похоже, даже не подумало засыпать и снова взывает к нему стремительно намокающей киской. — Блять, — Чимин правда этого не хочет. Не хочет дрочить рядом со спящим Тэхеном, но тот своими низкими стонами буквально не дает ему выбора. Поэтому когда собственная рука тянется туда, где так горячо, Чимин уже сдался. Сдался собственной похоти, которая всегда жила отдельной жизнью от его мозга. И снова толкает его на что-то до ужаса неправильное, но жутко желанное. Он с наслаждением закрывает глаза, стоит скользнуть пальцами между влажных складочек и молится всем богам, которых знает и не знает, чтобы Тэхен сейчас не проснулся. Концентрируется на чужом дыхании, на низких стонах, которые с каждой минутой становятся все громче. Интересно, кто Тэхену снится? Юнги? Наверняка, Юнги. Чимин чувствует легкий укол ревности, потому что безумно хочет, чтобы это был он. Чтобы именно он делал чертовому Киму так хорошо во сне. Чтобы тот кончил от его, Чимина, действий. Пусть и ненастоящих. Но зато это бы доказывало, что все то, что испытывает он сам, взаимно. Что Тэхена тоже стало тянуть к нему. Что он не один начал сгорать от желания к еще одному человеку. Да и к кому? К Киму, мать его, Тэхену. Его главному врагу и мучителю на протяжении стольких лет. Чимин закусывает губы, стараясь не застонать, когда на пробу толкается внутрь и тут же выскальзывает назад, накрывая скользкими пальцами распухший бугорок. Собственные пальцы никогда не могли заменить чужие. Или член. Поэтому он действует по стандартному сценарию, сожалея, что не может достать любимый сатисфаер и просто прижать его к воспаленному клитору, избавив себя от лишней работы. Он продолжает прислушиваться к Тэхену, медленно поглаживая себя, оттягивая и сдавливая, но чаще просто водя двумя пальцами вдоль бугорка, второй рукой гладя себя по впалому в такой позе животику. Ему нравится лежать на спине, широко расставив ноги и откинув голову на подушку. Нравится чувствовать себя раскрытым и готовым принять того, кто захочет сделать ему приятно. Даже если это он сам. Чимин откидывает одеяло, когда чувствует испарину на разгоряченном теле, буквально умоляя небеса, чтобы Тэхен не проснулся и не увидел его в такой позе. Мысль о том, что они оба сейчас гонятся за разрядкой, лежа совсем рядом в его постели, точным прицелом сбивает остатки связных мыслей, заставляя Чимина полностью погрузиться в похотливое наваждение, разбавляемое стонами Тэхена, его собственным тяжелым дыханием и мокрыми тихими звуками, издаваемыми влажной киской. Когда глаза привыкают к темноте, Чимин поворачивает голову в сторону Тэхена, с удивлением замечая, что тот тоже повернут к нему. Не сложно представить, что Тэхен не спит, а просто лежит с закрытыми глазами и делает ровно то же самое, что и сам Чимин, продолжая двигать бедрами по плотному одеялу, скомкавшемуся в подобие жгута между плотно обхватывающими его бедрами. Чимин тихо всхлипывает от этой фантазии, продолжая смотреть на Тэхена, продолжая слушать его стоны и интенсивнее тереть уже покалывающий клитор. Он тяжело сглатывает, чувствуя, как натруженные бедра начинают дрожать. Как жар устремляется к низу, собираясь прямо между его пальцами и концентрируется, готовясь кончить, все так же смотря на Тэхена. И когда разрядка его почти догоняет, когда Чимину остается буквально пару секунд, чертов Ким Тэхен распахивает свои невыносимо красивые глаза и смотрит прямо на него. И да, именно в этот момент Чимина сильно дергает и выгибает, а с губ срывается громкий протяжный стон и он кончает прямо на глазах проснувшегося и явно охуевшего от увиденного Тэхена. Чимин зажмуривается, позволяя конвульсивной дрожи схлынуть и на пару секунд обмякает на кровати, боясь открыть глаза. А когда все-таки набирается смелости, сталкивается с потрясенным взглядом в ответ. И Чимин не придумывает ничего лучше, чем привстать на локтях, а потом потянуться к чужим губам и накрыть их своими, утягивая Тэхена в их первый и, как он надеется, не последний поцелуй.