Пожарный из Сохо

Гарри несётся на презентацию новой книги Гила со скоростью света, ну или почти так же быстро, как та цапля, что удирала от него на всех парах по стадиону. Он прибыл к Foyles на пол часа раньше, а там уже невиданная толпа стоит. Все взбудоражены, не один Гарри такой. Наконец, заходят внутрь, а он упрямо пытается протиснуться поближе к трибуне для выступлений. Ему даже удаётся, и позже замечает Гермиону: та смотрит со счастливой улыбкой, но ей уже до него не добраться. Выходит Гил и одаривает их раскатистым, самым обаятельным в мире смехом, поднимая в воздух ладонь. Гарри теперь понимает, почему Гермиона сказала, что рядом с ним возникает чувство: всё всегда будет хорошо. Почему кажется, что над головой поют ангелы. Часть людей сидела, часть просто толпилась. Гарри тоже стоит, смещаясь поближе по инерции. Ему не усидеть, даже если бы хотел! Он расплывается от облика Гила в песочном пальто, на шее которого повязан аккуратный стильный белый платок с золотым градиентом. И улыбка… Как же приятно её видеть. Она — как болеутоляющее, как заклинание против чёрных туч. — Здравствуйте, Гарри, — слышит он негромко за своей спиной. От этого шёпота кровь в жилах стынет. И он боится развернуться, ткнувшись лицом в мужчину, который Цепеш и не Цепеш… который видел его в трусах, который… ну, сами понимаете. — Дорогие друзья, милые гости, прелестные дамы и господа! — разразился Гил, — как я рад увидеть своих поклонников! Я хочу вам представить новую книгу: «Локхартомания: Как стать лучше, чем Локхарт». Какая-то женщина бросила лепестки роз на Гила. — Вы лучший! — закричали в толпе. Гарри услышал тихий смешок за своим ухом, и попытался хоть на крошечный сантиметр отделиться от мужчины. И сам втюхнулся в мужика перед собой. — Эй, парень, аккуратней. — Простите, — робея, шепчет Гарри, и не знает, куда ещё сдвинуться от Северуса — тут такая тесная толпа, яблоку некуда упасть. В помещение ещё заходили люди… Куда они! О, чёрт, их даже больше, чем кажется, и двери в зал не закрываются… Они потиснулись, и Поттеру ничего не оставалось, кроме как сдвинуться к Северусу позади себя — почти впритык. О, Господи… К ним ещё пытались втюхнуть опоздавших журналистов, Гарри ещё потеснили, и он совсем вжался спиной в грудь Северуса — ни миллиметра между ними. Гарри моргает, боится услышать прямо у своего уха что-нибудь вроде: «Вы в курсе, что я сейчас вас обнимаю?» Гарри целую минуту не может осознать, что руки аккуратно обхватили его, как свою собственность: мягко, осторожно, почти невесомо. Но Гарри почему-то чувствует себя именно так — будто он его собственность. Он — почти тот котёнок. Он, конечно, не на руках. Но в руках. Гил вещает о подвигах, Гил всем улыбается, Гил параллельно подписывает книги, руки ближайших людей тянутся к нему с открытками, и одна такая тётка проезжается своей бумажной продукцией прямо у виска Гарри, после чего Северус сильнее дёргает его на себя. Спасибо, что он не чувствует, как чужой член упирается ему в задницу, но, кажется, теперь его затылок упирается ему в грудь. Летучая мышь ещё крепче в себя… закомпоновала. И мозг Гарри говорит ему, что руки тёплые. Они, блин, совсем не холодные. — Это только временно, — шепчет бархатный голос над ухом. — Что? — почти икает Гарри. — Я отпущу вас, когда мы выйдем, или людей станет меньше. А пока просто попытайтесь не упасть… Куда упасть.