***
Антон возвращается к себе в кабинет сразу после перекура — нужно было привести мысли в порядок, после такого «удачного» разговора с Арсением. Интересно, они вообще когда-нибудь смогут общаться как взрослые люди или так и будут постоянно устраивать перепалки на ровном месте? Это выматывает. Хочется пойти к Павлу Алексеевичу и упасть перед ним на колени, если придётся, только бы позволил отказаться от работы с новым напарником, но от подполковника тут ничего не зависит — он сам от всего этого не в восторге. А всё становится только хуже, когда Антон понимает, что Дима прав — Арсений ему не безразличен, потому что так не реагируют, когда плевать на человека. Только этого и не хватало для полного счастья. Нужно отвлечься, найти себе кого-то с кем можно провести ночь — или даже несколько ночей. Нужно выкинуть из головы этого самодовольного павлина, пока он не занял там укромное место и не обосновался на постоянной основе. Антон этого не переживёт, потому что влюблённость в Арсения — не совсем то, чего он ждёт от жизни. Да и кто вообще по доброй воле хотел бы влюбляться в Арсения? Он же напыщенный, самодовольный, заносчивый и… безобразно красивый. И Антон в него втрескался. Приплыли. Сушите вёсла. В кабинете пусто. Егор с Эдом, судя по отсутствию личных вещей на столах, куда-то уехали, Арсения тоже нет, но это скорее плюс, чем минус: есть время немного подумать. Антон окидывает помещение взглядом, вздыхает устало — а рабочий день ведь только начался — и усаживается за свой стол. Документы по делу последней жертвы сами попадают под руку, и вот он перечитывает всё это уже в десятый раз, но понятнее так и не становится. Вопросов накапливается только больше, особенно после того, как убийца проник в офис газеты и попытался запугать её генерального директора. Что такого сделал или узнал Руслан, что Фантом решил его припугнуть? Антон в полиции уже не первый год, и пусть раньше он не работал с делами о серийных убийцах, но точно знает, что у них всегда есть какой-то мотив. Кто-то убивает молодых девушек, потому что они похожи на их матерей, кто-то, потому что хочет выместить злобу за разбитое в юности сердце. И всех их всегда объединяет одно — психологические травмы, вследствие которых они встают на эту скользкую дорожку. Но Фантом и его действия не похожи на нечто подобное: Он точно не псих — слишком уж чётко всё делает. Дверь резко открывается и в кабинет заходит чуть взъерошенный Арсений. Он осматривается по сторонам, кивает Антону в знак приветствия, будто они видятся сегодня в первый раз, и садится на диван, закидывая ногу на ногу — что за привычка так сидеть? Антон провожает его взглядом и снова утыкается в документы, предпочитая гнетущее молчание — тяжёлым разговором и очередной ссоре. Уж лучше вообще не идти на контакт, чем снова устраивать нелепые разборки. — У нас с тобой есть срочные дела? — спрашивает Арсений, привлекая его внимание. Антон откладывает папку в сторону и поднимает на него взгляд, удивлённый таким кристально спокойным тоном после недавней перепалки. — Пока что нет, — отвечает он, поглядывая на время. — Через полчаса собрание, так что пока ждём распоряжений от Добровольского. — Мне нужно уехать на пару часов по делам, — Арсений смотрит на время. — Вернусь ближе к вечеру. — Мне стоит спрашивать, куда ты собрался? — уточняет Антон. — Или ты снова пошлёшь меня? — Я же сказал, по личным делам. — Ну конечно. Арсений сопит недовольно, поднимается с дивана и подходит ближе, становясь напротив его стола. — Антон, я не хочу с тобой ругаться, поэтому прошу тебя, завязывай с этим. — С чем? — С сованием носа туда, куда не нужно, — Арсений упирается руками в стол, нависая над Антоном точно коршун. — Прекрати это. Ты сам сказал мне, что тебе поебать на мои проблемы, вот и не лезь. Меня твой похуизм вполне устраивает. Антон всплёскивает руками: — Я был зол, вот и ляпнул не подумав. — Какая разница? — Арсений склоняет голову на бок, видно, что он снова выходит из себя, но говорит спокойно, только глаза щурит, и пальцами так сильно впивается в поверхность стола, что костяшки белеют. — Ты сказал то, что думал. — Это не так. — Ложь. — Мне не похуй, Арсений. — Снова ложь. — Хорошо, — Антон трёт виски, поднимая на него взгляд, — думай как хочешь, дело твоё. Я просто понять не могу, неужели тебя так задели мои слова? Хочешь, чтобы я снова извинился? Сколько можно? — Ничего меня не задело, — Арсений фыркает, резко отстраняясь. И отходит на пару шагов назад. — И извинения мне твои не нужны. Я же говорю, меня устраивает то, что тебе на меня плевать. Давай не будем ничего усложнять и менять. Окей? Антон смотрит на него с минуту, пытаясь понять, что скрывается за идиотской маской безразличия, но бросает эти попытки, как только натыкается на колючий взгляд холодных синих омутов. — Как скажешь, — наконец, кивает он. — Мне пора. Арсений забирает с дивана свой телефон и выходит из кабинета, больше не проронив ни звука, оставляя Антона обдумывать свои слова. Всё верно, он ведь сам наорал на него у дома Дениса, сам сказал, что ему плевать, так чего сейчас лезет с вопросами, на которые не имеет ни малейшего права? Додумать эту мысль не даёт Егор, который врывается в кабинет вихрем. — Доброе утро, Тох, — улыбается он. — У нас брифинг через десять минут. Ты идёшь? — Привет, — Антон встаёт с места. — Да-да, иду. Ты Пашу видел? Сильно он злой? — По меркам между Цербером и разъярённым Цербером? — усмехается Егор, взъерошивая собственные волосы. — А ты как думаешь? — Блять. Они оба выходят в коридор, попутно здороваясь с остальными коллегами. Егор что-то говорит Кате, забирает у неё папку с документами и снова смотрит на Антона: — Ага. Он вчера был в комитете, таких пиздюлей получил, что мама не горюй. — А ты вызвал этого придурка Руслана на допрос? — уточняет Антон. — Да. Он должен завтра приехать, — Егор пропускает его в дверях переговорной, заходит следом и усаживается на соседний стул, пока остальные коллеги занимают свободные места. — Эд предлагает ещё раз сгонять в офис газеты и поговорить с охраной. Думает, что они что-то не договаривают. — Мне, если честно, тоже так кажется, — Антон осматривается вокруг и, выловив взглядом Диму, кивает ему в знак приветствия. — Не может ведь такого быть, что записи с камер просто исчезли. Их либо стёрли, либо отключили на время проникновения. Егор обдумывает его слова и кивает: — Согласен. Сегодня сгоняем туда с Эдом. — Спасибо. — Да пока не за что. — А кстати, — Антон снова оглядывается, — где сам Выграновский? — Да его Паша перед собранием к себе на ковёр вызвал, — Егор тут же замолкает, утыкаясь носом в телефон. — Булка, чё этот придурок натворил? — догадывается Антон. — А? — Егор, я тебе сейчас врежу. Говори давай. — Да ничего, — тот машет рукой. — Просто мы сегодня с утра двух наркош задержали, ну Эд и врезал одному из них, за то что этот придурок пытался мне втащить. Короче, Паша там в гневе. Антон смотрит строго, готовый исполнить своё обещание и врезать Егору по первое число. — Почему мне не сказали? Я ваш непосредственный начальник, может всё-таки стоит держать меня в курсе своих проблем, чтобы я потом перед начальством не краснел? — Да мы хотели, но этот нарколыга сразу к Добровольскому с жалобой обратился, а тот так разорался на Эда, что уже не до того было. И более того, я подумал, что у тебя и так забот много с новым напарником, вот и решил не грузить ещё сильнее, — Егор виновато улыбается. — Прости, Шаст. Не думаю, что там что-то серьёзное, Паша бы вызвал тебя. А так просто проведёт с Выграновским воспитательную беседу, о вреде превышения полномочий, для проформы, и отпустит с чистой душой дальше кулаками махать. — Идиоты, — Антон устало сползает вниз по стулу. — За что мне достались вы? Я в прошлой жизни явно сильно нагрешил. Егор усмехается: — Извини. — Да чего уж там, — Антон машет рукой. — В следующий раз, когда решите избить кого-то, делайте это так, чтобы они не жаловались. Лады? — Кстати о наказаниях, — переводит тему Егор, понятливо кивая, — где твой напарник? — Да я не ебу, у него снова какие-то личные, — Антон показывает пальцами кавычки, — дела. Продолжить разговор они не успевают, потому что в переговорную заходит Эд, а следом за ним и Павел Алексеевич. Все присутствующие тут же садится ровнее, готовые слушать рассказ о том, как подполковнику осточертело работать с такими ослами как они — классика каждого собрания.***
После брифинга Антон пребывает на нервах ещё сильнее прежнего, потому что Павел Алексеевич целый час рассказывал, какие они все бесполезные, как они его достали и как он хочет уволить весь следственный отдел и найти себе, цитата: «Нормальных сотрудников, а не безмозглых ослов, которые только и могут, что сидеть в кабинете и пить кофе, вместо того чтобы искать убийцу». Быть может, это не было бы так обидно, если бы не было чистейшей правдой — Антону и правда кажется, что они сборище бесполезных идиотов, которые топчутся на месте и зря получают свою зарплату. Он злится. Злится на самого себя за то, что не может остановить Фантома целый год. Когда ему на стол впервые упало это дело, он и подумать не мог, что всё затянется так надолго, что жертв будет всё больше и больше, что он будет ходить по кругу, кричать против ветра и искать иголку в стоге сена, выбиваясь из последних сил, но всё это не будет приносить никаких результатов. Злится на Павла Алексеевича, потому что тот постоянно шпыняет их с парнями, требуя невозможного. И Антон даже вопросом о том, с каких пор поимка отморозка стала тем самым «невозможным» задаваться не хочет. Злится на убийцу, которому удаётся оставаться безнаказанным и продолжать свои зверства прямо у них под носом, выставляя полицию в самом нелицеприятном свете. Злится на Арсения, потому что в глубине души очень надеялся, что с его приобщением к делу всё пойдёт гораздо быстрее и продуктивнее. Антон так злится, что самому страшно от того, к чему может привести эта злоба. Кажется, ещё немного и он сорвётся, снова потеряет над самим собой контроль, снова уйдёт в «забытье», которое, пусть и временно, но приносит алкоголь. Он устал. Чертовски устал. Ему бы хоть маленькую передышку. Хотя бы маленький намёк на то, что всё это не зря. Намёк, что однажды он поймает Фантома, закроет это дело и сможет уйти в заслуженный отпуск. Сможет, наконец, расслабиться и вдохнуть полноценно. Отец всегда учил его сохранять хладнокровие и быть профессионалом своего дела. Сейчас ему не хватает совета отца. Просто возможности приехать к ним с матерью, спросить у папы, как лучше поступить, выслушать длинную лекцию о том, что он уже взрослый мальчик и должен не ныть, а решать проблемы и получить самый ценный в жизни совет. Но папы нет уже несколько лет, а мама переехала подальше от центра Москвы, потому что всегда недолюбливала столицу с её бешеным ритмом жизни, а со смертью мужа вообще заявила, что жила тут только ради него. — Шаст, ты как? — осторожно спрашивает Эд. Они выбрались из душного кабинета, чтобы перекурить. Время близится к вечеру, а воз и ныне там. За сегодня Антон не сделал ровным счётом ничего полезного, просидев весь день в попытках найти в делах убитых хоть какие-то зацепки. Арсений в участок так и не вернулся, а на сообщение о том, где его носят черти, предпочёл, похоже, не отвечать. Антону бы разозлиться на этого наглеца как следует, но его можно понять — никому не понравится, что посторонний человек так рьяно лезет в личную жизнь. И проблема ведь не в том, что он действительно не доверяет Арсению или любит лезть не в своё дело, а в том, что ему не плевать. И это — главная проблема. Любовь в одностороннем порядке, точно не входила в его планы. — Шаст! — снова зовёт Эд, закатывая глаза. — Уснул что ли? — он тушит сигарету, думает пару секунд и достаёт ещё одну, прикуривая. — Что? — переспрашивает Антон, выныривая из мыслей. — То есть… извини, я задумался. Ты что-то говорил? Эд закатывает глаза, всем своим видом показывая, какой его друг идиот. — Да. Я спросил, в порядке ли ты. — Я в норме, — врёт Антон. — Не бери в голову. Над делом задумался просто. — Охотно верю, — Эд усмехается невесело. — Чувак, я конечно не мастер откровенных бесед, но если тебе нужно с кем-то поговорить, то я всегда к твоим услугам. Ты же в курсе? Нельзя вот так в одиночку постоянно всё переваривать. — Да я бы рассказал, если бы сам понимал, что происходит, — Антон улыбается, хлопая его по плечу. — Не переживай, Эд, я разберусь с этим. Ты мне лучше скажи, где Егор подевался? Я его после собрания не видел. — Ты дурак? — Эд вскидывает тёмные брови, придавая себе ещё более комичный чем обычно вид. Из-за постоянной хрипотцы в его голосе, это звучит не как вопрос, а скорее — констатация факта. — Он же у тебя отпросился. Ты вообще в облаках витаешь, что ли? Антон встряхивает головой, пытаясь вспомнить, отпрашивался ли Егор, но безуспешно. Отлично, кажется, у него теперь ко всему прочему ещё и с памятью беды. — Когда отпросился? — уточняет он, закуривая вторую сигарету. — Куда? — Точно дурак. Шастун, что с тобой не так? — Да я в душе не знаю, говорю же. Заебало всё. — Может всё-таки расскажешь? С удовольствием бы рассказал, если бы сам хоть на толику понимал, что происходит. Но как решить задачу, если условий не дано? Хотел бы Антон хоть немного быть таким же пофигистом как Эд. — Да нечего рассказывать, чувак, — он тушит сигарету, скручивая её о крышку урны, вдыхает вечерний воздух полной грудью и натягивает на лицо самую неправдоподобную из всех возможных улыбок. — Может, сходим выпить? Нужно немного отвлечься. — Извини, Шаст, но тебе лучше не бухать, — и правда виновато говорит Эд, следуя его примеру с выкуренной сигаретой. — Да и тем более у меня планы на сегодняшний вечер. Антон решает, что это хороший повод перевести тему от себя, потому спрашивает без излишней осторожности или тактичности — она им уже давно ни к чему: — Нашёл себе кого-то? — Вроде того, — загадочно улыбается Эд. — Давай я тебе потом расскажу. Пока что всё слишком сложно, я и сам не уверен, что из этого что-то выйдет. — У тебя? Сложно? — Антон усмехается. — С каких это пор ты начал усложнять. Ты же обычно просто трахаешься и не перезваниваешь. Сколько юных мальчишеских сердец ты уже разбил? Эд звонко смеётся, толкая его в плечо. — Не в этот раз. Сейчас всё иначе. — Да ты втрескался, друг мой. — Всё возможно, — Эд ведёт плечами. Антон, как бы то ни было, рад за него до зелёных соплей. Эд — парень хороший, несмотря на всю свою простоту и порой детскую наивность. Он в любом случае заслуживает хороших отношений, заслуживает, чтобы его любили. — Должно быть он особенный. Эд кивает с готовностью: — Да. Так и есть. Ладно, братан, мне бежать пора. До завтра? — До завтра, — вторит Антон. На прощание пожав протянутую ему руку, Эд уходит в сторону парковки, к своей машине, а Антон смотрит ему вслед до тех пор, пока чёрный «Форд» не скрывается за поворотом. Вздохнув тяжело, он заходит обратно в здание участка и топает к себе в кабинет. Домой ехать нет никакого желания — его там никто не ждёт, ему спешить, в отличие от друга, не к кому. Антон женат на своей работе. Как бы сложно всё ни было, кроме работы, участка и расследований у него ничего нет — он и не умеет больше ничего. Зайдя к себе в кабинет, Антон садится за рабочий стол, снова утопая с головой в деле, снова перечитывая всё ещё раз, снова пытаясь найти хоть какие-то зацепки, и всё это больше похоже на поиск иголки в стоге сена или на бой с тенью — результат и коэффициент полезного действия тот же. Сколько он так сидит не понятно, но приходит в себя, когда в кабинет заглядывает Катя, чтобы попрощаться и уйти домой — она единственная, кто как и он постоянно засиживается на работе допоздна. «Не сиди слишком долго», — заботливо просит девушка и, получив в ответ честное пионерское беречь себя, со спокойной душой уходит. Антон потягивается в кресле, разминая спину, смотрит на часы, которые давно перевалили за десять вечера, и устало трёт глаза. Подумав пару секунд, он открывает нижний ящик стола, достаёт оттуда бутылку виски, которую припрятал на всякий случай, и стакан. Налив себе пару глотков, тут же выпивает их. Алкоголь приятно расслабляет тело и разум, потому за первым стаканом идёт второй, после — третий. И вот через полчаса он уже готов честно сказать всем, как ему плевать на происходящее вокруг. Сейчас ему, наконец, спокойно. Дверь в кабинет открывается так резко, что виски расплёскивается мимо стакана, в попытке налить ещё одну порцию. Антон поднимает недовольный взгляд на нарушителя своего единения с Богом пьянства и в удивлении вскидывает брови. Арсений смотрит на него ровно так же удивлённо, точно он — редкий экспонат в музее, а не просто сотрудник, который имеет полное право задержаться на рабочем месте. — Антон? — А кого ты ожидал тут увидеть? — хмыкает он, вытирая последствия своего небольшого испуга прямо рукавом толстовки. — Это мой кабинет. — Вообще-то никого, — Арсений прикрывает за собой дверь, опирается плечом о стену и складывает руки на груди, игнорируя его тон. — Время-то уже позднее. Ты чего не дома? — К тебе тот же вопрос. Арсений демонстративно закатывает глаза, одним своим видом говоря, как его достали лишние вопросы. А после он расплывается в обманчиво-дружелюбной улыбке, разводит руками и поясняет: — Да я днём, когда уходил, ключи от квартиры оставил у Булаткина на столе. Не видел? — Нет, я на его столе не шарю, — Антон кивает на рабочее место Егора. — Посмотри. Он сегодня тут особо ничего не трогал. Так что если ты оставил их там, то должны быть на месте. — А ты чего… пьёшь? — глупо спрашивает Арсений, кивая на бутылку. — Какой ты наблюдательный, далеко пойдёшь, — Антон салютует стаканом и делает пару глотков. — Хочешь? Арсений молча проходит к столу Егора, находит ключи, пихает их в карман и зависает на какое-то время, а после — кивает. Он двигает один из стульев, ставит его напротив стола Антона и садится, осматриваясь вокруг. — И какой у нас повод? — уточняет он. — Жизнь, превратившаяся в череду кошмаров и бесконечного отчаяния, сойдёт? — невесело усмехается Антон, пока ищет в нижнем ящике ещё один стакан. Вынырнув из-под стола, ставит стакан на поверхность с громким стуком. Антон не пьян, но достаточно расслаблен, чтобы не испытывать раздражения от присутствия Арсения, откинуть в сторону все их разногласия и просто насладиться вечером. — Вполне сойдёт, — кивает Арсений, самостоятельно наполняя оба стакана и, стукнув своим об Антонов, пьёт. — Святые Боги, какая мерзость, — кривится он. — Извини, что у меня нет дорогущего пойла, которое ты привык пить, — фыркает Антон. — Очень жаль разочаровывать вашу графскую персону. — Значит, в следующий раз угощаю я, — как ни в чём не бывало улыбается тот. — Звучит как приглашение на свидание, — Антон делает ещё глоток, облизывая губы от капель терпкого алкоголя. Они молчат какое-то время, каждый уйдя куда-то в свои мысли, пока Арсений вновь не нарушает тишину: — Антон, — зовёт он. — Ммм? — Извини меня. Антон застывает, думая, что ему показалось, но Арсений смотрит прямо и уверенно, не отводя взгляда, и, кажется, ожидая ответа. — За что? — Да за всё. Я веду себя порой… не очень, и… — Всё нормально, я не обижаюсь, — Антон машет рукой и тянется за бутылкой, чтобы освежить виски. — Мы с тобой не в детском саду, Арсений. — Да нет, подожди, — он вздыхает. — Я правда не хотел тебе грубить и ругаться с тобой, просто у меня с доверием туго, а ты… А мы с тобой, вроде, никогда особо не ладили, и я вообще тебя бесил, поэтому для меня странно, что ты пытаешься о чём-то спросить… — Ты меня никогда не бесил, — возражает Антон. — Если я дал повод так думать, то ты тоже извини. И за то, что я тогда у дома Дениса сказал, я совсем не думал, что тебя это так зацепит и… Арсений, я… — он почти готов сказать то, что без действия алкоголя никогда бы не решился сказать, но его грубо перебивают: — Давай не будем, — просит Арсений. — Не будем что? — Усложнять. Антон усмехается, делает пару глотков и откидывается на спинку стула, разглядывая смолистые шоколадные разводы на стенках бокала. — Усложняешь только ты, Арсений. Я просто пытаюсь быть дружелюбным, — он смотрит в голубые глаза напротив, которые теперь тоже смотрят неотрывно. — Неужели ты думаешь, что если я узнаю о тебе что-то личное, то тут же пойду кому-то это рассказывать? — Нет, конечно, я так не думаю, — тот мотает головой. — Я знаю, что ты этого не сделаешь и знаю, что ты пытаешься узнать не из праздного любопытства, но… Просто я не хочу, чтобы ты знал больше, чем нам нужно для работы вместе. — Почему? Арсений закусывает губу и, наконец, отводит взгляд. — Потому что я не хочу… — он зажмуривает глаза. — Не хочу подпускать тебя слишком близко. Это плохо закончится. Всегда плохо заканчивается. — У тебя кто-то есть? — Что? — Девушка? — Я гей, Антон. Думал, что ты в курсе. Антон решает не акцентировать внимания на этом признании, потому что да, в курсе и уже достаточно давно. — Тогда, может, парень? — Да нет у меня никого, Господи, — Арсений тяжело вздыхает. — В том-то и дело, что мне никто не нужен. — Это враньё. Каждому нужен хоть кто-то, — Антон отставляет пустой стакан в сторону и опирается локтями на стол, чуть сокращая расстояние между ними. — Даже такому сильному и гордому как ты, нужно знать, что он не один. — Ты ничего обо мне не знаешь. И снова та же песня на заезженный мотив. — Потому что ты ничего не рассказываешь, — напоминает Антон. — А я должен? — Арсений копирует его позу, так, что их лица оказываются непозволительно близко. — Не знаю, — Антон отстраняется первым, встаёт с места и собирает свои вещи. — На сегодня, пожалуй, хватит. Я поехал домой, пока мы снова не поругались, — улыбнувшись, он идёт к выходу из кабинета. — Антон, погоди, — Арсений ловит его за руку, вынуждая остановиться и обернуться. Они молчат, снова глядя друг другу в глаза, а после Арсений делает шаг ближе и прижимается своими губами к губам Антона. Поцелуй выходит короткий и робкий, но достаточный для того, чтобы слегка подкосить ноги. Или это действие выпитого алкоголя? — Это что такое было? — Антон проводит пальцами по губам, всё ещё чувствуя на них фантомное прикосновение. — Первый шаг к доверию? — улыбается Арсений. — Начнём с начала? Антон всегда считал себя взрослым человеком, способным ответить в такой ситуации хоть что-то, но сейчас он тупо смотрит на Арсения так, будто всё это — просто плод воображения, который развеется, стоит только моргнуть. Он встряхивает головой, глупо кивает и молча выходит из кабинета. Об этом он подумает завтра, а ещё лучше — никогда. Да, Антон взрослый человек. И сейчас он очень по-взрослому убегает.