Рёв Восьмого Дракона

Иногда Чжу признавалась себе в том, что не всегда способна подчиняться приказам и держать себя в руках. Даже если удавалось не высказывать язвительных или гневных слов, ее тело начинало трясти от накопленного внутри негодования, а глаза наливались бешенством. Возможно, после замены глазных яблок на искусственные что-то изменилось во внешних реакциях, но не Чжу было судить. Воительница несколько раз постучала ногтем по матовому стеклу и вновь уставилась на сидящую напротив голограмму. Мальчишка как во плоти покачивал ногой, встряхивал волосами, улыбался во все тридцать два идеально поставленных зуба и периодически прилипал к окнам лбом. Благодаря переводчику речь сразу звучала на китайском, конечно, не без ошибок и акцента, но в целом Чжу понимала произнесенные слова. Да, она понимала вздорную речь компаньона, но никак не могла понять истинную причину участия в деле Анселма Ив Дюбуа. Какое отношение мог иметь сын французского посла к испанской судовладельческой организации? Чжу усматривала прямую связь только через дырку между ног Шуа: сомнений не было, что та спала, как с блондинистым пижончиком, так и с испанцем. Но это было ложное предположение, ведь Хао не отдал бы приказ, если дело касалось только любовных интрижек. — Шяо Цу… — Шао Чжу, — жестким тоном Хунгун поправила мальчишку. — Шао Чжу, — лицо Анселма засветилось от невинной и дружелюбной улыбки, — я заметил, что в Шанхае гражданские не пользуются аэромобилями. В моей стране почти каждый пятый им владеет. Вы были во Франции? Марсель? Антиб? — Нет. — Дело в архитектуре, наверняка! Мы малочисленная нация, не занимаем много земли и не нуждаемся в таких небоскребах, а поэтому… — Я привыкла ехать в тишине. Лучше тебе подключиться на месте. — Понимаю вас, Шао Чжу, но, видите ли, я привык быть на передовой и знакомиться с каждым из своих партнеров. — Еще раз повторяю: в мои задачи не входит развлекать гостей. Ты можешь прийти позднее, на последней точке маршрута. — Я как один из партнеров приглашен на торжество в честь Лунтоу, — мальчишка сцепил пальцы в замок, положил их на колено и продолжил рассматривать улицы. — Если глава проявляет ко мне такое почтение, то и вы можете проявить немного внимания ко мне. Вежливость ничего не стоит, но много приносит. — Хорошо, — при упоминании главы Чжу с силой сжала зубы и проглотила ком злобы, — какой у тебя интерес, Дюбуа? — Я понял! — впервые Хунгун отметила, что у голограммы могут загореться эмоциями глаза, — вся проблема в том, что вы меня не узнали! Вот ведь, досада. Я — Олеандр. Чжу уже почти собралась задать короткий вопрос, как в голове проскочил призрачный диалог, состоявшийся между кем-то на одном из последних собраний. Ну конечно, Олеандр. Их посредник и союзник. У Нингуаньского Союза свои точки сбыта товара в большинстве стран мира. Но на новых территориях приходилось прибегать к услугам посредников для получения наибольшей прибыли. Такие люди знали клиентов в лицо и решали все возникающие вопросы на местах, получая от сделки процент. Настоящее имя почти каждого посредника имело вес в деловом сообществе, а ведение бизнеса никогда не вызывало вопросов со стороны правоохранительных органов. Получая теневой доход от сделок, они рисковали своей репутацией и свободой, и именно по этой причине с ними охотно шли на контакт. Ведь самый надежный партнер тот, кто пойдет на дно океана вместе с тобой. Чжу припомнила, что тогда разговор шел о Средиземноморских территориях, но в контекст не вникала. Оставался единственный вопрос, почему Шуа с ее-то болтливым языком не сказала, кем на самом деле приходится этот мальчишка. — Предыдущего Олеандра застрелили не так давно, — будто читая мысли воительницы, невзначай бросил Анселм, — и вот я приехал лично познакомиться с Лунтоу и выразить свою надежду на наше долгосрочное и прибыльное сотрудничество. — Псов на тебя спустили потому, что ты сын посла или потому, что на Союз решил работать? — Мне тоже интересно, — для человека, находящегося под прицелом, голос был излишне радостный. — Я хотел спросить того наемника, но он недружелюбно стянул с меня скальп. — Невелика беда. — Знаете ли, Шао Чжу, я только перед поездкой сделал лицо! — Ты знал, на что шел. Если боишься, то либо разрывай контракт, либо залезай в коробку фуллборга. — Почему вы так говорите? Я всего лишь пытаюсь наладить с вами контакт. Госпожа Гань предупреждала, что у вас… — голограмма защелкала пальцами, но звука не было, — перепады настроения, и между тем я никак не заслужил вашего недовольства или осуждения. — Значит, так, Олеандр или как-тебя-там-по-французски, давай-ка сразу проясним, — мысленно Чжу наслала проклятье на Шуа и шлепнула ее по заду так, как ей бы не понравилось, — я — Яцзы, занимаю пост Хунгун в триаде и руковожу боевыми отрядами. Ебаться с партнерами обязанность Суаньни, никак не моя. Я не люблю языком чесать. — Почему, если я выгляжу, как подросток, то большинство считает позволительным разговаривать со мной в высокомерном тоне? Анселм обиженно надул щеки, изображая из себя жертву. Но жертвой он не был. Что-то в этом мальчишке было настораживающее и неприятное. У Чжу он не вызывал никакого расположения или дружелюбия, только желание поскорее избавиться от него. В этом блондинистом пижоне все было несвязным до абсурда. Его слащавая внешность купидона с картин: маленький рост, пронзительные голубые глаза, светлые волосы кудряшками, идеальное покрытие кожей. Хунгун ставила на то, что почти вся его тушка спрятана под пластик. С бездонным кошельком можно заказать себе любое тело, но отчего-то в выборе он остановился на подростке. Во-вторых, зачем, будучи сыном иностранного посла, лезть на рожон, связываться с мафией и ставить семейную карьеру под удар. Эти факты не склеивались. Ну и, в-третьих, его речь и поведение. Тон выбешивал слащавостью, липнущей подобно сахарной вате, и натянутой галантностью, а повороты головы, движения рук, ног — абсолютно любое движение было излишне манерно и постановочно. — Я хочу наладить с вами контакт, Шао Чжу, — Анселм наклонился чуть вперед и заговорщически понизил тон: — На самом деле ненавижу неолуддитов. Дипломатия у меня в крови, но если вы вложите мне в руки оружие, я, — он наклонился настолько близко, что можно было увидеть пиксельный излом по границе голограммы, — выпотрошу тигрят и сделаю из них чучела. — Ты знаешь о политике Лунтоу? — Чжу самодовольно ухмыльнулась и слегка сползла вниз по сиденью, расставив ноги. — Политике нейтралитета. — О да-а-а. Знаю. И поражен бездействием главы самой влиятельной триады Азии. «Хунгун!» — Чжу отчетливо слышала по связи предупреждающе-тревожный тон подчиненного, но предпочла его проигнорировать и продолжила диалог: — А знаешь, что он делает с теми, кто приказы нарушает? — У меня есть план. После праздника, буквально на следующий день, я покину страну. Будет лучше нанести удар в разгар веселья в качестве подарка. Предоставьте мне только данные о логове. — Я тебя второй раз вижу, а ты мне карты выкладываешь, как есть? Сам бы поверил на моем месте? — Этот вопрос не нуждается в ответе, — Анселм обратил свой взгляд на кого-то за кадром. — Время осмыслить мое предложение у вас имеется, и мои планы перед вами — я на дух не переношу Тигра и ограниченных мышлением людей. Я могу выйти по сторонним каналам на него, но это займет время. Подключить заинтересованного человека намного эффективнее. Да, представьте себе, — предупредил он вопрос Чжу, — есть люди жестких убеждений. Я верю в будущее, прогресс и перенос создания. В связи с этим нашему миру надо избавиться от биологического атавизма. Но! Я не буду возражать, если вы посчитаете, что меня интересуют только деньги и я хочу избавиться от причины возможной проблемы с товаром. Чжу промолчала. Впервые за долгое время у нее не было однозначного ответа и четких представлений о возможных перспективах. Давать определенные обещания становилось опасным. Все, что Чжу планировала изначально, — удержать пост Хунгун любой ценой. Но зачем она вляпалась в историю с Организацией? Ради возможности выслужиться перед Лунтоу и принести благо Союзу? Или ради Ян Мэй, чтобы удовлетворить свое слепое желание? Воительница обратилась к своему отражению в стекле, к ярко-голубым и пустым глазам. Эта безмолвная Чжу точно отдавала себе отчет, что зациклилась на девчонке. Она могла бежать, рвать врагов на куски, задыхаясь от пульсирующего шума в висках, от запаха крови и сводящей мышцы боли; не спать сутками, поддерживая физическую активность и сознание псирамоном и сюэтой; окружить себя красавицами и закрыться в спальне на несколько дней. И все равно в такие моменты с ней бы осталась Мэй. Незаметно девчонка впиталась в кожу и с кровью дошла до самого мозга. Живой и притягательный облик ядом проник под чешую Яцзы и изменил направление жара в глотке. Огонь сжигал не врагов извне. Он сжигал самого дракона. Думая о Мэй, правильная Хунгун ощутила бы натяжение ткани в промежности и представила себе губы, втягивающие член с влажным причмокиванием. Но созерцаемое отражение принадлежало явно не неукротимой и бесстрашной воительнице. Эта Чжу прокручивала в мыслях колкий недружелюбный взгляд и задавалась вопросом, может ли она переманить Ян Мэй на свою сторону? — Ты хочешь устранить Тигра или уничтожить БаСиЭр? — на этот раз Хунгун решила проявить осторожность. — Никто не займет место Тигра. Без лидера БаСиЭр распадется сама по себе. Да, останутся фанатики из Организации, что мельче мошкары. Без денег и влияния. — Откуда такая уверенность, что его место не займет другой лидер? — Я это знаю, — мальчишка самодовольно откинулся назад, на спинку сиденья, и одарил Чжу ослепительной улыбкой. — С тобой фамильярничают, потому что ты ведешь себя как уличная шпана, уверенная в том, что она — божок на своей улице, — не разделила его настроения воительница и продолжила свою линию: — Если место Тигра займет другой лидер, каким будет твой план? — Вы ведете себя слишком мнительно для Яцзы, — Анселм принялся разглаживать прядь волос, тем самым демонстрируя полную уверенность в вопросе. — Скажу еще раз: не займет. Но! Допустим! Чисто ги-по-те-ти-чес-ки Тигр мертв, а БиСиЭр не сложилась карточным домиком. Придет новый лидер, и если он будет пищать комаром над ухом не только мне, то быстро словит пулю. Подумайте над моим предложением, Шао Чжу, перемены будущего в ваших интересах. Машина замедлила ход, и в воздухе возник синий сигнал связи внешнего канала. — Докладывай. «По вашему приказу группа Го решила вопрос с охраной. Проход свободен. Суаньни ожидает». Голограмма Анселма беззвучно двигала губами и перебирала что-то пальцами. Он явно был занят за кадром, но услышав упоминание о Шуа, тут же переключил свое внимание и поправил пиджак так, будто лично хотел выйти ей на встречу. Машина встала на площадке перед пристанью, к которой были пришвартованы частные яхты. Их количество было сложно сосчитать, и Чжу не исключала того, что за их действиями мог наблюдать кто-то любознательный. — Полиция? — Суаньни не отдала приказ о тишине, с ней владелец, — отчитался Жун, — и Церея не сообщала о вызовах. Сбоку раздалось удивленное присвистывание. Анселм, не щуря глаз, изучал сверкающие солнечными бликами на начищенных палубах яхты и бубнил себе под нос на французском. Выглядел он заинтересованным и вдохновленным, словно поездка была для него одним большим приключением. — «Катриса»! — он опередил Чжу в шаге и указал пальцем вперед на одну из яхт: — Я на ней отдыхал. Чжу прибавила шагу, пытаясь сконцентрироваться на обстановке. — …ее брал один бельгийский промышленник. Интересно, она до сих пор принадлежит ему? Ей, Шао Чжу, а наша какая? Где ваши люди? — Господин Дюбуа, — видя, как Чжу нервно сгибает и разгибает пальцы, Жун резко вмешался и закрыл обзор французу: — Мы взяли яхту на пристани с экипажем. Поэтому я прошу не привлекать внимание. Если у вас будут вопросы о ходе операции, то я отвечу на них после. У Хунгун тоже были вопросы, на которые, к сожалению, подчиненный не ответил бы. Еще в дороге она изучила файлы и отдала приказ группе брать экипаж именно у причала на стоянке, а не в заливе. Риск был куда большим: посреди дня, на глазах у возможных свидетелей — но он был оправдан. Только так можно было проверить информацию и выманить крыс. И надо было отдать должное Шуа, раскрутившей испанского судовладельца на тесное сотрудничество. Редко какой бизнесмен решался оказать личное содействие в решении вопросов, а не присылал свое доверенное лицо. Значит, дело имело запашок похлеще тухлой рыбы и било в ноздри абсолютно всем завязанным на деле сторонам. Чжу не занималась контрактами и соглашениями и не имела четкого представления, насколько крепки партнерские соглашения Нингуаньского Союза с компанией. В целом она знала, что в одном из тысячи контейнеров, перевозимых на судах, всегда контрабанда. Судоходные перевозки были самым безопасным способом сбыта товара, от людей до наркоты: таможенникам зачастую было лень вручную проводить досмотры, а от сканов дронов защищали боллы Чаня. Промашки были, безусловно, однако цифры прибыли говорили сами за себя. Подводя черту под полученной информацией, Чжу сделала однозначный вывод, что владельцу компании нельзя доверять. Крысой мог быть не только экипаж, но и он. Сдать своих людей и выйти самому сухим из воды — типичная тактика для партнеров любой мафии. На некоторое время будет затишье, а затем ситуация повторится вновь, но в меньших масштабах. В таких случаях Лунтоу посылал Хунгун уже не в качестве боевой поддержки Цзуня, а карателем. Го с пацаном по имени Ду ждал их на палубе. В знак приветствия, чтобы никак не давать себя, они кивнули головой Хунгун и Жуну и без особого интереса проследили за Анселмом, который, по-видимому, подкрутил настройки передачи и почти стал неотличим от физической оболочки. Их провели наверх по пустой палубе, к капитанскому мостику, где скопилось достаточно людей. Шуа сидела в кресле, как всегда закинув ногу на ногу, и показательно обмахивалась веером. Слева от нее сидел рыжеволосый мужчина европейской внешности в белоснежном костюме и солнцезащитных очках. Он расслабленно поигрывал кистью, чуть не поглаживая собеседницу по колену. Напротив парочки у панелей управления истуканами стояли четверо вооруженных солдат, и двое мужчин, связанные по рукам и ногам, лежали лицом в пол. — Шао Чжу, — мужчина поднялся с места и протянул руку в знак приветствия, — Жуан Барберо. Чжу проигнорировала этот жест и прошагала мимо к Шуа. Жун остался стоять в проходе, а вот Анселм, игравший роль всего лишь наблюдателя, неожиданно для всех затряс руку испанца и представился Олеандром. — Мы уладили все формальности с госпожой Гань, остается только… — Вы, может, и уладили бумажные вопросы, а я буду выполнять свою работу. Сколько ваших сотрудников на нашей территории решили сотрудничать с конкурентом? — Только капитан этой яхты, — удивительно мирным тоном ответил судовладелец. — Суаньни, — под мужские взгляды Чжу приобняла Шуа за плечо и наклонилась к ней так, чтобы щелкнуть зубами возле уха, — о чем вы договорились с сеньором Барберо? — Господин Барберо выразил свое беспокойство данной ситуацией и согласился компенсировать понесенные Союзом расходы. Также он согласует с Цаосе дополнительные гарантии безопасности на будущее. — Ты хорошо объяснила господину Барберо, что бывает с перебежчиками? Сначала Чжу обратила внимание на резкое движение кистью, недоступное для захвата человеческому главу. Шуа захлопнула веер, опустила его вниз и только потом развернула к ней голову, как в замедленной съемке. В радужку глаз впрыснулась ядовито-салатовая краска, и змеиные зрачки сделали круговой оборот, равномерно распределяя цвет. Подобный прием был крайне эффектен, сбивая внимание объекта, только бесполезен против Хунгун, не раз наблюдавшей подобные фокусы. — Вы угрожаете мне, Чжу? — испанец положил руки в карманы брюк и встал в прямую стойку. — Я угрожаю каждому предателю. Вы предатель? — Я вел дела напрямую с Цаосе на протяжении последних лет, ко мне не было вопросов, — его голос огрубел, и кадык подался вперед. — Моя компания владеет около ста пятидесятью судами разных классов, на них работает свыше двух тысяч человек. Я могу ответить за свою преданность Союзу. Но лично контролировать каждого сотрудника? Чжу посмотрела на связанных мужчин. Первый смуглый и светловолосый, одетый в белый китель; второй — китаец с вывернутым, по-видимому, в схватке плечевым шарниром. В ситуации ничего на первый взгляд подозрительного: члены экипажа, как бывало, взяли работу со стороны, уверенные, что большие боссы ничего не узнают. С такими сошками легко мог разобраться тот же Цзун Кунь. — Кто должен был зайти на яхту? «Лотос»? 78? Ботинки Чжу остановились в нескольких сантиметрах от лица связанного капитана. Система перевела вопрос на испанский, но, несмотря на то, что голос закончил трансляцию, с ответом никто не спешил. Чжу через плечо посмотрела сначала на испанца, затем на невозмутимую Шуа и проскользнула по фигуре Анселма, светящегося, как Шанхай в Новый год. Никто из присутствующих на вопрос ответить не решился, несмотря на первичность подобной информации. — Хорошо. Я поняла вашу позицию. Теперь другой вопрос. Чжу завела руку под пиджак и вытащила пистолет, тут же замигавший индикатором боевой готовности. Едва оружие показалось на виду, как обстановка моментально накалилась: вооруженные солдаты вскинули винтовки, направив их на присутствующих членов триад; Жун принял боевую стойку, готовый выкинуть в секунду щит для защиты госпожи; в руках испанца тоже появилось оружие, дуло которого четко обозначило цель для нападения; в стороне кресла темная фигура двинулась вперед; и только Анселм остался стоять на месте без движения. — Чжу! — голос Шуа пропитан наигранным возмущением, а ее шаги стали слишком замедленными и осторожными. — У вас хорошая реакция, — сквозь зубы выдавила Чжу, не отводя глаз от желтых огней за солнцезащитными очками, — скажите… сеньор Барберо, для вас важен этот человек? — нос ботинка уперся пленнику в лицо. — Он опытный капитан. Но я знаю правила игры, Чжу, — испанец опустил ладонь вниз, отдав солдатам однозначный приказ, а сам вернул пистолет на место, — поэтому понимаю необходимость и неотвратимость наказания. Однако прошу учесть, что это мой человек. — Хорошо. Раздался мягкий выстрел. И тут же приглушенный вопль. Чжу, не оглядываясь на последствия, убрала оружие в кобуру и полезла в карман за носовым платком. Пуля, попавшая в шею, сработала не сразу. Но когда это произошло, кровь и мясные ошметки брызнули во все стороны. Пол, стены, панель управления и белоснежный костюм превратились в полотно стиля дриппинг. Голова под легким покачиванием яхты начала кататься из стороны в сторону. С неподвижным телом ее теперь соединяли лишь тонкие остатки мышц. Хунгун прекрасно ощутила влажные капли на своей щеке, но вытирать их не стала. Вместо этого она протянула платок Шуа, чьи на этот раз покрашеные зеленым металликом губы раскрылись буквой «о». Конечно, та приняла джентльменский жест, но без особой благодарности, и вытерла испачканную руку. — Мне не жалко, — с ледяным равнодушием пожала воительница плечами и вновь обратилась к испанцу: — Сеньор Барберо, вы курите? Не могли бы закурить? Испанец искривил губы в ухмылке, но вслух ничего не сказал. Молча достал из кармана пачку сигарет и щелкнул зажигалкой. По капитанскому мостику тут же расползся крепкий запах табака и мятная отдушка. Второй раз Жуан не спешил затягиваться, явно ждал от Хунгун дальнейших инструкций. В это время пленник замычал и резко дернулся в сторону. Ствол винтовки предупредительно уперся ему в затылок. Нет, тот явно не попытался сбежать. Всего-то постарался отстраниться от разлившейся лужи крови, продолжавшей течь из дыры между плеч. Для усиления эффекта Чжу только подтолкнула голову к капитану, чтобы унюхал отчетливый запах смерти. — Нингуаньскому Союзу не переходят дорогу без объявления войны. Поэтому спрашиваю в последний раз, кто должен плыть на яхте? Капитан закивал головой, и Жуан дал приказ солдату вытащить кляп. — Не знаю! Два китайца! Они сказали, что им нужно доставить ящики! Все! Клянусь! Они не называли имен! — Приметы какие? Тату? Импланты? — Ничего! — переводчик и на сотую долю не мог передать страх капитана. — Ничего! Чжу слегка повернула голову в сторону Жуна, чтобы подтвердить догадки. Он мог высказать свои мысли «вслух», адресовав их по передатчику, но взгляд его был красноречивее слов. — Сколько раз перенаправляли оружие? Капитан затрясся на полу. — Я спросила сколько? — переводчик и на сотую долю не мог передать недовольство задержкой. — Четыре. — Я — Яцзы, Восьмой Дракон, от лица Нингуаньского Союза прошу вас впредь не совершать подобных ошибок, — Чжу подошла к испанцу и взяла из его пальцев сигарету, — и, как обещала ранее, я отдам капитана в ваши руки. Однако не могу оставить его безнаказанным. Шуа предупреждающе сверкнула змеиными глазами, давая понять Хунгун о тонкой грани между сторонами, но в очередной раз ее решили проигнорировать. Жун зажал в руках голову капитана и запрокинул назад так, что взгляд мужчины уставился на Чжу. Барберо в это время достал еще одну сигарету и сделал затяжку. Ему совершенно не хотелось вмешиваться в разворачивающееся действие. Между тем капитан продолжал рвать глотку и просить о помощи. Но никто из присутствующих не был на его стороне. Чжу протянула пальцы и оттянула веки правого глаза. Глаз перестал дергаться из стороны в сторону. Черный зрачок, полностью перекрывший радужку, отразил красные искры. Горящая сигарета приблизилась и зависла в одном миллиметре. Слизистая переполнилась слезами. Раздалось шипение и вслед за ним безумный ор и стук ботинок по полу. — Вот это да, — присвистнул подошедший ближе Анселм, — мстительная ты сука, — добавил он уже на французском. Чжу подняла взгляд на испанца. Лицо его было расслабленным, невозмутимым. Очки не пропускали свет, и нельзя было прочитать его реакцию на происходящее. Шуа вовремя уловила момент, вцепилась в руку любовника за руку и прижалась грудью. Это движение сработало: Жуан что-то шепнул ей на ухо и приободряюще приобнял за плечо. Воительница надавила на сигарету сильнее. Оболочка глаза порвалась, и в этот момент капитан отключился. По его щекам потекла гелеобразная жидкость и кровь из лопнувших сосудов. Болевой шок всегда был главным ограничителем. Хунгун оставила сигарету в алой глазнице и вытерла испачканные пальцы о мужской костюм. — Теперь он больше похож на капитана. Вернее, на пирата, — как ни в чем не бывало Чжу протянула руку испанцу: — Приятно было познакомиться. Жуан ответил на рукопожатие и проводил гостей взглядом до выхода с капитанского мостика. Чжу услышала за собой одну пару шагов, но к ним быстро приблизился цокот каблуков. — Какого?.. Жун среагировал быстрее, чем две женщины успели сориентироваться в ситуации. Шуа оказалась прижата к яхте, а рука Хунгун повисла в воздухе, перехваченная крепкой хваткой. — Простите, — наперед извинился телохранитель, — но обсудите это в закрытом помещении. — Ты с ними заодно! — Хорош параноить, Чжу! — Вы втягиваете меня в неотмываемое говно! — Так не устраивай спектакли, — с ядом прошипела Шуа, — ты свалишь, а мне все налаживать. — Ноги раздвигать не так сложно. Жун то ли не успел, то ли не захотел останавливать Суаньни, и прозвучала звонкая пощечина. — Какая же ты тварь, Шао Чжу, — глаза Шуа наполнились едкой обидой, — бросаешься на каждого как бешеная псина. Теперь я понимаю. Как мне повезло вовремя расстаться с тобой. Для тебя и дружба — чуждое слово. — А мне и не сдалась дружба с тобой, — выдержала словесный удар Чжу. Суаньни развернулась и направилась обратно в рубку. Жун же разжал кулак и уставился на госпожу. — Еще раз подобную выводку провернешь — и останешься без пальцев. Понятно? До отеля доберешься сам. И дежуришь при входе. Услышал меня? — Так точно, — без тени недовольства подтвердил телохранитель. Чжу резкой походкой подошла к машине, села на заднее сиденье и набрала Ду Чаня. Синий кружок перед ней принялся делать один оборот за другим. Кто-то явно не спешил отвечать на звонок. И наконец-то круг изогнулся и превратился в прямую линию, но картинка не подключилась. — Я еду за ней, — предупредила воительница и наклонилась вперед, чтобы задать водителю курс. — Чжу… Бесцветная интонация, натянутая струной, заставила Чжу усомниться, что на том проводе Ду Чань. Такой тон у него появлялся в самые безвыходные ситуации, когда он не мог ни подобрать слов, ни предложить решения. — Говори. — Чжу. Она ушла. — Ушла из башни? Одна?! — Чжу, — голос нажал на имя, взывая к снисходительности, — дай ей время, она вернется. — Чань, ты совсем мудак? У тебя камер больше, чем во всем Шанхае. Куда она направилась?! — Пойми… — Это ты «пойми», — она скрипнула зубами и излилась весьма сдержанной тирадой: — Мэй — конченная террористка. Ты представляешь, каких трудов мне стоило держать ее на крючке? И ты за ней недоглядел? Все, что от тебя требовалось, — поговорить. А не отпускать на все четыре стороны. Ну какого хуя, Чань, а? — Чжу, она вернется. — Вернется. К Тигру. Иди… иди ты нахуй с таким одолжением. И синяя линия оборвалась. ***** Все, что чувствовала Шао Чжу, — однотонный бит и повторяющаяся односложная фраза на английском. Трек как попрыгунчик отскакивал от потолка, колонн, предметов и людей и бил Хунгун по голове с разных сторон. И уже через непродолжительное время в черепной коробке остались только примитивные тона. Расслабленное тело подчинилось, задвигалось в такт, нелепо и дерганно, но со всей накопленной энергией и желанием. Неоновый свет полосами разрезал темноту и на минуты останавливался на отдельных обрывках. Вот высоко поднятый киберпротез руки, вывернутый в необычном движении. Медленный поворот женской головы с острыми чертами, открывший серебристую пластину в виске. Тонкие изрисованные механические ноги, напоминающие палочки для еды, выделывающие замысловатые па. Восемь пар черных глаз, превративших человеческое лицо в паучью морду. Ядовито-лимонный цвет высоко собранного хвоста, через секунду переходящий в розовый. Сверкающие золотые сочленения пальцев на тонкой ножке коктейльного бокала. Мигающие холодным цветом панели. Фарфоровое лицо гиноида с оголенной до проводов челюстью. Ладони прижатые к стене. Трение в районе бедер. Удар. Круговой поворот. И опять по новой. Мигающие панели и серебристые капли, падающие сверху. Блестящий полупрозрачный топ, обтянувший высокую грудь с проколотыми сосками. Хищный оскал золотых точеных зубов. Огромные волосатые ладони на треугольных покачивающихся бедрах. И бесконечные ступени. Ступени и ступени. Музыку прорезал знакомый женский смех. Он как ударом в голову привел Чжу в реальность и вернул конечностям осязание. Шуа сидела на диване, зажатая между двумя мужчинами. Один в белом костюме припал к ее изящной шее и пальцами, украшенными массивными кольцами, поглаживал по острому колену. Другой мял грудь, запустив ладонь под ткань, и нашептывал на ухо. Там же в ложе где-то в стороне были и другие полуобнаженные яркие, но не значительные фигуры. На появление Чжу никто не отреагировал, поэтому она наклонилась к стеклянному столику и дотронулась кончиком языка до кристального цветка. Разряд, подобный электрическому, парализовал ее рецепторы. Сперва кислый привкус въелся в щеки и глотку и со слюной по пищеводу попал в желудок. Язык и кончики пальцев рук и ног онемели, а судорога в животе заставила согнуться. Когда глаза адаптировались к водовороту, то увидели очертания зеленой бутылки. Кожа на ладони не почувствовала холода стекла, а мышцы — тяжести предмета. Зато обмякший язык вновь защипало от выпитого. Окружающее пространство заскользило, стекло как смываемая краска и обнажило действительность. Жаркий летний день. Последнее число, что запомнилось в памяти, — двадцать восьмое. Девушка на плетеном шезлонге вытянула длинные идеально выбритые ноги. Кожа сверкала влажным блеском от намазанного крема. Заметив белую невпитавшуюся кляксу на подбородке, Чжу протянула руку и растерла ее протяжным поглаживанием. Ответом на это послужил влюбленный проблеск в глазах и игривый укус за большой палец ровными маленькими зубками. — Перепихнемся? Их губы соприкоснулись, слились в ярком влажном потоке ощущений. Язык описывал полукруги по нёбу и щекам, сцеплялся и скользил по влажному органу. Стоны звучали мягкой вибрацией внутри рта. И было только одно желание проникнуть глубже, достать до самой гортани и заставить задохнуться от всепоглощающего прикосновения. Перемешанная слюна легла влажной пленкой по подбородку и щекам, и Чжу двумя ладонями обхватила точеный овал лица. Между ног заскользила ладонь. Но как-то по-другому, не как обычно. Даже не между ног, а ближе к лобку, виляющим поглаживающим движением. И что еще более странно, внизу начало откликаться на такое прикосновение. — Не-е-е-е, — вновь полупьяный смех и теплое осязание в ладонях исчезло как призрачная дымка, — не с тобой, старушка. Чжу заставила веки опуститься и подняться вновь. Вместо миловидного лица с ямочкой на щеке перед ней была искусственная маска с желтоватыми глазами и застывшей пренебрежительной улыбкой. Шуа закинула левую ногу на ногу испанца, а правую — на француза. Ткань ее платья натянулась, обнажив фарфоровые бедра почти до нижнего белья. Они тут же магнитом притянули к себе многочисленные пальцы, забегавшие как муравьи по сладкому. Шуа не торопилась откинуться назад и отдаться сразу двум любовникам. Вместо этого ее ладонь продолжила поглаживать Чжу по набухшему члену и указательным пальцем обрисовывать головку. — Скажи, что хочешь меня. — Хочу, — и Чжу вновь потянулась за поцелуем. — А я тебя нет, — женщина откинулась назад и перенесла ладони на лица любовников, — вернись к своей новой игрушке. — …которая сбежит от тебя, ­­— насмешкой вторили словам голубые глаза. — …которую ты бросишь, как всегда, ­— слова чеканно отлетели с тонких губ. Их тела слились в единое трехголовое чудовище. Лица исказились улыбками-издевками, заставившими Чжу почувствовать себя выставленной на посмешище. Возбуждение, как мимолетное желание, уступило место настоящим глубоким чувствам — обиде и стыду, поразившими сердце болью от выстрела. Открывшееся кровотечение нельзя было остановить или излечить, оставалось только зажать рану как можно сильнее в надежде не лишиться последних остатков сил и самообладания. И пить как можно больше, до забытья или потери сознания. Белые кристаллы заманчиво блестели на вытянутом языке и приближались ближе и ближе рваными кадрами-вспышками. Внутренний голос высказал протест, несогласие, но тело подалось вперед и приняло предложенное угощение. Вновь тут и там замигали яркие вспышки, разошедшиеся золотыми кругами, как по воде. Что-то приятное и нежное защекотало ладонь, но сил у Чжу осталось только на то, чтобы повернуть голову в нужную сторону. Ногти с салатовым маникюром нашли едва осязаемую под кожей запястья панель. Вскрыть ее силой с внешней стороны было невозможно, и девица об этом знала, поэтому так старательно наглаживала вожделенный участок. — Ну же, милая, доверься, — Чжу ощутила на бедрах тяжесть, и голова от чужих рук вновь встала прямо, — ты ведь пришла развлечься… Чей-то голос отвечал происходящему холодным расчетом и твердым отрицанием. Он оставался преданным внутренним убеждениям, имел непоколебимые принципы и тем самым выстраивал кубик за кубиком пирамиду, представляющую цельную личность. Личность Шао Чжу. Но та женщина, сидевшая сейчас в ложе, не имела с ней ничего общего. Она была глуха к собственным словам и намеренно подавляла внутренний протест низменными инстинктами. Вместо поиска выхода из иллюзии Чжу добровольно провалилась в нее глубже и глубже. И в конечно итоге, наклонившись вперед, уткнулась носом ровно в ложбинку груди. — Я скучала по тебе, — улыбка источала теплую влюбленность, — каждый день хотела поскорее обнять. Руки лежали на плечах Чжу и настойчиво поглаживали шею, нежно щекотали кожу у линии роста волос и мяли лопатки. И в то же время что-то холодное мешалось между ее собственных пальцев, тянуло их, двигало куда-то так, будто они принадлежали не ей, а кукле. Губы нашептывали забытые невысказанные слова, но, без сомнения, слова обожания и преданности. Но мозг улавливал другие звуки, резкие и гремящие, беззаботные и поверхностные. Она вдыхала запах тела, смешанный с ароматами крема и бассейна, но все, что достигало рецепторов, — алкоголь, тошнотворная сладость и гарь. Нечто твердое упиралось в грудную клетку, тянуло, трясло и освобождало от полос, впивавщихся в кожу. Картинка перед глазами замигала и в очередной раз переключилась на картонную реальность — темноту, яркие лучи и до омерзения искусственные лица. Трехголовое чудовище исчезло, и теперь Чжу отчетливо видела перед собой двух мужчин, обтиравшихся с разных сторон о тонкую изгибающуюся фигуру Шуа. Два члена двигались в ней как единый механизм, синхронно выходя наружу и полностью исчезая внутри. Каждое их движение сопровождалось восторженным то ли визгом, то ли криком и сдавленным повторением одного слова «еще». Женская голова как игрушечная крутилась из стороны в стороны и ловила жаркие даже не поцелуи, а укусы. Чжу наблюдала за ними так долго, пока не ощутила неприятное покалывание в теле и не опустила взгляд. Загорелая женская рука по-хозяйски скользила по торсу и, забравшись под расстегнутую рубашку, стянула лиф наверх и начала мять левую грудь, зажимая сосок между пальцев. Из-под радостной улыбки прозвучали целые фразы, пролетевшие мимо и не отложившиеся в восприятии ни словом. Куда яснее и ощутимее были яркие фотографии в движении. Облизывающийся кончик языка, радужный перелив блесток на смуглой коже и подпрыгивающая в такт красивая полная грудь. Чжу беззвучно рассмеялась и откинула голову назад, уставившись в пустоту ночного неба. Если все время двигаться влево, то очень скоро можно достигнуть побережья и там устремить взгляд через океан прямо к старому дому. Дому, в котором родители уже сели ужинать. А они еще спят, спят вместе после бурных развлечений. Она слизывала с кожи девушки капли пота, кристаллы пыли и рассыпанные блестки, раскатывала их по деснам и проглатывала со скопленной слюной. Вкусовые рецепторы никак не реагировали, а язык оставался онемевшим и неподвижным, словно лишняя часть тела. Еще. Еще. Чжу вновь выпрямила спину и, раскрыв рот, начала искать лекарство от нахлынувшего наваждения. Родители. Меньше всего ей хотелось думать о них, о надоевшем океане и о Шанхае и Союзе — этом сборище стариков. И как-то вовремя что-то захрустело на зубах, а нечто холодное и влажное заполнило рот и, перелившись, потекло прямо на грудь, впитываясь в остатки одежды. Одно усилие над собой, чтобы сглотнуть вставший поперек ком, и жидкость с необычной ощутимостью потекла по пищеводу. — Ну где же… — с обидой протянула Чжу, не ощущая перед глазами вспышки, — где… — Давай трахаться, быстрее, — странный отдаленный шепот, а за ним разнообразный закадровый смех, как в старых ситкомах. Эта очевидная и простая идея зависла горящей лампочкой, и Чжу как мотылек бросилась на нее. Все происходящее — очередная сцена провокационного сериала, в котором у нее есть центральная роль. И прошедшее экранное время она, Шао Чжу, отлично отыгрывала свою героиню. И сейчас, да, сейчас стоило следовать знакомому сценарию. Все, что она должна сделать, — обхватить Фань за талию, прижать к себе и двигать бедрами быстро и резко до тех пор, пока та не кончит. И вот перед самым носом вновь заколыхалась из стороны в сторону грудь, замигали радужные огоньки. Чжу, припоминая уже сто раз сыгранную сцену, заставила себя напрячься и почувствовать мышцы в руках, чтобы обнять ими любимую. Но левая рука отказалась слушаться. Чжу перевела на нее взгляд и увидела вырезанный кусок плоти. Слайды слились в черно-красный поток, замелькали перед глазами, как окна экспресс-поездов. Один за другим пролетали мимо спереди, сзади, с боков. Из них доносились нечеловеческие вопли, скрежеты механизмов и единственный повторяющийся вопрос: «Кто ты?» Резкий запах лекарств ударил в ноздри, разодрал их до крови. И та через губы затекла в рот, разъела как кислота десны и заставила согнуться пополам. Что-то разрезало тело изнутри по позвоночнику и стреляло более острыми вспышками боли по сочленениям конечностей. Невидимая сила выламывала и раскручивала в суставах руки, словно у пластиковой куклы, растягивала и рвала мышцы, сухожилия, как шерстяные нити. Женский голос вторил каждому действию, перекрикивая мученические стоны и жужжание, и требовал ответа на повторяющийся вопрос. Чжу наблюдала за лоскутами цветной кожи слезавшими с тела подобно размоченным обоям со стены. А за ними возникала мясная стена кровоточащих мышц, раздвигавшаяся при приближении и смыкавшаяся позади. Пространство затягивало внутрь, к центру, чтобы принести в жертву механическому бьющемуся органу. «Кто ты?» Вокруг искусственного сердца кружился вихрь из кусков проводов, металлических деталей и лезвий. Он то ускорялся, то замедлялся, демонстрируя Чжу свое нутро. И среди всего отчетливо вырисовывалась протяженная черная клякса. Вырванная из тела голова Чанчунь с торчащими из шеи проводами. — Я звоню Жуну! — Кто ты? Мертвые губы двигались слишком живо и оставляли при прикосновении к лицу маслянистый вкус. — Кто ты? Стальная хватка обернувшихся вокруг тела проводов не оставляла шанса спастись из повторяющегося кошмара. — Кто ты? — очередной вопрос прозвучал по-иному, живо, с эмоциями и как-то знакомо. — Сдохни, как все, — отчетливо по слогам повторила голова. Голова, принадлежавшая Мэй. — Держите крепче! — резко рявкнул на остальных Анселм и прижал коленями левую руку Чжу к полу. Ее тело оказалось слабее, чем казалось на первый взгляд, но билось в непрекращаемых судорогах так мощно, что выгибалось мостом с опорой на одни пальцы ступней и затылок. Жуан придавил Хунгун, уперевшись одним коленом в грудь, а вторую ногу расположил на предплечье. Ладонями он обхватил ее голову и наклонился так близко, чтобы рассмотреть возможное предупреждение в зрачках. — Шуа! — Он едет! — Нужно их отсоединить! — поднял голос Анселм и одним кивком указал на подключенного гиноида. — У нее контакты плавятся! Нет времени! Шуа! Женщина упала возле неестественно разжатой ладони Чжу и посмотрела на провод, тянущийся от куклы. — Я никогда не обрывала соединение! — Вирус может сожрать ее быстрее, — Жуан ответил с удивительной сдержанностью, одновременно сканируя оранжевым лучом хаотично вращающиеся глазные яблоки. Шуа кинула короткий взгляд на игрушку: гиноид сидела в одной позе без движения и визуально не имела никаких повреждений. Полуприкрытая светящаяся радужка глаз свидетельствовала о текущем активном подключении. И ничто не указывало на перегрузку. — Хорошо, — она поднесла пальцы к проводу, — что мне делать? — Она подключила системник к своей ЦНС! Просто… тебе нужно разъединить контакт. Он прямо под панелью. Нащупай крылья и нажми на них. Шуа позволила себе дернуть плечами, услышав, как пятки Чжу забили по полу в безумном ритме. — Держи голову крепче, — скомандовал Анселм Жуану, — давай. Пальцы Шуа прошлись по проводу. Подушечкой указательного пальца она проникла внутрь запястья Чжу и нащупала металлические края на проводе. — Нашла. — Нажми на них и тащи. Сквозь общий шум Шуа не услышала щелчок, но ощутила жжение между пальцами. Провод гиноида не пришлось вытаскивать, он сам автоматически скрутился и исчез в механической руке. И как только это произошло, глаза куклы навсегда потухли. ***** Жун намотал волосы госпожи вокруг хвоста и скрепил заколкой, чтобы те не мешались. Ее продолжало тошнить, но уже биологической жидкостью — зеленоватой кислотой желудка, что свидетельствовало об удовлетворительном состоянии. После первого укола прошло двадцать две минуты, и через час с лишним можно было сделать второй, на этот раз добавив необходимый искусственным органам псирамон. Жун понимал, что перед тем, как отнести госпожу в кровать, ее необходимо ополоснуть под душем. Но в текущей ситуации он ни в коем случае не доверил бы подобную просьбу Суаньни. В дверь настойчиво постучали и, не дождавшись ответа, слегка приоткрыли. — Можешь ее оставить на минуту? — спросил Ду Чань, не решившийся зайти в ванную. Жун поднялся с колен и убедился, что с Хунгун ничего плохого не случится. Она устойчиво сидела, склонившись над унитазом, и совершенно не понимала происходящего. В спальне на краю кровати ерзала одетая в халат Шуа; у окон о чем-то перешептывались уже знакомые Жуну мужчины европейской внешности; а на полу в полусидячем положении находился сломанный гиноид, которого вначале все приняли за человека. — Откуда она взялась? — в очередной раз Чань адресовал озлобленный вопрос Шуа. — Она уже ответила, сколько можно, — зазвучал ровный тон электронного переводчика. — Не лезьте, кем вы бы ни были! — оборвал заступническую речь испанца Чань. — Чжу попросила? Сколько длился контакт? Сколько она приняла? — Я уже сказала, что не знаю. Три цветка точно, — Шуа потерла идеально ровный лоб, — мы много употребили и поехали ко мне. Девочек Чжу не хватило, она сказала, кто ей нужен. Ли заказал. Я подумала, что трахнется с гиноидом и уснет. Понятия я не имела, что можно вот так! Да это бред, Чань! Что вообще случилось? Почему ее система так среагировала? — Потому что в ней имплантов нет почти! Гуй! Шуа! Ты-то должна была знать! «Сарвей» — притон для таких, как ты. Их дозы «делового ланча» убивают людей. — Не смей повышать на меня голос, Цюню, — женщина поднялась с кровати и выпрямилась во весь свой рост, — я не обязана знать, как работает ее нервная система. Я не нянька ей и тем более не любовница. — Мы ей семья, Шуа! — с надрывом в голосе протянул Ду Чань и позволил своему указательному пальцу упереться Суаньни в грудь: — А мы здесь даже больше семьи. Она тебе подруга. Я… я изучу гиноида. Не исключаю вирус, но на будущее… Чжу не такой торчок, как Цзун. Как бы ей плохо ни было, не позволяй лизать что попадется. Хорошо? — Ты меня будто девочку отругал. — Не отругал, а предостерег. Ты сама же испугалась, да? — Еще бы, — хмыкнула Шуа и сделала свой фирменный поворот кистью, — мне теперь действительно нужно выпить. Мы с мальчиками будем внизу. Когда любовная троица покинула спальню, Жун наконец-то задал вопрос, глядя тяжелым взглядом на гиноида: — Откуда она взялась? — Старые модели остались. У всяких коллекционеров-извращенцев. Иногда Церея находит их и выкупает, но экземпляры все еще в ходу. — Хунгун вспомнит о ней? — Помолимся, чтобы нет, — Чань прижал кулак к подбородку и задумался на минуту перед своими вопросами: — Чжу что-то говорила? — Нет. Когда приехал, у нее были судороги. После укола кислоты только тошнило. — Жун, я не знаю, что с ней делать. Она как дочь, отбившаяся от рук и пустившаяся во все тяжкие. Это нужно решить нам, понимаешь? Чтобы защитить. — Я вас не понимаю, господин Ду, — Жун развернулся к мужчине и требовательно продолжил: — Что вы ожидаете? Это жизнь госпожи Шао. Прошлые события мы не изменим. — Зачем ты позволяешь ей прыгать через открытое пламя? Эта девка — Ян Мэй. Она же… вторая Фань Чанчунь. Только подпольного мира. У нее, — Чань указал пальцем в сторону уборной, — сердце не искусственное. Сколько ни обманывайся. Если Чжу продолжит сидеть на той же игле, то придется ставить механику. Это чистый мазохизм! — Я не могу запретить ей вступать в связи. — Так сделай так, чтобы они только в постели и заканчивались! А лучше найди ей нормальную девку! — У вас получилось найти, — даже не вопросом, а утверждением оборвал мысль Жун. — Простите. Жун знал всю предысторию и предполагал, что легло в основу отцовской заботы Ду Чаня. И все равно не мог его ни осуждать, ни винить. Каждый человек в этой истории был изначально неполноценен и несчастен. И все, от начала до продолжающегося, никак не наступающего финала, было роковым пересечением событий и фигур. В одном, как считал сам Жун, господин Ду был прав — безопасности Хунгун угрожал Нингуаньский Союз. И если она не изменит свои привычки и не будет демонстрировать хотя бы показательно стабильное и преданное поведение, то не за горами худшие последствия. — Она не может отпустить Фань Чанчунь. Все только выдохнут, если та поскорее умрет. Не смотри на меня так, — Чаню затылком ощутил обомлевший взгляд, — ты сам это знаешь. — И вы спрятали Ян Мэй? — Я никуда ее не прятал, — мужчина присел на корточки возле сломанного гиноида, — вернется сегодня-завтра. Но если хочешь мое мнение, то она окончательно утащит Чжу на дно. Друг друга утащат и там же глаза друг другу как кошки выцарапают. Мэй не дура, понимает свое положение, но убеждения у нее крепкие. Получатся у нас враги-любовницы. — У госпожи Фань было такое же мировоззрение. — Да, и посмотри, к чему это привело, — Чань вцепился гиноиду в волосы и поднял ее безмятежное лицо на телохранителя. — Ну как? Не жалко себя, а? Жуна подобные провокации никогда не смогли бы задеть — он давно отрастил толстую шкуру, непробиваемую извне: — Интоксикация при нужном уходе продлится дня два-три. Как госпожа сможет говорить, я привезу ее к вам в «Лагуну» на диагностику. За это время мне нужно решить текущий вопрос. Ваше заключение по результатам диалога? Чань позвал кого-то по имени, и тут же в дверном проеме встала девочка-подросток. Она сделала короткий реверанс в сторону Жуна и, пройдя невесомой походкой, без труда взвалила сломанную куклу себе на плечо. — Тебя Воином-горой не просто так прозвали, да? — Чань поднялся на ноги и потер красные глаза, отчего от их уголков к вискам разошлись многочисленные, но в другой ситуации ничуть не заметные морщинки. — Есть только один путь, и не через кровать, а через мозг. Натура у Мэй преданная и благодарная. И гордая. Не нужно на нее давить. Пусть получит все, что хочет. К слову, Жун, ты в жизни заводил питомца? Когда кутенка приносишь домой, то даешь ему свободу. Тот должен изучить территорию, обнюхать, найти безопасные и уютные места. С Ян Мэй аналогично. Она не первый перебежчик и не последний. И ругать ее за адаптацию к обстановке нельзя. — А Союз? Ду Чань замер на месте, словно его кто-то окликнул, и завертел головой по сторонам. — Осторожнее, Жун, — он понизил голос, явно опасаясь сказать лишнего. — Мы с тобой знаем, что Союзу все равно, каким способом получена выгода. Снизь градус мнительности Чжу и намекни, что нужно быть более осмотрительной и менее вызывающей. И все будет отличненько.