***
Сначала Карамон не мог понять, что происходит и откуда эти воспоминания. Просто внезапно, после очередной ссоры с отцом и болезненного удара по голове, он начал понимать, кем он был когда-то. Опыт взрослого человека, по большей части скрытый в тумане, заставлял его пересмотреть всю короткую жизнь ребенка, которым он являлся сейчас. И то, что он понимал, ужасало. Он никогда не жаловался на своё детство. Да, у него фактически не было матери, и он рано потерял отца, но Карамон никогда не вспоминал о них дурного. У него была задача следить за слабым близнецом, и он с этим справлялся с небольшой помощью. Но сейчас он одновременно был собой и кем-то другим. Вместе с тем, более зрелая и сформированная личность явно преобладала. Это ощущалось, будто ему бессознательному в голову рассказали и показали историю ребенка со всеми мыслимыми и немыслимыми подробностями, и его, как отца пятерых детей, это сильно задевало. К счастью, возможные последствия сменились простой неприязнью к одному человеку. Отцом мальчика, которым теперь являлся Карамон, являлся очень закрытый и холодный человек. Имея несколько рыцарские черты и замашки щеголя, он жил в уединении, и никто в поселении не знал, кем он был и откуда пришел. Изредка он брал работу счетоводом, но никогда не нуждался в деньгах, что навевало подозрения. Блестящая репутация и восхищение со стороны молодёжи, для него это было пустым звуком. В глазах Карамона это был плохой человек. Из года в год усугублялось то, как отец относился к своим детям, и ему это не нравилось. Раннее детство уже помнилось как не очень нормальное. Они играли самостоятельно под присмотром родителей, и всё было хорошо, но стоило Рейстлину хоть раз кашлянуть, как его заворачивали и лелеяли, забывая по большей части про маленького Карамона. Последний быстро вышел на улицу, чтобы играть с другими, и увидел, как относятся к другим детям. Всему, чему он мог учиться у отца, пришло к нему с улицы и от чужих родителей. Как будто он был сиротой или, как раньше, с очень занятым отцом и больной матерью. Эта другая мать не была плохой, но всё-таки больше баловала Рейстлина и вряд-ли могла повлиять на отца. Тот явно был воином. Это было очевидно не только из-за шрамов на пооловине тела, но и из-за необычайной жестокости. В те редкие моменты, когда он брался за воспитание уже не совсем маленького Карамона, отец не сдерживал себя. Учить плавать? Кинул в море и смотрел, как он тонет, тогда как младшего мать держала на руках. Лазать по деревьям? Спускаться приходилось самому, при этом упав на половине дороги. Тренировка? Просто бег с последующим жёстким ударом. Даже простые разговоры с ним заканчивались тумаками. Единственное, что было неплохо, он разрешил самостоятельно учиться фехтованию, и благодаря этому он опять встретил Стурма, но этого было недостаточно. В такие моменты ребёнок хотел быть слабым, как брат, чтобы его тоже любили, вот только взрослый видел больше. Рейстлин точно так же был в беде. Умный и слабый близнец не походил сам на себя в том же возрасте. Избалованный и похожий на куклу, с гладкими щеками и ложно наивным взглядом голубых глаз отца, этот близнец не мог вырасти в грозу для всего мира. Где бы они не родились на этот раз, учитель в школе говорил, что магии не существует, что всё объяснимо наукой и божьей волей. Ничто не могло сделать брата сильнее и завлечь на злую сторону, но от этого не было легче. Теперь он использовал свою слабость, чтобы не ходить в школу или получать ещё больше любви. Этот Рейстлин всё ещё видел в семье и любви только инструменты, но вдобавок стал женственным лентяем. Школа была хорошим дополнением. Все дети собирались там, и никто не ругался, что он не дома и без присмотра. Брат Теобальд, в этот раз священник, оказался неплохим учителем. Именно он объяснил, что из себя представляет его брат, рассказывал про мир и жалел иногда. Карамон не понимал, почему Рейстлин раньше и отец сейчас так его не любили. Теперь он немного понимал вечно занимающегося старого Рейста. Однако то, что этот Рейстлин отличался не в лучшую сторону, Карамон не мог не чувствовать себя виноватым. Накануне отец жаловался матери, что бюджет придется перераспределить, и что рано или поздно придется отослать их с братом работать на дядю. Из того немногого, что слышал о нем Карамон, создавалось впечатление, что брат отца был обеспеченным моряком. Работать на человека, который не поддерживает родного брата, не хотелось даже ребёнку, из-за чего он разозлился и, стоило ему встретиться с Рейстлином, который просто хотел показать ему красивого жука, он сорвался. Карамон высказал ему всё самым жестоким образом, на какой способен ребенок. Сказал, что тот лентяй, бездарь, которого никто в городе не любит, и что родители на самом деле не любят, а просто играют с ним, и что из-за него их заберёт незнакомый дядя, чтобы они работали, и из-за этого они никогда не увидят родителей. После этого Рейстлин сделал то, чего бы никогда не сделал раньше — расплакался и убежал. Юный Карамон не сразу понял, что произошло, особенно из-за того, что отец даже не стал на него кричать за это. Ребенку было страшно осознавать, что, возможно, его брат умрёт из-за его действий. Даже когда его нашла мать и Рейстлин вел себя как ни в чём ни бывало, чувство вины не пропало, а сегодня, после очередного удара, Карамон осознал, насколько ненормально для себя он поступил. Сейчас он сидел в полуразрушенной комнате, и не понимал, сон ли это. В любом случае, стоило как-то действовать самостоятельно. К счастью, тело ребенка полностью растратило силы, из-за чего долго нервничать не пришлось и он быстро уснул.***
К сожалению, это был не сон. Его разбудил голос матери, когда был уже почти полдень. Занятия в школе отменили перед представлением, и встретиться с Стурмом до того не выйдет. В любом случае, герой Войны Копья пережил достаточно, чтобы смириться с новыми обстоятельствами, и внезапное перерождение ничем не хуже путешествия во времени. Несмотря на то, что большая часть жизни в более поздний период была скрыта в тумане, он знал, что прожил её хорошо, и ни о чем не сожалел. Он хотел вновь встретиться с Тикой, Флинтом, Тасом и Танисом, а также со своими детьми, но зная, что в этот раз у него не было сводной сестры, Карамон не тешил себя надеждой. Кое-как убравшись, Карамон вышел из комнаты и сразу же увидел довольную, но очень сонную мордочку не-Рейста. Как обычно, тот ни капли не был жутким ребенком с слишком острым взглядом, и не вызывал подозрений в хитрости, несмотря на очевидные признаки. Не походил он и на Палина, своего племянника, которого часто сравнивали с ним другим, из-за слишком мягких волн в волосах и какой-то искры уверенности. Зато он сильно походил на свою мать и отца. — Ты знал, что дельфин состоит из двух половинок, и они спят по очереди? Карамон опешил. Это был знакомый вкрадчивый тон, но странность фразы немного напоминала кендеров. Только они так постоянно генерируют странные выдумки или вспоминают что-то из своих путешествий, и сам понимай, что из этого есть что. Захихикав, ребёнок поскакал вниз по лестнице, счастливый и необремененный, оставив старшего близнеца думать, куда этот отец своими поблажками смог спрятать весь тот ум и хладнокровие первого Рейстлина. — Завтрак, потом помойте голову или будете сидеть в шляпах, как папа. Мать старалась не смотреть на них, несмотря на тёплый тон. В каком-то смысле, Карамон мог её понять. Он бы тоже сомневался, что делать, если бы тот же Палин сбежал из дома из-за оскорбления Танина или Стурма. Он опустил голову, пытаясь спрятать жалость. Её улыбка казалась фальшивой, настолько она прилипла к её губам. Кто знает, как на самом деле ей тяжело с таким мужем. И ребенку Карамону уже надоела каша, даже с фруктами. Взрослый он сразу решил, что в следующий раз сам приготовит им завтрак. Наконец то, отец спустился к столу. Обезображенное лицо казалось спокойным, но Карамон знал, что все равно лучше молчать. Мужчина внимательно посмотрел в свою тарелку и странно посмотрел на жену. — А ты знала, что на юге каша с фруктами является… — Мы не на юге, милый, — елейным голосом прервала она, садясь рядом с ним. Карамон только сейчас понял, что сел напротив отца. Но тот не обратил на него внимания, вместо этого дождался, когда не-Рейст начнёт пить, наклонился к его уху и что-то прошептал. Из-за этого младший близнец резко выплюнул всю воду на Карамона. — Пожалуйста, прости, — не прекращая мелко икать от смеха, извинился мальчик, тогда как отец смеялся в открытую, а мама прекратила улыбаться. — Дорогая, не злись, — он вытер выступившие слёзы. — Детей все равно стирать, а скатерть почти не намокла. — В твои сорок лет можно вести себя и посерьёзнее. — Мне только тридцать пять! Она тяжело вздохнула и улыбнулась сыновьям, но ничего больше не сказала. Карамона отправили мыться первым. Ребенком он был самостоятельным, поэтому взрослый в его голове уже знал, как пользоваться многочисленными шампунями и где чей. После произошедшего, последний чувствовал себя ничуть не лучше. Мокрый и чистый, он отправился в свою комнату, и принялся её осматривать. Маленькая, как и их старая, в той жизни, но только на одного. Казалось, их специально разделили с братом, из-за чего видеть такового в не-Рейсте было ещё сложнее. Деревянный меч стоял в углу. Вернее, он был не деревянный, а как будто из очень прочного тростника. Ребенок гордился им, поскольку это было то единственное, что хоть немного разряжало отношения с отцом. Тот всегда был рад услышать об успехах и не ругал за неудачи, что было несколько необычно. При этом он не направлял сына, не говорил, где можно меч, уже настоящий, использовать, кто их враги и друзья. Это было странно. Это место было странное. Они жили на острове посреди океана, где постоянно шли дожди. Везде были острова, и ни слова про Кринн или Ансалон. Когда-то существовали существа вроде драконов, но неразумные, и они давно вымерли. Всё уже открыто и нанесено на карту, как сказал учитель, и никаких загадок не осталось, век рыцарей прошёл и никаких чудес не бывает. Остаётся только жить, как заложено судьбой, не грешить и в целом не отсвечивать. Карамону было интересно, какие в этом мире боги, ведь за все время знакомства ничего о них сказано не было. В любом случае, можно будет не геройствовать и прожить простую, честную жизнь. — Где моя белая рубашка? — громыхнул на весь дом голос отца. — Ма-ам! — снизу. — На плечиках, не в шкафу, — звонко ответила мать, проходя по коридору мимо его двери. — Иду, Рейстлин. Карамон обнял себя за плечи. Сначала ему надо было выдержать эту семейку. Спустя время, когда суета немного поутихла, одевшись в готовую со вчерашнего дня одежду, слишком рюшечную, на его взгляд, Карамон спустился в гостиную. Там стоял странный, немного бобовый запах отцовского кофе. Отец одной рукой застегивал жакет, второй держа кружку. Шрам на лице почти полностью скрылся под толстым слоем краски. Как будто не заметив старшего сына за спиной, он подозрительно покосился. Рейстлин на диване практически спал, но любопытно водил носом. Протянув кружку, отец шепнул: — Пару глоточков, пока мама не видит. Рейстлин помог себе руками, отец не отпустил кружку, и отпил немного. Это выглядело настолько мило, что даже противно. Глаза мальчика расширились. — Горько, но мне нравится, — шепнул мальчик. — Чудо ты моё, — сказал мужчина и резко забрал кружку, когда мама вышла из ванной. — Все одеты? — спросила она, с подозрением посмотрев на почему-то дрожащего Рейстлина и подчёркнуто невинного мужа. — Идём? — Раньше сядешь, раньше… — Пожалуйста, без этого. Карамон переборол желание наябедничать. Это явно было бесполезно. В любом случае, вечер, который наступил очень быстро, был прекрасен. Несмотря на спешку, он свежим взглядом наслаждался окружающим спокойным и стабильным миром без драконов и всяких богов Хаоса, без кендеров и магии. Школа при церкви стала театром на один вечер. Никто из детей не был раньше в театре, но все видели картинки в книгах и газетах, поэтому многие были в предвкушении. Не слушая отца, Карамон вглядывался в толпу. — О чём будет спектакль? — В кой-то веки поинтересовался другой Рейст. — Исторический, — коротко ответил Карамон. Им пока не рассказывали об истории этого мира, за исключением динозавров и рассказов об очень экзотических странах вроде Кано или Алабасты, красивые книжки про которые были у пары детей. Отец тоже редко о чем-то говорил, и из-за этого исторический театр хоть немного раскроет, что тут произошло. Наконец-то из толпы появился Стурм. Рейстлин смущённо спрятался за мамину юбку, кокетливо улыбаясь. Стараясь не выдать смущения за брата и безудержную радость за друга, Карамон махнул ему рукой. Старший мальчик встал рядом, но, зациклившись на их внешнем виде, он не сразу, но обратил внимание на нового ребенка. Отец внезапно стал поправлять его рубашку, пока не осознал, что что-то не так. — Так, а ты ещё кто? Стурм не дрогнул, хотя заметно удивился. — Стурм, сэр. — Он сын моего учителя фехтования, — тихо объяснил Карамон. Отец приоткрыл рот в беззвучном «ага», кивая. К сожалению, отец не прекращал суетиться. Рейстлин усмехнулся. Стурм вздохнул с облегчением и отступил от мужчины, который собирался ещё что-то сказать. Однако, как только Карамон представил юного рыцаря, их спас вовремя подошедший Теобальд, и им удалось ускользнуть. — А вот и брат Карамона. Не думал, что он появится хоть когда-нибудь. Это было последнее, что он услышал из их разговора. Они ушли на достаточное расстояние. Не выдержав, Карамон обнял старшего товарища. — Я рад, что ты жив. Подросток резко замер, задумчиво глядя на него. — Карамон… Маджере? Очередь удивляться дошла до Карамона — Ты тоже помнишь? Они отошли подальше от толпы, за кусты под лестницей на школьном пороге. — Я всё вспомнил год назад, — признался рыцарь. — Всё, вплоть до того, как меня проткнул тот драконий всадник. — Это была Кит, — Карамон поджал губы. — Я вчера вспомнил. Я прожил долгую жизнь, но большая часть старости как в тумане. — Теперь наедине я должен относиться к тебе как к старшему? — Стурм мягко улыбнулся, но быстро помрачнел. — Твой брат? Кит? — Обычный ребёнок, а сестры здесь нет. — Хорошо, — несколько презрительно заключил Стурм. — В отличие от твоей, моя жизнь не сильно изменилась. Тот, кто притворяется моим отцом, на самом деле мой дядя. И мы изгнанные рыцари, снова. — Но Теобальд сказал… — Он был магом, Карамон, — Стурм хмыкнул. — Вряд-ли его отношение как-то изменилось. Подросток опёрся на стену. Рубашка без глупых рюш, брюки, всё простое и чистое, благородное. Карамон вспомнил некоторые подозрения себя ребенка, которые подтвердились внезапно полученным опытом. Они уже обсуждали это с помолодевшим и живым Стурмом — Мои родители тоже благородные. — Дядя тоже подозревал это, — Стурм посмотрел на зашевелившуюся толпу. — С его слов, многие скрываются, и сегодняшний спектакль он одобрил. Сказал, что доля правды в нем есть. Сказав это, он протянул ему руку, будто обычному ребенку, и повёл за собой в толпу, чтобы сесть там ближе к сцене.***
Спектакль завершился, и Карамон не мог ничего сказать. Эта история слишком сильно напомнилаему то время, когда Рейстлин стремился стать богом. Стурм этого уже не застал, и всю дорогу до своего дома на окраине говорил, насколько главный герой бесчестный злодей, не подозревая, что его слова «почти как Рейстлин» слишком близки к истине. Стурм явно сочувствовал богам, которых, судя по концовке, потом ослабших, полностью разбил мятежный Дракон. Карамону же было жаль Короля, брата Императора Огня. Особенно зная, что это, в том или ином виде, произошло на самом деле. И самым ужасным для него был факт, что люди вокруг были на стороне зла. Аплодисменты и восторг, когда главный герой, враг богов, победил местного Короля-Жреца, который был богом, о многом говорили. То, что в той жизни оставалось табу, здесь обернулось ложной верой и хаосом. Возможно, это закончилось не так плохо, как видел Карамон в том будущем, где его Рейст всё-таки стал богом, но он не знал, какая ситуация в остальном мире. Может быть, Дракон стал единственным богом, и из-за этого часть мира осталась целой. Хотя то, что они жили на острове, и никто ничего не говорил про «большую землю», вызывало некоторые подозрения. После краткого разговора с учителем фехтования, Карамон пошёл домой. Он видел, как впереди по дороге шла его семья, и не спешил их догонять. Рейстлину поплохело где-то в начале, но он быстро вернулся, и теперь восторженно слушал истории отца, сидя у него на руках. Часть этого можно было услышать, подойдя к веранде, где они вдвоем задержались. — …Отважные дети подали знак пиратам, что у их похитителей есть сокровища, и воспользовались суматохой, чтобы украсть свой ключ к свободе — те самые Дьявольские Плоды… — Ты мне наконец-то расскажешь о них? — Я потом найду тебе о них книгу, не прерывай историю. Так вот, жестокие пираты… Дьявольские фрукты были местной сказкой. Якобы съев один, можно навсегда получить волшебные силы. Теобальд однажды обмолвился, что моряки верят в их существование, но на самом деле это просто легенды, которые используют более могучие преступники, чтобы подкрепить свою устрашающую репутацию. Это и правда звучало как бред, особенно если учесть «плату» — за силу моряки теряют способность плавать. Как раз повод для больших преступников скрываться и жить припеваючи без проблем, мол, они сильные, но не рискуют. Карамон не представлял, как можно резко разлучиться плавать по мнению матросов. Проклятье проклятьем, а хоть какая-то связь же должна быть. Могли бы придумать что-то вроде того, что съевший плод теряет душу, а не этот детский лепет. Карамон прошмыгнул мимо них. Мать грустно на него смотрела, когда он поднимался к себе, но лишь коротко сообщила ему о скором ужине. Только у себя он понял, насколько твердолобым он был всё это время. Его отец в один момент потерял всё, от статуса и признания, до просто своего достоинства. Кем бы ни были последователи Мятежного, из-за них бывшие дворяне до сих пор скрывались. Не мудрено, что он воспитывал Рейстлина, как привык, а из более сильного Карамона пытался сделать защитника и чемпиона, как только мог. Если он сам таким не был, то не мог избежать ошибок. Сколько близких он потерял? Наверняка немало, и сам пострадал тоже. А «Первое Испытание»? Было ли то, что младшему поплохело, благословением, чтобы выйти из-за малейшего повода? Хотя из отца вышел не лучший родитель, его оказалось довольно легко понять. Несмотря на то, насколько эти мысли были грустными, остаток дня прошел в гораздо менее напряжённой обстановке.***
Смотря на глубокую ночь за окном, Карамон не спал и выписывал каракули в свете лампы. Домашняя работа была самой ненавистной частью его новой жизни. Иногда, в крайних случаях, он просто просил Рейстлина (всё равно дома сидит и не делает её в остальное время) сделать её за него. Младший близнец никогда не отказывал, если не лежал в лихорадке, всё-таки ум у него немного оставался на месте. После того, как Карамон переписал весь текст и начал читать задачу, раздался шорох. Кто-то царапался в дверь, а после робко постучался. Подскочил так, что стул заскрипел, он помчался открывать. На пороге стоял Рейстлин, и он наконец-то начал напоминать самого себя. Исчезли капризность и жеманность, и на их место встал необычный для ребенка прямой и уверенный взгляд. Несмотря на это, руки он прятал в карманы халата и заметно мерз. — Я хотел извиниться за утро, — он вздрогнул от сквозняка. — Это было грубо с нашей стороны, да и шутка была не настолько смешноая. — Всё в порядке, — Карамон отступил, давая брату зайти. — Ты не виноват. — Они тоже понимают, что облажались, — неожиданно заявил Рейстлин, садясь на диван. — Мама и папа на самом деле хотели, чтобы ты сегодня сел с нами. Карамон посмотрел ему в глаза. На удивление, в них не было ни капли той лжи, которая могла бы появится, если бы брат просто хотел помириться. Рейст был максимально серьёзен. — Что-то я не заметил, — Карамон дал волю ребенку в себе. — Папа просто не знает, как подступиться к тебе, — знакомая кривая улыбка появилась на детском лице. — У них с мамой была сложная жизнь, и мы в ней на самом деле не меньшее испытание. Если бы Карамон не знал, каким был Рейстлин вплоть до своего заточения в Бездне, то очень бы удивился резким переменам. Сейчас же он просто принял, что его брат раскрыл себя настоящего. Вдобавок, его мысли о прошлом новых родителей подтвердились. — Он мог сказать это прямо. — Он не привык болтать, — Рейст скрестил руки на груди. — Возможно, если бы ты пошёл ему навстречу, он бы понял, как исправить свои ошибки. Это было возможно. Карамон не был уверен, что готов когда либо принять такого отца, да и получить лишних тумаков за грубость не хотелось. — Когда-нибудь я это сделаю. — Уверен в этом, — Рейстлин спрыгнул с кровати и начал ходить по комнате. — Кстати, важное предупреждение: сегодня были только цветочки. Он намерен… Таинственная пауза. Рейстлин театрально сгорбился и зашевелил пальцами. —… Проводить с нами двумя время, у-у-у. На это Карамон мог только усмехнуться. Театральность была присуща его близнецу и в этой жизни. Возможно, он будет не магом, а артистом, как те люди в театре. Однако осознание смысла фразы заставило улыбку исчезнуть. — Это плохо, но мы что-нибудь придумаем, — он пожал плечами и сменил тему. — Кстати, как тебе «Испытание»? Рейстлин как раз смотрел в его тетрадь и поднял глаза, задумчиво хмурясь. Лампа понемногу затухала. — Папа сказал, что там много исторических неточностей в угоду сюжета и драмы, как-то, что принцесса на самом деле не была частью плана захвата. Но мне понравились костюмы и песни. Странно, откуда отец знал такие подробности, но с этим Карамон мог смириться. Также он не мог не радоваться тому, что Император Пламени-как-Рейстлин не был таким же ублюдком по отношению к девушке, как его прошлый младший брат. Рейстлин подошёл к двери и остановился, резко оборачиваясь на него. — Ещё мне понравился Император, он сильный и интересный. А этот огонь, просто волшебство какое-то! Как думаешь, что это означает? Настроение Карамона резко упало. — Я-то откуда знаю, — грубо оборвал он. — Как по мне, это просто злодей, который почему-то стал главным героем. Он даже выглядит как служитель тёмного бога. — Драгон не бог, он реальный человек, — Рейстлин скрестил руки на груди. — Просто они скрывались, поэтому и носили чёрное, разве не очевидно? — Совсем нет, — Карамон выступил вперёд. — Люди пострадали из-за случившегося. Рейстлин внезапно отступил. Задумчиво глядя на Карамона, младший близнец заметно успокоился. — Стурм тоже ничего не знает, брат, — прошептал он без знакомой хрипоты. — В любом случае, я должен был предупредить, решай сам. До завтра. С этими словами он ушел, оставив Карамона одного. Тот схватился за голову, обдумывая. В этом мире всё-таки было зло, которое могло поглотить его брата. Последователи Дракона, разбойники, пираты, мошенники и шарлатаны, и этот наивный ребенок либо попадётся на их удочку из-за того, что отец его держал в сундуке, как метко говорят в этом мире, либо вновь встанет на кривую дорожку и превратиться в ещё худшего злодея, чем он был в прошлой жизни. Однако, у Карамона всё ещё был шанс всё исправить, а для этого нужно было стать сильнее и, вопреки неприязни, стать тем стражем, которого воспитывал из него этот отец. Вновь зажить мирной жизнью он сможет и потом.