Бочка яда и ложка но-шпы

Я просыпаюсь и натыкаюсь взглядом на пустую половину кровати, что чем-то новым не является. Опять сбежал в серверную, даже проверять не надо. Потянувшись, нашариваю на полу мобильник и смотрю время. Блин, только три часа ночи, чего ж не спится-то? Зевнув, встаю и босиком шлепаю к двери. Взявшись за ручку, думаю. Возвращаюсь за тапочками, потому что рассекать голыми ногами по этому особняку — так себе идея. По пути вниз останавливаюсь возле серверной, но решаю все-таки вломиться туда после того, как выпью воды. Собственно говоря, я слов на ветер не бросаю и действительно открываю дверь в эту обитель электроники, забыв даже постучаться. Ну и ладно. Разумовский тоже редко пользуется правилами приличия, если ему не хочется. По крайней мере, я думаю, что не вламываться в чужую квартиру без разрешения — это самое что ни на есть базовое правило приличия. — Не спится? — интересуюсь и с порога жалею, что не пошла сразу в спальню, потому что натыкаюсь на другого Разумовского, вздрогнувшего в кресле от моего вторжения. Он оборачивается, удивленно смотрит на меня, быстро опускает взгляд. Я пячусь назад. — Извини, я… Спать пойду. Все внутренности скручивает отвратительное и очень мерзкое чувство, когда я закрываю дверь и быстро иду назад в комнату. Нет, с этим определенно нужно что-то делать, я не хочу в своих же глазах быть той самой сволочью, которая заставляет человека так смотреть. Разумовскому придется как-то разрешить свой внутренний конфликт до того, как двинусь уже я от чувства вины. Вопреки обилию раздражающих мыслей, мучающих меня, я засыпаю снова довольно быстро и просыпаюсь уже утром от звонка будильника. На сей раз тоже одна. Пробормотав парочку проклятий в адрес одного рыжего субъекта, я ползу в сторону ванной. Сегодня будет очень увлекательный день, и начнется он с очень увлекательного визита в полицейский участок, потому что меня угораздило стать свидетелем еще одного дела. То, что я видела уже труп и вряд ли могу сказать что-то полезное, никого особо не волнует, бумажки надо заполнять. Волкова с Разумовским я нахожу на кухне, и пока они спорят о надежности той или иной защитной ткани, наливаю себе кофе и сажусь за стол, чтобы пролистать сообщения, в основном от Славика. Мой агент даже через экран телефона светится от самодовольства, потому что раздобыл для меня приглашение на открытие нового невероятно элитного ресторана «Золото востока», вот буквально чуть ли не в предпоследний день. Особой радости это заявление не вызвало, но работа есть работа. Надо будет подумать над образом. — Что там у тебя, ma petite? Я почти даже не вздрагиваю, когда над ухом раздается Сережин голос, только кружку отодвигаю, чтобы залить все вокруг кофе. Никакого секрета в приглашении нет, так что я демонстрирую Разумовскому экран мобильника, где несколько восторженных сообщений от Славика предшествуют фотке самого золотого бланка. Сережа резко выпрямляется, выхватив у меня телефон, внимательно вчитывается в диалог, пока я удивленно смотрю на него. — Тебе нельзя туда идти, — говорит он тоном, не терпящим никаких возражений. — Чего вдруг? — для проформы уточняю, потому что вспышки паранойи и попыток от чего-то там мифического меня оградить — не новость. — В чем дело? — спрашивает Олег, почуяв неладное. — «Золото востока», — коротко отвечает Разумовский, и если судить по лицу Волкова, то он совершенно точно понял, с чего такая буча устраивается, поэтому кивает. — Не надо, Ася, он прав. Тебе лучше держаться подальше от этого места в день открытия. — Почему? — упрямо повторяю, так и не получив нормального ответа. Олег многозначительно смотрит на Сережу, тот нервно сжимает и разжимает пальцы на правой руке. Левая все еще держит мой телефон. — Ma petite, это… Бывший детский дом. Ты же помнишь? — Он вымученно улыбается. — Я рассказывал. Ох, вот оно что. Я забираю у него мобильник и мягко сжимаю ладонь. — Помню, Сереж. Черт с ним, с этим рестораном, нет никакого желания туда идти и поддерживать подобный бред. — Хорошо, — бормочет Разумовский и обнимает меня, целует в макушку. — Спасибо, Ася. Мы завтракаем вполне спокойно, если не считать звонка от Грома, который обещает прислать человека, чтобы тот доставил важного свидетеля в участок, ибо сам майор не успевает. Видимо, про то, что машину мне вернули, он забыл, и ему напоминаю. Полицейский бормочет про хреновую память и говорит, что тогда будет ждать меня на своих колесах. А вот с колесами, как выясняется, проблема. Олег выражается чуть крепче, но цензура это не пропустит. Мы оба стоим на парковке возле моего дома, где я оставила машину, и смотрим на проткнутые шины. Все. Пока я растерянно хожу вокруг своей несчастной малышки, Волков звонит Разумовскому и обрисовывает ситуацию. То, как Сережа описывает неработающие камеры на нашей парковке, я слышу даже без громкой связи. — Он собирается просмотреть те, что развешаны вокруг, — сообщает Олег, повесив трубку. — А тебе придется вернуться сегодня в особняк после участка. — Что он искать-то будет? — спрашиваю, разводя руками. — Тут четыре входа на эту парковку и куча людей ходит. — Искать Серый собирается твоего бывшего мужа, — бессовестно сдает Разумовского Волков. — Да ну. Андрей вряд ли сунется после того… Ну, ты понял. — Понял. Сейчас вызову эвакуатор, а потом отвезу тебя в участок. — Ноги твоей рядом с полицией не будет, — безапеляционнно заявляю я и достаю мобильник, чтобы связаться с Громом и спросить про его утреннее предложение. Майор повода для шуток в произошедшем не видит, несмотря на мои попытки списать все на наглых ежей, которые терлись об мои колеса, и собирается явиться сам. Надо было вызывать такси. Я прогоняю Олега подальше, чтобы он не попался Грому на глаза, и отхожу к ближайшему бордюру, сажусь и принимаюсь ждать. Спустя минут сорок выясняется, что майор крайне серьезно воспринял новости, потому что не только сам приехал, но и следственную бригаду пригнал. У меня опять отбирают ключи, и машину осматривают вдоль и поперек, а я судорожно думаю, нет ли там чего-то такого, что может намекнуть на Разумовского. — Держи, — говорит Гром и вручает мне кепку леопардовой расцветки. Я широко улыбаюсь, вцепившись в козырек. — Можешь забрать нужные вещи, только осторожно. Тачку отвезут на более детальную экспертизу, просто на всякий случай. — Разумеется, — быстро соглашаюсь, пряча кепку за спину. Лучше бы он там презервативы нашел, честное слово. — В участок надо? — Само собой. Артем тебя отвезет. Он машет уже знакомому сотруднику, любителю енотов, и дает указания. Уже сев в служебную машину, вспоминаю про Славика и его приглашение, после чего звоню ему. Он, мягко говоря, не доволен, и аргумент про этическую сторону вопроса советует засунуть куда поглубже, потому что мероприятие громкое, яркое, там будет тьма журналистов и еще больше перспективных покупателей. — Ася, девочка моя, — приторно-ласковым голосом протягивает Славик. Самый опасный тон у него. — Твои Вьетнамы, драмы и Бали стоили мне очень многих нервных клеток, дорогая. Поэтому ты пойдешь туда и вот там уже можешь отыгрывать оскорбленную невинность и поруганную честь. Точка. Я сую мобильник в карман и сердито складываю руки на груди. На водительское место как раз садится недавний курсант, скомканно здоровается и цепляется за руль, будто он может придать ему больше смелости. Чего он так ерзает-то? Не так уж хреново я выгляжу, обычно произвожу очень дружелюбное впечатление. Еще больше Артемка нервничает, когда ему велят оттранспортировать важного свидетеля обратно домой. — Да не скажу я про енотов, — раздраженно заявляю, когда он в сотый раз приглаживает хилую растительность на лице. — Что? — дергается парень, едва не свернув в столб. — Ничего, — вздыхаю я и дальше молчу. Дома меня встречают Олег и Сережа, последний разговаривает довольно громко и в очередной раз недовольно, явно не пытаясь скрываться. Из-за этого он и не слышит, что я открываю дверь. — Это было вот настолько близко, Олег, — заявляет Разумовский. — Вот настолько! Ты должен удостовериться, что она точно не пойдет туда! — Сказала же, что не пойдет, — парирует Волков. — Надо, чтобы точно не пошла! — Все было бы гораздо проще, если бы ты ей просто рассказал, а не прикидывался расстроенной сироткой, — устало бормочет Олег. — Объясни Асе про Леру, нормально объясни про проект и про то, почему ей нельзя быть в этот день в «Золоте востока». — Нет! — рявкает Разумовский. — Рано. Она узнает, когда все случится, когда все пойдет по плану. — А если не пойдет? — Я знаю, что делаю, Олег. Я посильнее хлопаю дверью, и разговор стихает. Черти. Разумовский появляется в коридоре, раскрывает мне навстречу объятия, от которых я не отказываюсь. День был тяжелый, стремный, и я больше не подозреваю его в том, что он увлечен Лерой, нет. Я подозреваю этого засранца в очередной авантюре, которую он собирается провернуть на открытии «Золота востока». Разумовский не признается, можно даже не сомневаться. У него в голове выстроен целый сценарий, и Сережа хочет, чтобы события разворачивались точно так, как там написано. Вопрос только в том, сколько там прописано жертв? Олег бы не стал участвовать в чем-то таком, я… Но Волков уже участвовал. Его хорошее ко мне отношения частенько затмевает тот факт, что он наемник, и наворотил по приказу того чокнутого Разумовского кучу незаконного. — Нравится? — улыбается Сережа, постучав по козырьку кепки, которую я нацепила на себя. — Нравится, — отвечаю, глядя в синие, такие красивые, глаза, и с ужасом понимаю, что завязла в них очень и очень глубоко. *** Разумовский с важным видом ходит по своей новой квартире и придирчиво осматривает результаты ремонта. Готовы пока не все комнаты, но две спальни, кухня и его драгоценная серверная сияют новизной и чистотой. Мебель рабочие привезли сегодня утром, и скоро Сережу надо будет выгонять отсюда, потому что придут сборщики. Не думаю, что Разумовский захочет так тупо выдать себя. Он придерживается такого же мнения, поэтому почти не возмущается, когда мы с Олегом советуем ему направить свои стопы в сторону выхода, лишь в очередной раз указания раздает. Мы киваем, соглашаемся и подталкиваем его к двери. — Насчет сегодняшнего вечера, Ася, — говорит Олег, когда Сережа все-таки оставляет нас одних. — Я рассчитываю на твое благоразумие. — На что? — искренне удивляюсь, заглядывая в одну из коробок с вещами. — Ася, — строго произносит Волков. Что Ася? Ну вот что Ася? Меня Славик со свету сживет, если я там не появлюсь, и сейчас мне известно, что дело далеко не только в сентиментальности насчет закрытого детского дома. Разумовский что-то задумал, и не хочет, чтобы я была в первых рядах на его шоу. Он говорил, что не будет так, как тогда, с терактами, утверждал, что нынешний проект заключается совсем в другом. И все равно ничего конкретного, даже не сказал, что за роль у Леры. На благоразумие мое рассчитывают. Спасибо, что к стулу не привязали на сегодняшний вечер. Ворчать я перестаю, потому что приходят рабочие, и им надо объяснять, что и где должно стоять по плану нашего великого гения. Олег уезжает спустя полчаса, я остаюсь принимать работу, которая длится почти до вечера. Дождавшись звонка от Славика, разгоняю всех до завтра и вызываю такси, которое отвозит меня к Полине, куда я заранее притащила нужные мне вещи. Там переодеваюсь в синее бархатное платье в пол с закрытым воротом, подбираю под него туфли и жду, пока сестра поможет сделать минимальную укладку. Нет, я понимаю, что нехорошо делать все это молча, скрывая от Сережи, но если бы я озвучила свои планы относительно сегодняшнего вечера, то это была бы истерика с французскими ругательствами, а потом яростная попытка доказать мне, что я не права, так нельзя. Я и бы, в конце концов, согласилась, очень уже убедительным он может быть. — Тебе помощь не нужна? — уточняет Полина перед тем, как я выхожу из квартиры. Улыбнувшись, отвечаю: — Славик уже внизу, все нормально. Он будет сегодня меня сопровождать. И нудеть половину вечера, как обычно. Я спускаюсь вниз и сажусь в его машину, слушаю довольные комментарии о том, что выгляжу хорошо, не хватает только какой-нибудь безуминки. Мрачно смотрю на агента, тот капитулирует. Знал бы ты, Слава, какая у меня в жизни безуминка есть, ты бы от страха околел. Погода для сегодняшнего мероприятия совершенно неподходящая, ветер настолько ледяной, что под тонким пальто я тут же покрываюсь противными мурашками, а зубы так и норовят застучать. Наученная лепить хорошую мину при любых условиях, я цепляю Славика под руку, улыбаюсь журналистам, стараясь игнорировать протестантов, которых держат за ограждениями, и вместе с агентом иду ко входу. Куда гостей, кстати, пока не пускают, шампанское раздают прямо тут. Видимо, чтобы еще больше позлить людей с плакатами, кричащих про незаконное закрытие детского дома. — Во что ты меня втянул? — шепчу я Славе на ухо, сжимая замерзшими пальцами бокал. — В скандал, моя милая Ася, — отвечает агент. — Вон Плахов, кстати, владелец. Можешь глянуть на него своим неодобрительно-презрительным взглядом, давай. Пусть снимут это. Я действительно смотрю в сторону самодовольного мужика, который построил этот вертеп вместо приюта, и лицо непроизвольно кривится в гримасе омерзения. Бывают просто неприятные люди, а бывают вот такие, которые всем своим видом внушают желание швырнуть бокал в рожу. И сапог. Ну, туфлю в моем случае, ладно. Славик тащит нас в сторону телевизионщиков, чтобы засветиться перед камерами, чем почти заслуживает место жаждущих сапога в лицо рядом с Плаховым. Все время пребывания здесь я беспокойно осматриваюсь, но ничего странного пока не замечаю. Даже уже начинаю думать, что заразилась паранойей от Разумовского, когда во время приветственной речи Плахова народ охватывает какое-то нездоровое возбуждение. Славик рядом сдавленно охает и показывает мне куда-то вверх. Я задираю голову, вижу на широком экране наверху какой-то символ. Знакомый. Прищурившись, пытаюсь вспомнить. А потом появляется он. Стоя наверху экрана, вещает: — Чума беззакония вновь захватила этот город… Бокал выпадает из ослабевших пальцев. Я закрываю рот рукой, не зная, чего хочу больше: кричать от ужаса или реветь от обиды. Он же говорил, обещал… Клялся, что все будет иначе, по-другому! — Ради выгоды и наживы не щадят ни исторический облик города, ни тех, кто не может за себя постоять, — детей… Я смотрю на него, а глаза слезятся от яркого света. Или не только от него. Новенький костюм, не похожий на все фотки, что мне попадались случайно, но маска не дает усомниться. Да и речи тоже. — Чумной доктор вернулся к своей истиной цели! К какой цели? Ты же в прошлый раз устроил настоящий ад в городе, буквально горы трупов и раненых! Я отступаю на шаг и врезаюсь в кого-то спиной, крепкие руки удерживают меня за плечи. — Ася, — хрипло и как-то обреченно говорит Олег, но больше ничего добавить не успевает, потому что поднимается еще больший шум из-за нескольких машин, сбивших ограждения и чуть не задавивших протестантов. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, когда гремит первый выстрел.