Кошки-мышки

      — Акума в браслете! — Леди Баг увернулась от атаки, спряталась за обломками.       Злодей, назвавшийся Квалле, оказался на редкость изворотливым и хитрым. Превращал людей в камень, подобно Медузе Горгоне, и ненавидел всех, кто не признавал его искусства создания живых статуй. Опыт Леди насчитывал тысячи побед над ещё более устрашающими врагами, но каждый выигрыш попадал в её руки только при условии, что рядом были надёжные тёплые лапы Нуара. Мультимышь ничем не хуже чёрного кота, искренне преданного миссии по спасению Парижа, но её однодневный опыт ставил под угрозу сохранность галереи.       Это вызывало страх. На неё взвалилась надежда стольких людей — их восторженные глаза и быстро бьющиеся сердца искреннее верили в то, что новая супергероиня справиться, потому что камень чудес ей не могли дать просто так.       Верно, носить серо-розовый костюм — награда, не достающаяся кому попало.       Кот уверен в ней — именно поэтому защитил. Уверены жители и Леди Баг, тогда кто Мультимышь такая, чтобы сомневаться в них?       Она собрала волю в кулак, выкинула страх и чувство вины за потерю Нуара в этой битве, когда яростно защищала Леди Баг от атак Квалле. Да, ей волнительно и боязно, но, пока глаза горели решимостью, победа за ней.       — Используй супер шанс, я пока отвлеку его, — скакалка, раскрученная до ошеломительной скорости, щитом отбивала нападки злодея. Глаза Мультимыши горели решимостью.       Леди Баг послушала, поймала огромное зеркало после характерной розовой вспышки.       — Ну тут даже у меня есть идея, — улыбнулась Мультимышь поймав довольный взгляд Леди. Они научились понимать друг друга без слов. — Размножение!       Квалле не успевал превращать уменьшенные версии Мультимыши в камень, вопил от досады и неспособность охватить десятки пронырливых героинь:       — Леди Баг, Мультимышь, вам без Кота Наура ни за что ни одолеть меня. Оставьте жалкие попытки и отдайте свои камни чудес!       — Всем бы жителям Парижа твою уверенность, — в один голос прокричала Мультимыши, атакуя сверху. Это стало для Квалле первым шагом к поражению — все мышки обезврежены, но за ними, вытянув в зеркало, летела та, чья сила славилась нечеловеческой мощью. Лазеры из глаз обернулись против злодея, превратив его самого в камень.       Победить Медузу Горгону, наверное, не так уж сложно когда квами и удачи на твоей стороне.       — Чудесная Леди Баг!       Обжигающие приятное тепло разливалось по телу, когда до ушей долетала до боли знакомая фраза. Но Мультимышь ощутила покрывающую свободу и триумфальную победу только после того, как смогла обнять живое и тёплое тело Кота Нуара.       Он как будто ненастоящий — волшебный герой из сказки, оживший в мечтах. Мультимышь обхватила его руками, не давала себе отчет в действиях, желая лично убедиться, что его сердце бьётся. От этого приятная волна прокатилась по телу, смешалась с радостью победы и вскружила голову всего на секунду, но этого сполна хватило, чтобы дать росток новым чувствам.       — Вот вы исправились без меня, миледи, — Кот осторожно прикоснулся к Мультимыши, будучи абсолютно обескураженным от её неожиданных действий. — Надеюсь после этого меня не выкинут из команды.       — Только если будешь гадить в тапки, — Леди Баг тактично сделала вид, что не заметила особенно тёплых взаимоотношения между её коллегами, хитро прищурилась когда очередной раз подшучивала над Котом.       — Как грубо, букашка!       — Ещё раз назовёшь меня так, точно вылетишь из команды!       Мультимышь отстранилась, предпочитая не лезть в сору давних друзей. Это предлог, чтобы отойти в сторону и успокоить быстро бьющееся сердце от наплыва эмоций. Кажется, её щеки горели. Сделать это оказалось намного проще, когда рядом был парень, вернувшийся в сознание после аккуматизации, и, судя по испуганным глазам, нуждался в объяснениях.       — Всё закончилась, — Мышь улыбнулась, погладив его по плечу. — Бражник воспользовался вашими негативными эмоциями и превратил вас в злодея. Леди баг уже всё исправила, но в следующий раз постарайтесь не поддаваться негативным чувствам.       Лучше положительным, прямо как Мультимышь сейчас, краем глаза наблюдающая за Котом. Когда он рядом, взгляд сам искал его — она ни при чём!       — Конечно, простите меня, — парень стыдливо опустил голову, Мультимышь помогла ему подняться. — Я решил изобразить Медузу Горгону в виде мужчины, и меня так обидело, что многим это показалось странным и неправильным. Я всего лишь хотел сказать, что насилию может подвергаться каждый человек вне зависимости от пола.       Леди отвлеклась от спора с Котом, оставляя того в омуте негодования:       — Вы подняли очень важную тему. Но вам стоит доносить эту мысль для людей словами и творчеством, не прибегая к ссорам.       Глаза юного художника блеснули благодарностью, оставляя на дне зрачков вкрапление стыдливости и принятие собственной ошибки. Мультимышь не могла объяснить это странное чувство, ну её душа словно резонировала с душой незнакомца, ощущая прорастающие в нём изменения. Пожалуй, это можно назвать настоящим чудом.       — Меня зовут Даниэль, — он протянул руку Леди Баг. — Для меня честь знать что вы меня спасли, я обязательно прислушаюсь к вашему совету. И начну с того, что извинюсь перед организатором выставки.       — Уверена, Адриан Агрест вас выслушает, — Мультимышь тут же мысленно поругалась себя — когда дело касалось Адриана она не могла молчать; это делало её беспомощной перед ним. В роли героини она владела собой и не поддавалась остаточным чувством, но понимала, что её сердце в его власти. Врать себе уже нет смысла.       — Ой, ребята, мне пора. Следующий раз обязательно помогу, — Кот Нуар странно копошился, не дал возможности с собой попрощаться, тут же прячась в закрученных коридорах.       Мультимышь проводила его огорчённым взглядом, что не укрылась от Леди Баг.       — Куда он? Не успел с ним сфотографироваться, — уголки губ Даниеля поползли вниз.       — Зато остались мы, — Леди Баг легонько толкнула его в бок, кивая на телефон его руках.       Странное волнение нахлынуло на Мультимышь, когда ей впервые довелось фотографироваться с кем-то в роли героини. Быть известной — здорово и круто, наверное, только в такие моменты ведь в остальном её душила ответственность. И она намеренно выбрала эту роль, чтобы испуганная Маринетт навсегда осталась в прошлом.       — Мультимышь, Леди Баг!       Адриан появился неожиданно. Настолько, что влюблённая часть Маринетт не успела подготовиться. После стольких лет, после стольких попыток забыть его, только сейчас стало ясно насколько это было бесполезно.       Адриан хотел что-то сказать героиням, но Даниэль его опередил:       — Месье Агрест, просите меня, пожалуйста! — голос дрожал, глаза сверкали сожалением. — Я так перед вами виноват.       — В этом нет вашей вины. Бражник всегда знает на что надавить, чтобы создать нового злодея. Рад, что с вами все в порядке. Леди Баг и Мультимышь хорошо постарались, — он повернулся к девушкам. — Я безмерно благодарен вам.       — Это наша работа, — Леди ослепительно улыбнулась. — Безопасность Парижа –приоритет супергероев.       Глаза Адриана заблестели, как в замедленной съемке сфокусировались на Мультимыши, выражая необъяснимо приятные для неё эмоции. Сердце замерло.       Когда-нибудь Маринетт научится отпускать людей и по-настоящему уверенно смотреть им в глаза, с гордостью осознавая, что выпустила их из своего сердца. Ну а пока она может лишь с грустью смотреть в знакомые зелёные глаза и притворяться, что впервые их видят и что никаких эмоций это у неё не вызывает. Мультимышь знала: лишь с маской в ней есть только силы, чтобы противостоять своим чувствам, и она запечатлеет каждое мгновение в серо-розовом костюме, надеясь, что дух героини поможет ей исправляться с любовью.       Маринетт же с Адрианом лучше не встречаться.       — Вы прекрасно справляетесь с новыми обязанностями.       Пока Леди Баг общалась с Даниэлем и параллельно успокаивала толпу, Адриан подошёл непростительно близко для щемящего сердца. Может, для Мультимыши это пустяк, но за спрятанной под маской Маринетт — никак нет. Основную личность пришлось задушить, чтобы не покраснеть у Агреста на глазах.       — Спасибо. Признаться, я иногда сильно сомневаюсь…       — Не сомневайтесь, — он перебил мягко, но твёрдо, давая понять, что не потерпит нелестных слов Мультимыши о самой себе. — Не нужно переживать, вы великолепны.       — Как супергероиня? Или как девушка?       Рискованно. Мультимышь выжидающе впилась в его глаза, пытаясь найти ответ до того, как Адриан скажет хоть слово. Но зелёные глаза молчали — молчал и сам Агрест, долго и внимательно рассматривая черты лица Мыши, запоминая каждую деталь, словно она вот-вот исчезнет.       — Это интересно вам или девушке под маской?       Ступор. Первоначально родился страх — он знает, кто под маской? Но как же? Это невозможно! Верно, невозможно. Его вопрос не намекал на то, что он знает про её личность. Скорее, он игриво давал понять, что прекрасно чувствовал трепещущее женское сердце, лишенное масок и притворства.       — Мне, — выдохнув последние остатки воздуха, Мультимышь поняла, что лучше пусть останется без ответа ради сохранения эмоционального равновесия, пока внутренняя глушилка работала хорошо, и от Маринетт одно лишь имя и никаких чувств.       — Не заставляйте Кота Нуара ревновать, — Адриан дружески подмигнул, разрушил атмосферу лёгкого флирта ненавязчивой вежливой улыбкой. Он быстро смог выйти из роли, а вот обескураженная Мультимышь — нет. Сердце один раз гулко взорвалось в груди, после чего моментально вернулось к обычному ритму, но разум и дальше крутил картинки прошлого.       Даже, когда Мультимышь попрощалась со всеми, вернулась в гражданский образ и оказалось дома.       Когда она супергероиня, мысли Маринетт умирали, но наоборот не работало никогда.       Дюпен-Чен не смогла и дома избавиться от странного ощущения недосказанности между Мышью и Адрианом, как и не смогла взглянуть в глаза Агреста в роли Маринетт. Она не подошла к нему ни на метр, не взглянула даже украдкой, потому что знала, что выдаст себя.       Всё в прошлом — она не влюблена, она забыла его, но сердце кричало совсем другое.       — Признайся и получи отказ. Так намного проще забыть, — Мулло летала рядом, не отдыхала ни минуты, замаявшись сидеть в сумке.       — Ты так уж уверена, что будет отказ? Совсем в меня не веришь? — Маринетт пыталась сделать вид, что ей не обидно, хотя они обе знали, что квами права.       — Верю, но хочу, чтобы это был отказ. На свете столько парней, не думай о нём одном!       — А о ком думать? — Маринетт недовольно нахмурилась.       — О Коте Нуаре, например. Он такой красивый и накаченный! Девушкам же такое нравится, — Мулло уверенно кивала огромной головой, довольствуясь своими знания о мире людей. Конечно же, можно было бы взять на себя роль учителя и расширить знания квами, сказать, что не все девушки и парни любят одно и то же, но сегодня у Маринетт не было на это сил. Ей хотелось побыть одной — без Мулло, без вечных звонков, без разговоров других людей над ухом. Одиночество — иногда панацея.       — Я посижу на балконе. Весь холодильник твой.       Мулло не хотела есть, и они обе это знали, но для квами это стало сигналом «Дай мне побыть одной». Признаться, Мулло слишком любила общество живых существ, чтобы так просто оставаться одной, но и эмпатия ей близка. Если её хозяйке станет легче, она готова скучать хоть сутки — оставить себя на второй план ради дорогого человека порой как награда.       Прохладный ветер раздувал волосы Маринетт. Она сильнее укуталась в кардиган, наблюдая за тенями, ложащимися на Париж, за закатывающийся солнцем, похожим на золотую монету, торчащую из копилки, за спешившими домой людьми — просто за миром.       Миром, часть которого Маринетт была, но не чувствовала себя таковой. Наверное, так ощущала себя Мулло — космическое создание, вынужденное жить на Земле. Только вот Мулло знала, что это не её родное место, а Дюпен-Чен сгорала от мысли, что её родной дом ничуть ей не родной.       Это любовь делает людей одинокими. Чувство, рожденное в глубине сердца, ставшее ориентиром и стимулом к жизни — крыльями эйфории и радости — в один момент начинает душить холодными чёрными руками, лишая кислорода. Воздух отправлен любовью — всё в мире отравлено ею, но многие готовы выпить этот яд без остатка. Жертва, принесенная этому чувству безгранична — удивительно и страшно одновременно. Сколько же безумных поступков было совершенно после одного тихого «Люблю»? Сколько жизней погрязли в болоте ненависти после жаркого поцелуя? Сколько Маринетт будет думать об этом и трепетать от образа Адриана?       Сегодня конец. Дюпен-Чен верила в любовь, но устала дарить её безответно тому, кто не ответит взаимностью. Колючий воздух забрался в лёгкие, выдул остатки влюбленности и помог Маринетт впервые за последнее время улыбнуться. Да, она в плену чувств, но теперь дверь из камеры пыток открыта, и Дюпен-Чен делала огромные шаги к ней.       — Маринетт?       Знакомый голос, тень от силуэта, хозяина которой она никак не ожидала увидеть здесь.       Голова развернулась на звук, и сознание утонуло в безднах увлеченности, стоило взглядам Маринетт и Кота Нуара встретиться. Идеальность его лица, красота очертаний тела и очаровательность улыбки сделало её на секунду такой слабой и беспомощной, что ноги, будто прибитые к полу, перестали ощущаться. Мышцы ватные, и только одно сердце копошилось в груди, вызывая приятный дискомфорт.       — У нас дежурство? — еле слышно, почти не дыша. Маринетт только потом осознала сказанное и уже хотела бежать за Мулло, как мягкие руки Кота, сократившего расстояние, легли на плечи.       — Нет, нет, я просто гуляю, — он осторожно, призрачными движениями, скользнул по руке Дюпен-Чен, стал напротив неё, облокотивших спиной на перила балкона. — А ты почему тут?       — Это мой дом.       — Правда? — зеленые глаза расширились. — Давно уже вечерами сижу на этой крыше, но никогда не видел тебя.       — Я обычно сидела внутри квартиры, а сегодня решила выйти.       — Правильное решение, — Кот Нуар тепло улыбнулся. Он не выглядел флиртующим или заигрывающим — скорее, просто домашний кот, который всеми силами давал понять, как же хотел, чтобы его почесали за ушком и обняли. Маринетт не смела этого сделать без просьбы — они не так близки, чтобы позволять себе подобное, но подойти ближе она могла. Облокотилась локтями на перила, повернулась голову к гостю.       — Потому что ты тут?       Кот рассмеялся. Маринетт угадала ход его заигрываний, но сегодня он как будто бы слегка удивлен. Как будто не планировал играть с ней в словесные кошки-мышки.       — Вообще-то потому, что дышать свежим воздухом полезно, но раз ты без ума от моей красоты, то, конечно, потому что тут я, — он приблизился, подмигнул и вновь выровнял дистанцию между ними.       Маринетт не отводила от него взгляда, желая запомнить каждую деталь.       — От тебя все парижанки без ума.       — И ты тоже?       — А ты так хочешь, чтобы я была от тебя без ума? — Дюпен-Мен сощурилась, коварно улыбнулась и посмотрела на город и прячущееся за горизонтом солнце. Она хотела побыть одна, но приход Нуара ощущался так, словно она по-прежнему одна, а его присутствие — значительное, но комфортное объятие домашнего кота, заметившего, что хозяйке грустно. Он всегда был очень лёгким — говорил много, ненавязчиво. Поднимал настроение одной улыбкой. Это давало какую-то особенную расслабленность, сравнимую только с горячей ванной и нежностью лепестков роз, плавающих в воде.       — Было бы неплохо иметь фанатку-супергероиню. И я уверен, что понравился тебе, — он хитро подмигнул. Вернулся образ соблазнителя, но Маринетт не повела и бровью. Лишь в ответ ехидно улыбнулась.       — Не хочу пытаться тебя переубедить, но все же интересно, откуда такие выводы?       — Миледи, — голос стал заметно тише и ниже, что автоматически заставило Дюпен-Чен напрячься. Ей не страшно и не волнительно, но кошачья очаровательность играла с ней в догонялки. Хотя, признаться, Маринетт и не думала убегать. Ей нравилось тонуть в чужих глазах и моменте, когда они словно одни на целом свете.       Кот приблизился, оставляя миллиметры между их лицами.       — Когда я спасал тебя от Квалле, ты выглядела так, будто хочешь поцеловать меня.       Дюпен-Чен должна была покраснеть от таких слов — после их сегодняшнего сближения это ожидаемая реакция. Но, к её удивлению, ничего, кроме закатывающихся глаз, она не выдала в качестве реакции.       Причина проста. Флирт Кота имел характерное отличие: он был слащавым и ненастоящим. Нуар будто и не пытался очаровать девушек, а лишь шутил в обольстительной манере, чтобы снизить градус неловкости между ним и смущающимися девушками. Или же между ним и малознакомыми девушками, какой была Маринетт. По их общению и не скажешь, что они знакомым мало, от этого впервые Дюпен-Чен чувствовала себя комфортно в общении с человеком. Все дело в том, что он супергерой?       — Прости за то, что ты стал камнем, — Маринетт положила ладонь на лицо Кота и с силой отодвинула его от себя, чем заслужила недовольный взгляд, но не прекратила говорить: — В моменте ты показался мне очень красивым. Как рыцарь, спасающий принцессу.       — И я есть рыцарь, — его резкая серьезность пугала, но завораживала. Он смотрел Дюпен-Чен прямо в глаза. — Только я Кот, спасший Мышь.       — Чтобы потом съесть?       — Я не ем мышей!       Обида в голосе Кота чудилась настоящей — в нахмуренных бровях было что-то искреннее, показывающее, как сильно задет он клеветой и оскорблением честного имени. И на секунду Маринетт стало совестно — под ногти забралась сожаление, принимающее облик иголок, спившихся в кожу. Извинения так и застряли в горле, после того, как Кот вернул лицу дружелюбность и спокойствие.       — Ты выглядишь грустной. Что-то случилось?       Дюпен-Чен растерянно оглядела Нуара ещё раз. Ей совсем не хотелось отвечать, но и уходить от ответа тоже. Возможно, перед ней тот человек, которому хотя бы из далека она может поведать о своих переживаниях и не жалеть потом об этом. Возможно, ей лишь кажется, но тёплый взгляд Кота не допускал таких мыслей.       — Была на художественной выставке и встретила много знакомых с коллежа лиц. Как-то не по себе от этого, — это только отчасти было правдой, но посвящать Кота в её любовные страдания она пока что не готова.       — Ты с ними не общаешься?       — До этого дня не общалась. Я и во время обучения я мало с нем общалась. Была девочка, которая всех настраивала против меня. Сегодня я тоже её видела.       Образ стервозной Хлои вызвал мурашки. Как сейчас она помнила голубые глаза, сверлящие её ненавистью и презрением; прищуренные веки, высокий противный голос, заносящееся «Я позвоню папе!» на всё здание. Если бы не Кот рядом, Маринетт давно бы накрыла паническая атака.       — Меня во время учебы защищали мои одноклассники, но это не сильно помогало. Я даже на контакт с ними не шла из-за страха, что та девочка обозлиться и на них тоже, — Маринетт подперла рукой подбородок, рассекая взглядом воздух. Солнце едва виднелось из-за домой, окрашивало небо в светло-розовый, приятный глазу, оттенок. — Хотелось бы мне вернуться в прошлое и все изменить.       — Зачем? — Кот мило болтал хвостом, не переставая смотреть на Дюпен-Чен внимательно и долго. — Ты сделала всё правильно. Это лучшее решение, которое ты могла тогда принять, учитывая твой возраст, ситуацию, видение мира и заботу о других, несмотря на то, что ты так не считаешь. Не кори себя за прошлое, которое не изменить. Ты всегда можешь начать все с чистого листа.       — Спустя столько лет? — Маринетт упорно боролась с распирающими грудь эмоциями, похожими на рвение золотой птицы на волю — она устала сидеть взаперти и дышать загашенным воздухом, разъедающим мозг. Устала и Дюпен-Чен бегать от себя, но страх проявиться был сильнее любого изнеможения.       — Никогда не поздно. Думаю, они будут рады, — Кот, наконец, перестал сверлить в Маринетт дыру, посмотрел в небо. Возможно, он понял, что она совсем не хотела, чтобы её блестящие от накатывающих слез глаза кто-то видел.       Какое-то время они молчали. Каждый в своих мыслях и переживаниях, ставшими шрамами на ранимых душах и едва живущих сердца из-за тяжести воспоминаний. Маринетт заговорила первая:       — Ты тоже грустный. Не хочешь рассказать, что случилось?       Раз сегодня у них разговор по душам, может, Кот Нуар поделится с ней чем-то личным? Дюпен-Чен не требовала этого, но не могла не задать ответный вопрос после мини-сессию психолога.       — Так заметно? — тихий и невзрачный ответ; потухшие глаза и поджатые губы. Впервые Маринетт видела его таким. Сердце невольно сжалось, потеряло кровь, наполнявшую его ранее, и осталось абсолютно пустым, от чего и болезненно одиноким.       — Нет, скрываешь хорошо.       — Раз ты заменила, значит плохо.       Маринетт тяжело вдохнула. Беседа принимала мучительный душе оборот, но сменить курс — все равно, что заставить Кота в одиночку тонуть в шторм. Бесчеловечно одним словом.       — Мы напарники, я должна такое замечать, — она осторожно улыбнулась, пытаясь разбавить атмосферу. Бесполезно. — Если не хочешь делиться, я не заставляю…       — Ровно полгода назад пропала моя мама.       Маринетт резко повернула голову к Коту, жадно впилась глазами в его лицо, замечая, как сильно печаль истощила кожу всего за секунду. Вот и вечно веселый герой Парижа, прячущий за улыбкой нескончаемую боль. Дюпен-Чен едва поборола желание обнять его.       — А через две недели появился Бражник. Совпадение? — Нуар грустно усмехнулся, попытался в очередной раз выдавить улыбку, но уголки губ отказывались подниматься, пока сердце ныло от боли.       — Она просто пропала? — Маринетт боялась задавать вопросы, но не могла молчать.       — Вышла куда-то поздно вечером, охрана не увидела, как она выбралась. Больше её никто не видел, — Кот опустил голову, очевидно пряча глаза за свисающими волосами. — Мы всем сказали, что она в долгой командировке, но с каждым днём вопросов всё больше.       — Почему не расскажите правду?       Кот повернул голову к Маринетт; сквозь локоны едва ли видно лицо, но решительные глаза светили ярче полярной звезды — их не заметить невозможно.       — Я уверен, что в этом замешан Бражник. А раз так, лишнее внимание ни к чему — это подвергнет опасности моего отца и усилить слежку за ним и мной.       Маринетт пождала губы, не решаясь на какие-либо действия. Обвить его тело руками и поделиться чуточкой тепла, чтобы облегчить страдания — она до ужаса хотела этого, ведь оказывала поддержку моментами именно так, но сегодня, когда тактильность закрыта, нужно искать другие методы.       Странно, что Мультимышь давно бы обняла его.       — Как супергероиня я всегда помогу тебе. Найду Бражника и вытащу из его информацию, — она мягко улыбнулась. — Как Маринетт я мало, что могу. Только если поддержать словами, сказать, что с твоей мамой всё хорошо и что ты обязательно встретишься с ней, — шаги к Коту были тихими и аккуратными. Дюпен-Чен боялась спугнуть момент, но ей важно видеть его лицо. — Ещё могу сделать горячий кофе с круасса…       Договорить она не успела.       Резкий выпад вперёд. Движение, занявшее долю секунды, и его продолжение, длившееся по ощущениям часы. Кот и правда был котом — ласковым и милым; прижимал Маринетт к себе, утыкался подбородком в её макушку и тяжело вздыхал, думая о чем-то своём.       Говорить больше ничего не надо. Дюпен-Чен обхватила его талию руками, замечая, как сильны, но расслаблены в данную минуту мышцы его спины. Он намного выше — раньше это было не так заметно. Раньше — это когда враг атаковал каждую секунду без передышки. Сейчас они одни — нет ни спешки, ни врагом; есть только тихо дыхание Кота над ухом Маринетт и его тёплые объятия, заставляющие растаять от чужих прикосновений.       Нос уткнулся в грудь, глаза прикрылись — последнее было больше интуитивно. Она как будто оказалась в нагретой постели с пушистым одеялом в дождливую погоду. Дышала свежим воздухом и чувствовала себя превосходно ещё и от мысли, что все эти чувства дарил ей Кот Нуар.       — Спасибо, — его тихий шепот. Размеренный вдох и медленный выдох.       Одно слово. Просто благодарность. Но это врезалось в мозг Маринетт, оставляя на нём яркую гравюру, переливающуюся в лучах солнца. Его улыбка отпечаталась на сетчатке. То, как он помахал рукой перед тем, как скрыться; как осторожно коснулся волос — Маринетт до бесконечно могла перечислять незначительные на первый взгляд детали и чувствовать сладостную лёгкость от всплывающего в памяти лица Кота.       Дюпен-Чен по-настоящему тяжело было уснуть этой ночью.