Серпентарий

— Может, воды? — Тэхену приходится потратить немало сил, чтобы привести Джина в чувство и укутать в теплый плед. — Или чай? Кофе, полагаю, нельзя, — он нервно выдыхает, взлохмачивая растрепавшиеся волосы. — Сок… апельсиновый, — Джин тихо шмыгает, подминая под себя ноги и безучастно смотрит в журнальный столик перед собой. — Как скажешь, — Тэхен старается передвигаться как можно тише, давая им обоим время подумать. И прийти в порядок. Настолько, насколько это вообще возможно. Ему понадобился не один час, чтобы добиться от Джина цельных осознанных предложений, по которым он все же смог составить для себя картину происходящего. Получается, дядя забеременел в его день рождения, потому что таблетки закончились, а новые он купить забыл. Как и сказать мужу о собственной оплошности и возможных последствиях. И сейчас боится его реакции. Тэхен тяжело вздыхает, засовывая апельсины в соковыжималку и чертит гребаного альфу. Суки они все с вечными проблемами. Что Намджун, что Чонгук, что… Тэхену кажется, что еще одна мысль о Мин Юнги и он лично выдавит ебаный сок из ебаных апельсинов. Как же его это все заебало. Хочется в квартиру Чимина. В постель. Окружить себя пышными формами и не успевающим проветриться запахом секса. Хочется вдохнуть бесконечные чиминовы благовония, которые стали ассоциироваться со сладкой еблей и домашним омежьим уютом. Без ебаных альф. Но не сейчас. Сейчас Тэхен нужен Джину. Поэтому, встряхивая головой, он наливает сок в высокий стакан и несет его чуть подуспокоившемуся дяде. Тэхен не знает, что сказать, чтобы тому стало лучше. Ему не известно, как должен себя чувствовать омега, боящийся рассказать своему мужчине о появлении ребенка в утробе. — Держи, — он аккуратно присаживается рядом, поднося стакан к искусанным губам. — С-спасибо, — Джин делает сначала осторожный, совсем небольшой глоток. Но затем еще один и еще, пока залпом не выпивает весь сок. — Ох, — он передает пустой стакан в руки Тэхена, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Прости, дорогой, что-то я совсем расклеился. — Ничего страшного, — Тэхен кладет на него руку, заглядывая в темные глаза. — Дядя, почему ты так боишься реакции Намджуна? Ты поэтому столько лет избегал беременности? Он не хочет детей? — Ч-что? — Джин не сразу фокусирует на нем ответный взгляд, но когда у него получается, Тэхен видит, что тот крайне удивлен. — Тэхен, ты что такое говоришь! — он вытаскивает руки из-под пледа и легонько хлопает Тэхена по коленке. — Конечно же Джуни хочет детей! Я уже четыре года только о них и слушаю. Он даже ботиночки купил маленькие, все пытался мной манипулировать! — Ч-что… — на этот раз удивляется Тэхен. Смысл дядиных слов никак не вяжется со всем, что они пережили за последние несколько часов. — Что значит, Джун хочет детей? А чего ты истерил тогда? — Потому что я не хочу! — Джин одним взмахом сваливает заботливо подмятый плед на пол и вскакивает на ноги. — Сука, какие еще нам дети! — он гневно всплескивает руками, заводясь с пол-оборота. — Я слишком молод, чтобы рисковать своей потрясающей фигурой, своей грудью, а моя вагина, Тэхен! — он нависает прямо над ним, безумно сверкая глазами. — Моя сладкая тугая киска, которая перестанет быть таковой после того, как из нее вылезет три с половиной килограмма! — Ебать, — единственное, что может выдавить пораженный Тэхен. — То есть, это все… — он широко расставляет руки, будто пытается уместить в них всю гостиную. — Это все было только потому, что ты залетел и не готов рожать? — он чувствует, как злость подбирается к горлу, кидая быстрый взгляд на часы и оценивая ущерб, который Джин нанес его рабочему графику. — Что значит, не хочу рожать, Тэхени? — судя по недовольному взгляду дяди, он и не думает, что сделал что-то не то. Впрочем, как и обычно. Тэхен для него всегда был подушкой утешения. И если у Джина истерика, весь мир подождет. — Я не могу рожать! — Потому что фигура испортится? — Тэхен говорит тихо. Тихо, но крайне зло. — В том числе! — Джин пыхтит, возмущенно укладывая ладони на живот. — Рано мне еще с памперсами возиться. — Ясно, — Тэхен невозмутимо поднимает плед с пола, аккуратно складывает и кладет в угол дивана. Хочется орать и ругаться, но он понимает, что в текущем положении Джина лишний раз лучше не нервировать. Он и так себе в офисе позволил слишком много. — Тогда я пойду, разбирайся со своим мужем сам. — Что значит пойдешь?! — дядя вцепляется в его рукав мертвой хваткой. — Не смей бросать меня наедине с этим! — Это — последствия твоей невнимательности, — строго говорит он. — И если ты будешь и дальше меня удерживать, то они появятся и для меня, потому что я не успею сдать текст в срок, — Тэхен внимательно смотрит в его глаза, но не находит в них и крупицы понимания. Лишь бесконечно сильный эгоизм и желание внимания. Проблемы Джина важнее всего мира. Все как всегда. — Не переживай, Лиса поймет, — Джин даже не думает его отпускать, сильнее цепляясь пальчиками за рукав. — Я уже отпросил тебя на весь день. — Что ты сделал? — Тэхен зло сжимает кулаки, не веря, что дядя снова так поступил, будто он какой-то школьник. Отпросил, чтобы Тэхен был его компанией. Так, будто мнение самого Тэхена неважно. Будто его работа неважна. Будто он целиком принадлежит своему дяде. — А меня ты спросить забыл? — Какая может быть работа, когда здесь такое ЧП? — дядя начинает хныкать, толкая его обратно на диван и прижимается сбоку. — Тэхени, не бросай меня, пожалуйста, — он начинает натурально канючить, давя на жалость и выдавливая из себя скупые слезы. Тэхен рад бы побыстрее отделаться, но не может. Совесть не позволяет. Совесть и вина перед не родившимся братом или сестрой. Поэтому он остается, быстро отправляя сообщение Чимину и позволяя Джину вываливать на себя тонну страхов и опасений. Абсолютно глупых и беспочвенных, по мнению Тэхена, но кого вообще колышет его мнение? Правильно, никого. Точно не в этой квартире.

***

Блять. Чимину все-таки придется ждать до вечера, потому что в кабинете Юнги их встречает Намджун. Он еще никогда не ненавидел своего директора настолько сильно. — А вот и вы, — Джун, занимающий кресло Юнги, отрывает взгляд от бумаг, вихрем разбросанных по столу. — Присаживайтесь, Чимин. — Мне не предложишь? — Юнги хмыкает, игнорируя недовольно сузившиеся глаза Намджуна и невозмутимо подкатывает одно из кресел прямо к нему. А Чимин не понимает как себя вести, потому что в трусах все еще ужасно хлюпает, коленки дрожат от перевозбуждения, а лицо покрыто волнительным румянцем. В отличие от Юнги. Юнги выглядит так, будто не гипнотизировал его задницу на лестнице всего минуту назад. И не говорил с ним своим низким хриплым голосом, с явным намеком на продолжение. Совершенно теряясь, он все же присаживается напротив альф, поджимая бедра и смотря прямо перед собой. Чимин старается выровнять дыхание, чтобы унять захватившее тело возбуждение. Пора принять, что продолжения точно не будет и Юнги правда позвал его только для работы. Хотя видел… видел! Чимину от этой мысли тоскливо, но он понимает, что сейчас не время думать об этом. Точно не перед директором Кимом. — Я что-то сделал не так? — он старается говорить ровно, но собственный голос звучит непозволительно сипло. Возбуждение из него так никуда и не делось. — Это по поводу суда, — Намджун на него даже не смотрит, пытаясь упорядочить бумаги на столе. Вальяжно развалившийся сбоку Юнги явно и не думает ему помогать. — Вы и переводчик Ким будете свидетелями. — Что? — возбуждение как рукой снимает. — Свидетелями? — Да, но готовить мы вас будем вместе, чтобы не тратить время попусту. — Намджун наконец отрывает взгляд от бумаг, смотря на него через явно очень дорогую оправу очков. — Сегодня переводчика Кима не будет по семейным обстоятельствам, так что начнем завтра. Чимин не удерживает легкий хмык. Знает он, какие у него там обстоятельства. Джин опять воду мутит, пока Чимин тут отдувается. — Хорошо, — он старается оставаться спокойным, хотя новость его не радует. Чимин не хочет ни в какой суд. — Тогда завтра в девять жду вас обоих у себя. Вы передадите переводчику Киму, или мне самому? — Джун смотрит на него так, будто Тэхен не относится к его же семье. — Думаю, Чимину не составит труда, — Юнги тянет губы в чуть кривоватую улыбку. — Кажется, они с Тэхеном подружились. — Не составит, — поспешный ответ срывается с его губ быстрее, чем Чимин успевает его обдумать. Юнги смотрит настолько пронзительно, будто знает. Знает о них. Но он же не может? Чимин кидает на него украдкой взгляд и тут же опускает голову, не в силах справиться с настолько подавляющей энергетикой. Еще немного, и страх снова станет возбуждением, а его белью и так пора на помойку, черт бы его побрал. — Вот и славно, — Намджун мягко кивает в сторону двери. — Вы свободны, редактор Пак.

***

Никогда еще Тэхен так не радовался свежему воздуху, как после квартиры дяди. Наконец-то. Наконец-то он передал его прямо в руки Намджуна, и с чистой совестью сваливает домой. Тэхен надеется, что все их разговоры и промывка мозгов не пройдут даром, и Джин сможет спокойно обсудить с супругом случившуюся ситуацию. В конце концов, давно пора. Да и бабуля будет рада, Тэхен уже представляет, какую она закатит вечеринку для всех соседских пенсионерок. Наконец-то еще один внук. Но это дело завтрашнего и всех последующих дней, а сегодня… Сегодня все, что ему нужно — это душистая ванная с одной из сладких чиминовых бомбочек и сам змееныш, так приятно растекающийся в его руках. Тэхен от этих мыслей хмыкает. Еще немного, и Пак Чимин станет синонимом уюта в его картине мира. Быстро прыгая в машину, он проверяет сообщения. Как и ожидалось, Чимин накатал ему целую простыню, жалуясь на его отсутствие и суд. Суд. Намджун успел быстро ввести его в курс дела, пока надувшийся Джин прятался на кухне. Тэхену, честно говоря, абсолютно поебать. Все, о чем он сожалеет, это тесный контакт с Юнги на протяжении всего этого времени. И начнется он завтра, так что сегодня он должен напомнить Чимину, с кем ему было так хорошо эти недели. И максимально оградить его от влияния альфы. А сделать это Тэхен может только одним способом. Чимину надо давать. Часто и много, по первой прихоти, которых у него бывает по десять на дню. Тэхен до сих пор не понимает, как ему удавалось останавливать змеюку от полноценного секса во время обедов, но было сложно. Очень сложно. Возбужденный Чимин плохо понимает слово «нет». К счастью, Тэхен научился говорить так, что Чимин растекался перевозбужденной лужицей и был готов делать все, что он ему скажет. Но теперь все меняется. Теперь Юнги снова станет больше, чем нужно, а значит Тэхену придется постараться. Хорошо постараться, чтобы забрать максимум внимания Чимина себе.

***

— Ах, Тэхени, — Чимин скулит, дергая бедрами и запрокидывая голову. Хорошо. Как же ему блядски хорошо. Все тревоги и волнения рабочего дня улеглись, стоило крысенышу переступить порог квартиры и тут же потащить его в ванную. Чимин не стал возражать, и за свою покладистость оказался вознагражден сполна. Как давно он получал столько ласки и одностороннего внимания, Чимин уже и не помнит. За эти недели точно нет. Но сегодня… Сегодня Тэхена будто бы подменили, иначе как объяснить, что его ласки стали настолько уверенными? Настолько властными и собственническими. Чимина уносит от такого Тэхена. Далеко и, как он надеется, надолго. — Тэхени… — он скребет ноготками по бортикам не в силах удержать протяжного стона. Тэхен так ласково оглаживает его складочки. Так уверенно вводит пальцы внутрь текущей дырочки. Чимину с трудом удается не кончить. — Тэхени… — Соскучился, да? Чимина прошибает током от глубины его голоса. Черт возьми, Ким Тэхен точно должен был родиться альфой. — Да… — а смысл врать? — Я был таким мокрым весь день, потрогай… — Чимин накрывает его ладонь своею, надавливая чуть сильнее. — Мне так тебя не хватало. — Маленькая озабоченная змейка, — Тэхен хмыкает, сминая его грудь второй рукой. Чимин хнычет от остроты ощущений. Ему хочется целоваться, но тогда Тэхен остановится. Всегда останавливается. Решив, что пока он будет наслаждаться пальцами, Чимин сминает собственные губы, прикусывая их белоснежными зубками, за которые он отдал несколько зарплат. — Ах, — стоит умелым пальцам коснуться клитора и Чимина выгибает. Сладко. Так сладко, что хочется остаться здесь навсегда. — Т-тэхен… — Что? — вкрадчивый шепот приятно будоражит мокрое ушко. — Что ты хочешь, моя змейка. — Т-тебя, — Чимин практически скулит, толкаясь бедрами навстречу. Игнорируя всплески воды и гонясь за собственным удовольствием. — Ты всегда хочешь, Чимин, — Тэхен тихо посмеивается, мягко наглаживая его бусинку, постоянно меняя интенсивность нажатия. — Успокоился уже? — Ч-что? — до Чимина не сразу доходит, о чем его спрашивают. Какое тут спокойствие, когда все тело горит, и далеко не от высокой температуры воды. — Больше не боишься идти в суд? — А-ах… в с-суд… — Чимин дергается, потому что именно в этот момент Тэхен одновременно нажимает на переднюю стеночку внутри и давит на клитор. — В суд, Чимини, в суд, — он снова смеется, совершенно не давая Чимину сосредоточиться на беседе. — Завтра Юнги будет рассказывать, что нам стоит говорить и что нет. Сможешь запомнить? — Ах, — Чимин точно не сможет. Так хорошо. Боже, как же ему хорошо. — Хотя о каком суде речь, когда ты и слова сказать не можешь, да, Чимини? — Н-не могу… А зачем ему врать? Тэхен и так все понимает. И вообще, нашел время о судах разговаривать! Чимин недовольно пыхтит, но все же отталкивает его ладони, переворачиваясь и игнорируя воду, выливающуюся прямо на пол. Плевать на суд. Плевать на разговоры. Все, что он сейчас хочет — Тэхен. Его тело, его губы, его пальцы. Все, что он может ему дать.