Поверенный смерти

      Смыть налипшую за десятилетие грязь удалось не с первого и даже не со второго раза. Вода в ванной покрылась тонкой пленкой, чем-то напоминающей нефтяное пятно и Сириус стыдливо прятал глаза каждый раз, когда удрученно качающие головой домовики меняли ее. Они же промывали скрученные, запутавшиеся в один ком волосы, в то время как сам мужчина обнимал себя руками, с горькой досадой проводя дрожащими пальцами вдоль выпирающих крыльев лопаток, пересчитывая ими же бугры ребер, готовых вот-вот порвать кожу.       Оглядывая комнату, пропахшую терпким бергамотом и сандалом, Сириус всё больше ощущал давящий на горло комок, веревку, туго-туго его перетянувшую и упорно возводимую кем-то к потолку. Родные некогда стены наваливались со всех сторон и топтали-топтали-топтали, вдавливая в грязь, разбивая голову. Мерещилось матушкино присутствие, колыхало миражом бледное, улыбчивое лицо Регулуса, выглядывающее из-за дверного косяка. А еще голоса. Один, второй, третий. Какофония из песен и упреков, жалоб, надсадных рыданий, переливающихся между собой сойкой.       Сириус с отчаянием вцепился в мокрые мыльные пряди, закусывая до крови губу.       «Почему вы никак не заткнетесь?» - в ответ, как издевка женский поучительный урок: «Виноват сам».       В ответ растерянное: «Брат, ты в порядке?».       Ни черта он не в порядке. Азкабан основательно пошатнул и так недостаточно крепкую психику, раздробленную после смерти Джеймса и, как оказалось, спасибо Магия, ложной новости о кончине малыша – сынишки.       Винивший сначала Темного Лорда, потом мерзкого паука – Дамблдора, Сириус в конечном итоге осознал, что единственный убийца здесь он: не послушал одного, поддавшись провокациям других; не удостоил вниманием факты, лежащие на самой поверхности и потерял по итогу всё.       Уже готовый сдаться на волю Смерти и встретиться наконец-то с семьей, он, в один из пасмурных и промозглых дней, забирая клейкую, оседающую на языке слизью кашу, с удивлением обнаружил на подносе укрытый слабенькими чарами конверт.       Ровные, строгие буквы читались тяжело, так как почерк, знакомый еще со школьной скамьи, ничего более щемящей тоски и слез не вызывал, как отголосок прошлого напоминая о нем с незаурядной жестокостью и кровожадностью. Снейп, не изменяя самому себе, прерываясь изредка на колкие замечания, однако, сухо, коротко объяснил, что требуется от Сириуса и, призвав не бояться, сообщил, что вскоре явится посыльный и что Блэк, если, конечно, хочет сделать в «своей жалкой жизни» что-то стоящее, может передать весточку ребенку.       Бумаги к письму не прилагалось, но не растерявшись, мужчина оторвал неровный край конверта, впопыхах, прислушиваясь к мелодии стекающих по стенам капель и шорохам, нацарапал в полутьме несколько строк, надеясь, что омертвевшие и замерзшие пальцы все-таки вывели что-то понятное, нежели набор бессвязных кривых линий.       А потом было несколько недель ожидания и глупой, наивной надежды где-то под ребрами, в конце концов окупившейся, стоило знакомой игривой дымке просочиться сквозь щели, распугивая мерзких надоедливых жуков и плутающие по коридорам души.       Опять конверт, опять скупые указания.       Оставалось верить, что добрый старик Арчи в порядке и что некто, сумевший вытащить Сириуса, позаботится о несправедливо запертом в этом мрачном месте заключенном, который таковым по сути даже не является и никогда не был.       - Этот эльф закончил, молодой господин, - тонкий, приглушенный все еще льющейся водой голос домовика отрезвил. Сириус встрепенулся, уставившись пустым взглядом перед собой.       - Да какой уж я господин, тем более молодой, - он поднял руку, зачесывая упавшие на лоб кудри к затылку, ощутимо, до боли наматывая их на кулак.       - Молодой господин не должен так говорить! Молодой господин наш господин и этот дом, и этот эльф, и эльф Кричер так долго господина ждали! – притопнув босой ногой, домовик выпятил грудь, опуская длинные уши и собирая в складку брови.       - А еще молодой господин должен как можно скорее взять себя в руки и перестать разводить сырость, - Снейп появился внезапно. Совершенно не стесняясь наготы Блэка, он, раздраженно передернувшись, продолжил. – Одевайся, всё принесли в спальню и спускайся. Из-за слабости твоего тела, мы не сможем пройти каминной сетью, поэтому принимать гостей будем здесь, так что поторопись. Милорд ждать не привык.       Мощная, выросшая за годы фигура резко развернулась и исчезла в дверном проеме, ставя точку.       Выбирать не приходилось, поэтому мужчина, тяжело и жадно дыша, схватился за бортики ванной скользкими ладонями, перелез через край и так же опираясь, принял полотенце, быстро им обтираясь. Привыкший к экономии редких минут на душ, он по памяти и совершенно не задумываясь действовал четко, не размениваясь даже на секунды, только несколько позже, уже сухой, осознавая, что в общем-то, мог не изматывать себя ненужной суетой.       Комната встретила его приятным теплом и нежностью коврового ворса, щекотавшего ступни. Холодный лунный свет проникал сквозь окно и тюль, и маг, подставив под него лицо, понял как скучал: по виду ночного неба, по знакомой мрачной лепнине на потолке, по свободе, которой так долго был лишен, утопая в душащих застенках маленькой, раскрашенной грязно-зеленой плесенью камеры.       Простенький домашний костюм, однако, все еще вписывающийся в рамки приличий, может быть, раньше и облегал, сейчас облегая неаккуратной тряпкой, открывая обитые кожей ключицы, соскальзывая с костлявых запястий до самых локтей, показывая покрытую акварельными синяками и желтизной кожу, напоминающую собой рисовую бумагу. Зеркало отражало совершенно другого человека, коим он никогда не был, издеваясь, скаля искаженный в улыбке рот. Будто там, в метре стоит кто-то незнакомый, такой чужой: с ломкими блеклыми волосами, впалыми щеками и обескровленными губами, покрытыми сеточкой некрасивых трещин.       Отойдя, мужчина сорвал с кровати покрывало, решительно занавешивая зеркало, словно это помогло бы ему скрыться от угрюмых напоминаний того, во что его превратила жизнь и слепая вера.         Внизу раздавались голоса. По предположению, около пяти человек неспешно, тихо переговаривались, очевидно, ожидая только его.       Камин трещал цикадой и разгонял уютный полумрак, призванный тяжелыми шторами, скрывающими от любопытного взора звезд небольшую гостиную. Первым приход хозяина заметил Малфой. Даже при всем своем отношении, он, не любивший Сириуса, с болью и состраданием смотрел на него, чувствуя как сжимается окостенелое, казалось, сердце.       - Мистер Блэк, рад видеть, что вы в порядке, хотя и относительном.       - Вот уже точно относительном, - усмехнувшись, маг, опираясь на трость, любезно принесенную услужливым, по-старому ворчащим Кикимером, прихрамывая дошел до диванчика, тяжело в него опускаясь. – Должен выразить благодарность каждому из вас и в первую очередь за то, что помогли моему сыну и не дали ему сгинуть. А еще, - повернувшись к магу, сидящему чуть левее, добавил. – Мистер Реддл, я вас не виню. Вы сделали все, что могли, чтобы попытаться разобраться в ситуации. Также хочу принести соболезнования. Пусть они не сумеют заживить раны, пусть разбередят не сходящиеся, плачущие сукровицей края. Ваша утрата…я, я могу понять.       Том болезненно скривился, но кивнул, судорожно вобрав в легкие воздух. Он не нуждался в прощении, привыкнув нести за душой крест убийцы, но тем не менее ощутил небывалую легкость, когда один из его многочисленных грехов пал.       Выдохнул и Северус, однако, не испытывая даже толики избавления. Оправдания его поступку нет и не будет, поэтому ждать добрых, лишенных осуждения слов от жертвы юношеской глупости было эгоистично и самонадеянно. Потеряв любимого человека и отняв его у другого, свое преступление он не искупил и навряд ли искупит, вынужденный жить с терзаемой нутро жестокой совестью дальше.       - Передо мной был долг, - Том задумчиво хмыкнул, поворачивая голову к Блэку. – Долг жизни перед вами и вашей семьей, особенно перед вашим сыном. Мальчик пострадал, став заложником моих амбиций, а я, вопреки слухам, все же обладаю честью и сочувствием.       - Гарри, он…кто он для вас? И какие ваши планы? Прошу, не трогайте моего ребенка, я готов исчезнуть как только встану на ноги, я заберу его и мы уедем так далеко, как только сможем, - возможно, выглядя жалко, Сириус привстал, готовый даже опуститься, если потребуется, на колени.       - Не нужно делать поспешных выводов, мистер Блэк. Гарри мне не чужой. В целом, это долгая и запутанная история, однако, за неимением иных вариантов, я обязан поведать вам все. И, чтобы было быстрее, покажу, - глаза сверкнули алым таинственным светом, неземным, как подумалось всем присутствующим. – Но прежде выслушайте. Мальчик мне как младший брат, как часть моей души, коей по сути своей и является. Я не могу описать конкретно, что к нему испытываю, но точно не ненависть, нет. Мое сердце билось вместе с сердцем, уже никогда не познающим радость жизни вновь, однако, не лишенное ныне способности привязываться. Я защищаю и буду защищать вашего сына, руководствуясь отнюдь не только долгом или корыстью. А сейчас, подайте пожалуйста, руку и смотрите прямо на меня.       Хищный алый засверкал каскадом падающих комет и задымленная смогом комната закружилась, выбывая из легких воздух.       Хрустящая под ногами стеклянная трава переливалась голубым, отражая в себе парящие неровные осколки, в которых как в маггловском кино мелькали картинки чужой жизни. Сириус видел страшный, укутанный маревом пожара Хогвартс и маленькие тела с белыми простынями, упавшими поверх мягким кучерявым облаком; видел измазанный золотым ободок кольца и игры пламени в рыжих волосах, с поразительной скоростью сменяющиеся пылью половиц да скошенного знакомого потолка Гриммо с вязью паутины; видел кладовку, качели, фотоальбом. Ощущая на языке привкус кофе, смотрел как гарцует кобылой живой туман, робко улыбается темноволосый юноша, стоя рядом с таким же темноволосым, элегантным мужчиной, приобнимающим за плечи белокурого мага, чье лицо делила пополам лента наглазной повязки. С приятным удивлением слушал смех Гарри, загоняющего с малфоевским сыном перепуганного павлина в кусты – протянутая в попытке прикоснуться рука прошла сквозь видение, оставляя кровоточащий шрам под ребрами. А еще Сириус с трепетом ловил искреннюю, совсем как у Джеймса улыбку, когда любимый ребенок обнимал двух других мальчишек под сводом потолка, пронизанного радугой витражей.       Вынырнуть из воспоминаний получилось не сразу, но когда белесая рябь сменилась более ясными очертаниями, мужчина ощутил как жжет щеки – слезы разъедали ссадины, еще не сошедшие с кожи.       - Вот, - сухая, с узловатыми пальцами кисть неприятно ткнула в грудь горлышком стеклянного бутылька. – Умиротворяющий бальзам. Выпей, не хватало нам еще магического выброса.       - Спасибо, Снейп.       Северус смолчал, проглатывая сочащийся ядом ответ.       - Теперь вы знаете. Как бы не хотел, но сегодня не буду наседать на вас больше нужного, хотя и вынужден сообщить, что время, увы, не на нашей стороне. Я с готовностью отвечу на все ваши вопросы по мере, а уже позже, когда позволит ваше состояние сообщу, что мы планируем делать далее.       Сириус не знал с чего начать. Одновременно хотелось спросить так много, но как на зло в голове было пусто, словно некто похитил все мысли и запер его сознание в клетку, испепелив ключ.        - Крестраж в Гарри. Из того, что я понял…он не ваше творение, но схожее с ним. Насколько это опасно?       - Признаюсь, сам не до конца осознаю, что именно засело в мальчишке. Этот крестраж рукотворен, но создатель не я и не Дамблдор, как бы сильно он не стремился к обратному. По крайне мере, участие старика косвенное, если не сказать случайное. Он, верно, пытался закрепить в Гарри крестраж тот, что описан Герпием Злостным в одной из книг, украденных после трагической гибели вашего супруга и Лили Эванс. Однако, судьба распорядилась иначе и магия, резонировав с моей на фоне череды удивительных совпадений, в которые даже поверить трудно, отколола часть души, поместив ее в ближайший доступный сосуд, коим стал ваш сын. Он не только выжил в ту чудовищную ночь, но и спас меня, переняв часть той силы, что разрывала мое же ядро. Поэтому Гарри так одарен, поэтому обладает многими талантами и, можно сказать, заручившись моей кровью, является прямым потомком четырех основателей. В более мирное время я бы многое отдал за возможность написания научной магической статьи на эту тему. Воистину уникальный случай.       Слушая Реддла, Сириус не знал, что испытывает больше: удивление, поддаваясь восторгу мага или страх за ребенка, на долю которого пришелся такой груз. Будучи благословением, удача сына была и его проклятием, заклеймив не только выдающимися способностями, но и рисками. И позволь Великая, чтобы его мальчик сумел справиться с этой ношей.       - Да, понял. Не скажу, что рад, - врать Блэк не собирался и особого восторга от появившегося родства с темным волшебником не испытывал. – Однако, на все воля судьбы. Что Дамблдор? Тот перешел всякие границы, обкрадывая Гарри и пытаясь его сначала подставить, подослав дементора, а затем и вовсе отравить, навредив, Люциус, тем самым вашему ребенку. Насколько дети в безопасности?       - Хотел бы заверить, что в абсолютной, однако, это не так. Безусловно, Гарри снабжен необходимыми артефактами, кои предоставлены и Драко, и Теодору, что к глубочайшему сожалению не может гарантировать полного исключения опасности. Крепость Дурмстранга недавно обновила свой защитный барьер и приняла в ряды уже имеющейся охраны моих людей, руководитель которых сегодня с нами, - мужчина кивнул на спрятавшегося в тени резного стеллажа мага, чьего лицо, скрытое тяжелым капюшоном, видно совсем не было. – Вы должно быть не знакомы лично, но скорее всего наслышаны. Антонин Долохов, и попрошу сразу, мистер Блэк, не уподобляйтесь тем невежам, что с пеной у рта обвиняют моих людей во всех грехах, даже не удосужившись разобраться в ситуации.       Сириус отвел взгляд, закусив до крови щеку. Почувствовав себя пристыженным только за мысли, он покраснел самыми кончиками ушей, сглотнув вязкую слюну. Конечно, он знал Долохова. Более закономерным был вопрос: а кто его не знал? Один из самых первых Пожирателей, верный сторонник Темного Лорда, лишь немного уступающий ему по силе, но нисколько не проигрывающий в жестокости. Испивая дрожащий на губах вдох, Блэк ощущал как прогибаются его плечи под чужой, насквозь пропитанной затаенной, нерастраченной яростью энергией.       - Тогда, могу поинтересоваться? – Антонин кивнул, все-таки показав спокойное, лишенное эмоций лицо, обрамлённое легкой, доброжелательной улыбкой. – Как Гарри? Он в порядке?       - Да, не переживайте. Хотя прошло всего несколько недель, могу с уверенностью заявить, что мальчик полностью адаптировался. Я, увы, не имею возможности взаимодействовать с ним так часто, как делал это раньше, однако все иногда урываю шанс на короткий разговор. Гарри чувствует себя хорошо и очень о вас переживает, поэтому настоятельно прошу выполнять все инструкции данные врачом и неукоснительно соблюдать рекомендации Северуса.       Сириус ощетинился, ощущая как встают дыбом короткие волосы на загривке. В нем все еще боролась слепая, дурная ненависть и совсем глухая благодарность. Не знающее покоя сердце пело грустно и тоскливо, не желая отпускать злодеяние человека, чья зависть и злоба стали причиной гибели любимого мужа и крестной матери сына. Однако сейчас, внимательно смотря в пустые, пропитанные страданием карие глаза, Блэк неожиданно ясно понял: Снейп наказал себя сам, день за днем мучаясь, терзаясь бесчеловечными пытками, одаряемыми собственной совестью.       Мужчина молчал долго, будто отгородившись от этих людей, этого дома, переживая бурлящее, болезненное в груди, чтобы потом, сцеживая по каплям шаткое спокойствие, прохрипеть:       - И все-таки чертов Дамблдор. Он! Что, если он узнает о моем побеге? А Арчибальд, Мерлина ради! Он не заслуживает тех мук, которые могут его настигнуть!       - Успокойся, - Снейп лениво и раздраженно зашипел, подперев голову кулаком. – Надсмотрщика никто не тронет, он уже настолько далеко, что даже директорские шавки не найдут. Живет спокойно и тихо, наслаждаясь каждым мгновением, не обделенный деньгами и под присмотром людей милорда.       - Но как же камера? Она пуста, там стоят чары, я знаю! Я помню, что случается с теми, кто пытается выбраться, - в мгновение затошнило, запершило в глотке горьким, рыхлым привкусом паленой плоти. Сириус помнил во что превратился несчастный молодой парнишка, ставший невольным соседом: обугленные, торчащие пиками кости пальцев еще долго мерещились воспаленным, уставшим глазам.       - На твоем месте сидит кукла. Никто не заметит отличия. Стража непозволительно глупа и непрофессиональна, а сам старик появляется в Азкабане редко, стараясь лишний раз не попадать под влияние дементоров. Те как охотничьи гончие: чуют его страх и разлагающуюся, смердящую душу.       - Но нельзя уповать на авось вечно, когда-нибудь он обязательно поймет, и тогда настигнет буря.       - Если хочешь вернуться на замшелые нары – так и скажи, я лично обеспечу тебе короткий перелет, - Северус откровенно злился, не делая попыток это скрыть. Блэк доводил до белого каления своей беспросветной узколобостью еще в школе, продолжая мерзкой, склизкой пиявкой поедать нервы и сейчас. – Сказали: сиди смирно, всё решили – значит так и делай.       - Не тебе меня учить.       - Конечно, это ведь я даже не пытался выслушать «школьного врага» и его «хозяина», по итогу окружив себя надгробиями.       - Зато не ползал на коленях перед стариком, приведя в его руки как на заклание двоих.       Северус вскочил, в два широких шага пересекая разделяющее его и Блэка расстояние. Схватить того за ворот костюма и как следует встряхнуть не позволил Том, вовремя выставивший блок.       Угрюмо нахмурившись, он коротким пасом руки откинул мужчин друг от друга, удерживая магией на месте.       - Думаю, на сегодня нам стоит закончить.  

***      

         Последующие дни Сириус провел в тягостном, ленивом ожидании.       К нему исправно приходил врач, внимательно осматривая и опаивая отвратительными, напоминающими медузу, зельями. Пожилой мужчина не задавал лишних вопросов, был молчалив и исполнителен, регулярно предоставляя отчет Реддлу и информируя того по интересующим вопросам. Наверное, если длительное время работаешь на такого человека, как сам Волан-де-морт, привыкаешь ко многому, в том числе к беглому преступнику, чьи покои защищены с такой тщательностью, с какой не могли похвастаться некоторые ячейки в Гринготтс.       Блэк задыхался в бессилии и гложущих его «если», «иначе» и «бы». Упорно их отгоняя, он часы напролет писал, рвал, выкидывал и заново начинал писать весточки сыну, безрадостно, однако, полагая, что своего адресата они не найдут. Сухое «нельзя», озвученное приставленным пожирателем бесило, пробуждая родовую, пылкую до дуэлей и выполнения задуманного семейную кровь. Остудить настрой, сбить пламенную спесь смог только Том, вопреки многим ожиданиям, спокойно объяснивший: «Мы опасаемся, что у Дамблдора есть перехватчик или другое лицо, способное поставить под угрозу нашли планы. Гарри поймет и простит, хотя сейчас, я уверен, тоскует не меньше. Доверься мне».       Скучая, Сириус неприкаянной тенью бродил по коридорам спящего дома, уныло завывающего скрипом половиц и дуновениями ветра с чердака.       Чердак, к слову, маг заколотил.       Однажды, так же плутая, он, словно в полудреме не заметил как упёрся грудью в дверь. Лак и краска на ней, облупленные, частями лежали на полу, оставшиеся же, как высушенные осенние листья ждали своего часа, тихонько качаясь и сминаясь от сквозняка.       Ручка обожгла. Подняв к лицу ладонь, мужчина будто наяву увидел оставшийся вздутый, с кривыми обезображенными краями ожог, принявший форму родового герба.       Решительность, до того трусливо прячущаяся, вздернула гордо подбородок, навалилось силой в измождённых плечах, с громким хлопком трухлявого дерева вбиваясь в старую бледно-серую краску. Чернильные листья всколыхнулись и опали.       Стоило перешагнуть порог, как на Сириуса, до того сжимающего в злости кулаки, накатило такое бессилие, что колени его подогнулись и тело, скрученное тремором, безвольно упало. С хрустом полетел снег, обрушиваясь колючей болью, сложил вдвое кости, расписывая белесо-голубой гжелью.       Это было так жестоко: наяву видеть как ломают душу и плоть, испивают магию до дна, наслаждаясь страданиями мечущегося в бреду сознания. Гарри, его милый Гарри, с ямочками на щеках, дарованными Джеймсом и волнистыми, слипшимися от пота волосами, доставшимися в подарок от Сириуса, его ребёнок, страдая из часа в час, мучился в агонии, стекающей густой, вязкой смолью. Крики, сиплые от жажды и усталости, слезы, смешавшиеся с потом - всё это возвращалось к Сириусу кошмарами, разрывающими грудь тупыми когтями, проминая мышцы и вытаскивая сквозь них обливающееся кровью сердце.       - Печальное зрелище, на самом деле.       Голос раскатом пролетел над головой, врезаясь серебристым лучом в кровать, стоящую у покрытого пылью окна. Когда-то матушка велела всю старую мебель отнести наверх, очевидно, даже не думая о том, что годы спустя эта же кровать станет последним пристанищем её внуку.       - Хотел это сделать с того момента, как первый раз сам увидел те воспоминания, - маг позади него усмехнулся и судя по шорохам одежды встал чуть левее. - Удивительно. И так тоскливо. Жить, зная, что пусть где-то в прошлом, где-то в параллели, в которой, ты возможно, даже не существовал, кто-то был вынужден последние свои часы проводить так, - рука описала полукруг, тяжело опускаясь к бедру.       - Я был мёртв.       - Никто не винит вас, Сириус.       - Но я знал, знал и о чулане, и о голоде, и об унижениях. Знал про турнир, про эту суку - репортершу. Но испугался, - жалкий, бренчащий, булькающий слезами вздох сорвался с губ. - И сдох. Даже не сказав своему ребёнку о том, кем для него являюсь.       - Что толку от бесплодных переживаний, - ладонь в перчатке сжала плечо, слегка похлопывая. – Наслаждайтесь нынешним, тем более вам есть ради чего, точнее кого. Подарите этому ребенку беззаботное, насколько это возможно, детство и родительскую любовь, коей он был лишен. Ни я, ни мистер Реддл, как бы не пытались, не сможем занять место ваше или покойного Джеймса, даже будучи людьми не чужими.       Говорящий с ним Грин-де-вальд ушел, а Сириус, все еще оглушенный, устало прислонился спиной к старому, изъеденному годами креслу.       Пусть ноги его все еще слабы, а магия нестабильна; душа истекает слезами и крутит где-то за грудью ятаганом, он сделает все возможное, чтобы стать достойным своего маленького, но отважного сына.