Тайна Петербуржского театра

      Когда приехавшим на разборки ментам Горшок самостоятельно пошёл сдаваться, это ввело тех в ступор. Конечно, они его забрали вместе с остальными, но ещё половину дороги это громко обсуждали.       А вот участок стоял на ушах. Как только панки прошли внутрь, одна из первых сцен, которую они увидели, был громкий разговор, чуть ли не ссора, майора и того глазастого младшего лейтенанта Князева. — Нет, Андрей, ты поедешь сейчас домой, понял?! Я отстраняю тебя от службы на день, чтобы ты отдохнул и послезавтра с новыми силами пришел служить правопорядку! — Я не поеду домой! Я останусь здесь и буду здесь работать, у нас дела нераскрытые валяются, а ты меня домой отправляешь?! — Да! Отдай корочку и езжай домой, позже поговорим.       Андрей помялся ещё несколько секунд, а затем все же вручил дяде корочку и развернулся к выходу. Прямо к панкам и нацикам. Заметив в толпе знакомое лицо, он недолго думая ударил его. — Андрей! — окликнул его майор. — Ой-ёй, похоже меня теперь тоже нужно в обезьянник, — развёл руками Князев, обернувшись к майору, довольный до ужаса, и протянул коллеге руки, мол, «Давай, в обезьянник с этими». — Я тебя сейчас насильно домой отправлю, — пригрозил дядя. — Я ему сейчас добавлю. Он всё равно заслужил, а мне терять нечего!       Миша ещё секунд тридцать растирал побитое лицо, пока панки наперебой нахваливали поступок Андрея. И предлагали ему присоединиться к движению и сменить эту форму на косуху. Потому что тот шарит за протест. — Да и Горшка ударить — это стальные яйца нужны, — ржал один из мужиков. — Он у нас бешенный. — А с хуя ли я заслужил? — наконец очухался Миха, таращась во все глаза на Андрея. — А вот, личные причины, — ответил Андрей, скрещивая руки на груди.       Правда, уже в камере ответил нормально. — Ты просто первый под руку попался, а в глазах остальных коллег вы вообще на одно лицо все. Нарушители порядка, они вас даже внешне не различают, что про имена говорить. — Горшка знают, — подал голос щуплый чувак с ирокезом. — Ага, — подтвердил другой бородатый. — Его хер не запомнить. Зубов нет, постоянно что-то такое вычебучивает, что легенды ходят. Один раз в знак протеста на автозак нассал. Прямо перед мусорами. — Но сегодня они охренели максимально, — заржал третий. — Горшок и добровольно на себя наручники надеть дал. Не брыкался, не орал «позор». Да и мы в ахуе, но его душа — потёмки.       Миша сидел на полу рядом с Андреем и пожимал плечами. Мол да. Сам. Андрей, поди, все равно догадался, почему сам. — Мог бы и понежнее со мной, зубы последние выбьешь. Чем я пиво открывать буду? — улыбнулся он. — Ручками-ручками, — хмыкнул Андрей и опёрся спиной о стену; выдохнул. Вот сидел бы сейчас дома, пил бы чай спокойно…       Со стороны коридора раздались шаги, и майор прошёл к камерам, не сводя взгляда с Андрея. — Насиделся? — нахмурился он. — Домой поехали. — Не поеду. Я тут остаюсь. Буду отбывать положенный срок наказания за хулиганство. — Да какое там от тебя хулиганство, один раз в рожу неформалу дать? — А сколько нужно? Горшок, готовься. — Князев повернул голову к Михе и улыбнулся, возвращая взгляд на майора. Тот провёл ладонью по лицу и покачал головой, присаживаясь на корточки, так чтобы быть на одном уровне с Андреем. — Андрей, ты служитель правопорядка, ты выше всего этого. Ну хватит уже ребячеств, поехали домой. — Нет. Не поеду и всё. Система эта сгнила, убийц отпускают за пару листочков бумаги, и ты считаешь это правильным? Я не для этого сюда шёл. Я за справедливостью сюда шёл, за правосудием, а его нет, оказывается.       Евгений Дмитриевич не сводил взгляда с племянника, а затем вздохнул и встал на ноги, выпрямляясь. Взглянув ещё раз на Андрея, он развернулся и ушёл, оставляя его в камере с панками.       Миха прижался к Андрею плечом. — Уважаю, — кивнул он. Сам посмотрел как-то слишком нежно, слишком интимно, будто в моменте они только вдвоем в камере сидят.       Со стороны коридора донеслись разговоры полицейских: — Он Горшка ударил? Серьёзно? Да за него эти панки из бедного парня душу вытрясут. Тоже мне, нашёл кого бить. — Идём хоть проверим, жив ли. Он странненький, но такой смерти не заслуживает.       Двое сотрудников подошли к клетке и так и застыли, увидев, что Князев не только не избит, но преспокойненько сидит с тем самым Горшком, прислонившись плечом к плечу.       Андрей поднял взгляд на подошедших коллег и расплылся в широкой улыбке. — Посмотрели? А теперь валите куда шли. Это вам не зоопарк! — послал их он. За что получил от Михи одобрительный взгляд и похлопывание по спине.       Князев сам не заметил в какой момент начал дремать, но, кажется, большинство в клетке уже уснули. Голова его постепенно сползла на плечо Горшенева, а сам Андрей попытался устроиться поудобнее. Успокоился тогда, когда на плечи легла чья-то кожанка, накрывая собой как одеялом. Он закутался в неё, всё ещё лёжа головой на плече Горшка, а панк лет сорока, накрывший мента своей курткой, поймав удивлённый взгляд Миши, пожал плечами. — Сына моего напоминает. Удивительно, но тоже Андрюшкой звали. Да только мой умер уже давно. — Хороший был, я уверен, — тихо сказал Миха. — Клык, — позвал он знакомого панка. — Спасибо.       Тот улыбнулся, обнажая золотой клык, между желтоватых зубов.       Выгнали их на улицу непозволительно рано. Миша стоял, пялясь в серое хмурое небо, пока Клык отмахивался на попытки Андрея вернуть куртку.       Андрей всё же остался в косухе, а под ней скрывалась форменная голубая рубашка. Корочка всё ещё оставалась у майора, так что он даже на дежурство не имел права заступить. — Ты домой? — спросил Андрей у Михи, убирая руки в карманы большой для него куртки. — Нет… Не знаю. Сегодня я в театре не нужен. К Владу надо, навестить, но там до обеда нельзя. Хочешь со мной куда-нибудь? — Миша улыбнулся так, будто его вчера не били по лицу, будто он не спал, сидя на бетонном холодном полу. Бодро и весело. Он осмотрел фигуру Андрея в этой кожанке с нашивками «Анархия» и «Punk`s not dead» и ухмыльнулся. — Но сначала хочу заметить, что ты стал похож на человека, а не на мента. Тебе б ещё форму переодеть. Где твой дом? Или можем ко мне, тут рядом. Я тебе свои шмотки одолжу. Размеры у нас вроде… Влезешь. — Идём к тебе, потому что у меня дома майор. И мы с ним явно вчера не договорили. — Андрей фыркнул, а затем поправил кожанку и действительно пошёл следом за Михой в сторону его дома. На немой вопрос он лишь улыбнулся. — Он мой дядя. Брат отца, и после его смерти забрал к себе. Так что он мне, можно сказать, отца заменил. Поэтому и носится со мной, как с маленьким, и терпит мои рисунки на заданиях. — Князев усмехнулся, а затем взглянул на небо и чуть прищурился. — Дождь скоро начнётся, нам бы поторопиться. — Вон та дверь с плакатом моя, — кивнул Миша на белую дверь, на которой красовался листок А4 с распечатанной на ней кривой картинкой с Летовым и надписью «всё как у людей», когда они вошли в коммуналку.       Комната была небольшая, но по-своему уютная. Две кровати, стол с ноутбуком, забытая грязная тарелка, три гитары в углу. Как объяснил Миша, классика, акустика и электронка. Пожаловался, что нет баса. — Соседи постоянно на работе, так что особо не жалуются на шум. Можно сказать, повезло. — Горшок достал из недр шкафа чистую, но мятую футболку с логотипом зарубежной рок-группы и чёрные джинсы. Он будто не признавал других цветов, кроме чёрного и хаки. — Что стоишь? Раздевайся!       Андрей стянул кожанку, положил её на кровать и начал снимать голубую форменную рубашку, меняя на футболку. Брюки заменил на черные джинсы. Все подошло идеально. Повернув голову к Михе, Андрей улыбнулся, глядя на его чуть застывшее лицо. — Ну что? Похож я теперь на человека, а не на мента? — спросил он, натягивая поверх кожанку, для полного образа. — Вот это да, Андрюх. Я знал, что тебе так надо, ё-моё. Ещё с первой встречи разглядел. — Горшок ещё раз обошёл Князева. Такой он ему нравился только больше. Взгляд будто бы загорелся. Красивый. Дерзкий. По-настоящему живой. Миша улыбнулся и на радостях полез обниматься. — Кликуху тебе надо, Дюх. Давай Князем будешь. Совсем по-панковски, понимаешь, да? — Понимаю-понимаю. Князь, так Князь. А круто звучит!       Когда они этим же вечером снова пересеклись с панками, то Андрей больше совершенно не был похож на мента. Смотрел по-другому, одет был по-другому, а косуха Клыка только добавляла ему брутальности. Вокруг для него уже знакомые лица, он широко всем улыбался и здоровался с каждым, как с другом, и они спешили поздороваться с новоиспеченным панком. Один только Клык как-то даже потерянно на него смотрел, разглядывая такого Князева. Живого, улыбчивого, свободного.       Андрей остановился напротив Клыка, тоже вгляделся в него и будто чего-то ждал.       Миша появился из-за плеча Андрея, поздоровался с Клыком и сунул Князю банку пива. Снова юркнул в толпу, но не растворился в ней. Среди похожих на себя все равно выделялся.       Клык сидел ещё пару секунд неподвижно, встал, чокнулся с Андреем банками пива и широко улыбнулся. — Вот правильно тебя Горшок привёл. Тебе свобода нужна, как воздух, я сразу заметил, что ты наш. Миша, небось, тоже. Ты пей пиво, веселись. — Призрак гитару притащил! — крикнул кто-то из толпы.       Тот самый Призрак начал наигрывать «туман. Сектор газа». И толпа стала подпевать. Андрей такое не слушал раньше, но исполнение этого самого «Призрака» ему действительно понравилось. Он слушал, тянул пиво и вместе со всеми наслаждался созданной атмосферой. А атмосфера была хороша.       Правда, Андрей не заметил, в какой момент они переместились к какой-то стене. Та вся была исписана какими-то непонятными лозунгами, выглядя при этом заброшенно. — Ты ж художник, а, Князь? Сможешь эту погань исправить? — спросил Клык.        — Я не достану до верха, чтоб закрасить. А здесь, на уровне глаз, ну вполне, — пожал плечами Андрей. — Давай помогу. — На плечо Князя легла крупная ладонь Клыка. Он с удивительной лёгкостью подсадил его к себе на плечо.       Миша вылез из толпы и улыбнулся. Андрея тут приняли. Вон, рисует уже какую то нечисть на месте дурацкой надписи. Клык выглядел счастливым и довольным. Надолго его спины не хватило, правда, но верхушка успешно была закрашена.       Горшок, уже порядком выпивший, забрал у Призрака гитару и начал наигрывать что-то из гражданки. — Мы лёд под ногами майора! — Орал он. Все ещё посматривая на Андрея.       Подсевший к Михе Горыныч после окончания песни смотрел на Горшка, а затем перевёл взгляд на Клыка и Андрея. — Давно я Клыка таким счастливым не видел. Вон как с пацаном носится, будто сын его. — Ну и хорошо! — кивнул Миха. — Князь тут всех покорил. А я ж говорил. — Да крутой он мужик. Но не отпускает осознание, что он мент. Будто залётный. — Забей, уволится ещё, я уверен, сам же этого хочет. Ему надо просто показать, какая жизнь бывает, понимаешь, да?       Клык трепал Князя по голове, советовал ему, какие группы точно стоят его внимания и просил ещё сюда обязательно прийти, когда Миха Андрея всё-таки перехватил и отвёл в сторону, обдавая горячим дыханием лицо. Миша ещё накатил портвейна. Миша стал смелее.       Андрей посмотрел на Горшка ошалело, а затем задал интересующий вопрос: — Что такое? Не смотри на меня так, будто поцеловать хочешь. — Расплылся в улыбке, не отводя взгляда от глаз Горшка, и положил ему руки на плечи. Даже если Миха с ним переспать захочет — Андрей не откажет. Но для него это будет неправильно.       Миша не ответил. Потащил Андрея за собой в туалет, а там уже, прижав его к холодной кафельной стенке, правда, поцеловал, запуская руку в его волосы, прижимаясь всем телом. Зажмурился до искр в глазах и ждал, когда ему уже прилетит удар по челюсти.       Отстранился, когда начало не хватать воздуха и понял, что Андрей его не оттолкнул. Не ударил. Только смотрел своими голубыми глазищами и, кажется, тянулся к нему.       В зале раздался звук разбитого стекла, крики и топот. — Облава! Менты! — кричал кто-то снаружи.       Всё резко изменилась, началась паника, и парни выбежали из туалета, практически сразу оказываясь в руках полицейских. Андрей чувствовал, как ему скручивали руки за спину, шипел, но не отбивался. Бесполезно, его уже поймали. Панков вели к машинам, когда Князев услышал знакомый голос. Майор. — Андрей! Ты что здесь делаешь?! Сначала ты к ним в камеру пробираешься, потом тебя весь день дома нет, а сейчас ты в какой-то дыре! Где твоя форма?!       Князев дёрнулся, чувствуя, как его выпрямляют из положения буквы «Г», но рук не отпускали.       Евгений Дмитриевич подошёл ближе. — Во что ты вляпался, Андрей? Разве я тебя так воспитывал? Разве я тебя этому учил?       Миша тем временем вырвался из рук мента. Перекатился по земле, весь в грязи, и подбежал к Андрею.       Встал, закрывая его спиной, и замер, не сводя взгляда с майора.       Менты переглянулись, не понимая, что делать, но один всё-таки очухался и начал Миху пытаться оттащить. Тот какими-то нечеловеческими усилиями держался на месте.       Худощавый сотрудник покосился на коллег и растерянно так произнёс: — Да помогите мне уже затащить его в автозак, ну! — Сейчас ты снова будешь сидеть с ними в камере, а завтра мы с тобой поговорим, — строго сказал майор. — Это неприемлимое поведение, Андрей. — Он кивнул своим подчиненным, и панков увели по машинам. — Эй, оборотень в кожанке, а может это ты на нас ментов натравил, а? — спросил один из панков уже в камере. — А сейчас сидишь такой, весь не при делах. Чего молчишь? — Андрюха б не успел. Он всегда со мной рядом был, — возмутился Горшок. — Я тоже не верю, что это Андрей, — положил Князю руку на плечо Клык. — Ему какой резон с нами вторую ночь в обезьяннике куковать на бетонном полу? Панк он. Настоящий. — Клык приобнял того за шею. — Да будто мы его бить собирались? — возмутился Горыныч. — Просто подозрительно вышло, что именно в этот день. — Я знаю, кто слил, — кивнул Миха. — Точнее, догадываюсь. Нацики так… Прикол… Анимешников сливали. За что этих-то менты повязали — вопрос хороший, но факт остаётся. Эти мудаки решили тип законными путями действовать.       Андрей повернул голову в сторону звуков из коридора и увидел, как рядом с камерой остановился майор и рядом с ним отец Влада. Князь не сводил взгляда с них и даже пытался смотреть исключительно на родного дядю, но взгляд постоянно возвращался к Сергею. — Андрей, пойдём. Надо поговорить. — Евгений Дмитриевич увидел в глазах племянника испуг, смешанный со злостью. Выгнул бровь, и открыл дверь камеры, кивая ему: — Давай на выход. — Я никуда не пойду, пока он не уйдёт. — Андрей, давай без ребячеств. — Я всё сказал. — Непонятный страх Андрея всё увеличивался, но и злость никуда не пропадала. А Миша вцепился ему в локоть, не желая того отпускать.       Тот человек пугал и его. Какая-то животная, первобытная ярость заполняла все тело, стоило только взглянуть на самодовольное лицо этого тирана. Который явно хотел показать Андрею, что направлять на него пугалку бесполезно и даже опасно. — Ну, легавый, ну пацан не хочет с тобой идти. Будь человеком, — обратился к майору Клык. — Пусть посидит с нами, отдохнёт. Мы его не обижаем. Всё хорошо. — Я сам разберусь, без ваших советов. Андрей, вставай.       Последнее предупреждение и Князев нехотя поднялся на ватные ноги и вышел из камеры, даже не обернувшись в сторону Горшка и Клыка. Пришлось идти.       Вернулся он через сорок минут, бледный до ужаса, и молча прошел в камеру, и сел между Клыком и Горшком, ни на секунду не отрывая ладони от живота, и будто скрывая или что-то на руках, или что-то на теле. Панки переглянулись друг с другом.       Андрей отнял наконец руки от живота и посмотрел на них. Нежная кожа ладоней была испещрена маленькими порезами, покрыта кровавыми пятнами и жутко болела, не давая ему возможности ни за что держаться. «Будешь знать впредь, на кого можно направлять пистолет, а на кого нет.» — Менты к своим пытки что-ли применяют? — спросил один из панков. — Это пиздец, — кивнул Миха, прижимая Андрея к своей груди. — Это он? Да? — Миша чувствовал, как Андрей кивает. Кто «он» им двоим понятно, а другие не лезли с расспросами.       Клык рядом нахмурился, но явно был растерян. Не знал что делать в таком случае. Тихо матернулся и положил руку Андрею на плечо. — Сука, и дядя твой просто позволил? — непонимающе прошептал Горшок. — Он ему вообще не воспрепятствовал… — Таким же шёпотом ответил Андрей, смотря на свои ладони и затем сжимая их в кулаки, чтобы не видеть лишний раз. Он прижался к Мише, чувствуя, как тот его только крепче к себе прижал. — Я теперь долго рисовать не смогу. — Единственное о чем он жалел вслух. — Сука, ментяры позорные! — крикнул Горыныч. — Да! Суки! Ментов на мыло!       Вскоре голоса смешались в один гул. Панки громко топали берцами и били по батареям и решётке в знак протеста. Не сговариваясь.       Волна солидарности быстро накрыла и Миху, и он, окрыленный чувством сопричастия тоже начинает орать. — За Андрюху постоим, ё-моё! Волки позорные! Суки!       Оставленные на ночь дежурить парочка молодых сотрудников быстро прибежала на шум, но растерянно оглядела на толпу орущих злых панков. — Князев! Угомони их! — крикнул один из молодняка, а затем кивнул своему сотоварищу, мол «Беги за старшим». Тот и убежал, а вернулся уже с майором. Тот остался на ночном дежурстве в основном здании и разбирал документы. Но поднявшись с места и схватив дубинку, направился в сторону камер. — Вы что тут устроили?! Что за ор?! Угомонились живо! — Он сделал несколько ударов дубинкой по решётке и хотел было взглянуть на Андрея, но совесть не позволила. Смотрел куда угодно, но не на племянника. — Успокоились живо! — Не угомонимся! Мы за Андрея стоим! — Вы его больше не тронете!       Майор отстранился от клетки, смотря прямо на племянника, утыкающегося в грязную футболку Горшка, который тоже кричал что-то матерное, потом добавил: — Князь наш! И кто его калечить будет, от нас и отхватит! — Да не понимаете вы ничего… — обреченно вздохнул майор. — Успокойтесь! Ничего вы понять не можете и не понимаете! — Он вытащил из кобуры табельное, чтобы припугнуть разбушевавшихся панков. — Что не понимаем?! — вскочил Андрей. — Что вся эта система сгнила, и ты вместе с ней?! А если бы он вдруг решил мне в голову выстрелить, ты бы тоже сидел и просто смотрел?! — он взглянул в глаза дяде, сжимая в ладонях прутья. Руки начали кровить, оставляя на холодном металле следы. — Может ты тогда мне в голову и выстрелишь? Ну раз я ничего не понимаю. Если эта система права, и вы все делаете правильно. Если другого выхода в той ситуации не было. — Андрей умудрился схватить дядю за руку, испачкав форму кровью, и приставить пистолет к своему лбу. Майор не сводил с него взгляда, крепко сжимая пистолет, но даже не перемещая палец на курок. — Стреляй! Ну! Стреляй, если ты прав, если по-другому было нельзя и ничего кроме совершенной системы не может иметь право на существование. Если ты не мог его остановить.       Майор опустил оружие убрал его обратно в кобуру, а Андрей отошёл от решетки и сел обратно к Мише. Всё в полной, оглушающей тишине. Панки замокли после этой сцены. Все старались на Андрея не смотреть лишний раз.

***

      Утром Горшок чуть ли не за руку Князя отвёл к себе. Поставил перед ним хлоргексидин, а сам улёгся на кровать. Спина после двух ночей подряд в камере болела нестерпимо.       Он уткнулся головой в подушку, когда почувствовал, как матрас рядом с ним прогнулся. Андрей проигнорировал наличие второй кровати в комнате и подсел к нему. И принялся обрабатывать ладони, смотря на них, а затем повернул голову к Мише. — Сильно спина болит? Я просто могу массаж сделать, будет легче, — спросил он и отставил бутылек с хлоргексидином обратно на подоконник, и сел снова на кровать, аккуратно проводя ладонью по волосам Миши. На его губах все ещё осталось то фантомное чувство поцелуя, которое не отпускало его совершенно ни на секунду.       Неужели он Мише и вправду нравится? Но это неправильно. Даже если он предложит переспать — ты не откажешь. — Ага. С твоими ладонями только массаж делать, — фыркнул Миша. Перевернулся на спину с глухим стоном и подтянул Князя к себе, заставляя улечься рядом.       На одноместной кровати мало места. Они лежали почти прижавшись к друг другу. Миша долго молчал, прислушиваясь к чужому дыханию под боком. — Вечером в театр, — обреченно вздохнул Миха. — Если сейчас усну, то снова просплю и Ольга Владимировна меня на британский флаг порвёт. — Он подвинулся к Андрею ещё ближе, утыкаясь носом в плечо. Тот был в его футболке и джинсах. Которые ему так идут, что Миша готов был отдать с концами. И похрен, что у самого скудный гардероб. Зато Князь теперь как настоящий панк. Свой.       Миха обнял его за пояс и запустил ладонь под футболку, ненавязчиво выцеловывая скулу. — Миш. Это неправильно, — прошептал Андрей. И совершенно вразрез этим словам положил ладони на щеки Михи и поцеловал первым. Неловко, ненавязчиво, но Михе достаточно. Он посчитал это за согласие и притянул к себе, целуя уже развязнее, глубже. Тянул руки к ширинке на джинсах и оглаживает уже очевидный стояк через грубую ткань. — Ещё… — простонал Андрей.       Горшок быстро расстегнул на нем джинсы и начал тянуть их вниз, притираясь своим возбуждением к его бедру, целуя взмокшие виски. — Ты такой красивый, Дюх. И моя футболка на тебе так… — шептал Миха, стаскивая эту самую футболку.       Другим в постели никогда не нравилось, что Миха много пиздит, но Андрей будто бы вслушивался в его низкий голос и ловил своеобразный кайф. Миша спускался поцелуями ниже. — Я тебя как увидел, то сразу понял, что это оно самое, веришь? Глаза у тебя…       Он снова вернулся к шее, прикусывал нежно, чтобы следа не осталось. Грубо не хотелось. Грубо можно и потом. — Ты мне нравишься. Такой. Без этой ментовской формы. А без одежды вообще…       Миша стянул наконец-то все остальное, ненужное, и замер, любуясь на раскрасневшегося под ним Князева. Как он кусал губы и внимательно смотрел. Глаза в глаза. Он тот самый.       По телу Андрея начало разливаться приятное тепло, едва Миша вошел, стараясь быть максимально аккуратным и нежным, ибо для Князева это явно был первый раз.       Стон замер где-то в горле, он шумно вдохнул, прикрывая глаза и чувствуя очередной поцелуй в шею. Руки Миши касались его груди, касались его волос, губы целовали шею, целовали щеки. Всё до чего докасался Горшок будто плавилось под его руками, заставляло расслабляться, заставляло замирать от желания большего.       Миша начал двигаться увереннее, постепенно набирая темп, а Андрей хватался за его плечи, но не останавливал, не замедлял. Наслаждался. Голубые яркие глаза снова взглянули в глаза Мише, прежде чем скрыться под пушистыми ресницами. Приоткрытый рот, красные от поцелуев губы…       Миша так и на стащил собственную футболку и теперь она неприятно липла к телу, словно водолазный костюм, но было уже не до неё, совершенно, когда Андрей под Мишей такой горячий, такой красивый. Сам тянул к нему руки, сам целовал, подавался бёдрами навстречу. — Хороший… Красивый… Дюша… — простанывал Миха, не сбавляя темп.       Когда его накрыло волной оргазма, то Миха будто на секунду выпал из реальности. Он навалился на Андрея сверху, тяжело дыша. Наконец-то стащил с себя заебавшую футболку и соприкоснулся тело к телу.       В голову вдруг пришли слова Кости, что Андрей гомофоб. Миша и сам так думал. И был счастлив убедиться, что это не так. Он смазано поцеловал Дюху в уголок губ и зарылся рукой в волосы. — Это получается, мы вместе теперь?       Андрей сам не знал, что это было и как это лучше стоило назвать, но подумав, ответил: — Получается так, Мих. Получается так.