«Нарисуй мне снова сказки»

             Антону всегда говорили, что он до невозможности везуч. Многие ему в этом плане даже завидовали — чуть ли не до трясучки. Мол, как это так, такому безответственному идиоту и такое благословение небес?       В школе он года три кряду умудрялся курить прямо перед учителями, и не был ни разу ими замеченным, в универе прямо перед важными сдачами по профильным предметам, по которым у Антона, конечно, ничего не было готово, преподы заболевали, а когда он стал Иным и вовсе поперло отовсюду, откуда и не ждали: Наставник — Пресветлый, жена — Великая, сам он, благодаря чистой случайности — Высший в свои тридцать пять, дочка — Абсолютная, а потом — и вовсе должность И.О. главы Ночного Дозора Москвы в сорок пять.       И это с учётом того, что у некоторых Светлых переходный возраст до ста сорока пяти.       Только вот удача эта была Антону совсем не нужна. Он её скорее чурался, нежели ценил, более того, считал, что это только портит ему жизнь.       В школе лучше бы его палили учителя — нечего в пятнадцать легкие смолить, в универе уж лучше сразу отправляли на отработки, все равно что так, что так он ничего не сделал бы, статус наставника был ему не так важен, статусы жены и дочери были в тягость: от статуса одни лишь проблемы, и не хотелось видеть, как тяготит родных девочек эта вечная ноша, в начальники он никогда и не стремился, а свой выход из категорий и повышение терпеть не мог, чуть ли не матом проклиная.       «Умоляю, верните меня в девяносто восьмой — я буду тише воды и ниже травы, клянусь, только не отправляйте в поле!»       В общем, на все проявления то ли Иного везения, то ли Сумрачного благословения, Антон лишь хмурился и кривился — ему не нужно было ничего из того, что дает ему жизнь, более того — совершенно незаслуженно.       Коллеги с обоих дозоров завидовали, друзья-Иные всё причитали, что Антон не понимает своего счастья, а сам Антон с радостью был готов отдать все свое везение, даже Темным, если только это можно было бы сделать.       Городецкий пытался жить и не отсвечивать — казалось, так вообще не будет шансов на очередное ненужное «везение». Поэтому когда его отправили с командировкой в Киев, он с радостью сбежал из Москвы.       Киев был тихим городом, и уж там точно не могло случиться ничего страшного — Городецкий впервые ехал куда-то со спокойной душой.       По планам у Светлого Дозорного была первым делом банка пива, потом уже регистрация, принятие дел, а потом — неделя отдыха. Вообще-то, подразумевалось, что он будет работать всё время своей недельной командировки, но Антон знал: Гесер не отправил бы его в Киев, если бы не знал, что тот будет пинать там хуи. Разгребать дела он планировал в последние дни, а если повезет — то и вовсе в последние часы.       Получилось… слегка иначе.       Некий Темный Лайк, которого Антон встретил на набережной, приятное знакомство, несколько пакетов алкоголя, какой-то подвальный рок-концерт и диктуемое пивом и собственным легким сумасшествием желание искупаться в Днепре.       Уже потом, по трезваку, когда от Гесера пришла информация свести взаимодействия с Киевскими Дозорными на минимум, а в особенности с шефом Темных — Лайком, Антон понял, как попал. Городецкий это все, конечно, пообещал, но лежа голым в постели объекта обсуждения. Совесть при этом его не грызла ничуть.       Дело Антон через неделю легко закрыл, наставление Гесера выполнил наполовину, в общем, сделал все так, как и планировал. А вот с Лайком и фон Кисселем общение продолжилось и вне дела.       В какой же панике были дозорные Москвы, когда Лайк приехал в столицу России без предупреждения. В основном, конечно, не сиделось Гесеру — все пытался выяснить, что именно шефу Киевских Темных понадобилось в Москве. Предположения были самые разные, но правдивой версии среди них не было.       Антон даже не пытался рассказать все шефу, тихонько отсиживаясь в темном углу кабинета: ну разве можно поверить, что Лайк приехал только ради рок-концерта? Про свое участие в этом событии Гесеру тоже говорить не стоило. Точно так же, как и о том, что через месяц ему требуется несколько выходных — слетать в Киев, тоже на рок-концерт…       И только спустя какое-то количество лет, когда Двуединый забрал у Антона силу, Городецкий начал относиться к своей удаче по-другому.       Потому что ему было пятьдесят, у него была жена-Великая, дочка-Абсолютная, друг-наставник-Пресветлый, дедушка-Темнейший и ещё два Великих брата, которые стали таковыми после братания на крови в Сумраке после очередной попойки с одним из них… если быть точнее — конкретно с Лайком.       Все из перечисленных если напрямую и не проявляли заинтересованность в делах Городецкого, то всё равно каким-то образом всегда оказывались рядом.       Наверное, он впервые был рад, что родился в рубашке.