— То есть ты мне хочешь сказать, что всё, что ты мне сейчас рассказал, это не какой-то придуманный тобой фанфик, а то, что произошло с тобой и Арсом, пока нас не было? Ты конченный? — риторически спросил Дима, пытаясь переварить сказанное, — ты мне три часа назад изливал душу и говорил, как тебе плохо от любви, но стоило мне уйти, ты успел засосаться с ним несколько раз!?
— Ну, да?. — неуверенно подтвердил эти слова Антон, пожав плечами и желая, чтобы друг на него не накинулся, — блять, я просто не могу. Мне нужно говорить о своей любви. А вдруг он бы засомневался, вдруг… — не успел он договорить, как его перебили.
— Шаст, успокойся, я понимаю, — выдыхая сказал Поз, — я всё понимаю, но ты не должен добиваться его доверия. Вы не встречались, ты не знаешь, любит ли он тебя, но уже признаёшься ему и пытаешься это доказать.
— Мне не нужны от него слова. Если бы я ему не нравился, разве он не должен был хотя бы оттолкнуть меня?
— Антош, ты неисправим. Я хочу врезать тому козлу всё больше и больше с каждым днём, — сказал одноклассник, поправляя очки.
— Я обещаю, так больше не будет. Мы просто сходим погулять и всё, — как можно более убедительно проговорил Шастун, — а если он первым меня поцелует? Мне что, сопротивляться?. Дим, я не смогу, он слишком хорош…
— Антош, пожалуйста, ты должен смириться с тем, что есть люди, которые запросто могут поцеловать кого угодно. Не нужно быть таким доверчивым, пожалуйста.
— Что за бред? Как можно быть не против поцеловать любого, даже незнакомого человека? Назови хоть одного!
— Это я. Мне честно плевать, это не какая-то сложная задача, — пожал плечами Позов.
— Не верю. Что, и меня поцеловать сможешь? — недоверчиво спросил парень.
— Смог бы, если бы у меня не было девушки. Мне совесть не позволит. Не думаю, что Катя бы такое одобрила. Да ты и сам подумай, тебе было бы приятно, если бы твой Арсений стоял с каким-то другим парнем и целовал уже его, а не тебя? — спросил товарищ, на что получил отрицательный кивок, — вот и я не хочу так поступать.
— Понял я, понял…
— Антош, пойми. Я не отрицаю, что это действительно может быть любовь с первого взгляда, но я в это практически не верю. Вот если ты придёшь ко мне со словами: «Он тоже сказал мне, что любит меня, боже, не могу нарадоваться», тогда я тебе поверю и скатертью дорожка в его объятия.
На часах десять часов и пятьдесят минут. Десять минут до отбоя. Антон взял из рюкзака свой блокнот и начал что-то записывать, порой зачёркивая и переписывая. В комнату вернулись соседи по комнате, что находились в ванной.
— О, Тох, что пишешь? — спросил один из них.
— Не важно. Это личное.
— Ты что, личный дневничок ведёшь? — усмехнулся блондин, пытаясь заглянуть в записи, но парень прижал тетрадку к своей груди.
— Отвали. Имей хоть капельку человечности, каждому нужно личное пространство.
— Реально, чего ты прикопался? — вступился Дима, — у тебя ведь тоже есть то, что ты хранишь в тайне. Он тоже человек.
— Что здесь происходит? — в комнату неожиданно заглянул голубоглазый вожатый, — вы ко сну готовиться должны, а не ругаться.
— Он хочет мою тетрадку забрать! — сказал обиженный кучеряшка, всё так же прижимая её к себе, — я ему сказал, что это личное, а он пристаёт!
— Вот это ты ябеда, конечно, — сказал блондин и отошёл к своей кровати. Антон ему на это показал язык и так же обидчиво отвернулся. Какой же он ещё ребёнок… Боже, Арсений целовался с ребёнком.
— Так, мальчики, хватит ссориться. Захар, извинись перед Антоном и помиритесь, — теперь осуждающе-обидчивый взгляд перешёл на старшего.
— Арс, нам не пять лет.
— Хоть раз он дело говорит, — поддержал сосед по комнате.
— С тобой, — Попов перевёл взгляд на Шастуна, — я ещё поговорю. Не Арс, а Арсений Сергеевич, — после этого он посмотрел обратно на Захара, — а ты должен извиниться. Пока ты этого не сделаешь, я не уйду.
— Ну, ладно. Я спать тогда, — блондин на полном серьёзе отодвинул одеяло и залез под него, а Шаст посмотрел на своего возлюбленного, который спокойно стоял и смотрел уже в зелёные глаза своими тёмными как шторм глазами.
— Захар… — школьник такого не выдержал, а потому посмотрел на обидчика, — давай ты просто извинишься и мы обо всём забудем. Я тоже был не прав, когда ябедничал, извини… — ответа не было целую минуту, которая растянулась надолго, но потом тот парень повернулся к нему лицом.
— Ладно, и ты меня просто. Но знай, что я делаю это не от всего сердца.
— Я такого и не ожидал, доброй ночи, — как ни в чём не бывало пожелал парнишка и посмотрел на дверь, возле которой до сих пор стоял старший, но теперь с улыбкой. Он коротко ему подмигнул и вышел, напоследок пожелав всем спокойной ночи и выключив свет, но у одноклассников на тумбочке была включена ласка, служившая единственным источником света. У Антона на щеках выступил лёгкий румянец, — ты видел? — тихо обратился он к другу.
— Видел, — ответил Дима шёпотом, — я в шоке не с этого, а с того, что ты покраснел.
— А я покраснел не от этого. Я просто пытаюсь представить, как он со мной говорить будет…
— Возьмёт и поговорит. Ложись уже на кровать, нас сейчас проверять будут, — произнёс товарищ и сам залез под одеяло, выключая лампу.
— Я так не думаю…
Через пару минут к ним заглянул Воля. Все парни к этому моменту лежали в кроватях, поэтому он просто вышел. Убедившись, что к ним больше не зайдут, парнишка встал с кровати, взял гитару, подошёл к окну. Открыв его, он спрыгнул и прикрыл за собой. Как раз к этому моменту можно было заметить подходящего вожатого. Как только Арсений подошёл, он обнял Шаста. Это было неожиданно и странно…
— Прости, я не должен был судить тебя за твоё поведение. Я был неправ, — произнёс брюнет, в то время как младший пытался понять, к чему это всё вообще.
— Чего это ты сейчас спохватился? — недоверчиво спросил кудрявый, всё-таки обнимая одной рукой в ответ.
— Просто обдумал всё и понял, что был неправ…
— Станислав Владимирович, прошу прощения, а вы не могли бы поподробнее рассказать про одного из мальчиков моего отряда?
— Арсений Сергеевич, смотря какого и зачем.
— Антон Шастун.
— Что, уже успели столкнуться с его характером? Его мать заранее предупреждала, что он проблемный ребёнок. Плохо ведёт себя на уроках, сбегает через окна, ходит по крышам… Но он слишком хорошо учится, чтобы выгонять его из школы. Единственный из всех десятиклассников и девятиклассников, кто закончил весь год на пятёрки. Все результаты ОГЭ выше девяносто пяти процентов. Он вундеркинд, но в душе ещё непослушный ребёнок.
— Ничего себе…
— Да, просто понял, что сказал лишнего. Пошли на
наше место?
— Да, конечно, — Антон отпустил старшего и чуть отошёл, но когда он хотел пойти в сторону луга, то почувствовал, что его взяли за руку.
Парень посмотрел на брюнета и увидел, что тот улыбается, затем снова опустил взгляд вниз, смотря на их переплетённые руки, и отвернул голову, пытаясь скрыть глупую улыбку и румянец на щеках. Они молча двинулись к нужному месту. Всю дорогу было светло, почти по всему периметру были расставлены фонари. Но, подходя к тому месту, фонарей уже не было. Лишь свет от самого дальнего и от луны освещали их, позволяя видеть их силуэты. Младший отпустил чужую руку и сел на траву, положив гитару на ноги.
— Ты любишь Алёну Швец? — неожиданно поинтересовался юноша, садясь рядом.
— Да, даже выучил пару песен. А ты?
— Слушал раньше, но сейчас как-то времени нет. Сыграешь что-нибудь? — спросил старший, надеясь на согласие.
— Да! Хм-м-м… — заметить этого нельзя из-за отсутствия света, но глаза у него горели. Вспомнив ноты, он взял гитару и начал играть. С первых секунд Арсений понял, что это за песня, —
Вино и сигареты — это всё, что нам осталось.
Душить друг друга в ванной и снимать свою усталость.
Мой сон — твои объятия, а мой космос — гематома.
Впечатай меня в стену, чтобы я осталась… — во второй раз он решил не повторять эту строфу, поэтому сразу перешёл на куплет, —
Боль, страх, поцелуй, а в груди двенадцать пуль.
Пустит корни сквозь меня вишня…
Мой магнитофон я поставлю на балкон,
Пусть другие люди нас слышат, видят, ненавидят… — после этого он перестал играть, помолчав какое-то время, — а как дальше я не помню. Зато я помню, что сегодня мне надо «Смуглянку» эту играть.
— Даже я подзабыл, честно говоря… Ты выучил? — спросил Арс, на что получил кивок.
— Музыка однотипная, там надо выучить только куплет и припев, а потом тупо трижды его сыграть.
— Я поражаюсь тебе, честное слово… — вновь признался брюнет, — и как ты держишь всё в голове?
— А что? Старость не радость? С памятью проблемы? — усмехнулся Антон, смотря на еле видимый силуэт любимого и откладывая гитару.
— Договоришься ведь у меня.
— Да что вы? Правда, <і>Арсений Сергеевич</і>? — с улыбкой задал вопрос Шастун, явно нарываясь, но он не выдержал и рассмеялся.
Пока смеялся, Антон нечаянно повалил Арсения, нависая над ним и заглядывая в глаза. Приступ смеха отошел на задний план, а внизу живота что-то потянуло. Свет фонаря почти не доходил до них, но даже в темноте можно было разглядеть, насколько же голубые глаза блестели и освещали все вокруг, включая жизнь Шаста.
— Прости, — проговорил краснеющий школьник, собираясь встать, но его обнял брюнет, улыбаясь.
— По-моему, я обещал с тобой поговорить.
— Разве нам нужны разговоры?
Надо заметить, старший его не отталкивал, лишь ответом смотрел в глаза, а в них самих словно читалось: «давай, ты ведь тоже этого хочешь». Парнишка посмотрел на вожатого вопросительно, а тот кивнул в ответ тихонько, словно этого не должны были заметить, и Шастун снова отдался чувствам, прислонившись своими губами к чужим, ни о чем не жалея и прекрасно понимая, что нарушил обещание, данное другу, при первой же возможности. Ему не нужны были слова, ему не нужны были намеки, он все понимал без этой возни. Одного только яркого взгляда хватало для того, чтобы младший растаял и был уверен в том, что его чувства взаимны. Даже если это не так…
Арс легонько надавил на чужую грудь ладонью, разрывая тем самым поцелуй и смотря в зеленые, как самая яркая трава летом, как самые пестрые листья дуба, как и любимый, с этого момента, цвет Попова, глаза.
— Арс, я люблю тебя… — все же сказал Антон, — люблю твои прекрасные глаза, темные волосы, каждую родинку и губы. Я люблю всего тебя, — тараторил паренек, не в силах скрывать такую сильную любовь к вожатому, — а ты? Ты же тоже любишь меня, да? — наивно и неуверенно спрашивал младший, рассматривая лицо напротив.
— Всему свое время, Антош, — всего лишь ответил Арсений, кладя руки на спину парня, обнимая и призывая к тому, чтобы тот лег на чужую грудь, а после этого одной рукой начал перебирать кудри между пальцев, — ты очень красивый и милый, — все-таки добавил он, глядя на звездное небо и не говоря больше ни слова, дабы не сболтнуть лишнего.
— Арс… А если бы тебя поцеловал… допустим даже Дима, ты бы поцеловал его в ответ?
— К чему ты задаёшь этот вопрос? — вопросом на вопрос отозвался вожатый.
— Просто ответь.
— Очень вряд ли. Доволен?
— Теперь да, — прикрыв глаза ответил парень, — а почему ты не можешь ответить мне сейчас, любишь ты меня или нет? Я не прав?
— Что ты такое говоришь… — не успел он начать, как его перебили. Шастун поднял голову, устремив серьёзный взгляд в глаза напротив.
— Нет, скажи нормально! — начал требовать он, словно ребёнок, — ты. Меня. Любишь? — парнишка молча ждал ответа, пока старший, находящийся под ним, старался увести взгляд. В конце-концов он не придумал ничего лучше, чем прикрыть глаза и снова поцеловать младшего. Под таким он просто не мог устоять, а потому таял, не веря в происходящее. Но, вовремя одумавшись, отстранился, по-прежнему хмуро смотря.
— Тош, это сложно… — всё же начал диалог Арсений, выдыхая и отворачиваясь. Антон, казалось, дыхание затаил, — ты правда очень красивый и милый. Мне нравится целовать тебя, рисовать тебя, представлять перед сном, и от одной только мысли, что ты тоже ждёшь встречи со мной, по моему телу разливается тепло, а на душе становится так приятно и радостно, но, пожалуйста, пойми. Для меня это тяжело, мне нужно немного времени. Ты можешь мне пообещать не торопить меня? — Шаст просто не знал, что ответить. С одной стороны, он хотел услышать эти три слова, но с другой стороны, это было честно и так искренне, что он был в шаге от того, чтобы в уголках его глаз скопилась влага.
— Я обещаю.
***
Антон и не заметил, как задремал у вожатого на груди. Открыв глаза и приподняв голову, он увидел, что и сам Попов уснул с рукой на голове Шаста. По всей видимости, поглаживание этих милых кудряшек завораживает. Аккуратно убрав со своей головы руку, паренёк слез с Арсения, ведь пока тот спал и ничего не говорил, это действие вызывало смущение. Он посмотрел в небо, разглядывая его.
Оно было пастельно-голубого цвета, в некоторых местах пересекалось с нежно-розовым, и всю эту картину дополняли редкие облака. Казалось, что шатен попал в какую-то сказку, и, глядя на вожатого, спящего совсем рядом, он в этом убеждался. Всё слишком хорошо.
Его вовсе не смущал тот факт, что уже светло, ему просто было хорошо. А вот если бы старший сейчас не спал, они бы вместе молча посмотрели на этот невероятный рассвет и, быть может, Арс его поцелует… Да, это было бы очень здорово. И вдруг Арсений действительно пошевелился, а после этого и вовсе принял сидячее положение, зевая открывая сонные глаза. Он такой милый, когда не проснулся до конца…
— Доброе утро?. — почему-то смутившись проговорил парнишка.
— Доброе, — коротко ответил брюнет, осматриваясь, — мы что, уснули прям на траве? — риторически спросил старший, на что школьник пожал плечами, улыбаясь.
— Посмотри, какой рассвет красивый, — сказал младший, переводя взгляд в небо, тем самым заставляя и Арсения посмотреть вверх, — но твои глаза намного красивее.
Они одновременно посмотрели друг на друга, не сговариваясь, и Попов приблизился к чужому лицу, чмокнув собеседника в губы, как ни в чём не бывало, и заставив покраснеть.
— А ты ещё красивее, — заключил голубоглазый, возвращая свой взор к небу. В этот раз паренёк ничего не сказал против, лишь старался спрятать эту глупую улыбку, рвущуюся наружу. Эх, что с людьми делает любовь… — сыграешь что-нибудь, что будет в тему?
— Могу попробовать, — ответил Антон, вспоминая песни, которые он учил. Вдруг он вспомнил одну песню, но не полностью. Помнил лишь вторую строфу и припев. Однако всё равно начал играть, через время подпевая, —
Эти горы, эти реки, покрытые льдом,
Я их назвала в твою честь, небо закрыла метель.
Раскалённое выйдет солнце потом,
Здесь будут цветы и лес, скоро начнётся апрель…
Арсений слушал и думал, что это какой-то волшебный дар Шастуна, благодаря которому тот мог загипнотизировать его. И мотив песни был до боли знаком, поэтому это заставило его улыбнуться. Следующие строки звучали действительно так, будто Антон просто просит вожатого.
— Пожалуйста, будь моим, пожалуйста, будь моим смыслом,
Мы одни на целой земле, в самом сердце моих картин.
Целый мир придуман, целый мир придуманных истин,
Я нуждаюсь в твоём тепле, я хочу быть смыслом твоим… — мальчишка посмотрел на Арса, а тот всё время смотрел заворожённо, — я люблю тебя, — вновь бессмысленно повторил Шаст.
— Я знаю, кот, — ответил старший и снова поцеловал парня в губы. <і>Какой же он всё-таки манящий…</і>
— Кот?. — смущённо переспросил парнишка, желая увести куда-то взгляд, но чужая рука взяла его за подбородок и повернула голову в свою сторону.
— Да. Самый настоящий котёнок. Мой и только мой, — и опять чмокнул, неоднозначно улыбнувшись. Зеленоглазый был готов в обморок упасть от таких слов и такого внимания.
— Прекрати меня дурманить… — пролепетал кудрявый, всё ещё мечтая отвернуться, но ему приходилось смотреть ровно на Попова, что дико смущало.
— Не-а, ты слишком очарователен, — сделал тот очередной комплимент, — почему ты пытаешься отвернуться? Ты не хочешь, чтобы я поцеловал тебя снова? — ох, Арсений Сергеевич, а вот это уже манипуляция.
— Хочу… очень, — сдался парень, перестав ёрзать и двигаться вообще. Только гитару со своих колен на траву переложил. Вожатый бесцеремонно берёт Шастуна и пересаживает к себе на колени. Наглость, просто наглость. Приблизился к чужому лицу, но дальше не идёт, только ухмыляется, — хватит мне тут улыбаться, — сердито, но невероятно мило произнёс Антон, и сам сократил расстояние между губами, прикрывая глаза и положив руки на широкие плечи. Арсений складывает руки на талию, но через время, улыбаясь сквозь поцелуй, спускает их ниже, на бёдра. Шаст отстраняется, смотря на старшего осуждающим взглядом, — ну ты и извращенец… — щёчки предательски краснеют, ему одновременно хочется и не хочется убирать с себя чужие руки, поэтому он, не найдя нормального решения, обнимает юношу, утыкаясь лицом в его плечо, дабы скрыться от взгляда этих завораживающих льдинок, — в душе я тебя осуждаю, понял?
— Да-да, заметно, — стебал его Попов, всё ещё держа руки там, где быть они не должны.
— Хватит лапать мою жопу, как тебе самому не стыдно? — ворчал младший, а брюнет его будто и не слышал.
— Мне вот интересно, а ты почему в штанах всё время? Тебе не жарко?
— А что, я должен быть без них? — вопросом на вопросом ответил Антон.
— Было бы неплохо, но я не про это, — без зазрения совести произнёс старший, продолжая свою мысль, — почему ты в шортах не ходишь? На улице лето, жара, а ты в черных штанах.
— Могу надеть белые. У меня нет шорт, — школьник отлип от плеча Арса, смотря на него, а потом пожал плечами, — мне и так хорошо.
— Как скажешь. Но, если передумаешь, я могу дать тебе свои, — предложил голубоглазый, улыбнувшись.
— Поверь, мне они не понадобятся… — сказал Шаст и постарался сразу же перевести тему, — сколько времени? — Арс убрал правую руку с чужого бедра и посмотрел на часы.
— Ещё только шесть утра… я же не один чувствую себя очень бодро? — спросил удивившийся юноша, переводя взгляд обратно в глаза напротив и кладя руку уже на талию, подстраивая и вторую.
— Действительно, сейчас я совсем не чувствую усталости, — последовало неловкое молчание, — слушай, а мы сможем встретиться этой ночью?
— Нет, завтра придётся спать раздельно, — с обидой в голосе ответил старший, коротко целуя парнишку в губы, — мы пойдём в поход, а потому встанем на час раньше. Не стоит, надо выспаться.
— Но ведь мы выспались именно тогда, когда спали вместе… — грустно произнёс Шастун, с надеждой смотря в голубые очи, невинно моргая.
— Нет, кот, извини. В следующий раз.
Спустя несколько минут прощальных посиделок они решили разойтись, поэтому направились в сторону корпуса снова за руку. Парни дошли до туда и Арсений обнял паренька. Антон очень хотел поцеловать старшего напоследок, но тот приложил указательный палец к чужим губам.
— Не стоит. Вдруг кто-то уже проснулся и в окно смотрит, — улыбнулся вожатый, отпустил парня и пошёл в сторону входа в корпус. Кучерявый залез в комнату через окно и сел на свою кровать, поставив гитару рядом. Пару минут он просто всё обдумывал. Всё происходящее. А после взял свою тетрадку, ручку и начал писать, чтобы освободить мысли от стеснения.
Я всегда скучаю по тебе,
Я влюбился в тебя по уши.
Я тону в тебе каждый день,
Тону в очах и нуждаюсь в помощи.
Я люблю каждый твой миллиметр,
От родинок до прекрасных глаз.
Сокращу меж губами сей метр,
Отказавшись от сотни фраз!
Посмотреть бы снова в два океана,
Улыбнуться, любовь моя,
Услышать ту желанную фразу,
Сказать: «Я тоже люблю тебя»…
Парню эти строки не сильно нравились, но как-то исправлять их сейчас было лень, поэтому он закрыл блокнот, прижав его к себе, и смотрел в стену, размышляя о том, что делать дальше. Арсений к этому моменту уже поднялся в свою комнату, но не ложился отдыхать. Он ходил по комнате туда-сюда, как лев в клетке, и не знал, куда деть свои эмоции. Порой останавливался, касался кончиками пальцев своих губ, а затем резко срывался, либо закрывая лицо руками, либо оттягивая свои волосы, и при этом возобновляя хождение по комнате. Из-за того, что у него не было возможности выпустить куда-то эмоции, он даже начал шептаться с самим собой, и в целом вся эта картина смотрелась так, будто у него шизофрения.
— Ты меня спрашиваешь, люблю ли я тебя? Антош, я не просто люблю тебя, я одержим тобой. Я хочу быть с тобой. Хочу присвоить себе. Пожалуйста. Хотя бы чуть-чуть. Но ты знать не должен, будет как в прошлый раз… Надо время, надо больше времени… Он разлюбит меня и всё…
***
Когда настенные часы показали семь часов, Антон встал, убрал тетрадку в рюкзак и пошёл в ванную, взяв с собой штаны, чтобы привести себя в порядок. Умылся, зубы почистил, а затем зашёл в кабинку, закрывшись. Пересилив себя, снял штаны, посмотрел на свои ноги и скривился. Какие же они… отвратительные. Он поспешил надеть белые штаны заместо этих, чтобы скрыть эту «красоту».
— Кошмар…
Весь этот день прошёл довольно быстро и неинтересно. Завтрак, зарядка, прогулка, выступление, рассказ для Димы. В конце дня всех собрали и сказали, что завтра они идут в поход в лес с ночёвкой. Шастун честно пытался сделать вид, что слышит об этом впервые. Но б
ольшую часть времени он всё равно любовался своим возлюбленным, то и дело ловя от него подмигивания.
Уснуть он не мог долго. Сложно спать с мыслью о том, что они с Поповым не будут нормально контактировать ещё два дня. Но, придумав небольшой план, он смог уснуть к двенадцати часам…
