Линия обороны

      Сегодня я решил позаниматься не после вашей тренировки, как делаю обычно, а перед ней. Мне было жизненно необходимо проветрить мозги.       Честно говоря, я полночи не мог уснуть, ворочаясь и ненавидя все вокруг.       И причиной тому снова стал ты. Точнее, если быть совсем откровенным, мой харабоджа... Он по-прежнему настаивает, чтобы я вернулся в Корею. А ты... Мне хватило одного лишь твоего взгляда, когда ты узнал, что он хочет вернуть меня в Сеул.       Я никогда не забуду, как ты посмотрел на меня тогда. Так, словно от моего отъезда зависело твое счастье.       Я знаю, что это не так.       Но даже мимолетное воспоминание твоей реакции греет мне душу. Наполняет ее теплом.       На днях харабоджа позвонил и устроил мне скандал. Уже третий за эту неделю. Он пытался манипулировать мной, затрагивая больную тему родителей, но черта с два я позволю ему управлять собой. Ему придется смириться с тем, что я навсегда останусь в Америке, хочет он этого или нет.       Он может нести какую угодно чушь о том, что я не уважаю память о своем отце, который отдавал всего себя и буквально сгорал на работе, что я отвратительный сын и что я не достоин быть его преемником. Все это я уже слышал сотни, тысячи раз. И мне по-прежнему все равно на его слова. Он не в праве говорить мне, что я не ценю и не люблю родного отца. И не только его, но и маму. Харабоджа ненавидел мою мать и считал ее неровней отцу. За это я до сих пор не могу его простить. И, наверное, уже никогда не прощу. Сейчас в моей жизни не осталось никого светлого и бесценного для моего сердца, кроме тебя. Ты — мое все.       Я всегда знал, что нельзя отдаваться чувствам к кому бы то ни было, но все равно это сделал. Пусть даже и безответно.       Ворочаясь ночью, я раз за разом вспоминал нашу первую встречу. Думаю, я никогда ее не забуду.       Сейчас же, шнуруя кроссовки, я думаю о том, как бы не заснуть на трибунах. Будет не очень хорошо, если единственный врач команды начнет храпеть посреди тренировки. Тогда репутации конец.       Раздевалка уже начала заполняться "пантерами".       Я едва успел подняться, как появился ты. Точнее, как сказать, появился...       Влетел в раздевалку с совершенно разъяренным видом, забавно походя на дикого зверька.       — Какого черта ты сделал? — восклицаешь ты, набрасываясь на Хоупа.       По своему обыкновению, каждый из его компании напрягся, приостанавливая переодевание. На Хоупе уже было надето термобелье, идеально облигающее сильное тело, а также защита и коньки. Поверх всего этого оставалось надеть лишь майку и шорты. — На хрен тебе это было нужно?       Хоуп удивленно вздергивает бровь.       — О чем ты, Джарес? — небрежно уточняет он, не проявляя к тебе никакого интереса.       — Ты прекрасно знаешь, о чем! Не прикидывайся идиотом! — отвечаешь ты, замолкнув лишь на мгновение, чтобы пропустить мимо себя двух парней из первой пятерки.       Те остановились и ошалело уставились на вас, но Хоуп лишь безразлично кивнул им, показывая, что в состоянии самостоятельно справиться с тобой.       Обломись! Я этого не допущу!       Я стискиваю зубы и едва не рычу от злости.       Совсем меня в расчет не берешь? А зря. Черта с два я позволю тебе прикоснуться к нему хоть пальцем. Лишь только дернись в его сторону, Джеймс.       — Зачем испортил коньки Флойда? — спрашиваешь ты, подходя к Хоупу почти вплотную.       Опасная дистанция.       Я приближаюсь к вам на несколько шагов.       Не могу отрицать, твое заявление повергает в шок даже меня. Неужели Хоуп взялся за старое?       Я прекрасно помню, как точно так же гребаный кэп испортил ваши с Лео коньки в прошлом году, а коньки Райана — в позапрошлом, за то, что, будучи второкурсником, Ной взял его под свою опеку, не позволяя остальным издеваться над ним.       — Кого? — кэп делает вид, будто не понимает, о ком идет речь. — Что-то не припоминаю среди нас такого.       — Не беси меня, Хоуп. На черта вы испортили коньки Дарена? — повторяешь ты, закипая на глазах.       — А-а! — Хоуп хлопает себя по лбу, словно только сейчас вспоминая, о ком идет речь. — Ты про психа. Что ж ты сразу не сказал?       И я, и ты отлично знаем это выражение лица. Хоуп откровенно издевается, даже не пытаясь скрыть этого. Интересно, когда они с дружками портили коньки членов третьей пятерки, его губы искривляла такая же ухмылочка?       Я не сдерживаюсь и подхожу еще ближе, однако вы чересчур поглощены накалившейся атмосферой, чтобы заметить меня.       Я ощущаю, как в воздухе щелкают электрические разряды.       — Заткни пасть и слушай внимательно! — приказываешь ты, толкая Хоупа к ближайшей стене. — Тронешь его еще хоть раз, мало не покажется. Это я тебе гарантирую.       Я не успеваю понять, что происходит, как твой кулак внезапно взлетает вверх и врезается в переносицу капитана.       Браво, мой мальчик.       Наверное, ядовитую ухмылку на моем лице сейчас видят все.       Ну и плевать.       Я с превеликим удовольствием наблюдаю за тем, как ты наносишь все новые и новые удары по дезориентированному Хоупу.       Однако через секунду на тебя налетает Тайсон. Он с силой бьет тебя в живот, и ты сгибаешься пополам.       Я едва удерживаюсь от того, чтобы не сделать того же, словно удар нанесли и мне.       Но уже в следующий момент бросаюсь к вам и начинаю оттаскивать от тебя разгневанного Тайсона.       Хоуп, успевший прийти в себя, накидывается на тебя. Я отшвыриваю Ти-Кея и, метнувшись вперед, заслоняю тебя собой. Словно в замедленной съемке я наблюдаю за тем, как кулак капитана "Пантер" приближается к моему лицу.       Я не двигаюсь с места, даже когда его перехватывает внезапно подоспевший Райан. Лео и Ной, которые абсолютно не понимают, что происходит, тоже оказываются рядом и помогают мне растащить вас по разным углам.       Повезло, что у тебя разбита только бровь.       Хотя и от этой простой раны мне хочется вывернуть Хоупа наизнанку и выпотрошить гавнюку все внутренности. За то, что вообще посмел прикоснуться к тебе.       Я отвожу тебя в душевую и, смыв с твоего лица кровь, осторожно залепляю рану пластырем.       — Ты правда носишь их с собой? — усмехаешься ты, кивая на небольшую упаковку, которую я засовываю обратно во внутренний карман.       Я с грустной улыбкой пожимаю плечами.       — Такова участь спортивного врача. Все время кто-то встревает в переделки.       Ты морщишься, когда я разглаживаю пластырь по краям, от чего мое сердце сжимается.       Как же больно.       Я не знаю, что должно произойти, чтобы я разлюбил тебя.       Боже, почему любить тебя так больно?       Я бы отдал все на свете, чтобы перестать испытывать это чувство. Тогда нам обоим стало бы гораздо легче.       Но я не знаю, как выключить свою любовь.       Да, именно любовь.       Я больше не смею называть простой симпатией или безобидной влюбленностью то, что так отчаянно разъедает меня изнутри, пожирая внутренности.       Мне все чаще кажется, что я сойду с ума, если не поцелую тебя.       Как же я хочу поцеловать тебя! От одной только мысли об этом у меня сводит зубы. Я безумно хочу ощутить прикосновения твоих губ к моим губам. К моей шее, груди, животу...       Но я не имею на это права.       Я тебе никто...       Я готов отдать за тебя все, что у меня есть. И я никогда не посмею пойти против твоего счастья. Ни за что, веришь?       А еще сильнее, чем украсть твой поцелуй, в этот самый момент мне хочется прижать тебя к себе так крепко, чтобы даже самая могущественная сила в мире оказалась не способна отнять тебя у меня. Прижать тебя к своей груди и больше никогда не отпускать. Хочу спрятать тебя от всех, кто может сделать тебе больно. Твоя мать, отчим, мой харабоджи, Хоуп...       — И этот "кто-то" — я? — неловко усмехаешься ты, почесывая затылок.       Я не могу не улыбнуться этому жесту.       Какой же ты милый.       — Да, ты, кто же еще? — вздыхаю я и в следующую секунду резко прижимаю тебя к себе.       Шокированный, ты замираешь в моих объятиях.       Что я творю?!       Отпусти его, придурок!       Не могу.       Отпусти сейчас же!       Не могу! Я не могу! Прости, рациональность, но сейчас нами управляет мое сердце.       — Эм... — с немым вопросом бормочешь ты и легко касаешься моих плеч.       — Пожалуйста, хватит попадать в переделки, мне и без тебя хлопот хватает, — шепчу я, крепко зажмуривая глаза. — Еще и месяца не прошло с начала года, а я уже извел на тебя половину сезонного запаса медикаментов. Пожалуйста, умоляю тебя... просто хватит.       Ты смеешься, легко приобнимая меня за талию, и даже не подозреваешь о том, что за одно такое прикосновение твоих рук я готов отдать несколько лет своей жизни.       — Ты же знаешь, я ненавижу несправедливость, а Хоуп, очевидно, привык, что ему все падает с неба. Уж прости, но я не намерен мириться с его мудачеством, — отвечаешь ты.       Я шумно выдыхаю, понимая, что не в силах повлиять на тебя.       Да, ты прав. Ты ни за что не будешь терпеть его выходки. Особенно, если они касаются твоих близких.       Твои пальцы чуть сжимаются, от чего по моему телу проходит волна электрического тока.       Господи, ну почему это происходит именно со мной?       Мое тело отзывается на твои прикосновения даже через одежду. Я поспешно отстраняюсь, прерывая затянувшийся контакт между нами.       — Постой, а это еще что такое? — с этими словами ты поднимаешь руку и касаешься моей скулы. Твое прикосновение такое нежное, что я готов потерять голову. Я отшатываюсь, но не от боли, а от невероятного чувства, заполнившего мою грудь. — Прости, — тут же извиняешься ты, но не спешишь убирать руку.       Почему ты не убираешь руку?!       — Очень больно? — спрашиваешь ты, касаясь моей скулы.       Твои пальцы обжигают мою кожу, вызывая целый сноп искр в моем сердце.       Боже, я схожу с ума.       — А что там? — с трудом выдавливаю я из себя, балансируя на грани того, чтобы свалиться в пропасть твоих бездонных глаз.       — Ты не чувствуешь? — удивляешься ты. — А так?       Ты проводишь пальцем чуть в стороне от изначального места, и я ощущаю легкое жжение, которое полностью меркнет на фоне твоих прикосновений.       — Только тепло, — отвечаю я, имея в виду твои пальцы.       — И тем не менее, там кровоподтек, — констатируешь ты, опуская руку.       Черт. Черт. Черт!       — Ты чего? — удивленно хмуришься ты, когда я опасно покачиваюсь вперед.       Боже, ну зачем ты только убрал руку? У меня чуть сердце не остановилось.       — Все в порядке, — отмахиваюсь я. — Просто по голове прилетело, вот и происходит небольшая дизориентация. Сейчас на трибунах проветрюсь и буду как новенький.       Не дожидаясь твоего ответа, я огибаю тебя и спешу покинуть раздевалку, наплевав даже на коньки. Потом заберу, когда все "пантеры" свалят.       Выйдя к арене, я вижу на своем привычном месте Дарена. Не особо задумываясь, я иду к нему и подсаживаюсь рядом. Мне нет нужды спрашивать, почему он тут. Теперь я знаю ответ.       Дарен не смотрит на меня даже мельком, словно рядом с ним находится тень. Впрочем, я не удивляюсь. Он всегда был таким, сколько его помню. И пусть я знаю его меньше двух лет, высокий уровень знаний психологии, которым я обладаю, помог мне хорошо изучить его.       — Откуда макияж? — вдруг спрашивает Дарен, чем вгоняет меня в ступор.       — Не знаю, то ли Хоуп задел, то ли Тайсон.       Дарен разворачивается ко мне так резко, что я искренне удивляюсь, как он не свернул себе шею.       — За что? — с пугающим спокойствием спрашивает он. — Одно слово, и я сломаю этой мразе шею.       — За то, что не позволил этим ублюдкам накинуться на Криса.       Дарен усмехается и вновь отворачивается от меня.       — Чертов Джарес. Опять влез под руку этому тупице.       Я замечаю, что Дарен намеренно не называет вашего кэпа по имени.       — Из-за тебя, между прочим, — говорю я, подмечая его реакцию.       Флойд не смотрит на меня, но я вижу, как его челюсти сжимаются, поэтому добавляю:       — За твои коньки.       Дарен усмехается так легко, словно не он только что пытался сломать зубы друг об друга.       — Гребаный Джарес.       На моем лице появляется едва заметная ухмылка. Я почти уверен, что Дарен польщен. Пусть какие-то части его характера и остаются для меня закрытой книгой, легкий привкус смущения в воздухе я все же в состоянии определить.       Примерно через полчаса все "пантеры" выходят на лед.       Пока Паркер отчитывает тебя с Хоупом за драку в раздевалке, я внимательно слежу за тобой, едва сдерживаясь, чтобы не озвучить истинную причину вашего мордобоя.       Затем Джонатан обращается к Дарену и просит поделиться его наблюдениями по поводу игроков "Синего льда" , но он почему-то впадает в отрицание и напрочь отказывается отвечать.       Я его не понимаю.       Когда он закрывает глаза и всем своим видом показывает, что не намерен продолжать разговор, я не выдерживаю. Я как никто знаю, насколько сильно Паркер привязан к "Пантерам".       Для него ваша игра — буквально смысл жизни. Я вижу это по его глазам. За два года работы с ним я изучил его вдоль и поперек. Я прекрасно знаю, что он каждый день жалеет о том, что не может продолжать карьеру на льду. Я видел его травму, и она просто ужасна. Я вижу ее каждый месяц, потому что именно я тот, кто контролирует ее состояние.       Джонатан доверяет мне, а я — ему. Мы работаем в тандеме.       Поэтому когда Дарен начинает пререкаться с ним, я вскипаю почти мгновенно.       Поднимаю локоть и с силой бью Дарена локтем под ребра. Флойд оборачивается и посылает в меня испепеляющий взгляд. Однако на меня это не действует.       Единственное, за что я себя немного корю, это за то, что не рассчитал силу. Думаю, сегодня он снова не обойдется без своих уколов.       Я не рассчитывал, что удар моего локтя что-то изменит, но все же не дал ему безнаказанно издеваться над Паркером.       Когда Хоуп оскорбляет тебя, у меня перед глазами вспыхивает красная пелена гнева. Я так сильно стискиваю кулаки, что кожа ладоней лопается и начинает кровоточить.       Когда же Хоуп начал пререкаться с Паркером, я взорвался.       — Потому что тебе тренер приказал, урод! — кричу я, вскакивая с места.       Джонатан посылает мне удивленный взгляд, но сейчас я не в том состоянии, чтобы реагировать на подобное.       Когда ты оборачиваешься, земля на миг уходит у меня из-под ног. Но я быстро возвращаю себе контроль.       Однако стоило мне хоть чуточку морально отойти от Хоупа, как в мой костер злости подбрасывает дров безумство Дарена.       Встать на колени?! Да он охренел! Что за просьба вообще??       Думаю я недолго. Заношу руку и с силой бью Дарена в бедро. Он не реагирует, но я то знаю, что выбрал верную точку. Завтра этот психованный не сможет ходить без боли во всем правом квадрицепсе.       Когда вы разъезжаетесь по площадке и начинаете тренировку, я поворачиваюсь к Дарену.       — Зачем ты это делаешь? Я не понимаю, зачем! Зачем заставляешь его унижаться перед всеми?       Дарен усмехается, но не удостаивает меня даже коротким взглядом.       — Я никого не заставляю. Я лишь предложил, дальнейший выбор за ним.       Я фыркаю и переключаю все свое внимание на тебя.       Ты находишься в своей стихии. Твои движения выверены и грациозны. Ты ловко лавируешь между соперниками, уворачиваешься от столкновений и мелькаешь на площадке с поразительной скоростью.       Сейчас я определенно могу сказать, что ты счастлив.       Смотря на тебя, я чувствую, как гнев и злость отступают, оставляя место лишь щемящей нежности.       Я засматриваюсь и непроизвольно расслабляюсь. На моем лице появляется улыбка, которую я почти не замечаю, потому что это выражение стало самым естественным в твоем присутствии.       Знал бы ты, как много я готов отдать за твое счастье. Такое, как сейчас. Ты рассекаешь по льду так легко и беззаботно, словно в твоей жизни нет никаких проблем.       И я так горжусь тобой в этот момент, как не гордился еще никогда.       Мой мальчик.       Как же сильно я хочу, чтобы ты всегда был таким. Счастливым, спокойным, беззаботным. Если бы я только мог повлиять на ход твоей жизни и сделать тебя счастливым.... Обезопасить тебя по всем фронтам...       Мне так хочется обнять тебя, прижать к себе и больше никогда не отпускать. Чтобы ты всегда был в безопасности. Здоров. Счастлив.       Если бы я только мог. Но...       Клянусь, я сделаю все, что в моих силах. Даже если это будет стоить мне жизни.       Мой мир переворачивается, а дыхание обрывается, когда я вижу, как Хоуп грубо впечатывает тебя в борт и вместо того, чтобы слезть, затевает с тобой драку.       Я вскакиваю.       И одновременно со мной Хоуп падает на лед, хватаясь за голову.       Я вижу, как ты вертишься и останавливаешь свой взгляд на нас. Я инстинктивно оборачиваюсь и вижу Дарена, который непонятно когда успел переместиться к оставленной Паркером коробке с шайбами. В руке у него зажата одна из них.       Когда тренер утаскивает Хоупа с поля, я не могу передать свое радостное злорадство.       Посмотрев на тебя, я с беспокойством пытаюсь понять, все ли с тобой хорошо.       — Он в норме, — произносит Дарен, плюхаясь на соседнее от меня кресло. В руке у него по-прежнему находится шайба, которой он вяло поигрывает.       Клянусь, если тебе хоть капельку больно, я сверну этому ублюдку шею.       Я отворачиваюсь и снова смотрю на тебя, но когда ты возвращаешься к игре, что-то внутри подсказывает мне, что все в порядке.       Дарен тянет меня за рукав, вынуждая сесть.       — Сказал же, этот идиот в порядке.       — Заткнись, — огрызаюсь я и устраиваюсь поудобнее.       Когда тренировка заканчивается и все игроки снова съезжаются к Паркеру, я не могу отвести от тебя взгляда.       Ты стоишь ближе всех к трибунам, всего в каких-то паре метров от меня, но я не знаю о твоем состоянии абсолютно ничего. Как ты себя чувствуешь? Тебе больно? Голова не кружится? Боже, я с ума сойду, если не узнаю этого в ближайшее время.       Я выныриваю из своих мыслей лишь в тот момент, когда ты вдруг падаешь на колени на глазах у всей команды. Я слышу, как Дарен усмехается, и внутри у меня все вспыхивает.       Я вскакиваю раньше, чем успеваю разозлиться на Флойда.       — Крис! Немедленно поднимись! Ты что? Совсем с ума сошел? — восклицаю я под смешки и комментарии других игроков, неприменно полетевшие в твой адрес.       Ты поднимаешь на меня глаза, и у меня перехватывает дыхание. И вовсе не из-за того, что это ты... А из-за неизмеримого отчаяния, которое переполняет твои глаза. Это даже не море, это бескрайний океан, который выплескивается наружу и, кажется, затягивает меня в глубину.       Я не соображаю, что происходит вокруг, что говорит Дарен, что говорит Паркер, что делает Ной, загородивший тебя собой. Я просто опускаюсь обратно в кресло и теряю связь с внешним миром.       Прихожу в себя я лишь от болезненного толчка в плечо. Оказывается, прямо передо мной, скрестив руки на груди, стоит Дарен. Я поднимаю голову и нехотя заглядываю ему в глаза.       — Ты это видел? — сам не зная, зачем, спрашиваю я.       — Я не умалишенный, чтобы видеть того, чего нет. Вижу и слышу только то, что есть на самом деле, — чеканит Дарен.       Но сейчас я не в состоянии переваривать его слова.       Мне нужно к тебе. Как можно скорее.       Срываюсь с места и бегу к раздевалкам.       В эту минуту мне плевать на все и на всех.       Я должен убедиться, что с тобой все хорошо. Убедиться, что больше не увижу в твоих глазах той холодной всепоглощающей боли.       Никогда в жизни я не мечтал о чем-то так же сильно, как сейчас.       Знал бы ты, насколько многим я готов пожертвовать ради твоего счастья...