***
У него в руках чуть не сломался деревянный меч, который на самом деле был из бамбука, и название растения Карамона очень смешило. В любом случае, дуэль заканчивалась не в его пользу, но уже лучше, чем раньше. Дядя-отец Стурма был стройным и жилистым, с вьющимися волосами до плеч и тонкими усами. Далеко не красавец, с слишком широким ртом и маленькими глазами, но это можно было терпеть за счёт истинного благородства. Как и родитель Карамона, он носил рубашку с рюшами, но они были более жёсткие и небольшие. — Ты тренировался самостоятельно? — довольно предположил учитель. — Теперь ты стоишь твёрже, и бьешь проще, но обдуманно. Хотя тебе всё ещё не хватает мастерства и изящества, это уже результат. — Я просто предположил, что так будет лучше, — Карамон смахнул пот со лба. — И теперь я знаю, для чего тренируюсь. — Да, Стурм мне всё рассказал, — фехтовальщик улыбнулся. — Я взял тебя в ученики именно потому, что увидел в вашей семье товарищей по несчастью. Несмотря на то, что с твоим отцом мне было не судьба встретиться лицом к лицу, воспитание и кровь не скрыть. Сейчас ещё один спарринг, и я вам должен буду кое-что сказать. Карамон кивнул, возвращаясь в стойку. Здесь он был на своём месте. Несколько прогулок по городу ни к чему не привели. Ни Карамон, ни мужчина со шрамом не знали, как начать и о чем говорить. Более того, внезапное решение помогать с уроками привело только к ещё большему напряжению. Можно было понять, почему благородный отец настаивал на образовании, но его строгость и вспыльчивость любого могли довести до крика. Теобальд, хоть и ругался, явно смирился с тем, что Карамон перестал отчитываться с домашней работой как и многие другие дети. Учитель опять чуть не выбил меч у него из рук и ударил по плечу, обозначая свою победу. Несмотря на многолетний опыт прошлой жизни, он двигался слишком быстро. Поклонившись друг другу и ничего не говоря, они пошли в дом. Брайтблейды жили примерно также, как и его семья, если не считать более холостяцкую атмосферу. Их дом был меньше, еда хуже, но в целом никто не жаловался. У них хотя бы была фамилия, в отличие от Карамона, который свою за восемь лет каким-то образом так и не узнал. Стурм уже ждал их, стоя на кухне. Учитель выдвинул себе стул, кивком разрешая сесть и им. Без лишних действий и раздумий, он начал говорить. — Раньше молодые люди в этом возрасте уже знали историю. Я могу считать огромным упущением, что вы ничего не знаете о мире, но я не могу не радоваться, что пропаганда вас ещё не затронула. Карамон вздрогнул. Новое слово этого мира, и каким-то образом он подозревал о его значении. "Обман, искажение реальности" — это было где-то в подсознании, как будто он-ребенок услышал это очень и очень давно, но забыл. — Вы же помните спектакль? — дети кивнули. — Там многое преукрашено, как вы заметили. — Папа говорил про это, — подтвердил Карамон, умалчав, что говорил он это только его брату. — Верно, юноша. На самом деле, это всего-навсего история об очень алчнном и властолюбивом человеке. Немногие вспомнят, что Дракон не так страшен, что он всего лишь человек и единственное, на чем держалось всё произошедшее, это его репутация. Это не противоречило ничему, что знал Карамон. Магии в этом мире не было, но это не мешало такому человеку появиться в мире и манипулировать другим-не-Рейстлином, как это сделал тот человек с уже давно забытым именем. Или же магия была? Боги точно были, значит, были и чудеса. Внезапно он понял, что его уже обманули. — Я помню, как в детстве впервые увидел его ориентировку, и поверьте, пусть этот человек якобы хотел построить лучший мир, этому бандитскому лицу мог поверить только дурак. Сейчас покажу. А это было необычно. Лица того мага, что испортил его брата, Карамон никогда не видел. Однако опыт, хотя и частично забытый, подсказывал ему, что на злодейства люди идут более охотно, если их заманивает кто-то вроде Китиары и Такхизис, то есть, красивые и харизматичные. Да и Крисания вряд-ли могла полюбить кого-то, кто не имел всё-таки приятные черты, как у Рейстлина. Пока он думал над этим, учитель достал что-то из большой книги. — Вот. Врага надо знать в лицо. Они со Стурмом вместе посмотрели на старую розыскную листовку и переглянулись. Человек на фото выглядел так, что никто не захочет встретиться с ним даже днём, не то что в темном переулке. Судя по глазам рыцаря, тот думал точно также, каким бы отважным он не был. — Сразу ясно, что если такой человек говорит про всеобщее равенство, он либо хочет всех убить, либо собирается со своей бандой воров и, кхм, быть равнее. Учитель забрал книгу с листком и унес её, оставив детей. Стурм наклонился к Карамону. — Когда-то я говорил, что у Рейстлина подозрительное лицо. Беру свои слова назад. Карамон хмыкнул, глотая чуть не вырвавшийся наружу смех. К счастью, он успокоился до того, как учитель вернулся. — Раньше весь мир, каждый остров и королевство жили в мире. Мировое Правительство и Небесные Драконы обеспечивали безопасность людей, мир и процветание. Короли и дворяне защищали своих подданных, поскольку у них были возможности и предрасположенность. Единственной проблемой были пираты, которые иногда, изредка оказывались сильнее. Так было до тех пор, пока Король Пиратов не обманул людей своей якобы свободой, из-за чего на море и суше начался хаос. Тогда и появился Дракон. Он решил, что половины всех людей по ту сторону закона недостаточно, и хаос должен затронуть всех и каждого. Он долго копил силы и наивных людей, пока его люди не напали на Святую землю, и всё не пошло под откос. Они слушали, как заворожённые, пока учитель не схватил Карамона за плечи и не потащил к выходу. — Прости, мой мальчик, но остальное узнаешь как-нибудь позже. Ради твоей собственной безопасности, я не могу допустить, чтобы кто-то это узнал. Это был несомненно интересный поворот событий. Карамон в восхищении посмотрел на ошарашенного друга, подбадривающе улыбаясь. Сегодня он уже узнал гораздо больше, чем рассчитывал.***
Рейстлин так и не ходил в школу, но всё равно сидел с книгами и постоянно что-то изучал. Отец, например, взялся учить их на пару каким-то странным письменам, которые "в ходу в родном море" и больше походили на шифр, только из-за просьбы Рейстлина. Карамон с самого начала не был заинтересован, и про него быстро забыли. Отец очень близко сидел с младшим ребенком, практически нависая над ним, словно птица над птенцом, забыв про остальной мир. — Нет, Ти и Мо у тебя слишком похожи, это не должно вылезать через верх и изгибается. — Угу, — Рейстлин спокойно заштриховал ошибку. К счастью, от сидения просто так с ними в гостиной он мог избежать без осуждающего взгляда в спину, благодаря матери. — Карамон, помоги мне повесить бельё. Отец кивком показал, что заметил, и Карамон быстро побежал за матерью. Та без труда несла большую и слишком тяжёлую для маленькой женщины корзину с бельём. День обещал быть более или менее сухим, и они вышли на веранду. — Ну и накопилось, — мать вытерла лоб тыльной стороной ладони. Она говорила тихо, не думая, что сын услышит. — Иногда я всё-таки скучаю по старым временам. Карамон решил, что у него появился неплохой шанс поговорить на эту тему. — Тогда как к ним вернуться? — спросил он первое, что пришло в голову, одновременно распутывая простынь. Мать вздрогнула. Ясно как день, она испугалась чего-то. Может быть, того, что она не ожидала, что Карамон ответит на её мысли вслух, а может того, что могло стать ответом на вопрос. Она положила руку в перчатке ему на голову и немного грубо пригласила кудри. — Не думай об этом, — немного сварливо шепнула она. — Никому не нужна очередная война, жертвы и всё в этом духе. Что говорить дальше, Карамон не знал. С одной стороны, он сразу понял, чего она боялась. Забрать то, что отнял у них Дракон, было невозможно без крови, и она могла бояться потерять их и отца, помимо других родственников. С другой стороны, Карамон внезапно ощутил себя своим братом, подавляя раздражение. Невольно он вспомнил жителей Утехи, которых угнали войска драгонидов и держали в открытых клетках. Их дети были в плену драконицы, но нашлись и те, кто полностью смирился бы с ситуацией, вне зависимости от заложников. Мать смирилась с своим изгнанием, в отличие от, вероятно, отца. Хоть в чем-то его можно было понять.***
День в школе был шумный. Карамон с радостью общался и играл с детьми, изо всех сил стараясь не относится к ним как взрослый, и это у него прекрасно получалось. Каждое лицо было ему прекрасно известно, тогда как они знали его как просто мальчика по соседству, не ассоциируя с родителями. Теобальд сидел на скамейке, ожидая время окончания перерыва и следя, чтобы они не хулиганили. Поводов для него резко вскочить не было. — А Рейстлин так и не появился? — спросил Готи, бросая мяч по кругу. Его куртка уже запачкалась, а на коленях появились новые пластыри, хотя с утра он был чист. — А что это меняет? Обычно он нелюдимо стоит и портит всем настроение, без него даже легче. Либо мы ему окончательно надоели, либо он вконец слёг. — Я его видел, живой и бегает, — Феф показал язык. — Трухло он просто! Чуть что, бежит под мамину юбку. — Эй, — коротко отозвался Карамон, которого все кратко называли Мон, в том числе из-за того, что он был несколько крупнее большей части ровесников. Феф засмеялся, словно повторяя собственное имя. Могло создаться впечатление, что он сначала научился смеяться, и только потом его назвали, но, как оно было на самом деле, никто не знал. — Прости, Мон. Я вечно забываю, что вы там вообще близнецы. — Ничего, — Карамон отмахнулся. Взрослый взял верх. — Просто... Он же слабый с рождения, его никуда не пускали, вот и не привык общаться. Ты полегче с ним. — Моя мама говорит, что именно из таких выростают самые противные взрослые, — старший брат Гочи, Точи, прыгнул в лужу, поднимая брызги. — Именно поэтому все принцы на самом деле были засранцами. — Девчонкам этого не скажи, — самый старший мальчик, Дон-Джон, склонился над ними. Он был худ и настолько высок, что уже казался выше многих взрослых, и подрабатывал на корабле с отцом. Имея авторитет, опыт и отсутствуя по полгода, он никогда ни во что не вмешивался. — Папка говорит, что им нравятся мерзавцы. Карамон нахмурился и вспомнил, как в прошлой жизни он сначала никогда не видел рядом с братом ни одной девушки, а потом появилась Крисания. — Не всем, наверное, и не все, — попытался поправить он Дон-Джона, но старший отмахнулся. — Видел я этого Рейста. Если не станет окама, выйдет именно обаятельный и на самом деле весёлый жулик. Не успел Карамон возмутиться, как Феф заинтересованно встрепенулся. — Чо такое окама? Карамону тоже было интересно, как и всем детям. В его мире определённо не было такого термина. Они внимательно слушали, но Дон-Джон держал таинственную паузу. Наконец, он положил руку на плечо Фефа и посмотрел ему в глаза. — Станешь старше, поймёшь, — ответил он слишком торжественно, шепотом добавив: — Не говорите об этом при Теобальде, уверен, он мне уже за это уши оторвёт. Словно разделив некое тайное знание, все захихикали, кроме Карамона. Он на самом деле хотел знать, но теперь понимал, что не хочет спрашивать. Теобальд подозрительно посмотрел на притихших мальчишек, заставив Дон-Джона встрепенуться. — Давайте я вам лучше историю расскажу. Что хотите послушать? Дети сразу же зашумели, и сквозь гвалт отчётливо слышалось одно: — Про русалок! Карамон, почти без энтузиазма, сел слушать. Он знал, что в этом мире были рыболюди. Теобальд рассказывал про них, и в книжках Рейста было несколько изображений. Судя по всему, они больше походили на гоблинов и драконидов, чем на морских эльфов с Кринна, и не вызывали положительных чувств. — ... Ещё лет сто назад в нашем море ходили легенды про Нинген, и, как выяснилось, это на самом деле исполинские русалки. Говорят, их королева с хвостом в длину больше, чем наш корабль! Мысль о том, что вместе с вполне реальными морскими гоблинами могут существовать совсем сказочные русалки, просто женщины с рыбьим хвостом вместо ног, казалась глупой, достойной презрения и смеха его брата в прошлой жизни. — ... Говорят, она так прекрасна, что даже тысячелетние морские монстры подчиняются, сраженные её красотой. И отвращения. Карамон не помнил деталей, но в какой-то момент он столкнулся с байками моряков, изголодавшихся по обществу дам, и изливающих это в фантазии. Видимо, Феф и остальные заскучали, ещё не до конца понимая взрослые штуки. Гочи, которого в первый раз было слышно недостаточно, спас положение. — Расскажи про Короля Пиратов. Он на самом деле ростом под три метра? Внезапно дети подхватили идею, и завалили старшего вопросами: — Правда, что он сын бога Солнца? — Или дракона? — Он на самом деле может одним взглядом победить тысячу солдат? — Ему правда всего двадцать, как моему старшему брату? Дон-Джон растерялся. Косясь на Теобальда, он шипел на них, пытаясь заставить их замолчать и дать ответить хоть на что-то. Тот, всё-таки обратив внимание на подозрительные крики, уже шёл к ним. И именно в этот момент забили часы, и разочарованно гулящая толпа сорвалась с места, чуть не сбив учителя с ног. На мгновение затормозивший Карамон тихонько извинился, размышляя. Весь остаток дня он не мог думать об уроках (за исключением момента, когда его спросили. Как бы он не уважал брата Теобальда, он не понимал, зачем ему доказывать, что треугольник — это треугольник). Ажиотаж и восторг вокруг одной, явно не очень доброй, личности напрягал его не меньше, чем их отношение к революции. И если последнее он принял, так как их всех обманывают, причин любви к пиратам он не видел. Учеба закончилась. Феф завопил так, что боя часов не было слышно, из-за чего многие не сразу поняли, что произошло. Вместе с Гочи и Точи они захватили смирившегося со своей участью Дон-Джона и вытекли наружу вместе с толпой. Карамон, подхваченный остальными, в последний момент заметил, как не успевший дать им задание Теобальд махнул рукой. От большого количества детей он заметно устал. Дон-Джон попрощался со всеми и ушел на работу, а остальные мальчишки собрались и договорились встретиться после обеда. Карамон тоскливо вздохнул: ему придётся бежать, так как жил он дальше всех, а заставлять друзей ждать не хотелось. Запыхавшись, он всё-таки добежал до дома, и сразу влетел на кухню, приземлившись на стул. При этом он чуть не врезался в Рейстлина, покачнувшегося, словно на ветру. — Ночёвка или только на вечер? — сходу уточнил отец, прожигая его взглядом. Карамон сразу понял, что что-то не так, поскольку обычно отец так на него не смотрел. Не успевшее сформироваться напряжение разрядил Рейстлин, запустив ложку прямиком в открытую форточку. Три пары глаз сразу оказались на нём. Мальчик всё ещё смотрел на руки, и его собственное удивление с покрасневшим лицом выглядели необыкновенно мило. — Я случайно, — рискнул он и спрыгнул на пол. — Пойду, найду. Наблюдая, как младший бежит на улицу, мать развела руками и прошептала вселед: — Просто, как? Не получив ответ, она пошла в гостиную за запасной ложкой. На кухне она держала только самое необходимое. Таким образом, Карамон остался наедине с отцом. Тот прикрыл рот ладонью, пряча улыбку. Уже более расслабленно, тот поставил локти на стол и наклонился к нему. — Я хотел сказать, что завтра с утра мы хотели сходить на прогулку в лес. Нам менять планы? Очередная прогулка без результата, но, возможно, с битвой в рукопашную. Карамон еле сдержал обречённый стон. — Нет, мы только на пару часов. — Хорошо. Мама вернулась с новой ложкой, а всё ещё смущённый Рейстлин закинул старую в то же окно, умудрившись при этом с грохотом попасть в раковину. — Что это было? — с усмешкой спросил отец, когда Рейстлин вернулся на место. — Я случайно, правда, — мальчик виновато улыбнулся. — Думаю, мне стоит тренировать меткость. — Зачем? — Карамон посмотрел на брата. — Потому что какой смысл знать, где цель, если не можешь направить пистолет или другое дальнобойное? — Верно, — хором подтвердили родители. — Но над оружием я бы подумал и повременил бы ещё, — закончил отец. — Главное, чтобы мы знали, у кого спросить, поскольку сами, скорее всего, не сможем пояснить, что делать и как осваивать. — Но зачем Рейстлину сражаться? — не унимался Карамон. — Чтобы без опаски плыть куда угодно и защищать свою шкуру? Мордочка ребенка в этот момент исказила слишком знакомая саркастичная гримаса. Мать возмущённо посмотрела на него из-за грубых слов, и тот вновь смутился. — Вот именно, — отец возмущенный взгляд проигнорировал. — Кем бы ни решил стать Рейстлин, в мире может быть небезопасно, и мы не всегда можем помочь. Завтра я как раз хотел объяснить, как выжить в лесу. Карамон задумался. На удивление, это было более или менее разумное предложение.***
Карамон умел жить в лесу, научился из прошлой жизни наёмника, и с каждым разом он всё больше сомневался, что это умеет его нынешний отец. Совет "убей и зажарь крокодила" так же соотносился с реальностью, как пижонская одежда с оврагом, где его оставили на этот раз. Сырая земля впитывалась в рукава, когда он пытался цепляться за скользкие корни. Лужи не успевали собираться, но грязь всё равно засасывала его обувь. Ничего его жизни не угрожало, но сама ситуация заставляла ребёнка чувствовать себя брошенным и напуганным, а взрослого откровенно злиться. Захлестнувшие его противоречивые эмоции мешали при подъёме. Не меньше чем "тренировка", его беспокоили новости. С самого утра отец вылетел из своего кабинета с широкой улыбкой и заявил, что скоро они встретятся с дядей. Всё утро при сборах близнецы слушали, как дядя и его друзья хотят увидеть их в живую, и как сам отец соскучился по младшему брату. Каждое слово мужчины было пропитано восторгом и любовью, что невольно напоминало Камамону его самого когда-то. Это сильно будило в нем сомнения. Слепая любовь отца к младшему брату-плаксе, который, тем не менее, редко появляется и плавает на собственном корабле. Несмотря на то, что у них была какая-никакая связь, этот дядя мог оказаться плохим человеком, который мог пользоваться старшим и защищающим братом. Уж очень хорошо это предположение ложилось на то, каким его представлял ребенок, ещё до воспоминаний взрослого Карамона. Несмотря на все терзания, Карамон выбрался. Сидящие, словно на пикнике, отец и брат немного посмеялись над его видом. Он не отрицал, что со стороны выглядит забавно, но это только подлило масла в огонь его негодования. Когда они всё-таки вышли из леса и дошли до дома, Карамон пошёл сразу к матери. Та была в ужасе от его вида, но не кричала и тем более не смеялась, за что Карамон был безмерно благодарен. Когда он полностью отмылся и вновь стал похож на человека, а не на лесное чудовище, отец и брат уже задремали в одном кресле, сняв только верхнюю одежду. Мать ходила тихо, положив на диван два чемодана. — Мы идём на пару дней, на соседний остров, — шепотом пояснила она. — Завтра пойдёте в школу вместе, а мы займёмся сборами. — Это так обязательно? — Скорее неизбежно, твой дядя подобен стихийному бедствию, — мать вздохнула и опустилась перед ним на корточки. — А теперь честно. Отец тебя в овраге под двумя деревьями оставил? Деревьев на самом деле было два. Карамон удивлённо посмотрел на мать, и этого было достаточно, чтобы она поняла его ответ. — Естественно, этот дурак тебе ничего не объяснил? — О чём ты? Она обняла себя за плечи и встала. Её взгляд оставался тяжёлым, когда она посмотрела на мужа. — Когда Рейстлин убежал, я нашла его именно там. Он был травмирован и без сознания. Это откровение прозвучало как гром среди ясного неба. Карамон не знал, что об этом думать. В горле резко пересохло от осознания. — Рейстлин даже не помнит, что ты ему сказал тогда, — она покачала головой. — Не думаю, что стоит извиняться и говорить, что произошло, ему не стоит об этом знать. Хорошо? С трудом сглотнув, Карамон кивнул. Он пошёл к себе, глядя, как она укрывает спящих отца и сына. О домашней работе он думать не хотел и не мог, хотя стоило бы подготовиться. Слабость в теле и тошнота буквально парализовали его. Этот Рейстлин всё ещё имел черты себя в прошлом, и от этого чувство вины вернулось с новой силой. Этот мир и отец в частности оберегали его. Злой маг Маджере получил всё то, чего не имел, и никогда не станет тем, кем был в той жизни. Несмотря на все обиды и злость на отца, Карамон не мог не чувствовать себя виноватым в том, что он пытался отнять это у брата. Думая об этом, он всё больше убеждался, что он должен исправить свою оплошность. Извиниться, не извиняясь, вернув их семье доброе имя, доказать, что им не нужно ютиться в тени предприимчивого дяди. С этими мыслями он погрузился в беспокойный сон. Ему снилось, как Дракон, лихой и злобный, смеётся над ним, постепенно принимая облик его брата-мага, одетого как Император Пламени и танцующего на сцене театра Бездны.