Этот опыт со мной навсегда...

Галлагер сел в поезд метро и начал выстукивать ногой какой-то драмм. Он не знает, как заставить этот проклятый поезд ехать быстрее. Разрешат ли ему толкать его сзади или стоит пойти накричать на машиниста? Ему была невыносима мысль оторваться от Микки и ехать домой. Но сестре нужна была помощь и, что ж, Йену пришлось вытолкнуть себя из уютной квартирки брюнета. Они провели порознь около трёх часов. Непостижимо много, невыносимо долго. Йен знает, что это не мания. Он уже побывал на втором сеансе с Норой и они научились распознавать первые звоночки товарного поезда, который обычно сбивал его с рельс нормальности. "Это не мания, — сказала она, — это влюблённость". Йен так сильно любит Микки, что готов рвать на себе рубашку, чтоб выпустить на волю отчаянно-буянящее сердце: Мик-ки, Мик-ки, МИК-КИ!!! Но вот что для него настоящее открытие — он любит себя рядом с Микки. Всегда его любовь была образующим звеном. Он любил сильно, без оглядки, навечно казалось — вот так он себя отдавал. Он был тем, кто любит тех, кто позволяет себя любить. Он всегда готов был жертвовать собой, терпеть, подчиняться, следовать правилам. И плевать насколько ранит это самого Галлагера, лишь бы ОН, Кэш и Нэд, был счастлив рядом с Йеном, за счёт счастья Йена. Микки, мой Микки. Казалось, он любил Йена за них двоих, пока рыжий сам этому не научился. Он влюбился в Микки, когда увидел его небесно-голубой, а теперь он любит и себя рядом с Микки. Поэтому разлука с брюнетом будто лишает его кислорода. Ему нужно быть с Микки, он хочет к Микки, он хочет Микки... Хочет? Ебать, да! Йен осторожничает на этом фронте, но не из страха напортачить и проебаться, а потому что, просто потому что любит Микки и комфорт брюнета для него очень важен. Даже если это грозит тем, что его уже синие яйца скоро отвалятся. Но он пиздец как его хочет. Не то его маниакальное дерьмо, типа желания обладать или привязать к себе, покрасоваться собой. Он просто хочет любить Микки через прикосновения. И через них тоже. Поэтому его нога сейчас отстукивает какой-то драмм в вагоне метро, пока он едет к Микки. Йен практически живёт у него. Солнечный уходит домой лишь за сменной одеждой, которую ещё не успел перетащить сюда или если его сёстрам нужна помощь. Микки не нуждающаяся сучка, но как только за Йеном закрывается дверь, то идёт варить себе кофе, потом наливает его в свою огромную чашку и плетётся на балкон. Он будет смотреть на горизонт, вернее, на высотки Чикаго, закрывающие ему горизонт, и много курить. Курить до тех пор, пока не увидит, как Йен несётся обратно, подпрыгивая всю дорогу от метро до подъезда. Только тогда Микки выдыхает и идёт в ванную, где успевает дважды почистить зубы. Йен не курит, но и не против, что курит Микки. Но брюнету нравится, что их поцелуи либо сладкие, после завтрака блинчиками Йена или случайным сникерсами в течение дня, либо ментоловые, после его зубной пасты. Так что да, Микки чистит зубы несколько раз в день и если он сотрёт эмаль, что ж, это стоит того. Он любит его, он пиздец как любит этого солнечного парня. Любит так, что только при мысли о нём у него немеет живот и подгибаются пальцы на ногах. Сегодня сценарий повторяется, потому что Йен убежал помогать Дебби печь кексы на день рождения Фрэнни. Микки подходит к двери и распахивает её настежь, он уже готов бежать со всех ног к лифту, потому что больше не может ждать. Ему нужен Йен, Йен, Йен... Но Солнечный, как и всегда, появляется со стороны лестницы и Милкович уверен, что тот перепрыгивал там через ступеньку. — Ты снова забыл о лифте, чудик? — Микки старается держать лицо, но проваливает все попытки, когда видит тёплую улыбку парня, в которого влюблён. — Не мог ждать, — говорит Йен и тут же заключает Микки в объятия, втягивая его в нетерпеливый, голодный поцелуй. Он протискивает их обоих внутрь квартирки и захлопывает дверь ногой. — Я скучал, — он толкает Микки к спальне, не выпуская его губы из своих, и, придерживая за затылок, укладывает в кровать. Тогда он отстраняется и заглядывает Микки в глаза. — Знаешь, пока я ехал в метро, я придумал, что нам делать с твоей привычкой принимать душ трижды в день. — И что же? — спрашивает Микки, облизывая припухшие губы. — Мы должны столько же раз пачкать тебя. Хорошо придумал? И, что ж, у Микки потемнело в глазах. После совместной дрочки в душе, они больше ничем таким не занимались, но Микки солжёт, если скажет, что не думал об этом, не представлял ничего подобного примерно 80% своего свободного времени. Что тут скажешь? Он хочет Йена. Нет. Он, блять, нуждается в нём. Ему нужно физическое подтверждение, что Йен любит его, что принимает его и его прошлое... что ему не противно. И каменный стояк Солнечного по утрам не делает его день легче. — Так как, Микки, ты не против? — шепчет он ему в губы и задерживает дыхание в ожидании ответа. — Йен, ты мне нужен, делай с этим что хочешь. — Минет, например? — прощупывает почву Галлагер и в ответ получает скромный румяный кивок. Если вы когда-нибудь смотрели на солнце в ясный июльский день, то примерно представляете, насколько это ослепило Йена. Он отпрянул от лица Микки и осел на его бёдрах, седлая. Он видел, что Микки напрягся под ним в ожидании следующего шага. Ебать, ну, всё. Ему противна даже сама мысль. Сейчас он скажет "нет" и уйдёт. Ебать, ну, всё. Я ему отсосу и умру счастливым. Я ему нужен, нужен, нужен... Микки уже готов подняться и хотя бы опереться на локти, потому что встать и уйти с сидящим на его коленях Йеном будет проблематично, но и лежать под ним больше нет сил. Как только решение принято, Йен снова наклоняется и ныряет к его губам. Поцелуй выходит коротким и нетерпеливым, потому что он тут же отпускает губы Микки и льнëт к его шее. Он проводит открытым ртом по восхитительно трепещущей коже и поднимается к уху. — Микки... — шепчет Йен в ухо брюнета и тот не может разобрать, это голос Солнечного дрожит или он сам. Йен вбирает его мочку в рот и немного оттягивает вниз. Затем оставляет короткий поцелуй у него за ухом и ведёт дорожку языком вниз по шее, останавливаясь на ключице. Он оттягивает футболку Микки двумя пальцами и впивается сосущим поцелуем в место, где шея переходит в плечо. У Микки никогда не было засосов, но он уверен, что Йен оставляет на нём метку. Его догадка подверждается, когда Галлагер отстраняется и ухмыляется на проделанную работу. "Мой Микки", — говорит он и тянет футболку Микки вверх, следом стягивая и свою. Следующие несколько секунд он смотрит на обнажённый торс Милковича, будто видит впервые. В этот раз не украдкой, не боясь смутить, в этот раз ему можно. Он кладёт обе руки на грудные мышцы Микки и немного сжимает их ладонями. "Красивый", — выдыхает. Он секунду играет большими пальцами с его сосками и из груди брюнета вырывается стон, которого он сам от себя не ожидал. Йен тут же ныряет вниз и берёт его правый сосок в рот не выпуская левый из игры с большим пальцем. Он сосёт горошину, а затем прикусывает, вырывая из Микки его "ах". Йен тут же перемещается к левой груди Микки и тот готовится к очередному укусу, но Солнечный просто облизывает ореол его соска, а потом втягивает в рот. Он будто ребенок, дорвавшийся до новой игрушки и хочет исследовать все функции, проверить все отклики на свои действия. Йен снова поднимается к шее Микки и целует его в кадык, брюнету пришлось откинуть голову, вжавшись затылком в подушку, и тяжело сглотнуть. — Йен... — говорит он и сам не знает о чëм просит. — Я обожаю тебя, Микки, такой чувствительный, — поцелуй в шею, — такой отзывчивый, — поцелуй в губы, — такой красивый, — поцелуй в морщинку на переносице. — Йен! — Я понял, понял, — сказал Галлагер и снова уселся на Микки сверху. Он расстегнул его джинсы и потянул вниз вместе с боксерами. Но лишь спустив их на сантиметр, будто сорвался с цепи — сам спустился по коленям Микки вниз и прижался лицом к слабой дорожке чёрных волос, уходящую в пах. Он уткнулся носом в жёсткие волоски и сделал глубокий вдох. "Мой Микки", — он шептал с таким благоговением, что брюнету пришлось тяжело выдохнуть весь воздух из лёгких. Микки в это время растекался по простыням. Ебать, однажды Йен убьёт его. Они ещё ничего не сделали, а Милкович уже дрожит и каждые несколько секунд задерживает дыхание. Каждые несколько секунд он боится, что вот-вот Йен остановится, что всё это вот-вот закончится. Но тот только целует его, целует и любит, и Микки хочется плакать, очень сильно хочется плакать, он возбуждён, он желанен, он любим другим мужчиной. Йен чувствует, что Микки задержал дыхание, это видно по его впалому животу, поэтому он целует Микки в пупок и немного дует на влажный след. — Блять, щекотно, — фыркает брюнет, но улыбается. — Расслабься, Микки, тебе будет хорошо, обещаю, — говорит Йен и спускается поцелуями от пупка к лобку Милковича. Он делает ещё один глубокий вдох у его паха, пока большими пальцами спускает резинку трусов Микки вниз. Тяжёлый, твёрдый член выскакивает из белья и бьёт Галлагера по подбородку. Микки так смущён, что прижимает оба запястья к закрытым глазам, но это не смягчает тот факт, что Йен взял основание его члена в руку. Он просто держит его, не делая ничего абсолютно. Микки удивлён заминкой, поэтому убирает руки от своего лица и смотрит вниз. — Вы уже знакомы, что ты пытаешься там разглядеть? — говорит он, скрывая за сарказмом своё волнение. — Заткнись там наверху и получай удовольствие. Я впервые вижу его так близко, дай минутку полюбоваться, — говорит Йен и дыхание его шёпота достигает протекающей головки, от чего влаги становится больше. — Ещё секунда твоего любования и я кончу тебе в глаз, — говорит Микки и у него тут же перехватывает дыхание, когда Йен широким мазком слизывает предэякулят с его члена. Он не даёт Микки сделать вдох, как тут же берёт головку в рот, вырисовывая на ней кончиком языка восьмёрки. — Я близко, близко... — шепчет он, чувствуя, как тёплый шар от груди поднимается к горлу. Господи, как школяр... — Ну нет уж, — говорит Йен и сдавливает основание члена Микки и тот бы хотел возмутиться, но Солнечный тут же заглатывает его до основания, утыкаясь носом в облюбованный им лобок. Он качает головой раз, два, пока Микки сжимает в руках простыни до звука рвущихся волокон. Когда Йен опускается в третий раз, он сглатывает с Миккиным членом у себя в горле и всё. Вот и всё. Микки даже предупредить не успел, когда кончил с громким "ах", прижимая голову Солнечного к своему паху. Он вроде как знает, что должен был предупредить, и что, возможно, Йен там задыхается и давится, но блять, блять, блять... Как только он приходит в себя, тут же тянет Солнечного наверх, снимая его со своего члена. Он очень надеется, что Йен ещё дышит. А тот и дышит, и ухмыляется, вытирая тыльной стороной ладони слюну с подбородка. — Ты вкусный, — говорит он и растягивает свои красные губы в тёплой улыбке и Микки хочет его поцеловать, хочет сцеловать эту улыбку и заставить Йена так же задыхаться, как он сейчас. — Ложись, быстро, — говорит он и спихивает Йена со своих ног. Он уже кончил, но этот зуд под его кожей циркулирует по телу и если он сейчас не отсосёт Йену, то взорвётся. Он всегда восхищался телом Галлагера, но сейчас ему не до этого, он хочет ему отсосать. Хочет так, что уверен, сможет и сам снова кончить. Микки забирается на Йена и на секунду застывает, поднимая взгляд с его паха на изумрудные глаза. Тот выглядит счастливым и Микки стягивает с него джинсы и боксеры одним движением, не отвлекаясь на расстёгивание ширинки. Штаны предсказуемо застревают обнажая лишь часть рыжего лобка. У Милковича горит кожа от нетерпения, он вот-вот воспламенится, поэтому дёргает и дёргает эти блядские штаны, которые так и не поддаются. Йен хватает его за оба запястья и заставляет посмотреть себе в глаза. "Всё хорошо, Микки, не спеши, я уже тебя обожаю", — говорит он, отпуская одну руку брюнета и расстёгивая пуговицу на своих штанах. Микки чуть откидывается на его бёдрах и делает глубокий вдох, это немного помогает унять зуд под кожей. Он медленно стягивает с Йена джинсы до середины бёдер и пристально смотрит на его член, не зная, что делать дальше — он в ступоре. — Не обещаю кончить тебе в глаз, но тебе лучше зажмуриться, — пытается пошутить Йен. — Я не знаю как...что... — задыхаясь говорит Микки. Он пиздец как нервничает, а ещё ему страшно, а ещё он чувствует себя неопытным ребёнком, которым по сути и является. — Но ты хочешь? Если нет, то всё хорошо, — спешит его успокоить Йен и поднимается в сидячее положение, чтоб притянуть Микки в свои объятия и немного успокоить. Микки отталкивает его и, толкая в плечи, кладёт на лопатки. — Ляг обратно и если будет больно, терпи, — говорит он и пятится коленями вниз, чтоб через секунду найти себя у рыжего лобка. "Солнечный", — говорит он и, с отчаянием утопающего, хватается за член Йена. Он видит на нём (и на нём тоже) мириады веснушек и кидается вперед в попытках проследить их все языком. Микки закрывает глаза и ведёт языком от основания члена до кончика, вбирая головку в рот и немного посасывая. И возможно его минет похож на лизание леденца и Микки всё делает неправильно, но бёдра Йена дрожат и он немного стонет там наверху. Это же хорошо, да? Микки начинает сосать сильнее, немного втягивая щёки и ногтями свободной руки пробегая по рыжему лобку. Ему нравится всё: цвет, запах, вкус, размер. Нравится ощущение тонкой нежной кожи на языке, выделяющаяся смазка, которую он размазывает по верхнему нёбу, нравится как Йен дрожит под ним. Это он, это Микки тут весь из себя такой молодец, это Микки заставляет Солнечного выть под ним. Он был бы горд собой, если бы не собственное нарастающее возбуждение. Единственное, что он чувствует, это Йен, Йен, Йен и он ебать как его хочет, пиздец как его любит и он хочет передать это своими прикосновениями. Микки смещает свои ноги, чтоб иметь возможность тереться своим полутвёрдым членом о ногу Йена. — Ты можешь снова? — удивляется Йен, отрывая голову от подушки и смотря вниз, в глаза Микки. — А ты себя пробовал? Конечно я могу, — говорит брюнет и вбирает твёрдую длину Галлагера в рот. Его хватает примерно на треть, но он подбадривает себя фразой "я могу, я могу" и опускается до середины, поглаживая рукой оставшуюся часть члена. Его собственный уже подтекает на бедре рыжего, поэтому Микки начинает толкаться сильнее, гонясь за собственной разрядкой и заглатывает глубже, потому что... Ну, Йен же. Йен не может смотреть вниз, просто не может. Он хочет отсрочить свой оргазм, он хочет чувствовать его вечно. Но знание, что он не только желанен, но и любим другим мужчиной, просто неумолимо толкает его через край. Любим мужчиной, у которого стоит только от того, что он ублажает Йена. Он приоткрывает один глаз, потому что он любопытный засранец и потому что не хочет отказывать себе в сладком, и подглядывает за Микки. Брюнет раскраснелся, волосы взъерошены, пухлые губы плотно обхватывает член и его потрясающая задница подпрыгивает вверх, когда он вбивается ему в бедро. — Микки, я близко, ты можешь не глотать, — говорит Галлагер усилием воли тормозя кульминацию. Этого может быть слишком много для Микки, он его любит, он его бережёт. — Хуй там, — говорит брюнет, на секунду отрывая губы от члена в веснушках, но не переставая его гладить. — Я тоже близко, — кидает он перед тем, как снова вобрать головку в рот и начать высасывать из неё оргазм. И Йен кончил. А как тут было не кончить, если Микки ему отсосал, отсосал так, что у Йена даже бёдра сводит от того, что они всё время дрожали. Микки, мой Микки... Который, к слову, кончил вслед за Йеном, не прекращая тереться о его бедро. Без рук. И брюнет не может остановиться — он целует уже опавший веснушчатый член, рыжий лобок, твёрдый дрожащий пресс, скользит языком вверх к соску Йена и коротко его целует. Затем он укладывает голову Галлагеру на грудь, в их привычной позе для сна и кладёт рядом со своим лицом руку, прямо на бушующее под ней сердце. — Не то чтоб я хотел видеть это на своих тостах по утрам, но я не против проглотить ещё раз ночью, — говорит он. Йен обеими руками обнимает брюнета и наконец его дыхание выравнивается. Они лежали минут тридцать, просто гладя тела друг друга руками, деля короткие поцелуи и молчаливые улыбки. Микки пропустил Йена в душ первым, потому что тот пожаловался на подсохшую корку на своей ноге, самому же очень хотелось курить и он поплёлся на балкон. Микки положил свободную руку на живот и глубоко затянулся. Ему нужна минутка, чтобы осознать себя и то, что только что произошло. Нет страха, нет отвращения, никаких отголосков боли. Он опустошён двумя оргазмами и пиздец как счастлив. Он смог. И это всё Йен, Йен, Йен. Микки хотелось кричать с балкона, как он влюблён, что он смог, что у него получилось. Или же он хотел признаться об этом кому-то шёпотом, делясь секретом о своём счастье. Кому-то, кто поймёт его боль прожитых в одиночестве лет. Кому-то, кто также боялся себя и своего тела. Кому-то, кто тоже проебался, но смог выжить. Кто не ПЕРЕжил свой опыт, но научился жить С ним. Мэнди... Микки не знает где её искать. Он безумно скучает по ней и по мелкому засранцу. Он так сильно их любит, так сильно в них нуждается, но ему будет достаточно просто знания, что она и малыш в порядке. Микки оплошал, он проебался, когда оттолкнул сестру. Он думал, что спасает её от себя, но он просто струсил, когда начал осознавать, как сильно он в ней нуждался все эти годы. Было проще прогнать Мэнди самому, чем потом собирать себя по кускам, когда она встанет на ноги и съедет, вычëркивая Микки из своей жизни, как тянущий на дно груз, как напоминание о прошлом, напоминание о Терри, связывающем их. Но он просто тупой болван и его счастье не будет полным, пока он не разыщет сестру и не извинится. А если бы она ещё простила и обняла его... Микки уже решил, что попросит у Йена номер Карла — единственная ниточка, ведущая к сестре, но тут сигарета дотлела до фильтра и обожгла ему пальцы. Брюнет потянул их в рот, роняя окурок за поручни балкона. Если тот упал в цветочный горшок миссис Тривиоли, то можно начинать ждать эту калошу минут через пятнадцать у своей двери, извергающей крики банши о своих блядских "травмированных" растениях. Микки перегнулся через перила, чтоб посмотреть на балкон этажом ниже. Бычка там не видно, но на веревке с постиранным бельём болтается детский бодик с принтом под смокинг.