Хазгром среди ясного неба

Петя переехал, сменил город и обстановку, но старые привычки и в северной столице нагнали его. За день до выхода на работу в новом месте и новом отделе он оказывается в случайном клубе. В качестве собеседника выбирает бармена, всю свою жизнь ему пересказывает. И про батю-генерала, и тяжелую учебу, и наркотики. И смех, и грустные, разочарованные вздохи издаются вперемешку весь вечер, пока рассказ о жизни плавно перетекает к самому сложному периоду. Петя все упоминает, ничего не утаивает, только в хронологии своей же истории немного путается, пока бармен ему виски подливает и с карты бабло списывает. Количество выпитого алкоголя Хазин никогда не считает и в этот раз тоже упускает момент, когда напивается настолько, что со стула самостоятельно встать не может. Музыка орет со всех сторон, люди беспорядочно танцуют вокруг, а Петя равновесие удержать не может и валится на случайного крупного мужика. На хмурого и одетого совсем не по-клубному, а еще пахнущего потом, – это все, что успевает заметить Хазин перед тем, как вырубиться в чужих руках. А клуб этот репутацию имеет не самую лучшую в городе. Тут тебе и дилеры товарами обмениваются, и малолеткам алкоголь без паспорта продают, и драки едва ли не каждый вечер происходят. Криминальное место, так и тянет к себе ментов на очередные проверки. Потому Игорь и оказался этим вечером здесь, среди пьяной молодежи в поисках очередных дебоширов. А на такого тут каждый первый похож, все сплошь и рядом молодо выглядят, хоть любого бери и оформляй. Но Гром-то вполне конкретного ищет — слухи ходят, что теперь тут не только алкоголь несовершеннолетним продают, но и порошком торгуются с ними. Ответственные за это Игоря и волнуют. Ни пить, ни развлекаться он не собирается, столбом в углу стоит и наблюдает. В воскресный вечер народу не так много, как могло быть, а все равно не протолкнуться. И Игорь умудряется разнять целых три драки, пока не оказывается около барной стойки. Вот он видит совсем юного пацаненка, нервного, вечно оглядывающегося по сторонам, который в сторону туалетов уходит. Вот Гром стремительно преследует его, протискиваясь через толпу. А вот на него валится другой малолетка, вынуждая остановиться. Мертвой хваткой чужие руки в его футболку вцепляются и резко отпускают. Отрубился прямо у него на руках, когда Игорь нашел зацепку. Вовремя. Оставлять парня одного без сознания на растерзание толпе Грому совесть не позволяет, и приходится нести его к выходу. Вдруг подмешали ему чего, откачивать и спасать придется. Упущенную возможность поймать очередного преступника и барыгу он потом обмозгует. Но стоит им выйти на улицу и отойти чуть в сторону, где потише, обездвиженное тело в его руках резко приходит в себя. Брыкается и дергается, ртом воздух глотает, будто тонул до этого и наконец вместо воды в легких почувствовал кислород. Сумасшедший или обдолбанный, не иначе. Игорю не с первого раза удается его на ноги поставить, чтобы по лицу случайно ногой не получить. — Да успокойся ты. Откуда же Игорю знать, что со стороны затуманенного алкоголем разума Пети все выглядит немного иначе. Вот он залпом выпивает очередной стакан виски, вот его резко одолевает желание выйти и отлить, а вот он — на руках у жуткого мужика, без сознания и в каком-то стремном переулке. Хоть мужик не стремный, подкаченный вроде и с глазами необычайно красивыми. Не то чтобы Петя своего потенциального убийцу разглядывал, оно как-то само ему в глаза бросилось. — Дядь, тебе че надо от меня? Денег? У меня бабло только на карте, я могу по номеру перевести, — Хазин тараторит и тараторит, продолжая по сторонам оглядываться и пятиться к кирпичной стене клуба. Мало ли, этот мужик не один работает. — Тебе восемнадцать-то есть? Чем накидался? Игорь в чужие зрачки вглядывается, но в темноте ночного города не разглядеть, расширены ли они. Глаза-то у пацаненка сами по себе черные. — Тебе какое дело? Хули ты вообще меня похитил? — Похитил? Я спас тебя, пацан. Мимо них проходит толпа каких-то студентов, видимо из того же клуба вышедших. После них остается шлейф из перегара ровно такой же, какой исходит от одного Пети. А Петя, который считает себя похищенным, даже не думает просить помощи у незнакомцев. Он вообще ничего не делает из того, что обычно делает жертва и будущий трупак. Даже убежать не пробует, слишком туго соображает. — Не строй из себя хорошенького, — заплетающимся языком протестует Петя и отлипает от стены. Алкоголь его слишком смелым и отважным делает, — Еще раз спрашиваю: че хочешь от меня? Или просто меня хочешь, а, дядь? У Игоря на лице эмоции быстро сменяются, брови от удивления ползут вверх, он ни слова вымолвить не может. Да и что говорить пьяному пацану, который сейчас головой не соображает. Вряд ли он утром в принципе эту ночь вспомнит, если вообще сумеет до дома добраться с таким-то поведением. И раз уж Грому не повезло с ним связаться, придется лично убедиться, что он ночь в своей кровати проведет, а не где-нибудь в подворотне, как сейчас. Тем временем в голове Хазина мысли еще быстрее формируются, чем у собеседника напротив. Пьяный мозг сам себе напридумывал, что его все-таки не убить хотят, а изнасиловать! Покушаются на его шикарную задницу средь бела дня (ночи), даже не удосужившись далеко от клуба его увести. Ничего, Петя этих никудышных насильников всех пересажает по тюрягам. Мент он все-таки или кто. Сейчас видимо все же “или кто”. Угрожать-то он не угрожает, ксивой в лицо не тычет. Петербург уже изменил его, это точно. Или мужик просто слишком красивый для насильника. Такому Хазин и без принуждения бы сам отдался. — Ты имей в виду, дядь, что я тебе не дамся. Я пинаться буду, — Петя сам себе поддакивает, противоречит собственным мыслям, ближе к Игорю становится и медленно опускается перед ним на колени. Приходится придерживаться за напряженный чужой торс, чтобы на грязный асфальт не свалиться ненароком. А со своей участью он уже успел смириться, — Давай я по-бырому тебе отсосу, и мы мирно разойдемся. Окей? — Совсем крыша едет, шкет? Игорь не мешкается, быстро реагирует и поднимает Хазина до того, как он своими дорогущими джинсами опустится на асфальт и испачкается наверняка. На него же и плевали, и блевали, и другими жидкостями тут обменивались. Поднятый с колен, Петя снова заваливается от бессилия и непонимания. Как же так? Все-таки убьют? Он тяжело вздыхает и поднимает взгляд, своего непонятливого убийцу разглядывает. Шрам на брови необычной формы — молнию напоминает — и ссадины по всему лицу, а еще разбитая губа только подтверждают его мысли. Мужик вроде на опыте, может, сидевший уже, а с ним медлит и не может определиться, что делать. — Телефон дай, я тебе такси вызову. Адрес свой хоть помнишь? — Игорь не оставляет попыток достучаться до здравой части незнакомца и отправить его домой, а самому — вернуться в клуб и попробовать-таки найти свою изначальную цель. И тут до Хазина доходит. Он громко и протяжно стонет букву “а” и снова кивает. Теперь у него всего лишь телефон украсть хотят. Хорошо. Это всяко лучше, чем быть убитым в день перед выходом в новую жизнь. А телефон даже не жалко, он все равно его разбить умудрился в Москве и новый хотел приобрести. Пусть мужик его и забирает и больше к нему не пристает. Облегченно выдохнув — на жизнь его никто сегодня не покушается, Петя незамедлительно вытягивает из кармана старенький айфон. А руки не слушаются его, пальцы разжимаются, и смартфон падает на асфальт. Пробубнив себе под нос пару неласковых, он кряхтит и наклоняется, но Гром делает это быстрее. Берет телефон в руки и разворачивает экраном к Пете. — Разблокируй, — устало командует Игорь. Ему этот странный вечер уже поднадоел. А пьяный пацаненок, выглядящий слишком молодо, своей сумбурностью настораживает. — А хуй тебе не пососать? Сам спиздил телефон, сам и разбирайся с паролем, — насмешливо фыркает Петя, но под строгим и хмурым взглядом голубых глаз теряется и меняет свое мнение. После таких взглядов обычно следует удар по лицу. Он закатывает глаза и трясущимися пальцами вводит пароль. А дальше — все как в тумане. Грабитель — теперь он явно не убийца или насильник — почему-то телефон спустя пару минут ему возвращает, а потом и вовсе в желтое такси его садит и даже не пристает. Только взглядом его провожает. Хотя Петя и в этом не уверен, он с каждой минутой все стремительнее вырубался и погружался в сон. Как в собственной квартире оказался и в кровать лег, он даже и пытается вспомнить. Просыпается уже утром, когда только-только светать начинает. Голова кружится, мир перед глазами плывет, и по вискам будто что-то стучит. И, к сожалению, из вчерашнего Петя помнит не все, но многое. И чувствует себя хуже некуда, как физически, так и морально. Что с ним вчера было? Как он позволил убийце-насильнику-грабителю так с собой поступать? Тот ведь в конечном итоге только помог ему, ничего не взял и даже не приставал, а Петя перед ним на колени сел! В этот клубешник больше ни ногой. У него ведь еще и работа сегодня… Первый день, новый коллектив, новый босс и напарник. А Хазин выглядит не как новый сотрудник, а как один из тех, кто по другую сторону решетки должен быть, — с огромными мешками под глазами, отекшим и синим лицом. На работу он опаздывает, что неудивительно. Прибегает к концу утреннего совещания, где его и должны были представить коллективу. — А вот и он! Петр Юрьевич, судя по опозданию, только что из Москвы прибыл, — представляет его Федор Иваныч, с которым они пару дней назад его перевод обсуждали. Но вот дальше все снова как в тумане. Хазин никого перед собой не слышит и не видит, кроме знакомых голубых глаз. Красивых, но напоминающих о самом постыдном вечере. Вчерашнем вечере. И, кажется, Федор Иваныч только что сказал, что эти голубые глаза — его новый напарник.